Сергей Зверев
Право выжившего

– Есть, браток, мафия чеченская. Есть солнцевская. Есть воровская, – объяснял майор.

Но это все щенки. Самая главная мафия наша, ментовская. И не дай бог тебе это проверить на своей шкуре.

Обалдевший, с трудом верящий своим ушам, Матрос проверять на своей шкуре эти заверения не стремился. С точки пришлось сниматься. Через год, правда, справедливость восторжествовала. РУОП и областной угрозыск накрыли третье отделение почти в полном составе и отправили туда же – на нары. Но буквально через два дня точку подмяли под себя «казанцы».

Между тем отношения «химмашевцев» и группировки Амирана продолжали портиться. После смерти Золотого Амиран совсем обнаглел и положил глаз на чужие коммерческие структуры. Как правило, бандиты, зарящиеся на какую-то фирму, заявляются туда и осведомляются, под кем она стоит. Убедился, что хозяин не водит за нос и действительно платит приличной команде, – отойди в сторону, не мешай коллегам по ремеслу делать деньги. Нахально лезть на чужие территории не принято даже в краю беспредела. Однако Амиран просто приходил и говорил: платите мне, а не кому-то. А потом следовали выстрелы, взрывы, пытки. Беря фирму под «протекторат», он вел себя совершенно не по-джентльменски – по «кавказскому варианту». Славяне берут двадцать пять процентов с прибыли и удовлетворяются этим. Кавказцы – обычно пятьдесят и более – при этом постепенно расставляют в конторе своих людей, а потом, как кукушата, выживают хозяев.

Однажды Амиран заявился в стоящее под «химмашевцами» МП «Елена», занимавшееся одним из самых выгодных ныне видов бизнеса – поставкой импортных продуктов. Предложил платить. Хозяин отказался. Вечером трое кавказцев затолкали его в синий «Мерседес», отвезли в лес, долго били, закопали по грудь в землю, стреляли у уха из пистолета. И таким образом «убедили», что платить надо вовсе не Матросу, а Амирану.

– А если Матросу не нравится – «стрелка» на двенадцатом километре северо-западного шоссе.

В положенное время Матрос со своими парнями подкатил туда. Вскоре появилась вереница машин во главе с роскошным шестисотым «Мерседесом», принадлежащим Амирану. Разговор получился короткий. Кавказцы выскочили из машин, у них было три автомата. Полоснули очередью поверх голов.

– На землю, не то всех положим! – заорал Амиран. Мальчики Матроса возражать не стали. Позиция у них была невыигрышная. Да на такой расклад никто и не рассчитывал. На «стрелках» не принято размахивать оружием. «Стрелка» – это разговор, выяснение позиций, расстановка акцентов.

Стрельба идет потом, если вопросы не утрясены. Остался стоять лишь Матрос, налившимися кровью глазами смотрел на своего противника – затянутого в кожу мускулистого грузина в черных очках.

– Сейчас вас всех, козлы, отпетушим, – заявил Амиран. – Сунетесь в «Елену» – гробы заказывайте. Ройте могилу.

«Козел», «отпетушим» – для блатного оскорбления страшные. Матрос, не помня себя, сделал шаг навстречу Амирану. Но он был беспомощен: прямо в лицо смотрел зрачок автомата. В бессильной ярости Матрос выхватил финку и несколько раз полоснул себя по руке.

Потом взлетел на воздух офис «Альтаира» – находящейся под крышей Матроса фирмы. Амиран распоясался. Но начинать с ним войну пока возможностей не было. Не хватало ни авторитета, ни боевых возможностей. Амиран без труда в течение часа мог поставить под ружье сотню-другую отморозков…

Гвоздь внимательно выслушал рассказ. Надо же, как обнаглел Амиран за последнее время! В «обществе» уважения бывший гопстопник так и не заслужил, но имел поддержку у Гоги Колотого и еще у пары грузинских воров в законе. Это одна из причин, почему он ведет себя так нагло.

– Подумаем, – кивнул Гвоздь, поглаживая Полосатика и глядя в мечущееся в камине пламя.

Переждав несколько дней, Гвоздь начал действовать.

– Зачем, Амиран, ребят обижаешь? Вон Матрос жаловался, – сказал Гвоздь, подсаживаясь в ресторане «Золотой луч» за столик, где расположился Амиран с длинноногой крашеной девицей.

– Матрос – богом обиженный. Эта территория моя… Даже тебе, брат, не советую лезть. Тут все круто схвачено. Учти!

– Учту…

Держать ответ перед тремя «законниками», потребовавшими его в столицу для выяснения и разбора, Амиран отказался. Он совсем сорвался с катушек и посчитал, что является наместником самого Господа на земле.

Через неделю Амиран исчез, и больше никто его не видел.

В тот же день было расстреляно семеро центровых из его группировки. А потом начался дележ его наследства. И Гвоздь, к тому времени ставший лидером «химмашевцев», принял в нем самое живое участие.

Глава 7
Под зеленым знаменем ислама

В начале девяностого года Советская армия вступила в первые за последние десятилетия серьезные боевые действия на территории СССР. Народный фронт Азербайджана требовал смещения первого секретаря ЦК Республики Муталибова и приведения к власти одного из своих лидеров Эльчибея. Начиналась резня некоренного населения.

Восемнадцатого января части четвертой общевойсковой армии, расквартированные в Сальянских казармах в Баку, были заблокированы тяжелыми грузовиками. В ночь с девятнадцатого на двадцатое в город вошли части Северо-Кавказского и Закавказского военных округов. Они встретили ожесточенное сопротивление боевиков народного фронта и ответили на него огнем из стрелкового оружия. Счет погибших в ходе столкновений шел на сотни. Но контроль за городом был установлен в первые же сутки.

Снова в городе на перекрестках стояли уже привычные за последние годы танки и бронемашины. По ночам улицы перекрывались солдатами, и движение без пропусков воспрещалось. Вновь и вновь по телевидению и в газетах повторялись слова, в которых ощущался лязг стали, – режим чрезвычайного положения.

В наряд на посту при выезде из города у Волчьих Ворот входили сержант, рядовой внутренних войск и солдат-связист из бакинского полка связи. Темнело. Близилось время комендантского часа, и водители торопились успеть добраться до места назначения.

– «КазАЗ» тормозим, – кивнул сержант и махнул гаишным жезлом.

Рядовой отошел подальше на обочину и поднял автомат, положив пальцы на затвор. Береженого бог бережет.

«КазАЗ» замер на дороге. Водитель знал, что по требованию наряда надо останавливаться. Иначе схлопочешь очередь вдогонку. Чрезвычайное положение.

– Сержант Савостьянов, – козырнул боец. – Куда следуете?

– Автотранспортное предприятие номер два. Вот путевка, – плотный, седой водитель, заискивающе улыбаясь, протянул документы.

– Что за груз?

– Ящики с запчастями.

– Покажите.

– Пожалуйста, – водитель с сержантом залезли в кузов.

Луч фонарика высветил ящики.

– Откройте.

– Пожалуйста, – водитель вскрыл монтировкой ящик. В нем действительно лежали промасленные запчасти к тракторам и грузовикам.

– Тот, – кивнул старший сержант на нижний ящик.

– Пожалуйста.

Тот же результат.

– И тот.

– Сержант, сколько можно? Начальство решит, что я ящик распечатал. Что хочешь? Деньги? Бери. Я тороплюсь. Сутки без отдыха. Скоро комендантский час.

– Открывайте.

– Но, сержант…

– А то я сам.

Водитель нехотя потянулся к ящику, но не к тому, на который указывал сержант.

Сержант коснулся пальцами затвора.

– Не дури, – прошипел он. – Вытаскивай его наружу.

В ящике под тряпьем лежали два автомата Калашникова и цинк с патронами.

– К машине. Руки за голову.

Сержант обыскал положившего руки на кабину водителя.

– Сержант, у тебя дембель скоро, – просяще произнес водитель. – Деньги нужны будут. Скажи, сколько. Много дам. Договоримся?

– Со своим ишаком договариваться будешь, – отрезал зло сержант. – Бакир, сообщи на Эльбрус – у нас машина с двумя стволами. Пусть присылают на разбор. А ты, мамед, стой тихо.

Смуглый связист из полка связи хмуро взирал на происходящее. Неожиданно он рывком ринулся на рядового внутренних войск и ударил его головой в лицо. Потом вырвал автомат Калашникова, передернул затвор и срывающимся голосом крикнул:

– На асфальт, русский билядь!

– Ты чего, белены объелся? – ошарашенно спросил сержант.

– Убью, билядь!

– Вот скотина, – автомат со стуком полетел на асфальт. Военнослужащие внутренних войск улеглись на асфальт.

– Что стоишь? – спросил связист шофера по-азербайджански. – Поехали!

Машина развернулась и рванула вперед. Через пару километров она свернула с шоссе и закрутилась по проселочным дорогам.

– Молодец, брат, – обрадованно воскликнул шофер. – Хорошо их. Почему?

– Ты мусульманин, я – мусульманин. А кто они? – развел руками солдат.

– Правильно. Но обратного тебе пути нет.

– Нет.

– Дорога одна – Карабах.

Так началась для дезертировавшего из Советской армии Керимова Бакира Бехбуд-оглы, семьдесят первого года рождения, его война.

Воевал в Карабахе. Попал в окружение, когда армяне зажали полк и практически полностью уничтожили его. Чудом остался жив. Потом снова воевал. Ушел из армии. После развала СССР бояться стало нечего. То, что он дезертировал из Советской армии, теперь уже не интересовало никого.

Вернулся домой, в Мингечаурский район, к матери, отцу, восьмерым младшим сестрам и братьям. К нищете на грани голода. Вскоре он понял, что дома ему места нет. Нет достойной работы, нет возможности позаботиться о родных, заработать хоть сколько-нибудь приличные деньги и поддержать семью. Война далеко не озолотила Бакира. А между тем к деньгам он относился с болезненной страстью – его жадность вызывала растерянность у знавших его людей.

Тут-то и подвернулся дальний родственник Ибиш Дергахов, весьма уважаемый человек в городе. Встретив Бакира на улице, он пенял, что тот не навещает «старика». Это означало, что «старик» требует встречи. От таких встреч не отказываются.

– Воевал. С армянами воевал. Хорошо воевал. Хвалю, – сказал он за чашкой чая, не замечая суетящихся и накрывающих стол дочек.

– Это угодно Аллаху, – потупился Бакир.

– Один мой друг ищет доблестных юношей. Он платит хорошо. И это тоже угодное Аллаху дело.

– Какое?

– Отвезти вещь. Приехать обратно и отвезти еще вещь.

– Что за вещь?

– Ты согласен?

Услышав сумму, Бакир согласился сразу.

А задание было нехитрое. Доставлять оружие и боеприпасы братскому чеченскому народу. Так стал Бакир работать на лидера партии «Боскурт», министра внутренних дел Азербайджана, личного друга Дудаева Искандера Гамидова.

После поспешного ухода Российской армии Чечня лихо вооружалась оставшейся в Закавказье и на Северном Кавказе по неким договоренностям боевой техникой. Поступал смертельный товар и из-за рубежа.

– Искандер, нужны «стингеры», мины к минометам, минометы и опять мины, – накручивал своего друга глава «Свободной Ичкерии». – Мины особенно нужны.

– Понял.

– И к «Граду» снаряды.

– Люди нужны?

– Нет. Оружие нужно. Мы тогда русских выметем до самой Москвы!..

Бакир вошел в отряд, занимавшийся переправкой в Ичкерию тех самых мин, снарядов к «Градам», патронов. А когда русские войска пересекли границу Чечни, он гордо заявил:

– Я хочу бить этих псов.

И стал бить «русских псов». С кем только не приходилось воевать бок о бок в этой войне. С хохлами с Западной Украины и воинами ислама из Иордании, с латышскими и эстонскими биатлонистками, русскими «Иванами» из Ярославля и Волгограда. Одни шли в бой из животной ненависти к большому раненому медведю – России, упоенные шакальим счастьем добить поверженного крупного зверя. Другие работали исключительно за деньги, их совершенно не интересовало, на чьей стороне правда. Бакир воевал и за деньги, и за идею. Порой он сам себе честно признавался, что больше все-таки за деньги.

Война началась для Бакира в Грозном, в те дни, когда боевики перемалывали части федеральных войск. Российская армия несла потери, но упорно рвалась вперед, нанося не менее ощутимый урон врагу, снося квартал за кварталом.

Конечно, шансов удержать столицу Ичкерии у дудаевцев не было, хотя иногда и возникала иллюзия, что это получится.

Больше Дудаев надеялся даже не на свою армию, а на десятки миллионов долларов, потраченные на московские средства массовой информации – те честно отрабатывали каждый цент, без устали и отдыха призывая Москву к капитуляции. По мере проигрыша в военных акциях Дудаев уверенно выигрывал информационную войну. Командиры Бакира, да и он сам, были убеждены, что победа будет за ними.

«Россия слаба духом, – говорил командир отряда Мусса Асланов во время «политработы» со своими бойцами. – Она не хочет побеждать. Можно трахать их женщин и мальчиков – русских это не интересует. У них нет победного знамени ислама. В их жилах течет вода. У них нет единства, воли, и друг друга они ненавидят больше, чем нас. Русские глупы и продажны. Они – низшая раса».

После кровавых боев за Грозный в начале девяносто пятого потребовалась еще пара месяцев, чтобы навести в городе относительный порядок. Да и во всей Чечне обстановка нормализовывалась. А потом грянуло «черномырдинско-басаевское перемирие», во время которого боевики стали возвращаться в места, откуда их недавно выбили. И уже через пару «мирных месяцев», когда федералы теряли людей ненамного меньше, чем во время самых ожесточенных боевых действий, Россия фактически контролировала обстановку только в Грозном. Да и то днем. Ночью же все более свободно действовали отряды боевиков, методично совершая вылазки и не экономя боеприпасы. Принимал участие в вылазках и Бакир. Так он оказался на «Красном молоте». Завод взяли не из-за его какого-то стратегического значения, а дабы еще раз продемонстрировать свои силы.

Операция прошла успешно. Вояки из комендатуры, как обычно, не высовывали ночью и носа. А наутро русским подготовили хорошую встречу. Но… Все пошло кувырком..

Утром выяснилось, что русские сняли чеченские огневые точки. И накрыли идущих на смену боевиков.

В самом начале боя рядом с Бакиром рванула граната из подствольника, и после этого весь мир поплыл. Сознания он не терял. Но мир как-то отдалился, поблек. Пришел он в себя, когда здоровенный боец держал его за шкирку, а напротив стоял высокий, крепкий русский офицер и смотрел холодными злыми глазами. Бакир не знал, что перед ним майор милиции Косарев. И что им еще предстоит встретиться в будущем. Вот только встреча та будет еще похуже, чем эта. Но мало кому дано прочесть еще не написанные страницы жизни.

Потом Бакира допрашивали контрразведчики. Чтобы отвязались, пришлось их задобрить кое-какой информацией.

Затем фильтрационный пункт. И свобода. Бакиру повезло – он попал в число обмениваемых пленных. Его и еще троих боевиков махнули на двух контрактников, искалеченных и физически, и душевно людей, видевших, как двоих их товарищей распинают еще живыми на кресте на сгоревшем бэтээре.

Вырвавшись на волю, Бакир решил, что его война закончена. Лечиться от ран домой он отправился с намерением больше не возвращаться в этот кошмар…

Прошли годы. Русские, показав всемирно свою слабость и продемонстрировав позор, бежали из Чечни. Потом был рейд на Дагестан, бои за Ботлих. Потом русские вернулись в Чечню. Но Бакира это не трогало. У него была своя война. Не менее напряженная. Война за деньги…

Глава 8
Хорошая жизнь

Гвоздь быстро приспособился к жизни в новых условиях. И почувствовал вкус такой жизни. Деньги, деньги. Кому сегодня их делать в России, как не лихому люду? Притом деньги такие, по сравнению с которыми подачки от цеховиков в былые времена – просто милостыня на паперти. Деньги обладают одним свойством – чем больше их у тебя, тем больше хочется.

Времена, когда бандюги просто занимались вымогательством, потихоньку уходят. Ныне братва надевает костюмы и бабочки, сама стремится подписывать договоры и вести переговоры. И тогда, естественно, возникает вопрос о вложении капиталов.

Гвоздь быстро понял, где лежат самые аппетитные куски пирога. Большие партии нефти и стратегического сырья – аппетитно, просто слюнки текут, но не дотянешься, слишком высоко. Там крутые московские чиновники верховодят, да некоторые банки, да несколько серьезных воровских авторитетов. На хромой кобыле не подъедешь. Эта тарелка с куском пирога на слишком высокой полке. Банковские кредиты, липовые компании, прокрутка денег – уже ближе, но тоже не так все просто, как хотелось бы. Крупные банки давно под крышей – или воровской, или ментовской. На мелких банках много не сорвешь. Что остается? Торговля? Продукты, техника? Стройматериалы? Оно конечно, но… мало. Настоящие легкие деньги все-таки лежат в тени. В теневом бизнесе. А что там? Наркотики, оружие, внутренние человеческие органы.

До внутренних органов Гвоздь, естественно, не опустился – стремно. А оружие… Тут кое-что наметилось. С началом чеченской кампании он умудрился выступить посредником в паре сделок с боеприпасами – они требовались армии Чечни для уничтожения российских солдат. Есть спрос – есть предложение. Остальное побоку. Помог он борющейся за независимость Чечне и с наемниками – нашел нескольких отмороженных идиотов, владевших снайперским искусством, которым совершенно все равно, за что получать деньги. И тогда ясно понял, что война может быть тоже выгодным делом.

Вор в законе Гвоздь привыкал мыслить по-капиталистически. И неважно, чем кончаются войны. Главное, что они идут к выгоде людей, умеющих делать дела… Впрочем, когда началась вторая чеченская война, подходы начали меняться, и бизнес на войне стал более опасным, но Гвоздя это не смутило. Он просто ушел в сторону, потому что у него и так было чем занять своих ребят.

Потом настала очередь наркотиков. Началось с того, что ему вменили в обязанность обеспечивать наркотой и деньгами две колонии. Наркотиков требовалось немало, в городе на них цены достаточно высоки, и, используя старые связи, Гвоздь наладил канал с Азербайджаном. Получалось раза в три дешевле. Сперва все посылки «съедала» зона. Потом часть товара подручные Гвоздя начали сдавать оптовикам – поначалу в своем городе. Потом потянулись покупатели из других регионов. Постепенно «химмашевцы» входили в наркобизнес.

Из Азербайджана шел в основном гашиш. Приходил и метадон. И вот однажды пришла небольшая пробная посылка с героином.

Это было что-то новенькое. Тогда это еще был очень дорогой, уже завоевавший Москву и Питер, но в их городе еще редкий наркотик. Обычные наркоманы жили тогда на «крокодиле» и «винте». И довольны жизнью. Найти покупателя на товар, грамм которого стоит две сотни баксов, – задача нелегкая.

К удивлению Гвоздя, товар ушел моментально. Следующая партия – побольше – была распродана тоже достаточно быстро. Навар превосходил все ожидания. Бизнес крепчал. И вот недавно пришел заказ почти на полмиллиона зеленых! Сумма огромная.

– Работаем? – спросил Гвоздь на совещании с ближайшими помощниками.

– Я – за, – возбужденно воскликнул Матрос.

– Навар – крутой, но условия очень жесткие. Партнеры – непонятная московская команда.

– А не ментовские ли это гадские игры? – спросил Зыря, отвечающий в организации за поборы с вещевого рынка, заказное выбивание долгов и решение силовых вопросов.

– Нет, – возразил Гвоздь. – У них сильные рекомендации. Но о них почти никто ничего толком не знает. В густой тени скрыты. Или комитетчики бывшие, или «афганцы». Похоже, у них какие-то забугорные выходы, товар за кордон пойдет. Условия ставят жесткие. Не укладываемся в срок – нарываемся на серьезный разбор. Ну как?

– Можно попытаться, – помялся Зыря. – Хотя…

– Да чего «хотя»? – взорвался Матрос. – Такие бабки наварить, а трудов – ноль. Надо подписываться.

– Решено, – хлопнул ладонью по столу Гвоздь.

Глава 9
Автомеханик

Соболев не был вором или грабителем по призванию. Он был автомастером. И автомастером отличным. За то и кличку получил соответствующую – Кардан. Он ощущал биение мотора, как стук собственного сердца, и мог восстановить безнадежно искалеченные машины.

Страсть к автомашинам жила в нем с детства. В юном возрасте он потерял сон, мечтая о собственном мотоцикле.

Рано или поздно мотоцикл он украл бы, если бы родители не подарили ему красную, с никелированными деталями, роскошную «Яву». После ПТУ отслужил в армии, а затем устроился в автосервис, где проработал семь лет. Работа в автосервисе вполне соответствовала его наклонностям. Там его уважали и ценили за золотые руки. Со временем подобралась клиентура, потекли деньги, купил свою машину. От дядьки по материнской линии, отбывшего в соответствии с пятой анкетной графой в края зарубежные и для большинства советских людей запретные, Соболеву достался, не безвозмездно, естественно, прекрасный гараж. О дядьке Соболев вспоминал без особого уважения, поскольку человек он был нудный, большой скряга, а письма, где новоявленный американец описывал новую сказочную жизнь, раздражали недостижимостью волшебных супермаркетов, сияющих лимузинов, повсеместного сервиса. Дядькин гараж очень пригодился, когда в девяносто первом году, в разгар всеобщего дефицита, Соболева выгнали с «АвтоВАЗа». Шум тогда поднялся страшный: «Спекуляция запчастями!.. Позор на коллектив!.. Таким у нас не место!..» Это Соболев, оказывается, позорил коллектив, где деньги прилипали ко всем, начиная от директора и кончая, наверное, чердачными крысами. Кто-то должен быть крайним, и им оказался Соболев. Он был с позором изгнан, отлучен от кормушки, из которой его бывшие коллеги продолжали кормиться с неослабеваемым усердием. Но полбеды, если бы на этом все закончилось. Соболев стал одним из последних, кто пострадал от статьи за спекуляцию. Осудили – дали условно. После этого, помыкавшись пару лет в разных шарагах, но так и не найдя там ни счастья, ни денег, он оборудовал гараж и взял патент на индивидуальную трудовую деятельность.

Дела пошли ни шатко ни валко. На жизнь хватало, хотя и не на особенно сытую. Через пару лет помощником к нему пристроился сосед Мухтар Гулиев – лицо неопределенной национальности, тридцати лет от роду, судимый за грабеж государственного имущества и поплатившийся за это тремя годами в колонии общего режима. Он спивался. Спивался медленно, но неудержимо. И ему было совершенно все равно, чем заниматься – лишь бы шли деньги на пропой и никто бы не тянул за душу. А позже к кооперативу прибился семнадцатилетний сосед Соболева Сева Гарбузов, изгнанный за неуспеваемость из ПТУ, что само по себе требует исключительных качеств. Если с учебой у мальчишки было туговато, то с техникой – все в порядке. Он чем-то напоминал Соболеву его самого в сопливой юности – та же одержимость автомашинами, те же золотые руки.

Первую кражу кооператоры Соболев и Гулиев совершили давным-давно, когда клиенту срочно понадобился аккумулятор, а взять его, хоть убей, неоткуда. Поздним вечером вскрыли «Волгу». Эта акция отняла столько нервов, что на два года компаньоны с подобными делами завязали. А потом один армянин посулил очень хорошие деньги, если его рассыпающаяся «Волга» станет как новая. Конечно, Соболев мог многое, но он был механиком, а не колдуном. Сначала он твердо решил отказаться. Но очень уж хорошие были деньги. Чтобы заработать их, не один месяц надо рихтовать крылья, прочищать карбюраторы, ставить свечи. Соболев обещал подумать. И придумал. Вспомнился один старый трюк. Через несколько дней действительно новая «Волга» ждала заказчика в гараже.

– Ай, как будто вчера купили, – всплеснул руками армянин, увидев свою машину. – Ай, молодец.

– Трудно ли умеючи.

Машина была действительно новая, с пробегом каких-то пару тысяч километров. Ее нужно было только увести под покровом ночи, перебить номера на двигателе и раме, переставить сиденья и панели. Затраты нулевые – одни доходы.

Если заказчик и догадывался о сути трюка, то уточнять, естественно, ничего не стал. За треть стоимости он получил новый лимузин.

Вторую машину украли на запчасти. Третью – опять под заказ. К этой операции привлекли «разжалованного» пэтэушника Севу – он стоял на стреме, пока его товарищи отжимали стекло и открывали дверцу «Москвича». А вот с четвертой вышла неприятность. У «шестерки» без труда отключили сигнализацию, вывели ее со двора и едва не напоролись на заслон милиции.

Пришлось спасаться от погони. Бросили машину и кинулись врассыпную. Ночь провели в страхе – если кого замели, то жди милицию. Но утром встретились в гараже. Спаслись все.

– По ночам стремно работать стало, – сказал Гулиев. – Менты на каждом шагу.

– Да. Легко еще отделались, – Соболев нервно провел ладонью по щеке. – Как тебе-то понравилось, Сева?

– Да нормально, – хорохорился Сева, старавшийся не показывать, что в прошлую ночь его надолго приложил своей липкой ладонью холодный страх.

– Нормально, – скривился Гулиев. – Чуть на нарах не оказались, а ему – нормально.

– Ладно, не бухти, – отмахнулся Соболев. – Как заказ выполнять будем?

– А что теперь сделаешь? – пожал плечами Гулиев. – Не выполним.

– Ну да. Заказчики – братва правобережная. У нас с Гундосым отношения нормальные, но если отбреем его – такой штраф наложат. Надо искать «шестерку».

– Ночью стремно, – возразил Гулиев. – Говорят, у ментов сейчас месячник борьбы с угонами. Влетим.

– Ну и что теперь? – зло воскликнул Соболев.

– Ну если только, – Гулиев поднялся со стула, полез на полку и достал оттуда никелированный кастет. – Вот.

– Ты чего это? – удивился Соболев.

– Нанять извозчика, а потом с кастетом попросить его выйти из авто.

– Совсем с ума съехал?

– А чего? Кто найдет? В городе – полтора миллиона человек. А мы живем даже не в городе, а в пригороде. Не найдут.

– Кто же такую морду опойную в машину посадит? – Соболев окинул Гулиева выразительным взглядом.

– Посадят, – Гулиев изложил свою идею.

– Да? – озадаченно посмотрел на приятеля Соболев. – А что, можно попробовать.

– А меня возьмете? – спросил Сева.

– Да уж без сопливых как-нибудь, – отмахнулся Соболев.

– Не очень-то и хотелось, – вызывающе, но с внутренним облегчением произнес Сева…

Военная хитрость заключалась в том, чтобы взвалить на плечо ковер и взять хозяйственные сумки. Кто подумает, что разбойники идут на дело с ковром? Да никто.

Операция прошла удачно. Достали именно ту «шестерку», которую хотели. На следующий день, смотря телевизор в гараже, Гулиев обрадованно воскликнул:

– Кардан, смотри, кого сделали! Судебно-медицинский эксперт. Граерман.

– Ну-ка, – мастер присел у телевизора.

«Если вы видели этих людей, сообщите по телефонам 22-78-66 или 23-78-49», – заявил сотрудник пресс-центра УВД, ведущий ежедневную программу «Сирена» на областном телевидении.

У подельников душа ушла в пятки. Они ожидали увидеть на экране собственные физиономии. Возникли составленные со слов потерпевшего два фоторобота. Если по ним кого-то и можно было узнать, то только не Соболева и Гулиева.

– Ха, я же говорил, нас долго искать будут, – обрадовался Гулиев. – Куда проще, чем по ночам шариться.

– Не, я так больше не играю, – покачал головой Соболев. – Больше ни разу.

С полгода проблем не возникало. А потом вновь понадобилась машина – синяя «восьмерка».

– Надо опять на дорогу, – сказал Гулиев.

– Хрен тебе, красная шапочка, – воскликнул Соболев.

– Хрен не хрен, а надо идти.

– Не пойдешь, – гнул свое Соболев.

– Хрен я тебя спрошу.

Гулиев успел с утра немного поддать. Он выудил из-за пустых канистр флягу с водкой, сделал большой глоток, взвалил на плечо сверток с тем самым ковром, с которым грабили судмедэксперта, и отправился восвояси.

– Интересно, куда это он? – озадаченно спросил Соболев.

– На дорогу, говорит, – пожал плечами Сева.

– Вот пьянь. Попадется – сдаст ментам.

– Да ты что. Мухтар – мужик что надо.

– Ха, – Соболев иронично поглядел на Севу. – За бутылку он и атомную бомбу на родной огород сбросит. Сиди теперь, жди, один Мухтар придет или с ментами…

Между тем Гулиев, покачиваясь, брел по утренним улицам.

В его затуманенном алкоголем мозгу крепко засела мысль, которую он время от времени повторял вслух:

– Умники. Я им покажу, чего Мухтар стоит.

Постепенно он протрезвел. И через полчаса набрел на нужную машину. Выдумка с ковром действительно оказалась удачной. Водитель, плотный мужчина лет под пятьдесят на вид, согласился за две сотни подбросить до Камышинска. Дальше все развивалось по известному сценарию.

– Притормози, шеф, – попросил Гулиев. – Тут деревня. За магнитофоном сходить надо.

– Пожалуйста, – водитель затормозил, не задумываясь над дуростью такой просьбы.

– Ну ты, того, карманы выворачивай, – Гулиев вытащил кнопочный нож с длинным острым лезвием.

– А…

Увидев истерично перекошенное лицо пассажира, водитель примирительно произнес:

– Ладно, только не нервничай… Слушай, денег-то немного. На такое дело из-за мелочи идти.

– Пасть закрой. Давай местами меняться!

В тесноте салона они умудрились поменяться местами.

– Деньги все отдал? – подозрительно осведомился Гулиев, презрительно глядя на две десятитысячные купюры. – Пришью ведь, падла.

– На, зараза алчная! – водитель вытащил из кармана кошелек и протянул Гулиеву.

– Та-ак, – Гулиев раскрыл кошелек, набитый купюрами.

В этот момент резким движением водитель вырвал нож.

Гулиев успел среагировать и с размаху саданул кошельком по руке с ножом, выбив его.

В салоне началась ожесточенная схватка. Несмотря на молодые годы, пропойный Гулиев начал сдавать. Противник впился в его шею стальными пальцами и с наслаждением сжал их. Сознание начало оставлять разбойника.

– Ладно, ладно, – из последних сил захрипел он и заколотил ладонью по сиденью, прося пощады, как борец, взятый на болевой прием. – Все.

Хватка ослабла, и Гулиев начал хватать ртом воздух.

– Все, пора расходиться, – выдавил он.

– Кто держит? – спросил водитель, поигрывая ножом.

– Ну да. Я вылезать буду, а ты меня ножом в спину. Выброси в окно. Водитель пожал плечами и забросил нож подальше.

– Спасибо, – кивнул Гулиев, выдернул ключи зажигания и выпрыгнул наружу, подбирая нож. – Вот теперь поговорим, – улыбнулся он, поигрывая орудием.

– Ах ты, – только и прошептал пораженный таким коварством водитель и выпорхнул из машины.

– Ты куда… Ну, козел, иди сюда.

Пару минут они играли в салочки вокруг машины.

– Ну, падла, все равно достану, – запыхавшийся, Гулиев прислонился к капоту, поджав губы, рассматривая хозяина.

– Тебе чего надо? – спросил тот.

– Чтобы ты шел отсюда и рот на замке держал. Ментам не скажешь – завтра получишь свою машину. Оставлю у центрального универмага в городе.

Хозяин отошел от машины и со вздохом смотрел, как она катит прочь, набирая скорость…

– Открывай ворота! – заорал Гулиев, колотя ногой по дверям гаража.

– Чего разошелся? – спросил Соболев, приоткрывая дверь.

– Принимай товар, – Гулиев кивнул на новенькую «восьмерку», как раз такую, как заказывали. – Чего, не рад?

– Ох, допрыгаемся мы, – грустно вздохнул Соболев.

– А чего допрыгаемся? Хошь, завтра еще две тачки приведу? – раздухарился Гулиев.