Сергей Владимирович Руденко
Холодное лето 1402-го. Том 2
Глава 2. Самый лучший день…
Западная часть Дижона – район Академии, полдень
(11 апреля 1402 года, тот же день)
Проснулся я совсем недавно, и что особенно приятно – без всякого принуждения со стороны. Разве что желудок достаточно откровенно намекал, что пора бы и пожрать, однако к полудню это не удивительно. Тем более в мои «здешние» четырнадцать.
Вообще есть в этом возрасте, по-моему, хочется почти всегда. Если ты не собираешь помереть от укуса «какой-нибудь» адской твари, конечно… Но сегодня третий день как меня «подлечили», поэтому прежний – «детский» – аппетит вернулся и, наверное, даже со всей своей сэкономленной силой.
Дорогу с болот я фактически не запомнил.
К этому моменту как раз по-настоящему начало таять, и по заледеневшему за ночь насту сани первые полдня скакали так, словно мы затеяли гонки на деревянной телеге да по брусчатке. Правда, ощущал так болезненно дорогу лишь я. И дело, конечно же, было в укусе Адского пса.
Когда я его проткнул своим измененным клинком и фактически пришпилил к месту, то прежде чем маг наконец-то сумел сконцентрировать на твари свои чары и изгнать, раздосадованная такой подставой она меня довольно крепко прихватила несколько раз. Успела как минимум дважды укусить за правый бок и один – за правую же руку.
Хорошо хоть кольчуга не позволила от меня чего-нибудь оторвать, но клыки сквозь нее все же прорвались, ну и занесли некую-то адскую же гадость. В итоге Вовкины усилия приносили лишь временное облегчение, раны не закрывались, и все это превращало лечение в довольно рискованную лотерею.
Только когда мы наконец-то прибыли домой, в Бон-сюр-Сон, приятель признался что, судя по всему, единственная возможность спасти мою жизнь прямо сейчас, это покалечить – отрезать воспалившуюся руку и изрядно покромсать почерневший бок… Возможно даже удалив одно или два ребра.
Но сделать такое – так нафиг тогда вообще жизнь? Поэтому он предложил рискнуть, и попробовать добраться в Дижон, где с помощью магического источника Академии брался почти наверняка выжечь заразу.
Правда, был еще нюанс.
Из-за адской инфекции организм совсем ослаб, и просто отказывался сопротивляться, остро реагируя буквально на все подряд. К этому моменту даже просто дорожная тряска меня убивала, так что если бы река простояла еще не две, а три недели – вряд ли меня удалось спасти даже в столице герцогства.
В общем, в Дижон мы рванули ради моего лечения, едва дождавшись вскрытия реки ото льда. Ну, по крайней мере, я-то точно, а вот у моего приятеля, естественно были и другие причины торопиться. Куда приятнее – лично-карьерные, так сказать!
Наши совместные подвиги с лихвой перекрывали все его потребности в «достижениях на благо Академии» и в итоге он даже умудрился, разом перепрыгнул через важную карьерную ступеньку. Теперь Вовка был не какой-то там «лиценциат» или маг. Прошу любить и жаловать – магистр Вальдемар фон Лаубен цу Бабенберг.
И пусть магистр пока только «третьей ступени»*, но до этой поездки в ближайшие лет пять-семь он о таком и мечтать не смел…
Кстати, двухэтажный дом Вальдемара в столице был первым увиденным в этом мире жильем, хоть сколько-то соответствовавшим моим прежним земным ожиданиям.
Нет, окончательное «решение» о переходе бывшая жена с хахалем мне, конечно же, «навязали», но это ничего не меняет. Идея-то меня и в самом деле изначально заинтересовала, а потому ту, небольшую борьбу между здравомыслием и мечтательностью, сейчас можно было бы и не учитывать. Ну и ждал-то я именно чего-то такого.
Просто если бы не доставшиеся мне отблески личности Дирка, для которого мир вокруг и в самом деле был привычен и уютен, то землянину Александру Кузнецову все прежде увиденное показалось бы очень бедным, местами даже убогим, и совершенно не стоящим риска.
При всей неопределенности статуса Дирка, память его однозначно твердила, что воспитывали парня как наследника-дворянина, и жила его семья до того нападения очень неплохо. Скорее – даже богато, но это по местным меркам, естественно. А вот вполне процветавшего жителя Подмосковья местная материальная культура …скажем так, не впечатлила.
Например, комнату парня то нападение никак не затронуло, но при этом все, что в ней было – это тоненький гобелен со сценой охоты на стене у кровати, сама односпалка с несколькими одеялами, да сундук у другой стены со всем его откровенно небогатым гардеробом.
Да шерстяной коврик с оленем, помните тот – с толстым ворсом и бахромой, висящий чуть ли не в любой спальне еще во времена СССР – считался бы на фоне домашних интерьеров Дирка признаком баснословнейшего достатка! А вот доставшая мне по милости Вовки гостевая комната, выглядела тому советскому коврику прямо впору. И это не юмор, а вполне искреннее осознание ситуации!
В этом мире бархат или похожая на него ткань, ценилась очень высоко. Будь у меня сейчас штук сто таких «оленей», я бы мог неплохо расторговаться, и даже местный герцог не побрезговал бы их пристроить на стены своего замка. Правда, его могла смутить потрясающая похожесть ковров друг на друга.
Ну да, в мире ручного труда даже два столь же похожих сапога у одного мастера еще попробуй, найди…
…В общем, почти четыре дня назад уже к вечеру, едва успев прибыть в Дижон, меня прямым ходом, пусть и без сознания доставили в Академию.
В пути я неплохо держался, но попытка осторожно выгрузить в порту мое тело не особо удалась. И совсем не из-за кривых рук команды «Святого Германа». Они меня воспринимали вполне по-свойски, и вроде как даже искренне сочувствовали, допуская худший итог, но к этому моменту я слишком уж ослаб из-за прогрессирующего воспаления.
Решив все формальности меньше чем за час, меня доставили в святая святых местной гильдии магов – к Источнику их независимости и процветания, а там – и в самом деле сумели помочь.
Я, правда, обо всем этом знаю лишь с чужих слов, но и по-юношески восторженный рассказ Арно и скупое одобрение Карла друг другу не противоречили. При всей своей непохожести, и Володькин щеголеватый слуга, и его громила-телохранитель сходились в том, что все получилось так удачно лишь благодаря личному расположению Архимага, у которого мой приятель получается и впрямь числился в доверенных людях.
Иначе «зачем бы главе Академии еще и участвовать в твоем исцелении лично?» – спрашивали они на разные голоса. Достаточно разумное предположение, но у меня самого, правда, имелись варианты и попроще.
Например, что такой инструмент, как магический Источник, всем подряд не доверишь, и управлять им – в принципе желательно сильнейшему магу герцогства или кому-то другому, не уступающему ему в умении. А раз вот, есть он сам, то почему бы ему самому все необходимое и не проделать?!
Тем более и Вовка, рассказывая о своем повышении, вскользь упомянул, что отжатым осколком демонической души Архимаг «проапгрейдил» Источник прямо в вечер нашего прибытия. И это был, кстати, всего второй такой случай за почти полстолетия существования местной гильдии.
Но все это – дело уже прошлое.
После своего бессознательного посещения Академии, на следующий день я почти полностью пришел в себя, а к вечеру даже осознал, что юн, герой, и вишенка на торте – как мужчина очень даже востребован.
Уже второй день я искренне наслаждался Вовкиным гостеприимством.
* * *
Небольшой особняк приятеля был расположен внутри городских стен, в одном из трех самых престижных районов Дижона. Естественно, рядом с Академией, но я обо всем этом пока знал только с чужих слов.
Из местных достопримечательностей своими глазами у меня пока получалось рассмотреть только часть канала, в который заключили реку Сюзон, делившую столицу герцогства на две неровные половины.
Правда, плотная стена соседних домов не давала рассмотреть что-нибудь вдалеке, но позволяла полюбоваться с балкона над главным залом на несколько метров каменной кладки и часто проплывающие мимо лодки горожан.
Крутилась мысль глянуть на это вблизи, но прямо сейчас мне в целом было не до прогулок, да и просто не тянуло покидать выделенные гостевые покои. Гм, по очень разнообразным причинам…
Выделенные мне «покои» – по земным меркам это звучит, возможно, несколько излишне претенциозно, но в сравнении с личной комнатушкой Дирка или даже спальней его матери в их собственном городском поместье в Бон-сюр-Сон – впечатляли.
Апартаменты включали в себя две смежные комнаты. Основная – была чем-то вроде гибрида спальни с гостиной, а вторая – дальняя – задумывалась то ли как гардероб, то ли как хранилище, с собственным врезным замком.
Учитывая, что это была вообще, по-моему, одна из трех или четырех запирающихся дверей в двухэтажном доме, думаю, весь возможный почет своим гостям Вальдемар оказывал по наивысшему разряду. Все-таки в некоторых дворянских замках так не запиралась даже сокровищница. В это время большинство и правда, обходилось какими-нибудь недорогими «секретными» задвижками…
В просторной спальне почти половину комнаты занимала добротная двуспалка с балдахином, а остальное место между собой делил целый набор приятного вида резной мебели – невысокий стол, несколько таких же приятного вила кресел вокруг него, ну и пара сундуков в аналогичном стиле. Хранить в них крупу и вообще что-то сыпучее я бы не стал, но для запасных одеял, простыней и скатерок – все подходило в самый раз.
Чьи-то заботливые руки догадались даже переложить вещи небольшими мешочками с пахучими сушеными травами, поэтому у пустовавшей в ожидании гостей комнаты – как минимум с осени – вот совершенно не было ощущения покинутости. Правда, может дело и в том, что занесли меня сюда без сознания…
Наутро после исцеления я проснулся пусть и не в лучшей форме, однако, полный сил и энтузиазма. Ну и тут же, скажем так, с очень приятным удивлением обнаружил у своей кровати не зевающего Арно, а «почетный караул» из двух сменяющих друг друга молоденьких служанок.
Смешливые хохотуньи одним своим присутствием даже завзятого мизантропа убедят, что жизнь прекрасна. А уже к обеду даже настоящему Дирку стало бы понятно, что одна из них недвусмысленно наметилась лечь с ним. Так что до недостатков ли мне было? Естественно, наоборот!
Тут-то я и осознал со всей очевидностью, что в восторге от Дижона, и для этого мне даже совсем не обязательно по нему бродить. Да и потраченное накануне последнее «Зелье жизни» из нашей добычи, как оказалось наконец-то начало полноценно действовать, и уже к вечеру я с удивлением осознал, что и впрямь «достаточно» здоров.
Так что закончил я вчерашний день не без неудобств, но чего Бога гневить – наилучшим из возможных вариантов. Не менее приятным было и пробуждение.
На доставшемся мне «сексодроме» в этот момент я вольготно раскинулся во весь рост, закинув руки за голову. Волны удовольствия накатывали одна за другой, мышц были напряжены, а прерывистое дыхание с едва слышными всхлипами металось туда-сюда. Казалось, оно покидало-покидало, но все никак не могло покинуть грудь.
– Господин, я все правильно делаю?
– Ох, женщина, – вздрогнул я, – все потом, и только не останавливайся!
– …но я ведь…
– Вот же… – протяжно застонал я.
Вытянувшись еще сильнее, хотя секунду назад казалось, что куда уж больше, и несколько раз вздрогнув всем телом, и наконец-то полностью расслабился.
Еще на минуту или две я полностью ушел в себя, полностью игнорируя внешние звуки, а когда все-таки пришел в себя, глубоко вздохнул, и неожиданно даже для себя выдал:
– Фло (1), милая, ты заглотила целую кучу честно заработанного серебра. За него умерло немало народу, и пусть большинство из них были так себе людишки, и даже не христиане, но все ж живые существа! Имей к ним уважение, и постарайся в следующий раз сделать так, чтобы я хотел повторить, а не взять табурет, и вбить чью-нибудь голову в плечи… И слушай, хватит уже кусаться, дьявол тебя побери, все пока закончено… – обида была такая по-детски искренняя, что я с изумлением вдруг осознал, что и в самом деле забыл, какая она настоящая юность, и чем именно отличается от осведомленной и немало испытавшей, а потому куда более сдержанной зрелости.
(1) Флоранс (от лат. [florens] цветущий, процветающий) – французское женское имя, Фло – его уменьш. форма.
«…Вот ведь, блин…» – хмыкнул я про себя. Мысль получилась, может и короткой, но все же потрясающе емкой, сконцентрировав в себе все мое недоумение.
Еще немного спустя, осознав, что вроде как снова почти разумен, я решил попробовать как-то затереть в памяти девушки этот взрыв. Все-таки чертовски не хотелось бы портить сложившееся взаимопонимание:
– Милая, принеси вина? Кажется, я просто умираю от жажды, – странно, но и улыбка и голос у меня получились и в самом деле почти естественными.
Несколько раз всхлипнув – и явно больше по инерции, чем и впрямь от горькой обиды – Флоранс просияла, и уже через мгновение каждый из нас смог спрятать взгляд в кубке красного вина.
«…Вот ведь, блин…» – подумал я уже второй раз подряд. И на этот раз это была вполне себе взрослая мнительность.
Выглядело все так, словно своих служанок Вовка подбирал именно по экстерьеру. И в итоге у него получилось даже лучше, чем хотелось. Горничные и в самом деле удачно оттеняли не только внешность, но, пожалуй, и характеры друг друга.
Флоранс – невысокая, но очень живая, подвижная брюнетка лет шестнадцати с тонкими чертами лица. И ей для контраста – рослая, для средневековой девчонки (почти с меня ростом – около 1,75 м), блондинка по имени Бланка (2) с размеренными движениями и мягкой, словно бы постоянно смущенной улыбкой.
(2) Бланка (фр. [blanche] белый, чистый) – французское женское имя, вторая молодая служанка в доме Вальдемара.
Вторая девушка была чуть постарше, лет может девятнадцати или даже двадцати, и в целом куда ближе к тому, что можно было бы назвать «на мой вкус». Но чудом избежав смерти или инвалидности, вникать – а правда ли, она тоже совсем «не против», или это просто улыбчивая и доброжелательная юность в человеке блестит – мне было прямо вот совсем не кстати.
Особенно рядом с Фло, которая прямо копытом била, показывая, что готова, и вообще – жаждет. Так что выбор оказался, конечно же, очевиден. Но прежде чем все завертелось, приятель посвятил меня в парочку нюансов.
Первый – состоял в том, что Бланку, как и Арно, он привез с собой из Баварии. И хотя изначальные имена у них звучали несколько иначе, но возвращаться назад к родне он не планирует, поэтому и придумал «офранцузить» слуг, на будущее. Для их же удобства.
На прямой вопрос по поводу ревности и прочего, Вовка признался, кое-что у них иногда бывает, конечно, но если мне «горит», то никаких проблем нет, договаривайся. У него это большей частью лень, а не страсть. «Просто удобно…» – вполне откровенно признался приятель.
А вот что касается Флоранс, то тут все было куда интереснее.
Как оказалось, ее Вальдемару подарил наставник в честь первых успехов и заслуг. Когда собственно и стал его наставником.
И слово «подарил» – он выделил настолько, что даже у кого-нибудь совсем тупого не осталось бы сомнений, что чернявая присматривает за любимцем Архимага, и если она вдруг «загорелась» прыгнуть в кровать к гостю, то очень уж вряд ли дело в похоти.
«…Хотя ты и красавец-парень, конечно, но…» – не упустил возможности подколоть Вовка и, свернув разговор, посоветовал следить за тем, что болтаю. – «Будь уверен, девчонка совсем не дура, а о твоем происхождении, мне кажется, Его Могуществу лучше не знать. Вроде и ничего страшного, но то о чем не знаешь, вроде как и не беспокоит…»
В общем, ссориться с девчонкой не было никакого смысла.
Я бы и так не стал, все-таки мне было далеко не четырнадцать, ну и раз у человека работа, то было бы совсем несправедливо довести ее до ненависти к служебным обязанностям. Сейчас-то явно все идет по взаимному удовольствию.
* * *
В общем, мы поддали винца, но едва снова что-то завертелось, как в комнату ворвался магистр Вальдемар.
– Ого, какой ты изысканный сластолюбец, братец, – хмыкнул он, рассмотрев все в подробностях. – Уважа-а-аю!
Гада хотелось ударить, но это е был Вовка:
– Как будто ты не знаешь, что два ребра у меня все еще не в порядке, и даже перевернуться на бок проблема, – ответил я максимально ровно, но внутренне закипая.
И на этот раз недоволен был именно землянин. Дирк, если бы он все еще оставался в теле, наверное, и не понял бы причины моего недовольства.
– Скажи, мой дорогой гость, добрый ли ты христианин? – ошарашил хозяин, прежде чем я успел хоть как-то высказаться по поводу такого неуважения к приватности гостей и самой манере врываться.
– Обидны мне, сударь, твои слова… – сообщил я с задумчивой улыбкой, мгновенно переключившись со спонтанных обид, на смутные подозрения.
Если приятель начинал с откровенного наезда, значит, ему зачем-то нужна была моя лояльность. В нашем детстве, и тем более юности, это всегда выливалось в какую-нибудь шалость или даже сумасбродную глупость. Но здесь-то мы, не смотря на возраст, считались далеко не детьми, поэтому ставки могли оказаться куда весомее.
– Мой здешний приход не относится к монастырю, но в пятницу я попал туда на службу, по служебным делам, – скаламбурил Вовка, – ну и заодно исповедался. Так аббат Монтегю, которому я не мог в процессе не упомянуть твой беззаветный героизм на благо Господа и Его Церкви, настоятельно приглашал тебя к воскресной мессе.
– Подожди, сегодня же воскресенье, месса с утра, а вот вроде недавно уже били полуденные колокола… – несколько растерялся я.
– О, как мило! – явно издевался Вальдемар, – ну вот, теперь я убедился, что ты добрый христианин и как минимум знаешь, что сегодня день «божий» – праздничный. В честь всей этой радости приглашаю тебя на небольшую прогулку! Тут неподалеку запекают изумительного ягненка с чесноком, и хотя ты, конечно же, все еще болен, но как-нибудь до хромаешь! Хотя подожди, с ногами-то у тебя все нормально? Жду тебя внизу минуты через три, ну или четыре… – намекающе заржав, он так же стремительно удалился, явно не ожидая отказа.
«…Ага, этому гаду и впрямь что-то от меня нужно! Ну, хоть пожру нормально, а то любовь юных дев, прошлогодние яблоки и вино – штука, безусловно, увлекательная, но калории от такой диеты в организме только убывают…» – подумал я, впрочем, скорее с энтузиазмом, чем неодобрительно.
Все-таки физическая молодость – потрясающая вещь!
____________
* О структуре гильдии магов Дижона более подробно можно узнать в Приложение 2.
Глава 3. Прогулка
Дижон, после полудня
(11 апреля 1402 года, тот же день)
От взятого и даже немного пограбленного нами замка Бирьё на бресских болотах до Дижона, было не больше 150-160 км. Но это по прямой, конечно. С сухопутным путешествием в родной город и плаванием – сначала по величественной Соне, а потом и по куда более скромному Ушу – получилось, естественно, больше. И хотя запомнил я далеко не всю дорогу, но обещанные приятелем 350-400 метров до места, где тот твердо пообещал накормить отличным обедом, уж точно не могли меня испугать.
Не смотря на почти откровенное «принуждение и шантаж», на прогулку я выбрался в приподнятом настроении и, наверное, даже с энтузиазмом. Двое суток в закрытом помещении со скудной диетой – это все-таки не самый привлекательный образ жизни, даже с учетом приятных нюансов «заключения».
Ну и едва покинув гостеприимный особняк, тут же начал перебирать, что сохранилось в памяти из событий трехдневной давности, да и вообще – что знаю о местной географии. Получилось не так уж мало.
Например, Дирк знал, что в узком канале рядом с жильем мага протекает Сюзон.
Это была и в самом деле небольшая речушка, рождающаяся где-то неподалеку, чтобы прямо через город скатиться в один из притоков Соны и уже вместе с ее водами попасть сначала в Рону, а потом и в Средиземное море.
К каналу мы подошли в первую очередь, конечно же, просто потому, что это было по пути. Но Вовка тут же принялся выдавать что знал. Тем более я был не против задержаться в Дижоне, поэтому разговор был действительно полезен.
По словам приятеля между так называемой «дижонской» гаванью, которую я хоть немного, но запомнил и, собственно, городом, был почти десяток километров. Правда, фермы, сады и укрепленные поместья местной знати шли так плотно, что издалека это не разберешь.
– Здешняя гавань – это на самом деле всего лишь небольшой речной разлив реки Уш – эдакое удачно приспособленное «озерцо» что ли, – хмыкнул Вальдемар. – Сама река берет начало в расположенном на западе и северо-западе от Дижона плато Лангр, и впадает в твою родную Сону. Вот местные и использовали этот факт, чтоб поступающие в город товары дальше в Италию, или Испанию могли отправляться морем. Ну и наоборот… Точно не скажу, но транспортировка водой раз в десять дешевле, чем сухопутными караванами. И может быть даже еще выгоднее…
– Надо же, мне казалось, я точно видел купола вашего кафедрального собора, – задумчиво пробормотал я, засмотревшись на поток и, как-то неожиданно для себя попытавшись попасть плевком в проплывающую мимо дохлую крысу. – Блин…
Расхохотавшись по поводу моего смущенного вида, Вовка залихватски подмигнул, и – тоже плевком – легко попал в проплывающий мимо пучок мусора. Тот был похож на плот, и даже с матросами-муравьями на борту. Но порадоваться снайперской меткости товарища не получилось.
– Здравствуйте, Вальдемар, примите наши поздравления с приемом в Академию и заслуженным высоким званием! – неожиданно раздавшийся за спиной строгий женский голос заставил мага замереть с настолько растерянно-глупым видом, что только чудом мне удалось подавить в себе оскорбительный хохот.
– Мессир Лаубен, – поприветствовал его кто-то мелодичным голосом.
Второй голос тоже был женским, но куда более юным, и просто переполненным едва сдерживаемым смехом. Очевидно, обе дамы хорошо рассмотрели харкающего в канал, словно беспризорник какой-то, магистра.
Выпрямившись, Вальдемар удрученно закатил глаза, изобразив что-то похожее на «ну вот откуда они взялись тут, етить их колотить…» и лишь после этого с выражением живейшего почтения на лице обернулся к горожанкам.
– Мадам Бове, милейшая Мадлен, как же я рад вас видеть…
Дальнейший разговор по уровню приторности, подозреваю, мог бы заклеить задницу даже какому-нибудь мифическому дракону. А уж мелкоте вроде виденной на болотах виверны, уже через пару минут гарантировалась пожизненная анальная непроходимость. При этом меня никто поучаствовать в разговоре не приглашал. Это было немного обидно, зато я мог, совершенно не скрываясь, глазеть на Вовкиных собеседниц.
Старшая, судя по следам былой красоты и особенностям экстерьера, приходилась смешливой мадмуазель матерью. Лет сорока, может чуть старше, практически ровесница. Со мной земным… Каким-то образом она умудрялась совмещать на лице одновременно брезгливое и вполне уважительное выражение. Без помощи магии такое, безусловно, не провернешь. Ну, мне – так точно не справиться бы. А вот дочь была – само очарование!
Уже с первого взгляда становилось очевидно, что дело тут было не в миленьком личике, довольно обыденных вторичных половых признак или в каких-нибудь других чисто внешних особенностях. Шатенкам ведь вообще непросто приходится, если они собрались выглядеть ярко. Секрет крылся в какой-то особой внутренней притягательности…
Просто вот эта манера вскидывать голову и проникновенно смотреть в глаза собеседнику, когда она изображает обиду или удивление; умение как-то особенно умилительно опускать взгляд и, кажется даже капельку краснеть, если нужно изобразить смущение – все это отчего-то рождало в сердце любого мужчины уверенность в получении какого-то тайного и очень приятного обещания.
«…Вот ведь, чертовка! Работает по площадям, но ведь попадает же…» – пробормотал я, почувствовав, как и сам смущаюсь от вот такого, случайно доставшегося мне шального выстрела.
В это время от поздравлений, разговор как-то очень быстро перешел к совсем нешуточному допросу на животрепещущую тему: почему это уважаемый Вальдемар никак не соберется жениться. Судя по всему, происходило такое не впервые.
Лишь минут через двадцать мадам Бове наконец-то позволила Вовке убедить себя, что тот сам мечтает об этом, и только строгость какого-то дядюшки мешает прямо вот сейчас посвататься, например, к очаровательной Мадлен.
Когда дамы скрылись в соседнем доме, а облегченные поклоны приятеля стали случаться чуточку пореже, решил подать хотя бы одну за последние полчаса реплику:
– Слушай, вот она тебя прижучила, просто приятно посмотреть, – мстительно сообщил я. – Кстати, а чего ты сопротивляешься? Дочка у нее такая …прямо – ух! Я бы может даже отдался в эти тонкие ручки…
– Э-эх, стыдно тебе должно быть! Стоял тут, хрюкал да хихикал… Нет чтобы покончить с собой, можно даже не взаправду. Я бы кинулся тебя спасать, и смог бы на законных основаниях наконец-то прервать эту сатанинскую пытку! А еще друг называется…
Шутил приятель и в самом деле как-то устало, поэтому я решил сменить тему.
– Кстати, а чего это ты меня не представил? Я бы может и впрямь приударил за малюткой Мадлен. Ну, хотя бы чуть отвлек мамашу…
– А в качестве кого ты бы хотел? – немного замешкался Вальдемар. – Понимаешь, в Бургундии твоего здешнего отца …не любили. Герцогу пофиг, он руководствуется интересами власти и смотрит, полезен ты ему или наоборот. А вот многих других все это, скажем так, потревожит. К чему нам сейчас лишние проблемы?
Удивленный, если не сказать больше, я просто не нашел что ответить, но вот это Вовкино «нам», отметил.
«…Интересно, хоть кто-нибудь кроме меня здесь есть, чтоб был абсолютно не в курсе дела о чем речь? Одному просто как-то неловко уже…»
* * *
Не знаю почему, но мне очень не хотелось признаваться в своих проблемах с памятью. Даже Вовке, которого я знал, считай всю жизнь. Да, друзья нужны чтобы иногда обсудить с ними вообще что угодно, и даже по-трезвому, но все равно оставался какой-то внутренний стопор.
Думаю, это был отзвук каких-то детских травм юного Дирка-Теодориха, и меня одолевала мысль, что не совсем правильно топтаться по ним вот так, с налета. Было в этом что-то и в самом деле не совсем верное. Так что вместо откровенного разговора о наболевшем мы все-таки пересекли канал, и зашагали в центральную часть города.
Народу здесь стало попадаться куда больше, а начавший приходить в себя после вероломной атаки семьи Бове Вовка вернулся к теме географии. Правда, плотная городская застройка не позволяла рассмотреть хоть что-то из того, о чем он рассказывал, поэтому приятелю приходилось стараться и многословно живописать, вместо того, чтоб просто ткнуть пальцем.
В какой-то момент он не выдержал и предложил прогуляться, заверив, что это нас задержит не больше чем не так уж надолго…
Минут пятнадцать мы петляли по каким-то узким переулкам совсем не в ту сторону, куда шли изначально, и вот стоим у огромного храма.
Недолгие переговоры с монахом у неприметной двери в стороне от главного входа, и еще через пару минут пролет за пролетом мы бредем вверх. Думаю, несколько серебряных монет из кармана приятеля, исчезнувшие в складках рясы привратника, вряд ли решили бы этот вопрос. Просто Вовку здесь знали.
«…Вполне возможно раньше этот хмырь водил сюда девиц, а теперь испортит репутацию мне. При том худшим из всех возможных способом…» – думал я еще минут через пять, пытаясь хотя бы с помощью насмешек взбодрить тело, совершенно не желающее всех этих трудностей.
Идти было и впрямь утомительно, но вот мы и наверху.
Столица герцогства открылась мне как-то сразу и вдруг. И естественно, по провинциальной постсоветской «привычке» я тут же решил влюбиться в этот город.
Нет, из-за случая с женой возможность возвращения в наш «прошлый» мир всерьез даже не рассматривалась. Разве что время от времени мечтательно обдумывал короткий визит с трупами и даже немного пытками в сюжете… Дело было в другом.
За время своего короткого карьерного процветания я почему-то так и не побывал хоть где-то кроме Египта и Турции, поэтому в глубине души все еще «страдал» от невозможности чуточку сморщиться, и так – пренебрежительно устало – сказать кому-нибудь из бывших знакомых.
Мол «…знаешь, больше не поедем в Италию. Пиццу и кислое вино мы может и дома пить, а вот Дижон – я просто влюбился в этой поездке! Там такой потрясающий…» – ну и ввернуть что-нибудь про особый вид, или еще какую-нибудь чушь.
Неважно чего там «потрясает», главное чтобы «дорого-богато» и на слуху! В общем, мысль эта была уже из моего зеленоградского прошлого и ничего кроме улыбки она сейчас не вызывала, но со смотровой площадки и впрямь открывался потрясающий вид.
С высоты почти в сотню метров* можно было рассмотреть все семь церковных приходов процветающего города, некоторую часть из почти сотни колоколен и все двенадцать главных ворот столицы Бургундии. До герцогской резиденции и вовсе казалось, что можно рукой дотянуться. Я словно бы парил над этим городом, с его толстыми и надежными стенами, домами, лавками и людьми.
Привыкнув к откровенной убогости средневековой жизни, следующий час я смотрел, что называется «во все глаза».
По словам Вальдемара в столице сейчас было не больше 8-8,5 тыс. постоянных жителей. Не бог весть какое многолюдство, но на фоне родины Дирка – самый настоящий мегаполис.
В городе на Соне изначально не жило и тысячи человек, а после недавнего нападения и вовсе осталось семь, может быть, восемь сотен.
Правда, говоря о дижонском многолюдстве, Вальдемар имел в виду, конечно же, не только собственно горожан (3). В эту цифру были включены и все те обитатели, как ремесленных пригородов, так и небольших селений в его окрестностях, чьи жители имели право в случае нужды скрыться внутри городских стен.
(3) В нашем мире к началу XIV века в Дижоне было около 10-12 тыс. жителей. Спустя более двух десятков лет (в 1376 году) после самой страшной волны эпидемии чумы (называемой часто Великой чумой), горожан насчитывалось лишь 8-8,5 тысяч. И только уже к концу XV в. численность городского населения незначительно превысила уровень двухвековой давности, достигнув 12,4 тыс. человек. В этом мире порядок цифр сложился почти такой же за счет массы беглецов из ближайших анклавов, поэтому прямо сейчас в Дижоне не более 9 тыс. жителей и гостей.
При этом большую часть своей жизни такие люди проводили снаружи, попадая внутрь только чтобы продать плоды тяжелого каждодневного труда. Ну, или ради такой же нечастой возможности потратить отложенное серебро, когда городская стража не брала с приходящих пешими платы. Это послабление по традиции полагалось несколько раз в году во время главных церковных праздников.
