Сергей Валерьевич Мельников
«Сдохни, Борзов!». Федеральная программа «Свободный выбор»
3
Целый день Юля не знала покоя. Впадала в прострацию, глядя в пустоту расширенными зрачками. Потом лезла в ящик за его заявлением, которое знала наизусть. Обшарила все соцсети, его не было. Находила какие-то одноименные профили, всегда удаленные. Наверное, думала, он. К концу рабочего дня решилась позвонить, абонент не в сети.
Что это вообще? Страсть к приговорённому? Синдром матери Терезы? Юля стала одной из дур, осаждающих тюрьмы, влюбленных в мотающих срок убийц? Когда ввели эту долбанную федеральную программу, в тот же день указом президента отменили мораторий на смертную казнь. Безумных женщин, рвущихся на свидания к приговоренным, стало ненормально много. Юля смотрела документалку на ютюбе с толпой взъерошенных баб и их сушёно-татуированными объектами страсти. Она тоже стала такой. Тухлый запах смерти распалил страсть к незнакомому человеку.
"Убить другого, убить себя, какая разница? Двинутая дура, извращенка!"
Самобичевание не помогало. Чувство было чистым, без гнили. Мысленная грязь к нему не липла.
Измотанная до предела, Юля еле дотянула до конца рабочего дня. Разговор с Игорьком ее не волновал. Мужчина, который был значительной частью последнего года ее жизни резко обесценился. В душе его уже нет, осталось выкинуть из квартиры. Простая техническая процедура. Без эмоций.
В свою квартиру Юля вошла с твердым желанием очистить ее от чужого присутствия в максимально короткие сроки. Игорь выглянул из ванной. Под глазами патчи, бородка и брови идеально подбриты. Капли воды на мускулистой, идеально депилированной груди должны были бы завести, как обычно, но не сейчас. Юля смотрела на него, как на пластмассовую куклу.
Этот – идеально-фотомодельный кусок гламура, себялюбивый объект плотоядных взглядов ее подружек. Тот – усталый, ущербный, с мешками под глазами, с непонятной тягой себя уничтожить. Почему не он выглядывает сейчас из-за двери ванной комнаты?
– За-я, – протянул Игорёк, – я почти закончил, пять минут, оке?
Юля кивнула:
– Поторопись. – И начала набивать сумки его вещами. Растянувшихся "5 минут" как раз хватило на то, чтобы выгрести из шкафов всё.
– Зая, что ты делаешь? – тревожно спросил Игорь, входя в комнату в профессионально-небрежно накинутом халате. Он за последний год поучаствовал в паре профессиональных модельных фотосессий и даже дома старался не выходить из образа.
Юля, закрывавшая молнию последней сумки не обернулась, выставила в его сторону руку в останавливающем жесте:
– Не Зая! Не! Зая!
Игорь подошёл к ней, хотел обнять сзади, но передумал. Чуткий нос уловил резко изменившуюся атмосферу.
– Юль, что случилось?
Юля обладала взрывным характером, но сегодня скандалить не хотела. Не появись этот смертник в ЦЭП, жили бы дальше спокойно и вполне радостно. Это ее заскок, Игорь не виноват. Он нарцисс самовлюблённый, у него косметики больше, чем у Юли, и это ее всегда нереально бесило. Но ничего плохого он ей не делал. Просто все кончено. Если что-то было.
Юля, наконец, повернулась:
– Не случилось ничего. Просто уйди. Пожалуйста. Без разговоров и расспросов.
Брови Игоря взлетели вверх:
– Зай… Юль, я не могу… я люблю тебя. Ну давай поговорим.
Он потянулся к её лицу и Юля не выдержала:
– Если прикоснёшься, меня вырвет.
Игорь непроизвольно отдернул руку:
– У тебя кто-то есть?
Юля молчала
– При бабле? Купил тебя?
Юля молчала
– Сколько месяцев мы вместе? Почти год. Мою любовь на кэш сменяла?
Юля смотрела на Игоря. Губы сами собой растягивались в улыбке. Макс на преуспевающего бизнесмена не тянул, но что-либо объяснять она не хотела.
– Это моя квартира. Одевайся и уходи. Твои вещи я собрала.
Игорь не двигался с места, играл желваками. Юля должна была довести дело до конца.
– Пожалуйста, Игорь, уйди мирно. Я не хочу вызывать ментов. У нас ничего не вышло. Найдёшь другую. Просто уйди.
Игорь уходить не хотел, ему было страшно. Уютный мирок, который он – Он! – построил с Юлей в её квартире, рушился.
"Что ей не так-то было? Секс огонь, тут ему равных мало. В ночные клубы с ней ходил, с тусой своей познакомил, а там такие селебы… У нее подписота в инсте раз в 5 выросла на селфаках и сториз. Не, не это важно. Она так на него смотрела, плыла девчонка от его глаз, его тела. пару дней назад ещё, а сейчас – как пустое место. Почему?"
Где-то внутри Игорь уже понял, что в её жизни произошло нечто значительное, необратимое, понял, но сопротивлялся.
Юля подхватила первые две сумки и поволокла на выход. Игорь схватился за ручку одной из них:
– Так нельзя. Ты не можешь так со мной, Юль, с тобой что-то случилось! – Игоря озарило: – Ты в секту попала! Точно! Это твоя сука Дашка, мразь, тебе голову задурила! Блииин, я все понял.
Юля устала до смерти, до подгибающихся колен. Она оставила сумки, посмотрела ему в глаза прямо, не моргая:
– Я тебя не люблю. Я не хочу с тобой жить. Больше ничего. Прости меня, Игорь, но это конец. Самый окончательный конченный конец в мире. Уходи.
Вбивала слова, как гвозди, чтобы понял, чтобы ушел и она осталась, наконец, одна.
Кажется, дошло. Лицо Игоря оплыло, как у покойника, губы задрожали. Он кинулся к лежащим на стуле джинсам, сбросил халат. Украдкой глянул на Юлю – никакой реакции.
"Карасёв на последней фотосессии, беспрерывно щёлкая своим Хассельбладом, говорил, что Игорёк воплощённый секс, и при повороте головы его шея изгибается прям очень горячо. Сам Карасёв! Он таких звёзд снимает… А тут – никакого ответного движения."
Торопясь, прыгая на одной ноге Игорь натянул свои стретчи, худи Balenciaga, полосатые разноцветные носки.
"Ничего не выйдет, по крайней мере сейчас. Потом – посмотрим. Сама позвонит. Отойдёт и позвонит. А сейчас – гордо ухожу, с поднятой головой и уверенной прощальной улыбкой."
Юля смотрела куда угодно, только не на него, когда закрывала дверь. Можно было не стараться.
Оставшись одна, Юля села на пол в прихожей, прислонясь к входной двери, вытащила телефон. В пару тапов в сотый раз открыла скан заявления Макса, увеличила фото до максимума. Она на мгновение захотела, чтобы это наваждение прошло, но от некачественного фото для официального документа снова сжалось сердце, как сотню раз до этого. Еще раз набрала его номер, опять безуспешно.
"Решил скрыться ото всех, ничего никому не объяснять."
Юля понимала его сейчас, как никто другой. Завтра выходной, поеду по домашнему адресу, решила она.
Так или иначе, она его найдёт. По-другому быть не может.
4
Юля вовсе не была решительной. Вся её жизнь текла сама по себе, а она плыла по течению, куда вынесет. И с парнями так же, и с Игорьком тоже.
Подошёл сам в ночном клубе, поиграл мускулатурой, сверкнул крепкими здоровыми зубами, почему нет? Дала номер. Вытащил после работы на крышу на романтический ужин под Эми Вайнхаус из блютуз-колонки. Выдала остальное, прям там на надувном матрасе. На следующий день Игорь переехал к ней с двумя чемоданами. Один с вещами, другой с косметикой.
Парень красивый, секс тоже огонь. То, что патчи лепил и грудь депилировал – это нормально. Мешки под глазами плохо собирают лайки. Зарабатывал на своей внешности он неплохо, побольше Юли. А любовь? Что это вообще такое? Когда-то что короли, что крестьяне выдавали своих детей замуж, вообще не интересуясь их мнением. А тут – сама выбрала, и совсем не худший вариант.
И жила она вроде счастливо и дальше, не появись этот ненормальный со своей заявой. Что теперь? Плыла себе плыла по течению, вдруг забарахталась, погребла к берегу за Максом. Сидит теперь на пустынном бережку, трясясь от холода. Игорька больше нет, Макса и не было, и на кой чёрт вообще эти движения?
Одного имени, произнесённого про себя, хватило, чтобы заныло где-то под рёбрами. Юля повернула ключ и вылезла из каршеринговой Арканы. Сетунь окропила её моросью. Втянув голову в плечи, Юля перебежала под козырёк подъезда. Набрала номер квартиры на домофоне. Долгие гудки никак не хотели обрываться. Юля кусала губы, лихорадочно придумывая, а что она собственно скажет, когда ей ответят. Вся эта затея показалась ей в край идиотской. В тот момент, когда она решила, что дома никого нет и развернулась к машине, с немалой долей облегчения, из динамика раздался бесцветный голос:
– Вы кто?
Юля, не давая себе времени испугаться, нашла глазами объектив камеры, и максимально официальным голосом, представилась:
– Здравствуйте, я из ЦЭП. Борзова Максима Александровича я могу увидеть? Мне нужно уточнить некоторые детали по его заявлению.
Несколько секунд динамик тихо потрескивал. Потом тот же безэмоциональный женский голос ответил:
– Для этого есть телефон, и электронная почта. Совсем необязательно ходить по домам.
Юля выкрутила убедительность на максимум:
– Мы пытались связаться с гражданином Борзовым удалённо, но он не отвечает, а его телефон выключен. Если бы не служебная необходимость, я не стала бы в свой выходной ехать в ваш район, поверьте.
Опять тишина и треск, потом с усталым вздохом:
– Поднимайтесь. Шестнадцатый этаж, направо.
На шестнадцатом этаже, придерживая полупрозрачную дверь коридора, стояла красивая брюнетка. Ненакрашенная, взъерошенная, она куталась в какую-то старую кофту неопределённого цвета и формы и недобро разглядывала Юлю. Девушка непроизвольно поёжилась, потом с профессиональной улыбкой шагнула к ней с протянутой рукой:
– Юлия
Брюнетка руку проигнорировала. Мотнула головой вглубь коридора и ушла. Юля пошла за ней. Вошла в со вкусом обставленную квартиру, на уютную кухню с барной стоечкой. В раковине – немытая посуда. На полу две бутылки вина. Третья, открытая, стоит на стойке рядом с недопитым бокалом. Хозяйка квартиры на ходу подхватила бокал, отошла к приоткрытому окну, закурила.
– Вино будешь? – спросила, не оборачиваясь.
Юле хотелось, это могло помочь наладить контакт, но она вроде как по службе:
– Извините, не могу, я на работе.
Борзова обернулась с презрительной улыбкой:
– На какой работе? Сама сказала, что у тебя сегодня выходной. Над головой бокалы. Возьми и налей.
Юля сняла висящий вверх ногами бокал и плеснула себе вина. Сделала глоток и сразу почувствовала себя уверенней. Вино было сухим, красным, терпковатым, но приятным. И практически сразу чуть отпустили сведённые спазмом мышцы. Девушка достала папку с заявлением Макса. Сделала вид, что ищет нужную ей информацию, хоть знала его наизусть.
– Вы Татьяна Викторовна Борзова, супруга Максима Александровича?
Женщина у окна кивнула, всё так же задумчиво глядя на улицу. Юля невольно пробежалась взглядом по её стройной фигуре, задержалась на крепких подтянутых икрах. Красивая спортивная женщина. Не очень молодая, но с чем-то неуловимо важным в посадке головы, взгляде, манере говорить. Юля почувствовала себя простушкой на приёме у герцогини. Эта глупая мысль её разозлила.
– Максим Александрович не говорил, когда вернётся домой?
– Максим Александрович здесь больше не живёт. – спокойно ответила Татьяна.
– Хорошо. Где я могу его найти?
Татьяна достала из пачки ещё одну сигарету, прикурила от бычка, глубоко затянулась.
– Ты с ним уже переспала или только собираешься? – спросила она, не оборачиваясь, и не меняя своего безразличного тона.
У Юли перехватило дыхание.
– Я… Не… Вы о чём?..
Жена Борзова вскинула руку:
– Перестань. Я, кажется, на дуру не похожа.
Она затушила сигарету в пепельнице, подхватила бокал. Села напротив Юли, неприязненно её разглядывая.
– Ну так что? Уже? Или только собираешься залезть к нему в штаны?
Таня подмигнула девушке, наполнила бокал, плеснула и в Юлин. Подняла, дёрнула подбородком, приглашая присоединиться:
– Давай. За любовь. Пока смерь не разлучит и бла… бла… бла… Ты с ним не спала ещё. Просто запала. Так? Так.
Таня выпила залпом, налила снова. Движения стали неловкими, но голос звучал всё так же ровно на одной ноте, без запинок:
– Ты ему не понравишься. Поверь. Не его типаж. Но фиг его знает, может заставишь его передумать. Если получится – забирай себе. Мне он уже не нужен. Перегорело.
Таня задумчиво покрутила бокал на стойке:
– Что-то и пить уже не хочется… – вскинула глаза на Юлю – Допивай и иди. Не хочу тебя видеть. Вообще никого не хочу.
Юля послушно влила в себя остатки вина из бокала, спрятала ненужную больше папку. Маски сброшены, можно не притворяться:
– Скажите хоть, где его искать.
Таня упёрлась взглядом в пол. Её ощутимо покачивало:
– Я не знаю – невнятно пробормотала она. – Знала бы, уже нашла.
– Друзья, родственники, не может человек в наше время бесследно исчезнуть. Помогите мне, пожалуйста.
Таня подняла голову, сквозь спутавшиеся волосы зло блестели её глаза:
– А почему я должна тебе помогать? Помочь в чём? Залезть в постель к моему мужу? Да пошла ты! Вали отсюда, оставь меня в покое!
Юля спрыгнула с барного табурета, подхватила сумку. Она не могла сдаться без боя, не сейчас:
– Ты сама сказала, что перегорела! – сказала Юля максимально резко, переходя на "ты". – Всё, начни новую жизнь. Помоги мне его найти. Времени мало, скоро он умрёт. Тебе легче станет?
Таня опять опустила голову, вцепилась в волосы, застонала:
– Легче. Когда он сдохнет, станет легче. Уйди, пожалуйста, не могу больше говорить. – Вдруг подскочила, заорала: – Пошла вон отсюда, тварь! Пошла вон! Я к тебе в ЦЭП позвоню, скажу, что ты домогаешься к участникам программы! Поняла?
Юля вышла из кухни, сзади взвизгнул табурет по полу, в коридор взъёрошенной ведьмой вылетела Татьяна, толкнула Юлю в спину. Девушка от неожиданности потеряла равновесие, врезалась в стену. Таня развернула её к себе. схватила за грудки, встряхнула. Юлю обдало винным перегаром, она поморщилась, но даже не сделала попытку вырваться. Неожиданно сильным броском, Таня её телом распахнула дверь и вытолкнула в коридор. Дверь захлопнулась. Из-за неё послышались всхлипы. Юля подошла, опустилась на корточки на придверный коврик с надписью "Welcome". Она не знала, что делать дальше.
– Ты ещё здесь? – послышался из-за двери срывающийся Танин голос.
– Да, здесь. – ответила Юля.
– Ни хрена меня не боишься? – Таня высморкалась. Судя по голосу, она сидела на полу, прислонившись к двери. Вздохнула. – Нет у него друзей. И родственников считай нет. Они последние, с кем он захочет говорить. Но он будет где-то рядом, можешь мне поверить. До последнего будет крутиться где-то рядом. Тут и ищи. Я не буду. Всё, иди. Больше ничем помочь не могу. – Таня с кряхтением поднялась на ноги и ушла вглубь.
Юля спустилась вниз, вышла из подъезда. Дождик продолжал моросить. Если б не выпитое вино, можно было б сесть в призывно сверкающую боком Аркану, за это время её так никто и не забрал. Девушка вздохнула, и побежала к железнодорожной станции.
5
Была у Димы беда, которая отравила его период полового созревания: ему не давали. Даже в состоянии сильного алкогольного опьянения. Тот период, когда особенно сильно хочется, прошёл у него в режиме самообслуживания. Да что говорить про заносчивых одноклассниц? Ему не дала даже рыхлая прыщавая дочка маминой подруги. Герои её эротических фантазий тоже сильно отличались от сутулого и бледного очкарика. Ни одна мильфа за всё время не подмигнула ему призывно из окна машины, соблазнившись его молодостью. Для женщин его будто не существовало.
Но хуже всего ему пришлось, когда после летних каникул в школу пришла как-то резко повзрослевшая одноклассница Юлька. Набухшие и округлившиеся формы разрывали полупрозрачную блузку. В вороте притягивала взгляд подключичная выемка, обтянутая загорелой кожей с чуть выцветшим пушком. Она переходила в ущелье между грудей, скрывающееся в глубине лифчика. Но хуже всего глаза. Она смотрела теперь совсем по-другому, оценивающе, дразня. И в мазнувшем по его лицу взгляде Димуля прочитал саму низкую оценку из возможных.
Больше покоя он не знал. По ночам, стиснув в слабеньком кулачке своё либидо, он представлял, как швыряет заносчивой Юльке в лицо деньги, и она послушно опускается перед ним на колени, распускает ремень. Проводит в предвкушении кончиком язычка по набухшим от вожделения губам. Как иначе? Ей нужны деньги, всем бабам нужны деньги, только деньги их по-настоящему возбуждают. И красавица-Юлька, тварь заносчивая, ничем не лучше, такая же проститутка, как остальные тёлки. Вот было бы у Димули много денег, и Юлька бы дала. Застонав от несбыточности желаний, Димуля тянет под одеяло стянутый из туалета рулон. И так каждую ночь.
Все эти видения не покидают его и днём. В школе он сочится ядом ко всем своим одноклассникам. Ко всем этим продажным тёлкам, которые ждут, пока Дима накопит денег, а в кредит не дают. К красивым, спортивным парням с белозубыми улыбками, которые не укладываются в его теорию, и потому бесят ещё больше. Эти твари вообще существовать не должны. Дима всех ненавидит. Его ненависть отзеркаливается от непробиваемых одноклов, лупит по нему в ответку, и Дима живёт в ней, варится круглые сутки, пропитывается до печёнки, до спинного мозга.
Одна мама его любит. Говорит, что он красивый, что девчонки дуры, не понимают, какое он, Димочка, сокровище. Любит. Но и она не даст. Хоть вешайся.
Как-то раз Диме повезло. Он сделал свой первый шаг по направлению к вожделенному сексу. К маме в гости пришёл её знакомый. Мужчина, которого Дима видел в первый раз. Мама носилась между кухней и столом, щебетала над незнакомцем, соловьём просто заливалась. Хлопала ресницами, смеялась над его шутками. Дима был в бешенстве. Мало того, что мама так откровенно строит этому мужику глазки, так ещё и этот хлыщ натуральный альфа-самец. Из тех, мускулистых, резко пахнущим потом, которым тёлки дают без денег. Вон как мать поплыла. При первой возможности Дима смылся из-за стола и заперся в комнате. Его исчезновение сладкая парочка восприняла с облегчением. Всю ночь он ворочался, дрыгался под одеялом, затыкал уши подушкой, и всё равно не мог отключиться от стонов и кряхтения за стеной.
Утром, когда Дима, наконец, встал, мужика уже не было. Зато у мамы с губ не сходила улыбка, а взмахи ресниц повторяли такт бившейся ночью в стену спинки кровати. Тем утром Дима впервые про себя назвал мать сукой. Накладывая сыну чуть подгоревшую яичницу, мама сказала, что её новый друг большая шишка в ФСО, и может устроить его, Димочку, в техотдел. Надо только отслужить год в армии. Зато потом – престижная служба, хорошее жалование, ведомственная квартира и прочие плюшки. Такими предложениями не разбрасываются. Ради секса вытерпеть год в сапогах? Тьфу, Дима уже терпит дольше, намного дольше.
Самец не соврал. После армии чуть окрепшего Диму приняли на работу в техотдел ФСО и выдали ксиву. До получения квартиры было далеко, но на съёмную квартиру в Новой Москве жалования хватило. Пора было исполнять желания. Как раз в школе устраивали вечер встречи выпускников. Дима понял, что это его шанс. Сменил очки на линзы. Сплёл из хвоста модную косичку. Самое главное, выставил знакомому водиле литру Джека Дэниелса, и тот привёз его в школу на чёрной камри с надписью "Федеральная служба охраны" на номерах. Он же и забрал потом по звонку. Одноклы впечатлились, подарили ему целых пять минут внимания, но ни одна из тёлочек с ним после встречи не поехала. А Юлька-сука даже не подошла.
Первый блин комом. Надо поискать тёлочку там. где они более легкодоступны. Там, где наливают.
В первый же поход в бар он наметил себе жертву. Некрасивая, приезжая, одутловатая. То, что надо для первого раза. С жутким внутренним мандражом он подкатил к этой тёлке. Напоил до поросячьего визга, сверкнул корочкой. Чтобы не мелочиться, сразу сказал, что служит в охране президента. Девка оказалась полной дурой. Ржала, закатывая глаза, на все его шутки, позволяла мацать во всех местах, до которых дотянулся впервые дорвавшийся до женского тела Дима. Потом пошла к нему домой. От нервов и выпитого, с первого разу у Димы ничего не получилось. Пьяная подруга спихнула его с себя, разложила деловито по кровати и взяла процесс в свои руки. Через несколько минут она уже скакала на нём, тряся жировыми складками на животе под небольшой, но уже вислой грудью. Мечта сбылась, какой бы она ни была.
С тех пор Дима секс получал регулярно и практически бесплатно. Главное было не заглядываться на крутых тёлок в дорогой одежде, там без вариантов. А бабы попроще, и менее привлекательные давали ему, как в последний раз. Димочку это вполне устраивало. Но всё же каждый раз, дёргаясь на очередной тушке он представлял, что под ним лежит не эта, очередная, безымянная, под толстым слоем тонака, скрывающего прыщи, а Юлька, сука-Юлька. Проститутка, красивая и до сих пор недоступная.
И вдруг случилось чудо… Она позвонила ему, сама.
– Димочка, привет – раздался в трубке знакомый голос, от которого сразу стало тесно в штанах – Как ты там? Как служба?
– Н-нормально – От неожиданности Дима начал заикаться. – А ты как.
На том конце трубки нервный смешок:
– Всё в порядке, Дима, всё в порядке. Я чего звоню. Мне нужно с тобой посоветоваться. По одному очень важному для меня делу. Дело жизни и смерти, буквально.
Сердце Димы бешено заколотилось. Он об этом и мечтать не мог. Ей! Ей что-то от него надо. Что-то жизненно важное! Теперь она никуда не денется. Будет стонать под ним и извиваться, продажная сучка. Дай только срок. Уняв волнение, Дима сказал:
– Сейчас, минутку, подожди, надо срочно в скайп ответить по работе, это на секунду, не отключайся, я сейчас.
Он умчался в туалет, приволок оттуда бумагу. Спустил штаны и взял трубку:
– Рассказывай.
От звуков её голоса ехала крыша. Она будто висела перед ним, шевеля влажными губами, а он опускал её голову ниже, преодолевая притворное сопротивление. Когда она договорила до конца и спросила:
– Ну как, сможешь помочь?
Дима понял, что ни одно слово из её рассказа не застряло в его мозгу. Стараясь дышать не слишком громко, он важно ответил:
– Дело сложное, приезжай ко мне, обсудим детали. Возьми с собой всё, что у тебя есть. Я посмотрю, что можно сделать.
Поспешно продиктовал адрес, бросил трубку и вовремя – его выгнуло дугой, как никогда в жизни. Он схватил туалетную бумагу и дрожащими руками привёл себя в порядок. Ураганом пронёсся по своей квартирке, собирая пустые банки от энергетика и прочий мусор. Сменил бельё, открыл окна на проветривание. Заперся в душе. Через час Юля стояла в дверях его квартиры, натянуто улыбаясь
