Сергей Ронжин
Мифы и сказки в современной обработке
Ёжик в майе
Жил-был подросток, которого прозвали «Ежик», потому что он любил на спине носить яблоки, в своем рюкзаке. Однажды «Ежик» впервые пошел на сельскую дискотеку, на которой распивал спиртные напитки. Под утро он отправился к своему другу Мише, прозвище которого было «Медведь». Он должен был вернуться вечером или ночью. Домой Ежик идти не хотел, потому что в этом случае получил бы нагоняй от родителей. Тем временем, на улице стоял густой туман.
«Ежик» с Мишей любили размышлять о майе, смотря на звезды. «Ежик» давно знал о ее существовании, но никогда сознательно в неё не погружался. Он знал, что майа означает "не это". В тумане скрученная веревка иногда ошибочно принимается за змею. Воображаемая змея – "не эта" веревка. Один предмет ошибочно принимается за другой.
«Ежик» шел к своему другу «Медведю» и проговаривал:
– Я ему скажу – а я тебе королевский пуэр принёс, его аромат раскрывается древесными и сладкими нотами. Вкус мягкий и плотный, с приятным карамельным послевкусием.
В тумане майи, «Ежик» увидел лошадь и подумал:
– Красота иррациональна, алогична, не несет в себе смысла и закономерной ясности. Умом её не понять, как не понять, захлебнется ли лошадь в тумане если уснет.
И он стал медленно спускаться с горки, чтобы посмотреть на майю изнутри.
Вот он, туман, клубящийся между нами и истиной, – подумал «Ежик»
– Лошадь…, – но лошадь ничего не ответила.
В тумане майи мелькали различные силуэты: тут даже листочек с дерева "не это", ведь воображение ёжика рисует нечто страшное. Ёжик знал, что майя вызывает в нас чувство изолированности от окружающей жизни. Он знал, но ещё никогда не проживал данное знание. И он чувствовал себя изолированным и потерянным от своего друга Медвежонка.
Бул-тых!..
Ежик шел и упал в реку. Устав от поиска ответов на свои вопросы, ум ёжика сдался потоку жизни и тогда чувство отделенности исчезло. Река сама его несла. «Не это» становилось «этим».
– Я совсем промок, я скоро утону, – подумал «Ежик»
Вдруг, узнаваемое «это» дотронулось до его задней ноги.
– Извините, сказало беззвучно «это», как вы сюда попали?
– Я «Ежик», я упал в реку.
– Вы потерялись, но теперь я вас нашел и отвезу на берег, садитесь на спину, – сказало узнаваемое «это».
– Спасибо, – ответил ежик.
– Не за что, главное не теряйте единства, – ответило «это». Это была лодка рыбака, который и довез «Ежика» до берега.
«Ежик» наконец выбрался из тумана майи и пришел к Мише, он сел на брёвнышке и смотрел прямо перед собой статичными глазами.
Послышались чьи-то торопливые шаги. Это был Миша.
«Ежик», где же ты был? Я звонил-звонил, а ты не откликался. Я уже чайную церемонию подготовил, чтобы, попивая королевский пэур можно было подумать о майе, между делом считая звезды. Вот думаю, сейчас придёшь, сядем, чайку попьем. И начнём думать об иллюзорности нашего мира, будем говорить про этот, как его?
– Околофеноменальный мир, – добавил «Ежик».
– Точно, и тогда научимся видеть вещи в истинном свете. «Ежик», ведь кто же кроме тебя разделит со мной такие мысли?! – Миша говорил-говорил, а «Ежик» думал: «Не это» всегда было «этим», необходимо было просто его узнать, а ещё «Ежик» думал о лошади: она точно «это», как и его друг Миша.
Курочка Ряба
Жили-были дед да баба. И пришла к ним в дом Курочка Ряба. Рябинина Елизавета Викторовна. Снесла курочка яичко, да не простое – золотое. Рассказала она о чудо-массажерах, которые избавляют от головных болей, улучшают кровообращение и даже возвращают утраченное зрение. И уверяет, что только сегодня купить товар можно с большущей скидкой. Дед бил, то есть пытался раскусить замысел этой женщины – не разбил. Баба била, то есть пыталась понять в чем подвох – не разбила. Купили они чудо-массажер за баснословные деньжищи, обрадовались, что скоро избавятся от всех своих проблем со здоровьем.
Но тут прибежала мышка, Мышкина Нина Ивановна, дочь стариков. Хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Рассказала она им, что этот чудо-массажер в интернете стоит в 15 раз дешевле и что они стали жертвами мошенников. Плачет дед, плачет баба.
А Мышкина Нина Ивановна говорит им:
– Яичко то не золотое, а простое! Не плачь, дед, не плачь, баба, с кем не бывает. Советуйтесь со мной прежде, чем что-то купить.
Наркоман "Малой" и его галлюцинация Карлсон
В городе Стокгольме, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живёт самая обыкновенная шведская семья. Семья эта состоит из самого обыкновенного папы, самой обыкновенной мамы и самого обыкновенного юноши по кличке "Малой".
– Я вовсе не самый обыкновенный, а уникальный, – говорит "Малой".
Но это, конечно, неправда. Ведь на свете столько шаблонных уникальных юношей, которым 17 лет, у которых красные глаза, немытые уши и разорванные, по последней моде, на коленках штанишки, что сомневаться тут нечего: "Малой" – самый обыкновенный юноша.
Когда его домой привели участковые в наркотическом опьянении, то папа и мама очень рассердились.
– Он не мог вспомнить своей фамилии, – сообщили участковые.
Он думал про себя: "Чтобы тебя не спалили, первым делом нужно знать свою фамилию. При любых обстоятельствах. Первый признак, по которому они судят, что ты под чем-то – фамилия. А еще они могут спросить сегодняшнее число, месяц или год".
– А фамилия наша слишком известна, чтобы ее называть, – сказал отец. Он знал этих участковых, именно поэтому они привели сына домой, а не в участок. – Спасибо, созвонимся, – добавил он и закрыл дверь.
– Скажи сынок, что ты с собой делаешь?
– Ой, не надо этих сентенций.
– Опять по улицам слоняешься, опять накурился.
– Я хочу собаку бать, рыжего мастифа.
– Какая к черту собака? Ты сам превращаешься в собаку, безмозглую четвероногую тварь, иди в свою комнату, – гневно произнес отец и жестом указал в какую сторону идти.
Он, раскачиваясь, зашел в свою комнату и запер ее. Стоял ясный весенний вечер, окна были открыты, и белые занавески медленно раскачивались, словно здороваясь с маленькими бледными звёздами. "Малой" облокотился о подоконник и стал смотреть в окно. Он думал о рыжем мастифе и о своей фамилии, он никак не мог ее вспомнить, но ведь не может быть, что у него не было фамилии. У всех есть фамилия.
"Малой" тяжело вздохнул. Вдруг он услышал какое-то нарастающее жужжание. Оно становилось всё громче и громче, а вскоре, мимо его окна пролетел толстый человечек.
– Ой, а вы кто? – спросил юноша.
– Я мужчина в самом расцвете сил, больше я тебе ничего не могу сказать. Можно мне здесь на минуточку приземлиться?
– Да, да, пожалуйста, – поспешно ответил "малой" и добавил: – А что, трудно вот так летать?
– Совсем не трудно, – это был человек, который держит крышу. Он был в самом рассвете своих размеров и едва пролез в окно.
– Как тебя зовут? – спросил человек с пропеллером.
– Меня зовут Малой, а фамилия моя Свантесон, – неожиданным для себя образом он вспомнил свою фамилию.
– А меня, как это ни странно, зовут Карлсон. Слушай, а у тебя есть немножечко "варенья"? Этот жаргон "Малому" был известен, на районе все называли так настойку из варенья. Достав свою заначку, "Малой" передал ее Карлсону, который в одного распил ее.
Затем он подошёл к книжной полке и вытащил скрытый за ними "бульбулятор".
– Давай запустим его, – предложил Карлсон.
– Папа не разрешает курить в доме, тем более траву.
– Лучший в мире специалист по паровым машинам – это Карлсон, который держит крышу. Так и передай своему папе! Где ты еще попробуешь такую траву?
Карлсон провел свои махинации с фольгой и бутылкой, а потом принялся запускать механизм в действие. На поверхности крышки бутылки заплясали весёлые голубые язычки пламени. Паровая машина заработала, Фут, фут, фут… пыхтели они.
Его комнату заполнил едкий дым, который выходил не только в окно, но и просачивался сквозь дверь в сторону коридора. Дым учуял отец и подошел к комнате сына.
– Что ты там гаденыш делаешь? – стучал в дверь отец.
– Слыш, батя спалил, че делать? – спросил, нашептывая "Малой".
– Пустяки, дело житейское.
– Да как житейское. Гасись куда-нибудь. Улетай обратно на крышу. И бульбулятор с собой прихвати.
– Спокойствие, только спокойствие! – продолжал Карлсон. Карлсон засовывал свое толстенькое тело в окно и предлагал, чтобы "Малой" улетал вместе с ним, иначе ему влетит.
– Я выламываю дверь, если ты сейчас же не откроешь, – продолжал голос за дверью.
Малой держал Карлсона за его пухлые рученки как бы говоря, что хочет улететь вместе с ним. Его пропеллер набирал обороты, но с трудом поднял обоих. Они взлетели.
Отец выломал дверь. Комната была уже пуста и лишь рассеивался дым от травы, окно было все так же открыто, а ветер яростно трепетал шторки. Подойдя к окну, отец взглянул на улицу.
– Нет, нет, нет…Сванте, – дрожащим голосом произнес тот. Следом в комнату вбежала мать и поняла все по выражению лица своего мужа.
В самой обыкновенной семье, самый обыкновенный наркоман упал из самого обыкновенного окна и разбился насмерть самым обыкновенным образом, Карлсона при этом никто не видел, кроме покойника.
