Сергей Плотников
Станционный хранитель

5

Первое – официальные письма, пока еще вежливые. Содержание их сводится к следующему: мы, мол, сожалеем, что на станции сложилась такая неудобная обстановка для вас и вашего проекта, но ничего с этим поделать не можем. Вероятно, на другой площадке вам будет удобнее.

Второе – уведомление о том, что необходимо за определенное время освободить модули. Срок намеренно указан нереальный: три дня. Если, мол, вы не можете собраться за это время, то очень жаль, но главное – эвакуировать жителей. Личные вещи и оборудование сотрудники станции соберут и переправят самостоятельно, более того, мы готовы взять на себя этот труд абсолютно бесплатно.

Третье – у выхода из каждого модуля начинают дежурство сотрудники службы безопасности Вергааса (как я уже говорил, в отличие от игры, здесь это не роботы, а живые инопланетяне. Правда, они больше похожи не на терминаторов местного разлива, а на стандартных старожилов среднего полицейского участка на Земле… но хоть что-то.) Эти сотрудники никому не мешают выходить, никому не мешают входить, просто стоят там с кобурами на виду. И вдобавок из переносных динамиков транслируется содержимое наших писем, отправленных главам модулей.

Я ожидал, что эта мера будет действенна только для ацетиков, поскольку тораи сидят в своем модуле безвылазно. Но нет, выясняется, что молодые тораи в своих цистернах выходят в основной хаб проветриться довольно часто. Так что вскоре руководитель модуля тораи начинает нервничать и напрашивается на встречу. Чуть позже его примеру следует и руководитель ацетиков.

Лидера тораи здесь, как и в игре, зовут Ардено Нолькарро, но он, конечно же, не связывался с земной программой тренировки искина, а потому мы с ним не знакомы. Вид деятельности, которым занимаются тораи в своем модуле, в документации указан как «образовательный», и Миа подтверждает – да, земные сценаристы ничего не придумали, у него тут действительно школа для юных дарований. Правда, в отличие от игры, дарований аж двадцать пять особей, а сам Нолькарро не единственный преподаватель, есть еще двое.

И вот тут наступает тонкий момент.

«Это ведь не игра, – повторяю я себе, планируя эту операцию. – Это совершенно точно не игра, и нельзя об этом забывать».

Дело в том, что у тораи и ацетиков разные представления о деловом этикете. Ацетики прагматичны: если возникла сложность, они хотят разрешить ее не откладывая. При этом во всякие статусные игры они не играют. Им все равно, например, кто первым, а кто последним поставит подпись на документы, что не раз становилось камнем преткновения во время мирных переговоров на Земле.

Тораи – наоборот. Им мало решить вопрос, важно еще поставить себя. Может быть, потому что их общество предельно иерархично, хоть это и не привычная нам иерархия меритократии (чего добился, за то тебя и ценят) или наследственной классовости (если все твои предки были дворянами, разбейся в лепешку, но веди себя как дворянин). У тораи все, казалось бы, проще: чем ты старше, тем выше твой статус.

Но, поскольку старшее и младшее поколения не могут общаться напрямую (по крайней мере, в обычных условиях), жизнь обычного тораи постоянно связана с целой кучей условностей и церемоний, куда там древнекитайским императорам или индийским брахманам. Молодежь должна постоянно показывать старшим, что она их уважает, пусть и дистанционно, а старшие, соответственно, ни в коем случае не имеют права уронить свое достоинство.

Например, если младший почтительно просит старшего об аудиенции, старшему ни в коем случае нельзя соглашаться тут же, даже если он абсолютно свободен и весь день пинает балду. Исключение – если оба работают, например, на термоядерной станции и им необходимо обсудить деловые вопросы, но такое бывает редко. С определенного возраста тораи, кажется, вообще не работают, а только пожинают плоды накопленной ранее репутации. Ну или погибают, если им не удалось накопить достаточно ресурсов, чтобы прокормить себя при все увеличивающемся размере. Хотя это тоже редкость: у тораи до сих пор действует довольно жесткий естественный отбор среди детей и молодежи (родители о детях не заботятся, просто мечут икру в океан), поэтому между теми, кто доживает до определенного возраста и становится размером хотя бы с бочку, конкуренции почти нет – ресурсов и так хватает на всех.

Поэтому если с ацетиками следовало встретиться немедленно, то тораи нужно было как следует помариновать, чтобы показать, что мы считаем их смиренными просителями, а себя – более высокими по статусу. Иначе, предупредила меня Миа (да я и сам об этом догадывался), они будут вести себя как хозяева положения, и сладу с ними не будет.

Однако при этом нельзя было допустить, чтобы встречи с тораи и ацетиками оказались сильно разнесены по времени – а что если те, кто пойдет позже, узнает, о чем мы договорились с теми, кто пошел раньше, и успеют подготовиться?

В общем, следовало усилить давление на ацетиков и уменьшить на тораи, чтобы тораи успели дойти до точки кипения как раз к тому моменту, когда ацетики решат начать прорабатывать проблему.

Этот тонкий расчет не стал самым скользким местом плана только потому, что план вообще целиком состоял из скользких мест – а как еще прикажешь разруливать политический кризис между двумя великими державами, когда ты попал между ними, как между молотом и наковальней, а своих ресурсов у тебя нет?

В общем, в результате, когда тораи подали заявку на встречу, мы их проигнорировали – и принялись грызть ногти, ожидая, когда ацетики примутся околачивать наши пороги. Затянуть с этим тоже, понятное дело, было нельзя. А они все не шли и не шли!

Пожалуй, я бы запорол придуманный мною лично план и вызвал бы их на встречу сам, но я… попросту забыл.

Мне было некогда!

Уже в игре у меня, с момента перехода в капсулу, не оставалось времени даже почесаться. А вживую все, естественно, оказалось гораздо сложнее – и ситуацию не облегчало то, что многие расы выглядели иначе, в том числе значительно кошмарнее, чем их изобразили земляне. А кто не был кошмарнее – омикра, например – вдруг продемонстрировали настолько разительные психологические выверты, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Впрочем, это ладно бы. Это интересно и до некоторой степени весело. Куда хуже – повседневное управление станцией, подписание кучи документов, решение множества мелких конфликтов…

А еще нужно было следить, чтобы Белкина не перекормили и не перетискали, чтобы он как следует освоился…

Неудивительно, если за всем этим я забыл, что трехдневный ультиматум для тораи и ацетиков подходит к концу. Тем более что кризис сафектийцев тоже ведь никто не отменял.

Да, сафектийцы – розовые ребята, которые выбирают лидеров гонкой на выживание. На фоне всего остального их проблема кажется почти смешной: ну что такого – выйти и произнести речь, заверив, что никакого вмешательства в их выборный процесс не было и быть не могло! Однако прежде, когда на станции не было живого капитана, искин с этой задачей справиться не смог – понятное дело, что сафектийцы не доверяли искину, части той самой нейросети, которую они подозревают в жульничестве.

Да и мне, как выяснилось, готовы поверить только при соблюдении определенных условий.

– Своим трехдневным ультиматумом для тораи и ацетиков вы хорошо показали себя, – напутствует меня Миа. – Сафектийцы любят решительных лидеров. Но еще вам нужно убедительно говорить о технических аспектах виртуальной реальности, которая использовалась для выборов – они еще и ценят профессионализм, и среди вашей аудитории будет немало тех, кто обладает хотя бы поверхностными техническими знаниями. К счастью, вы уже пробовали эту технологию на себе: именно она лежит в основе капсульной версии симулятора станции.

– Хорошо, а почему я не могу просто сказать, что реальная чрезвычайная ситуация отличается от ее симуляции, и поэтому лидер среагировал на нее иначе? – говорю я. – Мы ведь все понимаем, что именно это и случилось.

– Ни в коем случае нельзя вам этого говорить! – восклицает Ансули Раго, приглашенная в качестве консультанта на наше совещание. – Тем самым вы подразумеваете, что виртуальные технологии могут в принципе использоваться для выборов! А это краеугольный камень программы Прогрессивного движения, которое нынче у власти.

– Но ведь если я буду долго объяснять, что мы никак не повлияли на результаты виртуальных выборов, в итоге это будет означать именно это. Если выборы проводились согласно утвержденной технологии, значит, сама технология не адекватна.

Ансули Раго выглядит сбитой с толку, словно это впервые пришло ей в голову. Очень надеюсь, что она не глупышка по жизни, а просто не ставит под сомнение действия своего правительства. Не хотел бы я иметь дуру в своем экипаже. А вот некритичность в отношении сильных мира сего – грех простительный. По крайней мере, я с ним сталкивался часто. Если его не прощать, то вообще работать не с кем будет.

– Это совсем другое дело, – наконец говорит она.

Миа потом приватно объясняет мне все то же самое: сафектийцы, мол, не приучены критиковать правящую партию. Большинство из них воспринимает несогласие с существующим порядком вещей как слишком сильный стресс и бережет от него свою хрупкую психику.

– Так как у них шел социальный прогресс вообще? – пораженно спрашиваю я.

– Практически никак, – пожимает плечами Миа. – Во многом их общество до сих пор, даже в космическую эпоху, построено на родоплеменных принципах. Это работает именно потому, что сафектийцы спокойны и неконфликтны по отношению друг к другу.

– Как же они вообще выжили как вид? – удивляюсь я.

Тут же вспоминаю, что именно мысль о сафектийцах как о виде пришла мне в голову еще на Земле, когда я впервые узнал об их проблеме – давным-давно, кажется, целую вечность назад.

– По отношению друг к другу, – улыбается Миа, и странно слышать интонации, к которым я привык у аватара Бриа, от девушки с другим лицом. – По отношению к чужакам они могут быть агрессивны и даже гиперагрессивны. Поэтому отнеситесь серьезно к предупреждению Ансули и не пытайтесь ни намеком никого там критиковать.

– Забросают тухлыми помидорами? – с иронией спрашиваю я.

– Скорее, камнями. Не знаю, кто такие помидоры, но на станции они точно не водятся.

* * *

Неудивительно, что после таких напутствий я отправляюсь на выступление перед сафектийцами слегка на взводе – и совершенно забываю о военном конфликте у меня на руках. Точнее, этот конфликт как-то сам вылетает у меня из головы, потому что места в ней категорически не хватает.

Модуль сафектийцев и в жизни выглядит так же завлекательно, как и на картинке… то есть в игре. Прозрачным куполом накрыто пространство, которое похоже на выдранный из реальной планеты кусок обычной природы: почти идеально круглое озеро, окруженное каменистыми скалами, заросшими какими-то хвойными рощами, и маленький белый городок в этой чаше гор и лесов.

Домики в этом живописном месте кажутся почти средневековыми: вычурные башенки, элегантные арки, то и дело – витражные вставки или целые витражные окна. Все заливает яркий солнечный свет, но если поднять голову, то сквозь прозрачный купол видны звезды и край коричневого бока газового гиганта.

Обстановка – как в сказке. Или как в компьютерной игре, да.

Меня снова охватывает щемящее чувство нереальности происходящего, и приходится напомнить себе, что это моя настоящая жизнь, и нефиг тут расклеиваться.

К сожалению, Белкина, который мог бы послужить психологическим якорем, со мной нет: Ансули и Миа дружно отсоветовали его брать, хоть на шлейке, хоть в переноске. Мол, для нежной психики сафектийцев он может оказаться стрессовым фактором. А жаль, Белкину бы тут понравилось. От озера дует свежий ветер, погода – в этом модуле есть даже погода! – очень приятная.

На нашем должностном электрокаре мы с Миа пересекаем весь городок и оказывается на агоре… или форуме? Или как это назвать? В общем, приподнятая площадка рядом с ратушей, на которой собирается вся община для принятия важных решений. Здесь уже стоит белый экран, конструктивно ничем не отличающийся от привычного мне экрана для проектора. Да и презентация, которую подготовили для меня Нор-Е и Томирл (я с ней, разумеется, ознакомился и даже подогнал под себя, как мог, серьезно упростив), мало отличается от привычных мне презентаций. В ней даже слайды есть, а на слайдах – анимация.

– Уважаемые жители станции! – начинаю я. – Во-первых, позвольте вновь поблагодарить вас, что вы выбрали вверенную нам площадку для важного социального эксперимента. Это лишний раз показывает, насколько важна станция «Узел» для межзвездного сообщества. И мы не уронили вашего доверия…

Тут я делаю паузу, чтобы облизать губы. Странно, вплоть до этого момента я даже не вспоминал, что боюсь публичных выступлений! Ну не то чтобы боюсь, но в школе я чаще, чем нет, заваливал вызовы к доске, и никогда не участвовал ни в каких интеллектуальных движухах, если там нужно было не тихо сидеть и писать себе эссе или решать логические задачки, а что-то презентовать. А после школы мне вообще не доводилось говорить перед аудиторией. И то, что аудитория странная – розовокожая, с фасетчатыми глазами, так что это скорее похоже на сон, чем на явь – дела не меняет.

Что-то во мне тут же усыхает и съеживается. К горлу подступает комок, думается – ну вот сейчас я облажаюсь и они поднимут меня на смех! Или будут болтать и не услышат меня. У меня ведь даже громкоговорителя нет.

Однако тут же подает голос другая часть меня, с которой я пока мало знаком, но с каждым днем знакомлюсь все ближе. «Это твоя работа, – говорит эта часть. – Ты на нее подписался, ты несешь ответственность за результат. И ты уже начал это делать, так что не веди себя как персонаж дурацкой мелодрамы, не порти все из-за какой-то интеллигентской дрожи! Тем более, ты ни хрена не интеллигент, ты в лучшем случае повар!»

Вся эта внутренняя выволочка продолжается меньше секунды. Почти без перерыва я продолжаю:

– …Не уронили ваше доверие. Выборы были проведены четко, с использованием максимально надежных стандартов безопасности…

Я продолжаю разливаться соловьем, мешая канцелярит с техническим суржиком. Ощущение странное: с одной стороны я чувствую себя как студент, за ночь перед сессией впихнувший в себя невпихуемый объем материала. С другой – как тот же студент, который этот материал внезапно понял, и теперь испытывает настоящее вдохновение.

Потому что – таки да! До меня все – или почти все – дошло. Я тщательно проштудировал переданные мне данные, я проверил все с Томирлом (подавив дрожь перед его студенистой внешностью) и с Нор-Е, я тщательно отрепетировал речь в своей каюте перед зеркалом (и перед Белкиным) и я рассказал все Миа. Та внесла пару небольших поправок, но в целом одобрила.

А еще из-за этой тщательной подготовки я поспал хорошо если пять часов этой ночью и даже в своей каюте не успел толком обжиться, поэтому мое вдохновение носит слегка маниакальный характер.

– …Из чего следует, – заканчиваю я, – что станция «Узел» – лучший выбор, который вы могли сделать для пилотных выборов.

Мы с Миа немного поспорили насчет последней фразы: она говорила, что это тавтология, а я – что это игра слов (на языке 3,14 «выбор» и «выборы» тоже однокоренные слова). В результате сошлись на моем варианте, но она заставила меня трижды отрепетировать интонацию.

– Большое спасибо капитану Старостину! – говорит лидер сафектийцев, тот самый Треймхарт Раго. На протяжении всей моей речи он стоял рядом на помосте, скромно потупив глаза – старался казаться как можно менее заметным. Теперь, однако, он словно расправляется: на глазах приобретает уверенность в себе и как будто даже становится выше ростом. – Он исчерпывающе описал досадное недоразумение, которое произошло у нас! Теперь можете задавать вопросы!

В первый момент меня охватывает паника, как того студента, выучившего все за ночь перед экзаменом: к вопросам-то я не готовился. Следующим приходит облегчение – да ладно, это же не настоящий экзамен, честно. Если пойму, что не знаю чего-то, скажу, что мне некогда – и был таков. Но вообще я правда на совесть разобрался в теме, что они могут спросить такого…

– Капитан Старостин! – вперед выходит очаровательная девушка. Сафектийцы похожи фигурами на людей, и, хотя у их женщин нет груди, догадаться о том, что перед вами дама, нетрудно: они меньше и значительно изящнее. Эта конкретная особенно симпатична, даже огромные выпуклые глаза, характерные для этой расы, ее не портят. – Скажите, пожалуйста, – продолжает прекрасная незнакомка, – а правда, что вам предложили занять эту должность вместо смертного приговора?

– Нет! – этот возглас срывается у меня с губ еще до того, как я успеваю обдумать ответ.

– Тогда вместо пожизненного заключения? – спрашивает очаровательное создание невинным тоном.

– Нет! – снова восклицаю я. – Мне пришлось выдержать конкурс, чтобы попасть сюда!

И ведь это правда. То, что я не знал о проведении этого конкурса, абсолютно его не отменяет.

Однако мое заявление о конкурсе производит на слушателей совсем не то впечатление, на которое я рассчитывал: они переглядываются с видом «во развели лоха».

Тут в разговор вступает Миа, делая шаг вперед к краю сцены:

– Капитан имеет в виду, что ему пришлось доказать свои профессиональные навыки и личные качества, прежде чем его допустили к этой должности.

Мне же она шепотом говорит: «Капитан, забыла предупредить! У них в общинах все друг с другом знакомы, принято допрашивать лидеров о самых личных вещах. Отказываться отвечать – значит похоронить свою репутацию».

М-да, думаю, я, вот это влип.

«Извините!» – добавляет Миа.

Однако лишь через секунду я понимаю, насколько серьезно я влип и какие прочувствованные извинения она мне на самом деле должна. Потому что через секунду из толпы прилетает следующий вопрос:

– А правда, что земляне извергают не пошедшую впрок пищу и через рот, и через зад?

Я открываю рот – но звука не выходит. К счастью, в толпе находится всезнайка, который отвечает за меня:

– Неправда, у них физиология еще интереснее! Они вообще из всех телесных отверстий отходы жизнедеятельности сбрасывают, даже из глаз!

– Чо, правда? – восхищается первый голос.

Тут мне все-таки удается наладить контакт со своим языком.

– Правда, – говорю я. – Отрадно знать, что такой великий народ, как сафектийцы, столько знает про жителей моей далекой планеты.

А что? Грубо, конечно, но, по-моему, уж что-что, а лесть к дипломатическому скандалу привезти физически не может!

(Подумав так, я тут же вынужден унимать свое параноидальное воображение, которое накидывает мне примерно десять сценариев развития событий, когда именно лесть приводит к всегалактической войне).

Однако сафектийцы довольно улыбаются, и я могу себя поздравить: выкрутился. Молодец я, и красноречие у меня работает на славу.

– Капитан, а это правда, что у вас роман с одной из ваших заместительниц? – спрашивает еще один голос. Кстати говоря, мужской.

Мое красноречие выкидывает белый флаг и отключается.

– Почему с одной-то? – снова выкрикивает какой-то всезнайка. – С двумя как минимум, а вообще говорят, у вахтенных офицеров расписание, чтобы гладить его кота!

– По-моему, это показатель серьезных отношений, – гудит чей-то бас.

– Да ладно, у него на самом деле роман с господином Раалом! – А этот голос уже женский и довольно мечтательный. – Они так славно смотрятся вместе!

Что?!

– Да ладно, у землян не принято заниматься сексом с особями своего пола, у них за это увольняют с работы, а потом удаляют лобные доли мозга. Инфа сотка, Абдуркан Рахман у себя в блоге только вчера написал!

– Так Раал на самом деле женщина, вы ведь знаете этих Превосходных!

– На самом деле он сохнет по адмиралу Виоланне Откушу-Врагам-Головы! Все слышали, что она нелестно отзывалась о его назначении, а это верный знак.

Обсуждение моей личной жизни набирает обороты, захлестывая всю агору, а я только и могу, что глупо открывать и закрывать рот.

Хоть бы Миа помогла, что ли! Хороша заместительница!

А, черт, здесь она не моя заместительница, а зам моего зама. Зам моего зама не мой зам?

– Сограждане! – Треймхарт выступает вперед и поднимает руки вверх успокаивающим жестом. – Напоминаю вам, что капитан Старостин не занимает выборной должности в Сафектийском Директорате и оказывает нам честь, согласившись выступить тут.

Да! Ну слава богу, кто-то вспомнил!

– …Поэтому прошу вас задавать вопросы вежливо и по одному.

Да что б вас!

– Капитан! – слово берет какой-то, судя по голосу, довольно молодой сафектиец. – Прошу вас, развейте наше недоумение: кому из ваших заместителей вы будете делать предложение в самом ближайшем будущем? И можно ли надеяться, что это будет наша соотечественница, Ансули Раго?

– Кельмин, это целых два вопроса, – укоризненно говорит ему Треймхарт. – Но в целом… Капитан, я присоединяюсь к интересу этого юноши!

Я хочу отшутиться, но вдруг встречаюсь взглядом с Миа. Она вежливо улыбается, а глаза откровенно смеются. Мне вдруг становятся понятны две вещи: во-первых, она относится к ситуации с иронией и всерьез ее не воспринимает. Во-вторых, если я скажу сейчас что-нибудь не то, мне это еще долго будут припоминать.

– Дело в том, – говорю я, – что в отношения нельзя вступить только вдвоем. – Слушатели удивленно переглядываются, я слышу чей-то шепот: «Ну я же говорил, за двумя сразу будет ухлестывать!».

– Кроме мужчины и женщины, – продолжаю я, – в отношениях еще будут их обязательства, существа, которые от них зависят, и их представления друг о друге. Поэтому женщина, которую я выберу, должна иметь максимально объективное представление обо мне, как и я – о ней. А еще она должна любить меня настолько, чтобы не возражать против моей работы здесь. Когда все эти условия окажутся выполнены, можете не сомневаться, что мы тут же сыграем свадьбу… Кстати, а как сафектийцы играют свадьбы?

На меня тут же обрушивается гвалт толпы: все говорят одновременно, описывая свои свадебные обычаи. Отлично, можно считать, выпутался!

Потом я встречаю взгляд Миа – знакомый и незнакомый одновременно. Она улыбается.