Сергей Оксанин
Глоток карибского рома

Новый клиент

– Я задам еще один вопрос. Вы здесь – в интересах моего мужа или моих? – женщина положила его визитную карточку на стол и, не мигая своими глубокими глазами, внимательно смотрела на Пéтровича.

– Кто является наследником? – вопросом на вопрос ответил аудитор.

– Я.

– Значит, мой клиент – вы.

– Я это запомню и, надеясь на вашу профессиональную скромность, – здесь женщина немного опустила голову, потом опять подняла ее, и Пéтрович вновь почувствовал этот испытывающий взгляд, – позволю себе быть с вами откровенной.

Неделю назад его пригласили на обед братья Клемен: «Доктор Пéтрович, как вы знаете, этот банк является одним из наших самых уважаемых клиентов. Сейчас они планируют открытие отделения в Восточной Европе. Его директор уже назначен. Это заместитель начальника их отдела кадров. К слову, оклад умопомрачительный. Понятное дело, риски плюс неустроенный быт в стране холода и голода. Так вот, у этого заместителя директора возник любопытный случай дома. Он как раз решил до своего отъезда закончить его ремонт. На резонный вопрос, зачем такая спешка, он дал маловразумительный ответ, что собственником дома является его жена, что она остается здесь и, что не исключено, захочет продать дом.

И в процессе ремонта они с женой решили сломать пристенок, наполовину отделяющий кухню от столовой. Каково же было их удивление, когда рабочие обнаружили в нише пристенка металлическую коробку с драгоценностями.

Дело в том, что у жены директора есть родная сестра. Их мать умерла несколько лет назад. А перед смертью она разделила наследство следующим образом – дом, со всей утварью и постройками, отходит к младшей дочери, а драгоценности к старшей.

Возникает юридический казус. Если коробка представляла собой часть стены, другими словами, один из кирпичей, то она неотъемлемая часть дома, и потому должна отойти к младшей дочери. Но в коробке находятся драгоценности, которые, согласно завещанию, должны отойти старшей дочери.

Нам эту историю поведал главный юрист банка. И передал просьбу генерального директора помочь их сотруднику. Тому до переезда остались считанные дни, а это дело может повлечь за собой немало, в том числе и судебных хлопот, что отвлечет его от целей и задач предстоящей командировки. Как вы понимаете, мы не могли отказать одному из наших самых уважаемых клиентов. Мы в который раз оценили нашу дальновидность, когда приглашали вас. Вы же один из лучших, если не лучший, специалист по хозяйственному праву. Чтобы найти решение, придется поискать в архиве прецеденты, а кто это может сделать лучше вас?»

Пéтрович с неподдельным интересом слушал братьев. Да, мои дорогие, подумал он, это не только ваша, но и моя дальновидность согласиться на сотрудничество с вами. Это тебе не оценка, здесь он вспомнил эпизод, предшествований аудиту «Клуба самоубийц» полуразрушенной заброшенной верфи. Но это мимолетное воспоминание сразу же оттеснилось строгими аналитическими выкладками статьи американского экономиста, которому пришлось ждать более тридцати лет, чтобы научное сообщество оценило по достоинству его заключения о конфликте прав собственности.¹ Конечно, он возьмется за это дело.

На следующий день ему позвонил незадачливый, или наоборот, удачливый заместитель директора по кадрам: «Доктор Пéтрович, я вам очень благодарен за готовность оказать мне помощь. Но у меня сейчас очень мало свободного времени, поскольку я планирую организацию работы нашего филиала в Восточной Европе. Поэтому в курс дела вас может ввести моя жена, она же и владелица дома. Запишите ее телефон.»

Пéтрович позвонил и договорился о встрече. Прийти на нее не составило труда. Дом размещался в старинном элитном квартале, где почти по соседству стоял и дом Кристины. Зайду-ка я к ней после визита, подумал Пéтрович, и выпью с Георгом шнапса.

Но пока до шнапса было еще далеко:

– Фрау Мюллер, благодарю вас за доверие. Все подробности этого дела, даже если они предосудительны, останутся, – тут Пéтрович поднял руку и указал пальцем на свой лоб, – в этой голове. Я не делаю записей.

– Если так, то, – здесь хозяйка дома взяла паузу, – подождите, а, может быть, чаю? У меня весьма достойная коллекция цейлонских сортов.

Аудитор утвердительно наклонил голову, и хозяйка торопливым шагом вышла на кухню. У ней походка, подумал Пéтрович, такая же, как у моей тетушки.

А вот чай не торопился. Вслед за кипением чайника аудитор услышал низкое гудение микроволновой печи. Хозяйка вошла и поставила на стол большое блюдо с оладьями и розетку с вареньем. Затем на столе появились два маленьких блюдца, обрамленные с каждой стороны ложечками, одна для варенья, догадался Пéтрович, а другая для чая, и, наконец, сам чайник.

Хозяйка разлила чай, положила на маленькие блюдца по паре оладьей и села напротив:

– Дело в том, что у меня непростые отношения с сестрой.

– Фрау Мюллер, – Пéтрович взял ложечкой варенье, намазал на оладью, надкусил, с улыбкой покачал головой, глотнул чай, на этот раз улыбка получилась еще шире, и продолжил, – давайте начнем с самого начала. Кто построил дом, и как вы стали его собственницей?

– Если с самого начала, – дама пригубила чай и застенчиво улыбнулась, то впредь называйте меня фройляйн Консилиа. Это моя девичья фамилия.

Здесь хозяйка взяла паузу и опять внимательно посмотрела на Пéтровича:

– У меня непростые отношения не только с сестрой, но и с мужем.

– Фройляйн Консилиа, – аудитор чуть не поперхнулся, прокашлялся и продолжил, – не заставляйте меня каждый раз повторять, что все сказанное между нами остается также между нами.

– Хорошо, – хозяйка сложила руки лодочкой, точно также, подумал Пéтрович, как это делала моя тетушка. – Дом был построен моим прадедом, еще в начале прошлого века. Мы сюда въезжали постепенно, сначала мама, чтобы ухаживать за больной старшей сестрой, а потом, после ее смерти, въехали и мы. Я, сестра и папа. Мы уже учились, когда папа умер. Сестра на театральном, я на юридическом. Вскоре сестра от нас съехала, а я осталась с мамой.

Наши карьеры сложились не так, как мы мечтали в девичестве. Но не совсем без успеха. Сестра стала известным театральным критиком, а я стала работать в таможенной полиции. Именно тогда произошел случай, который испортил мои отношения с сестрой. Она вышла замуж за американского кинооператора, который оказался нечист на руку. Не секрет, что в те годы по стране гуляло много произведений искусства, спешно вывезенных в последние годы войны из восточного блока. В те годы как раз начался уход военного поколения, и его наследники буквально не знали, как правильно оценить и как выгодней продать доставшееся им наследство. И тот кинооператор купил по дешевке с рук оригинал Вермеера. А сестра попросила меня провести его через таможенный контроль. Я сказала нет.

Тем не менее, он пошел на риск. Картину конфисковали, его выслали из страны, а моя сестра осталась соломенной вдовой. Простите, – женщина неловко улыбнулась, – вас не утомляют эти детали?

– Совсем нет, – ответил Пéтрович, – но я хотел бы вернуться к истории дома.

– А здесь точно такая же история, – невесело рассмеялась хозяйка. – Этот пристенок, – не оборачиваясь, женщина сделала жест рукой за спину, – был поднят мужем моей тети как раз накануне окончания войны, когда все вокруг боялись прихода русских. Или американцев. Какая разница? Все завоеватели рыщут в поисках драгоценностей. Вот тетя с дядей и решили их так спрятать. Там, в железном ящичке, есть и опись. Мы с мужем сравнили почерк с нашими фамильными поздравлениями. Почерк описи совсем не похож на мамин, но почти один в один совпадает с надписями на оборотной стороне тех фотографий, которые ей достались после смерти сестры.

– Можно, еще чая? – спросил Пéтрович, и, сделав глоток, он задал вопрос по существу:

– Вы полагаете, что драгоценности принадлежали вашей тете, а ваша мама даже о них не знала?

– Думаю, что да.

– Тогда нам понадобится завещание вашей тети в пользу вашей мамы, а также те самые фотографии и ваши семейные открытки.

– Зачем?

– Экспертиза почерка описи. Нам надо документально подтвердить, что драгоценности заложила в стенку ваша тетя, а ваша мама получила, пусть невольно, законное право распоряжаться ими.

– Открытки и фотографии здесь. Но вот тетино завещание… Я даже не знаю, где его искать.

– Тогда это будет моя работа. Все копии завещаний хранятся у нотариусов. Если оно было составлено, то я найду его. Но, если его не было, тогда…

– Что тогда?

– Тогда вы с сестрой автоматически должны были получить свою, пусть небольшую, но долю с ее имущества. А это значит, что завещание вашей мамы становится ничтожным, как говорят англичане, null and void. По-нашему, оно потеряет юридическую силу. И вам с сестрой придется делить не только драгоценности, но и сам дом.

– Боже правый, – глубокие глаза расширились, да, совсем, как у моей тетушки, подумал Пéтрович, женщина сделала глоток чая и вдруг спросила:

– А вы не хотите что-нибудь выпить?

Да, подумал Пéтрович, сегодня вечером Георгу придется выпить шнапс без меня. Но все-таки надо оставить маневр для отхода:

– Фройляйн Консилиа, в этом есть необходимость?

– Доктор, вы можете продолжать пить чай, а мне надо что-нибудь покрепче. Я даже и не думала, что эти побрякушки могут открыть ящик Пандоры. Как мне что-то делить с сестрой? Это же только через суд.

– Могу вас немного успокоить. Суда нам все равно не избежать. Только он может определить, являются ли драгоценности частью дома или нет. Кстати, суд наверняка потребует ювелирную экспертизу. Поэтому до этой экспертизы и затем до суда я бы рекомендовал вам с сестрой положить драгоценности в банковскую ячейку под двойную подпись и два ключа. Сегодня трудно сказать, как долго будет продолжаться суд. Во многом это будет зависеть от того, что мне удастся найти в библиотеке хозяйственного права. Моя работа ведь заключается в том, чтобы подготовить вас к этому слушанию так, чтобы у судей не осталось ни йоты сомнения, что драгоценности принадлежат вам. Правда, – да, под такое действительно стоит выпить – это обойдется папаше Дорсету в лишние пятьсот долларов.²

– А это что такое? – изумленно спросила женщина.

– Это фраза одного малоизвестного у нас американского писателя. В прошлой жизни я ее часто повторял тогда, когда откровенно намекал клиентам на дополнительные затраты. За мои услуги вашему мужу придется раскошелиться. Не передо мной. А перед братьями Клемен. Что у вас из крепкого?

– Спасибо за совет насчет банка. Это разумно. От моей сестрицы можно что угодно ожидать. Я уже сказала мужу, что она запросто может нанять грабителя, чтобы украсть драгоценности, пока мы оба на работе. А насчет раскошелиться… Пусть раскошелится, – женщину вдруг охватил азарт. – Вы любите карибский ром? Это не запас мужа, а мой личный.

Хозяйка встала, подошла к массивному бару в углу, достала пузатую бутылку и две рюмки:

– Попробуйте, – и она наполнила рюмки.

Пéтрович пригубил напиток. Ром оказался действительно хорош. Женщина тоже сделала небольшой глоток:

– Замечательно. Видите, работа на таможне имеет свои маленькие преимущества, – тут она задорно улыбнулась, погрозила Пéтровичу пальцем и продолжила:

– Я мечтаю о Карибах. А мой муж, я же сказала, что позволю себе некоторую откровенность, он уезжает в Восточную Европу. Но меня с собой не берет. И я почти наверняка знаю, кто его туда будет сопровождать. Поэтому сегодня я опять фройляйн Консилиа.

Простые решения

Как обычно, утро расставило все на свои места. Вторник. Сегодня у Кристины классы. Так что библиотеке хозяйственного права можно будет посвятить целый день. Потом встретить Кристину, проводить до дома, выпить наконец с Георгом шнапса и расспросить о семейном нотариусе. Все-таки, их квартал был особенным, и все тамошние нотариусы должны были знать друг друга. Поэтому поиск нотариуса семейства Консилиа не должен составить труда.

Первая половина дня ничего не принесла. В отечественной истории права Пéтрович не нашел ничего, что хоть как-то отдаленно напоминало сегодняшний казус.

Наскоро перекусив в буфете, он устроился в курительной комнате. А что ты хотел? Несмотря на свою громоздкость, прежняя империя не была богата заморскими колониями, славящимися алмазными россыпями. Да и безмятежная на протяжении многих поколений столичная жизнь не располагала к сокрытию кладов. А вот у соседей все было иначе. И африканские колонии, и гражданские войны. Посмотрим-ка мы их историю права.

И почти сразу он нашел почти идентичный случай. Тяжба между сыном от первого брака покойного и его второй женой. Предметом спора была коробка с драгоценностями, найденная сыном в подвале дома. По завещанию отца, земля со всеми постройками и инвентарем, движимым и недвижимым имуществом отходила к сыну, тогда как драгоценности предназначались молодой вдове. И суд принял сторону сына, аргументировав свое решение тем, что драгоценности были закопаны в подвале, то есть, по факту находились в земле, принадлежавшей сыну.

Выписывая реквизиты тяжбы, Пéтрович вдруг вспомнил глаза своей новой знакомой. Голубоглазая тихоня, готовая безропотно принять удар судьбы. Муж, уставший от такой извечной покорности, решивший начать жизнь заново с какой-то молодой, как может быть иначе, задорной козой. А ведь за этой покорностью, Пéтрович это отчетливо понимал, интуиция не могла подвести его, скрывается очень острый ум. На таможне дурочек не держат. Интересно, останется ли она на работе, когда суд примет решение в ее пользу?

Эти же мысли мерно ложились и на перестук трамвайных колес, когда Пéтрович уже направлялся к школе Кристины. Фройляйн Консилиа, могу биться об заклад, что, получив в собственность целое состояние, вы бросите все и уедете на свои Карибы.

Кристина моментально догадалась, что с ним произошло. Взяв его под руку, она сказала:

– Ты сегодня какой-то приподнятый. Новое интересное дело? Или ты влюбился? А, может, и то, и другое?

Пéтрович легко коснулся губами ее щеки:

– Ты почти угадала.

– Я уже заинтригована. Давай, рассказывай.

– Пока не могу. Интересы клиента строго конфиденциальны.

– Все понятно, – участливо усмехнулась Кристина. – Твой клиент – очаровательная женщина. И ради нее ты сегодня решил выпить с Георгом.

– Ты ошиблась в выборе профессии, – рассмеялся Пéтрович. – Тебе надо было пойти работать к Шнайдеру, в уголовный розыск.

Дворецкий их уже ждал. Запах поджаренных шпикачек заполнил собой весь дом:

– Здравствуйте, тезка. На большие блюда у меня уже нет сил, но поджарить колбаски и приправить их свежими овощами, на это я еще способен.

Они устроились на кухне, Кристина принесла лафитник со шнапсом и две пепельницы:

– Я же вижу, как тебя передергивает, когда ты вынужден класть свою трубку в окурки моих сигарет.

Они выпили, закусили шнапс шпикачками с редисом, обсудили последние новости и прогноз погоды, после чего Пéтрович перешел к делу:

– Георг, скажите, у вас остались координаты нотариуса, который вел дела хозяина?

Кристина изумленно подняла брови, о, ду либер Августин,³ на этот вопрос тебе могла ответить и я, но, поняв, что Пéтрович хотел доставить удовольствие расспросами именно дворецкому, ласково улыбнулась и промолчала.

– Конечно, – ответил дворецкий. – Правда, за прошедшее время в этом доме произошли некоторые изменения. Тот нотариус, который вел дела нашей семьи, сейчас уже на пенсии, но живет вместе с сыном, который продолжил его дело. Мы как раз с ним и обсуждали вопрос сохранения за Кристиной прав на наш фамильный дом.

– У меня к нему есть один вопрос. Мой новый клиент живет недалеко от вас, в таком же, как ваш, старинном особняке. Ваш нотариус наверняка знает, кто вел дела той семьи. И мне хотелось бы поговорить с их нотариусом.

– А это случайно не семейство Консилиа? – спросил Георг.

– Как вы догадались? – изумился Пéтрович.

– Мой молодой друг, – дворецкий посмотрел на Кристину, та уловила его взгляд и вновь наполнила стопки, – покупая сегодня утром овощи к ужину у нашего зеленщика, я с интересом слушал соседских кумушек, которые живо обсуждали удивительную находку, случившуюся в доме Консилиа. Золото, бриллианты, да? – и дворецкий приложился губами к стопке.

Пéтрович рассмеялся:

– Да, золото и бриллианты. Но ваши кумушки, как они об этом узнали?

– Доктор Пéтрович, – вздохнул дворецкий, – наш квартал – это такая же маленькая деревня, просто чуть более вычурная. Тамошний хозяин немного скуповат, вот он и пригласил отремонтировать кухню не солидную фирму, а наших местных ребят. И сегодня у зеленщика первую скрипку играла мама одного из этих строителей.

Пéтрович без слов покачал головой.

– А я вам скажу даже больше, – продолжал дворецкий. – Сын нашего нотариуса не ведет дела семейства Консилиа. А вот его отец, он как раз и был их семейным, как и нашим, нотариусом.

– Откуда вы это знаете? – опять изумился Пéтрович.

– Я очень хорошо помню этот случай, – ответил дворецкий. – Это было как раз тогда, когда мой хозяин переводил средства от продажи оружейной фабрики за океан, для покупки акций тогда еще малоизвестной информационной компании. Закончив подписывать бумаги, хозяин попросил меня накрыть маленький стол для аперитива и пригласил меня присоединиться к ним. Вот тогда-то, за аперитивом, наш нотариус посетовал, что новые хозяева дома Консилиа отказались от его услуг. Его клиентка, прежняя хозяйка, умерла, а муж ее младшей сестры дал ему от ворот поворот, сказав, что у него уже есть семейный нотариус. Так что дела нашего нотариуса в доме Консилиа закончились чтением завещания покойной.

– Значит, завещание было? – воскликнул Пéтрович.

– А как же? Все честь по чести.

– Дело в том, – Пéтрович положил свою руку на иссохшую руку дворецкого, – Кристина налейте нам еще капельку, что тамошние потомки не имеют понятия об этом завещании.

– Мой молодой друг, – теперь дворецкий вытащил свою руку и похлопал руку Пéтровича, – ваше дело не стоит и выеденного яйца. Я прямо сейчас могу позвонить на дом нашему нотариусу, мы же не будем отвлекать его сына, и спросить про это завещание.

Поздно вечером, сидя уже у себя дома в компании с «Гленморанджем», Пéтрович с трудом удерживал себя, все-таки время было уже позднее, от звонка с хорошими новостями для своей новой знакомой.⁴ По большому счету, работа была сделана. Но братья Клемен не одобрят такой поступок. Да и он сам, в прежние годы, не стал бы так быстро отчитываться перед клиентом об успехе. Бизнес есть бизнес. Мастерство, как ножка юной чаровницы, должно показываться из-под юбки постепенно. Пусть братья сами решат, когда им поставить в известность ее мужа. К тому же, с юридической точки зрения, было необходимо получить копию завещания тети заказчицы. Старик-нотариус согласился ее предоставить только после подтверждения ее прав. А это значит, что его новая знакомая должна найти время и посетить старика со всеми необходимыми документами – ее свидетельством о рождении и завещанием матери. Ничего, до суда еще успеется, подумал Пéтрович и налил себе еще один полтинничек «Гленморанджа».