Сергей Николаевич Огольцов
Алгоритм хаоса
15
…ну и ото как я уже шла в Контору, чёт стало вспоминаться начало наших отношений. А всё случилось из-за подруги моей Нинки, та ещё стерва кем попало во все дыры грёбаная, но подруга надёжная, проверено по жизни.
В кафешке мы тада сидели, када она мне тут грит: «Уй-ё! Зацени лапусика!»
– Чё, – грю, – твой бывший по новой выставился?
– А ну тя, бля, – грит Нинка, – не вспоминай мне про таво Квазимоду.
Ну вопщим, цанканула я – а красава так вродь и ничё себе, прикольный. Бородка плотная, но акуратная и глаза весёлые, видно, шо не зануда.
– Эй, Нинк, – грю, – забьём, что этот козырь мой будет?
Нинка тока зырк на меня от своего айфони, ну смолчала – знает, если захочу с кем замутить, оно ж так по моему и выйдет.
А замутить мне «что два пальца об мачэтэ» как грил мой позапрошлый бывший. Тоже весёлый попался…
Они ж как те опята из себя лезут, чуть не на цыпочки встают – меня! Меня в твой кузовок подбери!
Ну дальше совсем просто – находишь этого опёнка на Фейсбуке (*организация в РФ законодательно объявлена террористической), лайкаешь его аватарку—это на обязаловке—ну и ставишь пару «вау!» под мудрыми мысля́ми у него на ленте, которые у них в моде безвылазно годами, на фоне картинок с во́лками типа «Люди – стадо, а мы – стая!» или там из Омар Хаяма «Справедливость – закон жизни сильных!» Ещё кой-где ставишь смайлик с прищуром или в тёмных очках, эт их возбуждает, и – всё! Засекай по часам, через двадцать минут он к тебе на акаунт постучит в друзья набиваться, если в сети конечно. Ну не позже чем в течение суток.
А куда этот пыпочка денется, если у меня аватарка так удачно вышла, а? Грудь как у ледокола для туристических круизов по морям Ледовитого океана, лицо устремлённое в поворот на три-четверти, а на губах улыбка нараспах – вся в ожидании и с обещанием. Вот и стучится конечно, потому как невтерпёж дружком заделаться и в чате без свидетелей общаться.
А как дошло до чата, там их уже вычисляешь как облупленных. Если умничать начнёт или про политику покатит – враз отдруживаю. Гуляй, Вася! У которого через день картинки на новом БМВ или на Порше даже – это автослесарь, его тоже побоку – нахер ты мне упал, алкашуга? А с остальными нужен взвешенный подход и продолжение сеанса.
Карочи, за неделю он не отсеялся и я замутила с ним по полной, деваться некуда, если посреди зимы он спонсирует тебе тур в Сочи, не то в Турцию. Ну вопщим, там на фотках море было, хотя дальше колен я никогда не захожу – от акул боюся.
– В другой раз, – грит, – махнём на каналы Венеции, а заодно и по Елисейским Полям прошвырнёмся в Столице Мира.
Он в географии чётко разбирался.
«В другой раз» эт значит между его командировками, Контора его постоянно в командировки посылала.
…ну и кроме географии он много в чём разбирался и в ебле толк имел. И подкатить умел, и подзавести. Романтик же, бля, как и обещалось его бородкой. То исть без грубостей и перегибов умеет расположить и довести девушку. Не как те жирные мешки с баблом от ихних папочек, у тех понятия и обращения хватает токо на проституток.
Бабе ж чего нужно? Чтоб в ней человека различили, а остальное уж от неё самой приложится.
Вопщим, не из последних ёбарь был. Хоть в этом конечно всё от женщины зависит. Подхваливай его почаще, у него с этого крылья расправляются, взовьётся так, что ого-го! Начнёт собой гордиться, раздуется, как голубь-дутыш, повсеместно. Ну и когда кончаешь или симулируешь – верещи во всю, перебора не будет. А потом как типа совсем уже без сил: «Божже! Как ты меня сделал!» Начнёт как миленький стараться, чтобы планку на высоте держать.
Ото так и стала я ему «девочкой по вызову» после командировок. Те у него по всякому бывали, и на месяц, и по полгода. Разные, по ходу двухлетки наших отношений в свободной любви.
Потом я к нему переехала, он уже неженатый был, в разводе. Жена ребёнка забрала, но на алименты подать не успела, какой-то там несчастный случай, погиб мальчонка. Боже упаси, чужое горе мне не в радость, но хорошо, что бывшая его судом не теребила.
Так и пошёл у нас гражданский брак. Как приедет – на всю катушку. Тело у него красивое, не качок, но мускулистый. Он раньше в армии капитаном был, до этой своей Конторы, и форму поддерживал. Татушек пара, а у кого их нет? Но не чересчур уж показушные – череп чуть пониже правого плеча, а на другом надпись «Батяня-комбат». Ну иногда баловались виагрой или экстази, но не часто. Да улётно, но кайф какой-то не весь твой, а типа долю отдаёшь этим таблеткам и назавтра – пустота, ничё неохота ну вааще ничё. Как и после тех «ингаляций» нюхательного снежка.
Ну нормально так жили, не алкаш, не наркоман. Только иногда вдруг замирал, как типа в отключке, даже за столом. Глаза расширятся, постекленеют, навродь зомби.
– Эй, ты где?
– Прости, малыш, виноват – задумался.
– Про что?
– Про всё хорошее. Неважно…
Ну так на то и ночи, чтобы неважностями делился. Если по шёрстке гладишь. Не спеша, не за одну ночь…
Рассказывал, что самое трудное – первого завалить. Тем более безоружного. Рука, сука, судорожится, не идёт. Потом глядишь – был человек, а теперь просто мясо от пуль раскуроченное, кровью сочится. А в дальнейшем уже само собой катит, на автопилоте. Главное в глаза им не смотреть.
Вопщим из армии подался он в элитную Контору откуда нанимают спецов по защите безопасности заказчика, хоть частного лица, хоть государства, лишь бы башляли. Сирия. Африка.
– Чёрные целки попадались?
– У тебя сдвиг, бля, на всю голову. Только ебля на уме!
– И что ты там в той Сирии защищал?
– Нефтяные поля.
– А в Африке?
– Золотые прииски, шахты, где алмазы добывают.
– От кого?
– От террористов, там. От Американцев…
Тут я не удержалася не подъебнуть:
– Оно тебе надо? Ты ж не в армии.
– Офицеров бывших не бывает, ты пойми.
– Ага, – грю, – а чё понимать-та, широка страна у нас родная, как у Нинки жопа, как присядет то тень аж пол-Африки закроет.
– Ну, – грит, – ты дотранделась, замполитка.
И разложил меня прямо на ковру.
…когда война началась, то я с ним поехала. Всё, грю, хватит сколько по командировкам без присмотру мотался, а тебе доверия нет, ты ж через день кому-то вставить должен. Тем более тут недалеко и визу не требуют, а без меня ты ж на одной сухомятке жить начнёшь, я тебя знаю, и вааще сблядуешься.
Напоследок мы с ним в ресторан пошли, в яхту на Москве-реке, дорогущий, бля, но за романтику платить приходится. Он мне там официальное предложение сделал, как в сериалах, с кольцом в коробочке. Я, грит, в Конторе бумагу написал на имя руководства, что если чё пускай тебя считают моей вдовой. Семьям павших спецов Контора неслабую компенсацию выплачивает.
– Да нахрен мне те компенсации, – грю. – Мне ты нужен, а не доллары.
Вопщим приехала, домик подыскала и на войну он своим внедорожником ездил, как на службу, бля.
Война это – полный бардак и дурдом. Туда кого только не нагнали. Тут тебе и армия России, и Контора, и зэки, которых по тюрьмам набирают. Дают амнистию хоть и за убийство, а если в полгода не грохнут, так он уже свободный гражданин. Да ещё отряды диких с Кавказа, все поголовно с бородами, по своему горгочут. Сирийцы тоже есть, которые в Контору по месту жительства вербуются.
Всю орду подняли освобождать Украину от фашизма проклятого. Все дёрганые, на пределе, война ж, бля. Половина под наркотой, зенки отморожены. И все с оружием. Но самое страшное, что начинаешь к такой бардачной жизни среди психов привыкать, втягиваешься.
Обрядилась и я в камуфляжку, так даже сама чувствую как огрубела, полностью перешла на повседневно армейскую речь. Кто там культуру соблюдает? Толкуешь по понятиям да погромче, шоб скорей дошло. Ко мне особо так не вязались. Пусть хоть он и под дозой, эмблему на рукаве покажешь, череп оскаленный, и у того язык враз в жопу – гульк!.
И как-то всю дорогу живёшь на скорую руку типа торопишься успеть куда. Слишком торопишься. Вот даже когда типа и некуда, а всё равно гонишь. Быстро-быстро поесть, наскоро перепихнуться. Куда? Зачем? А всё равно спешишь. Ну кроме если не собирушка, чтоб расслабиться. Но и тогда где-то понизу в животе какой-то комочек не отходит, всё нудит-нудит. А если вдруг где-то рванёт недалеко он так враз и стискивается, твёрдый стаёт зараза, комочек тот внутри. Канешна если собирушка какая-то-нибудь для расслабона, то как-то забываешь, хотя нет-нет он себя напомнит, сучара, даже и под бухаловым.
Расслаблялись у нас в домике, его кореша в гости подваливали. Утёс, Раскат. В той Конторе между собой только кличками общаются. Так не одни приходили, а завели себе походно-полевых жён, ППЖ, из местных, освобождённых от фашизма. Одна блондинка, а вторая чёрненькая. А куда денешься? Девушкам даже в бардаке нужна крыша, чтоб на кого-то надеяться могла, если что. Раскат с Утёсом ППЖонками менялись, сегодня он с блондинкой, а на следующий сабантуй наоборот. Только я со своим стабильная.
На войне в людях самое паскудное дерьмо всплывает. Терпеть ненавижу когда в плен возьмут, неважно кто кого, и те ж, и те в камуфляжках. И начинают терзать человека перед видиокамерой, а потом в интернет выкладывают для пропаганды, врага запугать. Или на колени поставят и кувалдой башку вдрызг разносят. Мудачьё.
А небо на войне совсем низкое, так прям и висит, давит как-то, опасаешься вверх глянуть, кроме как наскоро, чтоб не накликать артобстрел снарядами оттудова или дрон хуякнет, аж подскочишь вся с тем падлючим комком в животе. Нету на войне привольной жизни как раньше, сидишь себе в кафешке не спеша, да с Нинкой всё болтаешь, болтаешь. Смотри куда хочешь, никто вокруг никуда не газует как чокнутый.
И вот прям чувствуешь типа как все мы в скором поезде, ну не тот вагончик из мультика, а целый состав, железная махина, прёт по рельсам, громыхает и ломится всё быстрей-быстрей, а мы ж в нём все и каждый знает, что впереди у поезда путь разобран и в любой момент вот-вот сковырнёмся под откос. Потому и спешка – ни пожрать толком, хотя всё ж типа есть, ни тебе перепихнуться всласть…
…какой-то освободили важный город. Уже там стрелять, бомбить кончили, вот он меня повёз туда типа на экскурсию. Город большой, но освобождённых мало, мирное население в основном уже вывезли, особенно детей. Движение из почти что одних бронетранспортёров, а если маршрутки, то те с табличкой «Пресса», передачи готовят для своих каналов. Там в местном зале назначено типа как общее собрание. А от Конторы моему задание дали, чтоб он там выступил. Потому мы и приехали. Но до всей этой политологии ещё долго ждать, и мы стали по улицам кататься. Прохожих мало, по паре за квартал попадаются, а и те на пенсионеров-зомби смахивают.
Потом свернули в здоровенный завод какой-то, всё настежь и вообще ни души. Тоже пробомблённый, но корпуса в основном стоят. Между ними ветерок мусор таскает. Вышли из внедорожника, а вокруг тихо, пусто, как вымерло. Заходим в какой-то корпус, длиннючий вроде стадиона и – тишина. Он гаркнул – эхо прокатило, и опять тихо. Тут вижу, возле рельсы на путях залёг кто-то. Я ойкнула, а мой ствол выхватил, пригляделся и грит: «Не, этот уже отбегался».
Подхожу и точно – труп, и не новый, месяца два лежит, когда ещё начинались бои за город. Вонь жуткая. Я хотела с камуфляжки у фашиста наклейку с группой крови отодрать. Голубенькая, не как у наших. Он как заорёт: «Идея!» и – побежал из корпуса. Я – следом, а он уже обратно прёт в рабочих перчатках и с топориком, что у него в багажнике на случай шашлычка на лоне.
Добежал до мёртвого и топориком по шее ему – хрясь! Отмандячил голову, за ухо ухватил и – на выход тащит. А оно оторвалось, кожа клочьями висит, а голова по цементному полу катится. Он догоняет, двумя руками ухватил и дальше прёт на вытянутых.
– Ты аххуел? – грю.
– Не ссы! Знаю, что делаю.
Нарыскал кусок целлофана мусорного, завернул.
– Ничё, времени хватает, – грит, – успею. Я эту технологию в Африке освоил.
Вопщим на том шоу-собрании он выступал с обскоблённым черепом в руке. Череп – белый, рука – в перчатке чёрной.
– Чё? – грит, – Йорик? Помогли тебе твои ляхи? Так и всем вам, фашистам, будет.
Ещё чёт побазарил там и даже стишки прочёл, личного производства. Ну говорю ж, романтик, бля.
Вечером в гостинице я его спрашиваю:
– Чё ты за херню нёс? Йорик? Ляхи?
– Кто при понятиях – поймёт. Это Шекспир с Гоголем.
– А стишки нахера? Фуфло полное. Как пацан.
Вот когда первый раз в наших отношениях он меня ударил. Поддатый крепко был. Допизделась на ночь глядя…
…потом вернулись уже на свой фронт. Помирились. Девушке нужна в жизни крыша, даже если романтика протекает. А из инета он скачал запись, как на том шоу с Йориком выпендривался. Романтик ему стишки читает, а череп скалится в ответ…
Через пару дней Утёс заскакивает, рожа хмурая вся такая, грит:
– Батяню завалили.
У меня аж звон в ушах пошёл:
– Ты чё гонишь?
Он пожал плечами:
– Отвезли в госпиталь в блок реаниматор.
Я – туда, а он лежит, не смотрит. Белый-белый весь и трубками утыкан, а над головой эта хрень попискивает. Всё как в сериалах. Целые сутки пищала.
Кто ставил Батяню на колени и казнил выстрелом в затылок – так и не нашли. Може зэки, у которых на Конторских большой зуб, в атаках спецы остаются за спиной и мочат зэков, если кто обратно побежит. Может кавказцы, он пару раз их материл, стволом вымахивал. Может армейские или свои даже, после того как фашисты за голову Батяни 4 миллиона долларов назначили, но чтоб одна только голова, остальное нахер ни к чему. Они ж тоже интернет смотрят. Так может и позарился кто на награду. Только голову отрезать не успели, спугнуло их что-то.
Солдатик из патруля комендатуры случайно заскочил поссать в развалине, где его тело валялось на снегу. Нет, ни по горячим следам, ни в дальнейшем, так никого и не нашли. Или не захотели…
И вот сижу я потом в багажном вагоне над гробом цинковым, уже вся в чёрном, камуфляжка только на двух амбалах из Конторы, тоже сидят, чуть в стороне, стволами обвешанные. Из-за тех 4 лямов анонимного приза за голову его, отдельно, без всего остального, приставили охрану гроб сопровождать, на всякий. Угрюмо сидят, помалкивают, но с уважением, потому как вдова легендарного спеца из элитной Конторы везёт его в последний путь.
Ну а меня на разговоры с ними и не тянет. Под стук колёс раскачиваюсь как и весь этот грёбаный состав, сижу, а на амбалов забила, и на гроб не смотрю, а тот, сука, комок тихонько рассасывается, а в голову что попало лезет. Ну допустим, если б охрану как-то грохнуть, смогла б я с его головой слинять? 4 ляма зеленью, не шутка.
Чёт книжка вспомнилась, что мне в 9 классе Нинка давала почитать. Вот мы дуры были! Целки наивные, книжки какие-то читали. Итальянский секс, рассказы. Там её братья зарезали её любимого, так она ему голову оттяпала и всю жизнь держала при себе. Земли в большой горшок насыпала, закопала, а сверху цветок. Пышный получился. А, да! Точно! Бакаччо какой-то написал, Декамероном называется.
Теперь-то и вспомнить смешно, книжки, записочки на уроках передавали, на вечеринках в спортзале школы играли в ручеёк. Он тебя за ладошку – хвать и тянет в тот туннель из рук поднятых, а все галдят, смеются, и голова кружится, а в конце распрямишься, встанешь, рука в руке подняты и – хорошо, никуда спешить не надо, впереди вся жизнь… Блять!. Где?!
…короче, явилась я куда условлено. Над входом в здание название Конторы, буквы здоровезные, не спутаешь, штаб-квартира ж, бля. Но секретутка перед нужным кабинетом мне, сука, мозги делать начала: “Он на совещании!”
– Ты, крыса тыловая! Мне назначено!
Вопщим лахудра своему айфону грит:
– Виктор Евгенич, тут к вам по списку… да… но не совсем адекватная…
А сучка до того ж тупая бестолочь, что не врубается громкую связь переключить и я слышу:
– Простите Евгень Палыч, там Батяни пыпыжонка нарисовалась свои полстольника выгрызать…
Конец связи. Жду, бля, куда денешься.
А те пара амбалов от гроба аж до самой печки не отходили, на всякий. Сэкономили 4 миллиона анонимному заказчику. Почётный, бля, караул.
Батянин папаня, развалюха лысая, но при галстуке и свежепобритый, морду от меня воротит. Ну принесли ту урну с пеплом, ему вручили типа кубок спортивный, а меня тут вааще и нет как бутта. Правда, когда уж выходила, то со всех боков местные папарацци пофоткали во всю, в глубокой скорби и умеренном декольте. Ещё три года жизни за спиной…
Минут через 15 притопал тот хряк с которым встреча назначалась – щёки до подмышек, брюхо до колен. Прошёл к себе, потом секретутке звякнул – запускай. Ну захожу я, он своё ожирение уже за стол усадил в кресло шириной как диван. И начинает мне вещать с того диван-кресла:
– Давай без лишней туфты. Штамп ЗАГСа в паспорте предъявить можешь? Ну так чё дёргаешься? Не пурхай – живее будешь. Врубилась или как?
Ничего личного, ничего лишнего. Бизнес рулит по понятиям, деловой, сука. Бумагу, которую Батяня им писал, в Конторе никто в глаза не видел, $50 000, что причитаются семье павшего спеца, достались победителю вместе с кубком.
Ну и покинула я ту штаб-квартиру с Американскими, бля, буквами на входе. Ебитесь вы конём.
И чё теперь? А через плечо. Я женщина в соку. Титьки до пупа ещё не отвисают. Недавно трижды Номинант от какой-то онлайн писательской богадельни затеял клинья подбивать типа «готов отредактировать Ваши мемуары про легендарного Батяню для публикации многотысячным тиражом, роялти поделим пополам».
Да нахер ты мне упал, такой хороший! «Барсетка» Батянина при мне, и пара-другая брюликов из республики по центру Африканского континента, где он в тех шахтах китайцев с неграми мочил. Так что – продёрни к ебеням.
Нинке, что ль, позвонить?
Опаньки! Чёт мой айфонька курлыкнул. Кто эт к ветеранке СпецОпы в друзья набивается? Интересно глянуть…
* * *
16
Резкая посадка завершилась парой подскоков, по инерции, продолживших направление прерванного полёта. После секундной паузы, воробей вдруг разом повернулся влево и, порывисто подёргивая крепким клювом, просканировал секторы близлежащего обзора, высматривая – что тут не так лежит? Затем, крутнувшись на сто-восемдесят, он и там поискал оснований своему мимолётному рейду явно насчёт разжиться фуражом.
Неровный край чётко очерченной тени неслышно подползал к птице сзади.
Всполошённый взлёт оставил позади невидимое завихренье воздуха взбитого взмахом уже упорхнувших крыл.
– Не занято?
Безмолвным отрицательным покачиванием головы, Вит подтвердил предположение незнакомца. Тот опустился на скамью, не посягая на пределы личного пространства Вита. Хмм, вдумчивый мужик умеет адекватно реагировать на вежливость реакции…
– Для конца октября малость жарковато, – собеседовательно заметил присоседившийся. – Как вы считаете, Вит?
Вит кратко присвистнул, не то, чтобы негромка, а вообще беззвучно, потому что свистел про себя, надеясь вместе с тем, что бесстрастный вид его лица—он одевал эту маску при игре в покер и общаясь с незнакомцами—не дрогнул и на йоту, ни на полмикрона, при этом совершенно безобидном замечании по поводу погоды. Замедлено, он обернул лицо к задумчивому профилю налево.
– Нет, мы незнакомы, – ответил, с неуловимым отголоском сожаления, мужчина на неспрошенный вопрос, всё так же глядя прямо перед собой, – иначе бы вы помнили.
– А я должен помнить? Так вы сказали вас – как, бишь, зовут?
– О, прошу прощения, я не представился. Для взаимоуравновешенности, можете называть меня – Лит. И чем же вы занимаетесь? Я имею в виду вашу основную профессию.
– Орнитолог.
Ответ прозвучал резковато, поскольку Вита почему-то не тянуло в данный момент на вежливые витийства чересчур изысканных манер.
– Авгур, стало быть? Птичек считаете?
– Примерно что-то вроде.
Это не имело значения. Своими репликами он просто тянул время в ожидании решительного хода, который, волей-неволей, раскроет к чему всё это клонится, в конце концов. Пускай раскроется конкретно, без всяких игр в кошки-мышки.
Тот факт, что Вит жив вообще, доказывал: никто из основных игроков—ни работающая на правительство Контора, которая прочёсывает глубины мыслей подуманных людьми, ни анонимные силы противодействия, что дали Лексу шанс сорваться с госкрючка и очень кратко, но вовремя предупредить Вита, а также никакая, гипотетически возможная, третья сторона—не стремились избавиться от него. Пока что. Так за кого играет этот птах?
– Знаете, они просто не могут не болтать, все эти птицы. Представляете – одна сорока сказала синей сойке, повторяя сплетни малость сдвинутой кукушки, будто вы всё ещё держите 2ТВ карту от мистера Тейлора, он же Лекс. Ну, разве не смешно?
Вит нервно кашлянул, но продолжал хранить молчание.
– Ах, бросьте! На мне нет микрофона – это не мой оперативный уровень.
В первый раз по ходу их совместного сидения на скамье, человек обернулся к Виту, лицом к лицу. Вит заглянул в серые глаза самого обычного, усталого, среднестатистического «лица в толпе» и – поверил. Затем он отвёл взгляд и посмотрел вдоль песчаной дорожки аллеи.
Метров за двадцать от них стоял верзила размером с центрального нападающего университетской команды по футболу, который вглядывался, довольно убедительно, в никуда.
Быстрый взгляд в противоположном направлении подтвердил присутствие левого полузащитника из той же команды и ростом в такие же пару метров. Прикид на обоих был из недешевой коллекции для идущих вгору бизнесменов. Вит не стал удостоверяться, что и правый полузащитник за его спиной носит не менее блестящие туфли и модный галстук, чётко занимая позицию, которая обеспечивала нахождение его, Вита, в центральной точке площади равностороннего треугольника. Поскольку он уже не сомневался в отсутствии микрофона под одеждой своего собеседника…
– Вы мне нравитесь, Вит, – заговорил Лит, – платонически. Чистое искреннее чувство. Поэтому я здесь в данный момент. Моя цель – предупредить вас. Карта памяти, которая вас заинтересовала, это не просто накопитель для копирования файлов. Это часть довольно сложной компьютерной программы. И она непрерывно работает. То, что может показаться вам сохранёнными файлами, на самом деле непрестанно меняется. Как записи в огромной базе данных. Этот процесс вносит глобальные изменения в общую систему, частью которой стали теперь и вы, сами того не желая.
Для наглядности, вспомните бетонный Саркофаг на месте Чернобыльской атомной станции. Он служит «крышкой» на «кастрюле ядерного синтеза», что булькает, год за годом, десятилетиями, в необратимой и неостановимой реакции, производящей всё новые и новые, Бог знает какие, элементы. Процесс этот бесконтролен и давно покинул пределы Периодической Таблицы. Так вот, карта, что оказалась у вас в руках, не радиоактивна, но она составная часть ещё одного процесса запущенного любознательностью людей. Процесс настолько же неуправляем, как и кипящее в Саркофаге варево. Называйте это ящиком Пандоры или Джинном из бутылки – воля ваша. В любом случае – добро пожаловать на борт, Вит.
И возвращаясь к обещанному предупреждению – отныне, друг мой, просчитывайте каждый свой дальнейший шаг.
Мужчина умолк и вздохнул, отстранённо нахмурившись. Вит понятия не имел как отреагировать на нежданный брифинг. Он запрокинул голову жмурясь навстречу ярким лучам солнца, пытаясь вычислить по местонахождению светила который теперь, хотя бы приблизительно, час. Доставать свой Самсунг перед лектором-платоником ему, почему-то, не хотелось…
– Не беспокойтесь, Вит. Красивая дама с милой собачкой появятся тут через семь с половиной минут.
Лит поднялся и зашагал прочь, неприметный прохожий в блекло-сером пиджаке в клетку с морщинами складок замявшихся на спине, среднестатистический маленький житель большого города…
Футболисты тоже пришли в движение. По раздельности, но в одном направлении…
