Сергей Николаевич Дергунов
Властелин 5. Кто был никем
Глава 1 За братушек в бой пойдем
– Мессир, вы уже читали сегодняшние газеты?! – запыхавшийся Карл Линдси вбежал в кабинет Хозяина потрясая пачкой газет.
– Нет, а что там такое? – улыбнулся Эдгар Пике, потому что еще вчера прекрасно знал, о чем напишут утренние газеты.
– Правительство опять украло у вас Ост-Индскую компанию! Посмотрите, что они пишут: они прекращают все права компании на территории империи Моголов, конфискуют все активы компании, а армию и служащих компании переподчиняют короне.
– И что из этого тебя так расстроило?
– Как что? Все! Мало того, что у вас украли компанию, вы бы знали кто представил проект указа королеве?
– И кто же этот злодей?
–Дизраэли!! А вы говорили, мессир, что он ваш человек. Выходит, он вас предал!
– Успокойся, Карл. Все в порядке. Это я дал Дизраэли проект указа.
– Но зачем?!
– Компания стала слишком дорого мне обходиться. Прибыль от торговых операций падает с каждым годом, а административные расходы только растут. Пока мы конкурировали с местными набобами и Великим Моголом, такие расходы были оправданы. Сейчас власть Компании над Индией почти полная, но расходы продолжают расти. А зачем они мне? Пусть эти расходы несет правительство.
– Но ведь они и активы компании конфискуют…
– Не страшно. Что там в этих активах? Торговые парусники? Не жалко. Им уже место на свалке. Здания факторий? Пусть забирают. Содержать такие дворцы слишком дорого. Мы снимем офисы поскромнее. Ну а денег в кассах и на счетах компании давно нет.
– Простите, мессир, но я помню, как вы мне говорили, что торговля с Востоком – это чуть ли не главный источник ваших доходов на протяжении двух с половиной тысяч лет. А теперь вы так просто отдаете ваше детище?
– Ост-Индская компания – это еще не вся торговля. Торговля была и до создания компании и будет после. Просто схема торговли с Востоком поменяется. Удерживать торговую монополию все сложнее. Рынки заполонила всякая мелкая шушера. Я не буду больше заниматься этой мышиной возней. Я буду производить и сдавать под фрахт торговые суда. Вот здесь у меня уже почти монополия.
– Простите меня, мессир.
– За что?
– За то, что мог подумать, что в мире может что-то происходить без вашего ведома.
– На первый раз прощаю, – без тени улыбки произнес Эдгар.
– Я пойду? – Линдси начал пятиться задом к двери.
– Нет. Раз уж ты пришел…Скажи в твоем Интернационале много русских? – говоря об Интернационале, Эдгар имел в виду «Международное товарищество рабочих», номинальным председателем которого был Карл Маркс.
– В России немного, мессир, а по Европе несколько сотен наберется. Больше всего в Швейцарии. Они там вокруг старика Бакунина кучкуются.
– Отлично. Мне нужно, чтобы русские поучаствовали в освободительной борьбе на Балканах. Лучше где-нибудь на границе с Австрией, в Боснии или Герцеговине.
– Простите, мессир, а разве там идет освободительная борьба?
– Пока нет, но скоро начнется.
– Когда мне выезжать в Швейцарию, мессир?
– Никуда выезжать не нужно. Пусть кто-то из русских приедет сюда, в Лондон и получит задание от самого Маркса.
– Я понял. Подключу Энгельса. Он в постоянной переписке с Германом Лопатиным из Швейцарского бюро Интернационала.
– Избавь меня от этих подробностей.
– Простите, мессир. Я пошел?
Отпустив Линдси мановением руки, Эдгар кинул взгляд на каминные часы. Часы показывали без пяти минут два. Через пять минут должен прийти премьер-министр Великобритании Бенджамин Дизраэли. Он первый в британской истории премьер еврейского происхождения. Стоило немалых усилий, чтобы протолкнуть его на этот пост.
Эдгар одновременно начал продвигать в политику его и Лайонела Ротшильда. Но Дизраэли двигался быстрее, благодаря тому, что в юности родители сподобились его окрестить.
Каминные часы не успели ударить второй раз, как в библиотеке появился мажордом и объявил о приходе премьера. Эдгар кивнул и распорядился:
– Пусть накрывают на стол, а сюда принесут бургундского.
В библиотеку с встревоженным видом вошел старик лет семидесяти с залысиной на лбу и грубыми чертами лица, на котором выделялся мясистый нос.
– Что-то случилось, мессир? – спросил он на ходу.
– Ты так спрашиваешь, будто спешишь.
– Так и есть, мессир.
– Ничего, дела не убегут. Пообедать ты же имеешь право? Садись, сейчас принесут аперитив.
Дизраэли уселся в кресло. В это время лакей принес бутылку бургундского, откупорил, налил в бокал и поставил рядом с гостем.
– Расскажи, что в Герцеговине?
– Пока туго, мессир. Мои люди вплотную работают со всеми воеводами, но те боятся. Они понимают, что в одиночку им османов не победить. А поддержать их пока никто не хочет.
– С кем они уже разговаривали?
– С черногорским князем Николой Негошем, с сербским князем Миланом Обреновичем и с русскими посланниками. Все безрезультатно. Вернее, князь Милан согласился, но требует миллион.
– Миллион чего?
– Ха-ха, он, похоже, и сам толком не знает. Наш посол для смеха его спрашивает: достаточно ли будет миллион франков? А князь с важным видом отвечает: да, достаточно.
– Заплатите ему.
– Но мессир, я…
– Я что, неясно выразился? Если он запросит миллион фунтов, то дайте ему миллион фунтов.
– Простите, мессир. Я немедленно этим займусь.
– И еще передай посланникам, что повстанцев поддержит Интернационал.
– Чем он может помочь?
– Мы создадим несколько интер-бригад и отправим в Герцеговину. Кроме этого, пообещай им самое современное оружие.
– Я понял, мессир. Сегодня же свяжусь по телеграфу со своими людьми.
– Идем, пообедаем.
За обедом Эдгар начал разговор с общих рассуждений:
– Нам нужно поджечь Балканы, Бен. Тогда Россия вынуждена будет помочь славянским народам. Она опять выступит в роли агрессора и настроит против себя все прогрессивное человечество.
– Простите, мессир, но вряд ли все. Мне кажется, Соединенные Штаты и Франция останутся в стороне.
– Почему ты так думаешь?
– После того, как Александр II продал американцам Аляску, их отношения перешли из просто союзнических в дружеские.
– А Франция?
– Франция сейчас на пороге новой войны с Германией. Французы этой войны страшно боятся и надеются исключительно на Россию, как сдерживающий фактор.
– Ты хорошо владеешь обстановкой. Но, заметь, я сказал: цивилизованное человечество. А разве страны, поддерживающие варваров, являются цивилизованными?
– С такой точки зрения я этот вопрос не рассматривал.
– Все вопросы надо рассматривать со всех точек зрения. Нужно привлечь к коалиции против России Германию и Австрию.
– Я поработаю над этим.
– Ладно, как ты думаешь, тебе удастся убедить королеву объявить войну России, если русские нападут на османов?
– Простите, мессир, но королева в последнее время категорически против войны. Да и мне трудно найти аргументы, чтобы ее убедить. Я никогда об этом не говорил, но мне как-то неуютно действовать, не зная общего замысла. Я и сам не понимаю, зачем нам война с Россией? Зачем мы возимся с Интернационалом? А если я не понимаю конечной цели, я могу допустить ошибку.
– Как же ты допустишь ошибку, если будешь делать то, что я скажу?
– Еще раз простите, мессир.
– Хотя, может, ты прав, и тебе следует знать больше. Ну, хорошо…. Я хочу, чтобы миром правили умные и достойные люди. Такие, как ты, Ротшильд, Линдси. Кто этому мешает? Остатки старой земельной аристократии, осколки монархий и самые опасные наши конкуренты – новая аристократия, те, кто владеет промышленным капиталом. С помощью России и Интернационала мы всех их уничтожим.
– Не совсем понял, мессир, как монархическая Россия будет действовать вместе с Интернационалом?
– Никак. Сначала в России победит революция, потом туда придет Интернационал и раздует пожар революции на весь мир. Но для этого Россия должна проиграть в войне.
– А не заденет ли этот пожар и нас, мессир?
– Как? Если мы будем указывать революционерам, кто есть враг революции?
– А не появится ли новый Робеспьер, который сам будет выбирать себе врагов?
– На любого робеспьера есть своя гильотина.
– Но сама революционная масса – она же не управляема!
– Напрасно ты так думаешь. Массой управляет идея. И первой идеей будет победа над их, то есть нашими, врагами. Как только массы их победят мы дадим им новую идею.
– Какую, например?
– Например, жить в коммуне в полной свободе от всего: от стыда, от совести, от любви. Мы загоним их в города-муравейники, дадим им право на труд и мечту о светлом будущем. После этого спокойно будем наблюдать со стороны, пока они не сожрут друг друга.
– Я все понял, мессир. Но, боюсь для королевы такие аргументы не сгодятся.
– Конечно не сгодятся. Ей достаточно знать, что русские угрожают нам на Востоке. Они уже захватили Хиву и Коканд и подошли вплотную к Афганистану. Это последний буфер перед Индией. Ты представляешь, что будет, если русские пробьют этот буфер?
– Новый Шелковый путь?
– Именно!
Дизраэли замолчал, обдумывая сказанное и отправляя в рот кусочки десерта.
– Это гениально, мессир! – наконец высказался он, – я мечтаю лишь об одном: дожить до воплощения ваших планов.
***
В Санкт-Петербург приехали с неофициальным визитом австрийский император Франц-Иосиф и Дьюла Андраши, фактический правитель Австрии при стареющем императоре. Андраши опровергал известную поговорку о невозможности усидеть на двух стульях. Он сидел на трех: премьер-министра, военного министра и министра иностранных дел Австрийской империи.
Сразу по прибытии, Андраши попросил канцлера Горчакова о встрече в формате «два на два» за одним столом. Горчаков передал эту просьбу царю, и уже к ужину высоких австрийских гостей пригласили на высочайшую аудиенцию.
– Ваше величество, надеюсь вы догадываетесь, что к столь неожиданному визиту нас вынудили чрезвычайные обстоятельства? – первым вступил в переговоры Франц-Иосиф.
– Что за обстоятельства, ваше величество? – спросил царь, переглянувшись с Горчаковым.
– Сейчас граф Андраши все подробно изложит. Прошу, граф, – кивнул австрийский император своему премьеру.
– Благодарю, сир, – заговорил Андраши, – итак, в Герцеговине местное ополчение изгнало турецких наместников и немногочисленные гарнизоны из всех воеводств. Османы спешно собирают армию и выдвигаются к границе Герцеговины. Мы не заинтересованы в разрастании конфликта на все Балканы, поэтому просим вас, ваше величество, воздержаться от поддержки восстания.
Александр II вопросительно взглянул на Горчакова.
– Если мы и поддерживаем освободительную борьбу братских славянских народов на Балканах, то только морально. Но, думаю, все и так знают, на чьей стороне наши симпатии. Что касается ответа на ваш вопрос, граф, наш посланник в Герцеговине категорически отверг предложение местных воевод о практической помощи восставшим – ответил российский канцлер.
– Тогда чем вы объясните присутствие в Герцеговине русских частей? – едва сдерживаясь спросил Франц-Иосиф.
– О чем вы, ваше величество? – искренне удивился Горчаков, – я официально заявляю, что ни одного подразделения русской армии в Герцеговине нет.
– А чем тогда вы объясните вот это? – Андраши вынул из папки и протянул Горчакову несколько бумажных листов.
Бегло просмотрев бумаги, Горчаков удивленно взглянул на Андраши:
– И что это за списки?
– Это списки русских в армии повстанцев.
– Откуда они у вас? И с чего вы взяли, что это русские?
– У нас есть свои люди в повстанческой армии.
– Ну, допустим, какие-то русские там и воюют, но Россия не имеет к этому никакого отношения. Мы не можем запретить, кому бы то ни было выезжать заграницу, и уж тем более не можем проследить, куда они деваются потом.
– А, собственно, что вас так всполошило, брат мой, – обратился царь к австрийскому императору, – разве вам самому не интересно, чтобы Герцеговина стала частью Австрии? Мы бы против этого не возражали.
– Нам интересно поддержание мира и спокойствия на Балканах! – высокопарно заявил Франц-Иосиф.
– Так и нам тоже, – спокойно отреагировал царь. – Вопрос только в том, способна ли османская Порта поддерживать этот мир или, напротив, ее присутствие на Балканах провоцирует беспорядки.
– Эти беспорядки – внутреннее дело Порты. Никакая третья сила не в праве вмешиваться во внутренний конфликт, – вклинился в разговор императоров Андраши.
– Я согласен с выдвинутым вами тезисом, – ответил ему Горчаков, – но он верен до момента, пока нет угрозы расползания конфликта за внутренние рамки.
– А вы считаете, такая угроза существует?
– Пока нет.
– Тогда нам следует обменяться обещаниями не вмешиваться в конфликт.
– Мы можем дать такое обещание, – сказал Горчаков.
– Ваше величество? – обратился Андраши к Александру II.
– Я согласен с канцлером.
– В таком случае, и мы даем обещание не вмешиваться в балканский конфликт – поспешил высказаться Франц-Иосиф.
После официальной части в честь высоких гостей был дан торжественный ужин, а на следующий день они уехали.
Царь вызвал Горчакова.
– Ты вот что, Александр Михайлович, передай-ка те списки, что нам австрийцы подсунули, в Третье отделение. Пусть они проверят, кто это больше нас с тобой за братьев славян радеет.
– Уже передал, государь. Но я и без них скажу. Это революционеры разных мастей: анархисты, чайковцы, землевольцы… И они не за братьев славян ратуют, а всюду суются, где борьба с властью начинается. Всех их объединяет организация, которая называется Интернационал.
– И что они хотят?
– Равенства. Они хотят всеобщего равенства. Равенства прав и доступа к благам.
– Но ведь это нонсенс! Все люди разные. У одних есть способности к созиданию, у других нет. Разве справедливо представлять им одинаковые блага?
– Так ведь те и мутят воду, государь, у кого способностей нет. Они и есть главные смутьяны.
– Ладно, накажу пусть ими Третье отделение занимается. Ты лучше скажи, сколько мы сможем мир в Европе удерживать?
– Будь моя воля, я бы совсем войны не допустил. Но боюсь есть кто-то, кто думает иначе.
– Бисмарк?
– Он. Берлинские газеты, как с цепи сорвались. Дескать, Франция вооружается и, если Германия не даст адекватного ответа, то французы вот-вот до Берлина дойдут. Фельдмаршал Мольтке твердит, что только превентивный удар по Франции спасет Германию от поражения.
– А может и впрямь французы готовятся реванш взять?
– Куда там, государь! Их посол ко мне каждый день, как на службу, ходит и умоляет остановить Бисмарка. У Франции еще старые раны не зажили, чтобы о новых помышлять.
– А не хотел бы ты, Александр Михайлович, в Эмс на воды съездить?
– Не переношу я эту тухлятину, государь.
– Подумаешь, тухлятина… Зато полезно. По пути завернем в Берлин. Я с дядей Вилли поговорю, ты – с Бисмарком.
– Если в этом смысле, можно и на воды.
Вскоре царский поезд покинул вокзал в Санкт-Петербурге и двинулся на Берлин. На вокзале германской столицы царя со свитой встречал Бисмарк. Торжественность минуты подчеркивал оркестр, который играл «Боже царя храни». Любопытствующая публика восторженно выкрикивала приветствия Александру II.
Почти сразу после этого начались переговоры. Причем, если императоры договорились между собой быстро, то канцлеры провели за столом переговоров два дня. Главный свой козырь Бисмарк приберег на конец. Он предложил обмен: Россия не вмешивается в конфликт Германия-Франция, а Германия и Австрия не вмешиваются в дела русских на Балканах. Но Горчаков легко побил этот козырь. Он ответил, что Россия и не собирается лезть в балканские дела. На первое место Россия ставит всеобщий мир в Европе, поэтому старается все конфликтные ситуации решать мирным путем.
В итоге новая общеевропейская война была отодвинута на неопределенный срок. Так думал Горчаков.
***
Лайонел Ротшильд вышел из своей резиденции Нью-Корт на Пикадилли, жестом остановил кучера, который кинулся открывать дверцу кареты, перешел пешком дорогу и направился вдоль улицы по противоположной стороне. Пройдя один квартал, он остановился у парадного входа ничем не приметного особняка и нажал на кнопку, торчащую прямо из стены.
Через несколько мгновений двери открыл лакей и, пропустив гостя внутрь, сказал: «Хозяин ждет».
Да, Хозяин. Теперь Лайонел принимал это безоговорочно.
Семь лет назад после похорон дяди Джеймса в Париже, его сын Альфонс подошел к Лайонелу и спросил:
– Слушай, а ты не знаешь, случайно некоего Эдгара Пике?
– Случайно знаю. А почему ты спрашиваешь?
– Я разбирал бумаги отца и нашел учредительные документы на «Общество Суэцкого канала».
– Может, «Всемирное общество…»?
– Нет именно «Общество…», причем закрытое. И в нем всего два учредителя: мой отец и этот Эдгар Пике. Я посмотрел его адрес, и оказалось, что он живет в Лондоне рядом с тобой.
– Интересно, – Лайонел даже не пытался скрыть удивления.
– Да, и, представь, отец там младший партнер.
– А какой капитал этой компании?
– В том то и дело, что никакой! В качестве капитала там числятся две бумаги: договор аренды участка под каналом и лицензия на строительство и эксплуатацию канала.
– Ты понимаешь, что это значит?
– Не совсем.
– Да то, что твой отец и Эдгар Пике – фактические владельцы канала.
– А теперь, получается, что один из владельцев – я?
– А можно взглянуть на эти лицензии?
– Я их не нашел. Все обыскал – этих документов нет.
Лайонел задумался, пытаясь отыскать разумные объяснения столь неожиданной новости, но так ничего и не придумав, произнес:
– Нам с тобой надо прокатиться до Лондона. Познакомлю тебя с твоим старшим партнером…
Эдгар Пике встретил кузенов Ротшильдов в своем замке Уэлдон.
– Я ждал вас, но не так скоро, – сказал он, – вы приехали узнать, где лицензии, связанные с каналом? Отвечу: у меня.
– Но, Эдгар, у меня и кроме этого есть вопросы, – Лайонел не спешил удивляться прозорливости своего друга. – Например, почему ты мне никогда не говорил, что знал дядю Джеймса?
– Да, Лайонел, я много от тебя скрывал. И этому были причины. Но сегодня все ваши вопросы разрешатся. Только у меня тоже есть вопрос. Хотите ли вы знать тайну, которую, кроме вас, во всем мире знают только двое из ныне живущих людей?
Ротшильды переглянулись и оба утвердительно кивнули головой. Эдгар поднял руки, щелкнул пальцами и… исчез. Кузены завертели головами в разные стороны, но хозяина дома нигде не было видно.
– Что за фокусы, Эдгар? Ты где? – заволновался Лайонел.
– Я здесь! – за спиной кузенов раздался голос, от которого они вздрогнули. Это был голос Джеймса Ротшильда.
Кузены одновременно обернулись и увидели Эдгара Пике, но это не был тот добродушный хозяин дома, который их встречал. На этот раз он внушал страх, от которого слабели коленки и застревал комок в горле.
Эдгар снова щелкнул пальцами и снова исчез. Но страх не исчезал.
– Я хочу уйти, – шепнул на ухо Лайонелу Альфонс.
Лайонел тоже хотел уйти, но не мог пошевелить даже языком. Внезапно страх прошел, а рядом раздался голос бабушки Гутле, добрый и, в то же время, строгий:
– Куда это вы собрались?
Перед кузенами стоял с приветливой улыбкой хозяин дома. Он был совсем не страшен, а, наоборот, излучал доброту и максимальную приветливость.
– Не удивляйтесь. Без этой маленькой демонстрации вы бы мне не поверили. В то, что я скажу, вообще трудно поверить. Вы все еще хотите знать тайну из тайн на Земле?
Ротшильды переглянулись и одновременно кивнули головами:
– Я тот, кого считают Сатаной, Шайтаном, Дьяволом, Иблисом, Люцифером и тому подобными исчадиями ада. Но это все сказки. Никакого ада, впрочем, как и рая, нет. Их придумал я. А я есть. Но я не злой дух и не падший ангел. Эту чушь про меня придумали церковники. Вот смотрите, как они все перевернули. Тот, кто заставляет людей страдать, ставит их на грань выживания, запрещает любые радости – добрый бог. А тот, кто говорит людям, богатейте, получайте удовольствия, цените красоту, гордитесь своими успехами – злой дьявол. Не кажется ли вам, что все должно быть наоборот?
Эдгар дал время своим гостям прийти в себя и продолжил:
– Хорошо, будем считать, последний вопрос был риторическим…
– Но как это возможно?! – у Лайонела, наконец получилось пошевелить языком, – получается, ты… вы бессмертный?
– А что тебя удивляет? Посмотри, кто из нас выглядит моложе? – на этих словах Эдгар встал рядом с Альфонсом.
Лайонел, лишь взглянув на стоящую рядом парочку, увидел то, о чем говорил Эдгар, (или как его теперь называть?). Альфонс выглядел на свои сорок лет. А Эдгару можно было с натяжкой дать тридцать. Как же он раньше этого не замечал? Ведь они знакомы с Пике уже…почти сорок лет. За это время сам Лайонел превратился в старика, а этому хоть бы что!
– Не называй меня «этот» даже в мыслях, – глядя в глаза старшему Ротшильду, сказал Эдгар.
– О, простите… я не знал…, – Лайонел совсем растерялся, поняв, что Эдгар читает его мысли.
– На первый раз прощаю. Предваряя ваш обоюдный вопрос, скажу: в мыслях можете называть меня Хозяин, Благодетель, Спаситель. Почему? Потому что, если бы я не сделал вашего деда придворным фактором курфюрста Гессен-Кассельского, а вашим отцам не дал заработать во время наполеоновских войн, вы до сих пор бы жили в какой-нибудь халупе Франкфуртского гетто. Так кто я для вас?
Пауза затянулась, и ее прервал молчавший до сих пор Альфонс:
– Вы наш Благодетель? Я один раз случайно подслушал разговор отца с Клаусом Кантом. Отец упоминал некоего Благодетеля…
– Клаус Кант работает на меня.
– Мне все ясно, – почти спокойно произнес Альфонс, – Суэцким каналом изначально владели вы… господин Благодетель.
– Обращайтесь ко мне «мессир». Ну, раз мы разобрались с вашим вопросом, давайте обсудим мой.
– Да, мессир, – одновременно ответили Ротшильды.
– Мне нужно, чтобы вы спровоцировали кредитный бум.
– Простите, мессир, но ведь бурный рост кредитов вызовет такой же рост промышленности, – попытался возразить Лайонел.
– Именно! – ответил Эдгар.
– Но ведь это значит, промышленники резко пойдут в гору, а они и так нас опережают по темпам роста. Разве нам не нужно их притормаживать?
– Нужно, Лайонел. Только сначала пусть они под возросший спрос разгонят свое производство, закупят станки, наберут рабочих, а потом мы резко обрубим кредитование и начнем взыскивать долги.
– Ух, ты! Красиво придумано, мессир! – восхитился Альфонс.
Все произошло, как предсказывал Хозяин. В течение пяти лет банки накачивали экономику кредитными деньгами, вызвав потребительский бум, а два года назад, в 1873 году резко прервали кредитную эмиссию и начали взыскивать долги. В США пошли еще дальше и ввели золотой стандарт.
Деньги стали дефицитом.
При этом темпы выпуска промышленной продукции по инерции продолжали расти, пока все склады не заполнились под крышу.
Вот уже два года промышленность в полном упадке. Мелкие производства разоряются и за бесценок продают свои активы более крупным. Эти пока выживают за счет накопленного «жирка». Знать бы еще, насколько их хватит? А то и банки Ротшильдов терпят убытки. И кто знает, у кого «жирок» толще?
Все это не очень нравилось Ротшильду, но что он мог поделать? У него больше не было собственной стратегии. У него даже собственной воли не было. Вот и сейчас он по первому зову прибежал в знакомый особняк на Пикадилли, еще не зная, что его ожидает: разнос за прошлые промахи или новые инструкции.
Лайонел отдал слуге трость, цилиндр и прошел в библиотеку, где в мягком кресле утопал Хозяин.
– Я получил вашу записку, мессир…– сказал Ротшильд.
– Да, Лайонел, я вот зачем тебя позвал. На днях к тебе обратится твой друг Дизраэли и попросит денег на покупку акций Суэцкого канала. Дай ему.
– Хорошо, мессир. Сколько?
–Четыре миллиона.
– Ого! А такие деньги не пробьют нашу денежную блокаду и не наводнят рынок?
– Эти деньги уйдут мне. Я пять лет через мелкие банки накачивал кредитами турецкого султана и египетского пашу. Месяц назад я потребовал возврата долга. Через неделю истекает срок. Денег они не нашли. У них единственный выход – продать свои активы. А кроме канала у них ничего ценного нет.
– А зачем Великобритании тратить огромные деньги на акции, которые все равно не дают контроля над каналом?
– Незачем. Но это работает на наш план: еще 4 миллиона фунтов стерлингов уйдут из экономики и усилят дефляцию.
Лайонел давно не удивлялся гениальным ходам Хозяина. А чему тут удивляться? Он же сам Дьявол! Он и не такое может придумать.
На следующий день к Ротшильду в Нью-Корт пришел на «чашку чая» премьер министр Великобритании Дизраэли и среди легкой болтовни ни о чем, он замаскировал свой главный вопрос:
– А кстати, Лайонел, какой максимальный кредит ты мог бы выдать?
– Смотря кому.
– Правительству Великобритании.
– Любой.
– Что значит «любой»? Например, 4 миллиона – сможешь?
– Смогу.
– А в какие сроки?
– Хоть завтра.
– Серьезно? Лайонел ты бы нас очень выручил! Нам предлагают выкупить акции Суэцкого канала. Но проблема в том, что деньги нужны срочно. Так я могу прислать к тебе министра финансов?
– Присылай.
– Прекрасно! Если у нас все удастся, я еще раз буду говорить с королевой об Энтони. Надеюсь теперь, она пожалует ему членство в Палате лордов.
– Ты знаешь, Бен, не нужно.
– Как ненужно?! Ты ведь столько сил на это потратил. А теперь есть реальный шанс.
– Я передумал.
– Тогда чего ты хочешь? Поверь, за то, что ты так выручил Англию, ты можешь просить, что угодно.
– С меня будет довольно процентов.
– Ну, как знаешь.
Премьер-министр ушел с двояким чувством. Он был рад, что исполнил свою миссию, но расстроился, что в ответ не смог порадовать друга.
На самом деле Лайонела Ротшильда уже давно ни что не радовало. Он прожил 67 лет. Из них, по меньшей мере, 40 лет он ощущал себя «пупом земли». Он знал, что он умней отца и даже умней дяди Джеймса. Он был уверен, что внес огромный вклад в процветание семейного бизнеса Ротшильдов. Его старшинство в семье безоговорочно приняли все братья и многочисленные кузены. Его семья была на вершине финансового могущества. Но ему этого было мало. Он добивался для своего брата должности пэра Англии, что вознесло бы Ротшильдов на самую вершину политической пирамиды.
Однако, все это было актуально до той памятной встречи с Эдгаром. Когда Лайонел узнал, кто такой Эдгар Пике, он долго не мог прийти в себя. Но когда в его голове все разложилось по полочкам, он осознал, что сорок лет был марионеткой в руках опытного кукловода. Его самооценка упала до суицидального уровня. Он с огромным трудом выполз из этого состояния. В конце концов, его кукловод – сам Дьявол, так чего переживать, что он дергает тебя за ниточки? Он все человечество дергает за ниточки.
И Лайонел Ротшильд смирился со своей новой участью.
Он продолжил вести семейный бизнес, продолжал выполнять поручения Эдгара, но все делал без огонька, не вкладывая душу. У такого его состояния был и большой плюс. Он больше не боялся умереть. А зачем нужна такая жизнь?
***
– Генерал Черняев в Белграде, государь! – к царю довольно резво, по старческим меркам, вошел канцлер Горчаков.
– Как в Белграде? Я же запретил выдавать ему заграничный паспорт!
– Не знаю как, но он там. И князь Милан Обренович назначил его командующим сербской армией. Я боюсь, они со дня на день объявят войну Турции.
– Этого нельзя допустить, Александр Михайлович. Срочно телеграфируйте в посольство, что Россия не поддержит Сербию в этой войне.
– Я уже отправил все инструкции послу, государь. Он должен встретиться с Черняевым и отговорить его от этой авантюры.
– Надо говорить не с Черняевым, а с князем. Пусть передаст ему мое твердое слово: я не вступлю в войну даже если османы войдут в Белград.
– Сей час же распоряжусь, государь.
– Постой… ты не думал, зачем князь Милан Обренович лезет на рожон? Восстания в Герцеговине и в Болгарии турки подавили. При этом, они не ставят под сомнение независимость Сербии. Почему Милан не вступил в войну, когда восстания были в разгаре? Ведь тогда бы у него было больше шансов на победу. Сейчас таких шансов просто нет.
– Я тоже над этим голову сломал, государь. Думаю, кому-то очень надо втянуть нас в войну. Кто-то хочет разыграть сценарий прошлой, Крымской кампании.
– Лондон?
– Думаю, да, государь.
– Зачем им это? Они же торговцы! А торговля у нас растет год от года. Мне докладывали на 140 миллионов рублей в прошлом году им товаров продали.
– А может они рассчитывают не покупать у нас, а даром забрать, как у Индии?
– Мы им не Индия. Глупо этого не понимать. А они не глупцы. Нет, не верю я, что англичане захотят еще раз судьбу испытать. А не может Австрия за этим стоять?
– Из Вены мне сообщают, что Андраши всеми силами старается сохранить мир на Балканах. Он сам встречался с сербским и черногорским князьями и предостерег их от агрессивных действий.
– Кто может знать, о чем он на самом деле с ними говорил?
– Тоже верно, государь. Но зачем они тогда сюда приезжали и отговаривали нас от войны?
– Чтобы быть свободными от всех обязательств и выступить на стороне победителя.
– Не совсем понял, государь.
– Ну смотри, они втягивают нас в войну с помощью Сербии или Черногории и ждут, кто начнет побеждать. Если победим мы, они напомнят нам о наших обязательствах и потребуют уступок. Например, захотят Герцеговину с Боснией в придачу. Если победа засветит туркам, Австрия выступит на их стороне и отберет наш протекторат над Балканами.
– А что… очень может быть, государь! Я немедленно телеграфирую послу. Пусть отработает эту версию.
– Я тебя попрошу, Александр Михайлович к завтрашнему Государственному совету подготовить аргументы, почему нам опасна война.
– Слушаюсь, государь.
Царь отпустил Горчакова, откинулся на спинку мягкого стула и закрыл глаза. Он пытался собрать обрывки мыслей в цельную картину. Его интересовал лишь один вопрос: кто и зачем раз за разом втягивает Россию в войны?
Раздумья Российского императора прервал шеф Третьего отделения Николай Владимирович Мезенцев. Он вошел с встревоженным видом и попросил разрешения зачитать важные сведения.
Царь включился в доклад жандармского начальника на словах:
«… за это время в пределы Российской империи вернулись 149 человек, состоящих в различных революционных организациях. В том числе 42 члена «Земли и воли», 39 анархистов, 12 чайковцев, 11 петрашевцев, 4 нечаевца. Принадлежность остальных не установлена. Однако, установлено, что 131 человек из этих вернувшихся фигурировал в списках, якобы участников восстания в Герцеговине, предоставленных в 1875 году австрийской стороной».
– Почему якобы, Николай Владимирович? У вас что, есть какие-то сомнения?
– У меня всегда сомнения, государь, пока сведения не станут достоверными.
– И когда же они для вас станут достоверными?
– Когда я получу подтверждение, хотя бы еще из одного источника.
– Какого, например?
– По этому поводу у меня есть предложение, ваше величество.
