Сергей Нечаев
Нюрнбергский процесс
Состав трибунала
В начале сентября 1945 года прокурор Роберт Джексон, назначенный президентом Гарри Трумэном представителем США на будущем процессе, отправился на родину, чтобы ускорить принятие решения о назначении в трибунал американских судей. Главным судьей от США был выбран бывший генеральный прокурор Фрэнсис Биддл, ушедший в отставку 26 июня 1945 года по требованию президента. Заместителем Биддла, в тот момент считавшегося «дублером» без права голоса, стал судья из Северной Каролины Джон Паркер, недобравший в 1930 году одного голоса в Сенате при номинации в Верховный суд США.
Парижанин Робер Фалько стал заместителем главного французского судьи, профессора уголовного права Анри Доннедьё де Вабра, бывшего еще и директором Парижского института криминологии.
Строго говоря, Международный военный трибунал должен был состоять из четверых членов, как предусматривал Устав. По одному человеку от каждой ведущей державы Антигитлеровской коалиции. Плюс у каждого – по заместителю.
Председателем трибунала на единственном заседании в Берлине был выбран англичанин Джеффри Лоуренс. Он же прибыл и в Нюрнберг.
Судья Дж. Лоуренс на заседании Нюрнбергского суда.
Главным судьей от СССР стал генерал-майор юстиции Иона Тимофеевич Никитченко, так же как и Джексон, участвовавший в организации Международного военного трибунала. Его заместителем был назначен полковник юстиции Александр Федорович Волчков, в течение многих лет служивший в органах прокуратуры.
В конце августа лорд-канцлер Великобритании обратился с просьбой поехать в Нюрнберг к судье Высокого суда Англии и Уэльса Уильяму Норману Биркетту. Биркетт воспринял просьбу как назначение на пост главного судьи, но он стал только заместителем. Основным британским судьей был Джеффри Лоуренс.
Отдельным списком шли главные обвинители – тоже по одному человеку от СССР, США, Великобритании и Франции. Заместителей у каждого из них, как правило, было двое, хотя советская сторона сумела ввести в трибунал еще четверых помощников заместителя главного обвинителя.
Британские судьи Биркетт и Лоуренс (в центре).
Советские судьи Александр Волчков и Иона Никитченко.
Главным обвинителем от Советского Союза стал действующий прокурор Украинской ССР генерал-лейтенант юстиции Роман Андреевич Руденко – будущий Генеральный прокурор СССР. Его заместителем назначили полковника юстиции Юрия Владимировича Покровского. В группе главного обвинителя от СССР работали и четверо помощников: государственный советник юстиции 3-го класса[2] Николай Дмитриевич Зоря, государственный советник юстиции 2-го класса Марк Юрьевич Рагинский, юрист, будущий председатель Верховного суда СССР Лев Николаевич Смирнов и государственный советник юстиции 2-го класса, уже знаменитый к тому времени писатель Лев Романович Шейнин.
Полковник в отставке И. Д. Гофман, бывший в Нюрнберге личным охранником советского обвинителя Р. А. Руденко, потом рассказывал:
«Открою тайну: у Романа Андреевича в личной охране нас было двое. И оба – в звании сержанта. Только я был настоящим сержантом, а напарник – капитаном «компетентных органов». Нюрнберг находился в американской зоне оккупации, и американцы разрешали приехать на процесс определенному количеству офицеров. Поэтому часть «нужных товарищей» из числа офицерского состава были обмундированы в солдатскую форму с соответствующими документами».
Постоянная забота о безопасности Романа Андреевича было главным в нашей службе. Все остальное было несущественным. О том, что мой напарник капитан, я узнал после процесса, когда мы выехали из американской зоны оккупации. На одном из привалов он вышел из машины в офицерской форме и погонах капитана. Пожал мне руку, поблагодарил за совместную службу. Я так, к сожалению, и не узнал его имени и фамилии (убежден, что он работал не под своей). Скажу лишь, что это был порядочный и обязательный человек, ко мне относился, как к младшему брату. Не раз и не два, когда создавалась нештатная ситуация, он оказывал мне помощь.
ИОСИФ ДАВЫДОВИЧ ГОФМАН, бывший охранник прокурора Р. А. Руденко
В целом советская делегация, включая вспомогательный персонал, составляла более ста человек. Была установлена прямая телефонная связь с Москвой, и В. М. Молотову каждый день докладывали о ходе процесса.
Сталину были чужды <…> сомнения. Он имел богатый опыт организации «показательных процессов» в своей стране, знал, как не допускать обсуждения щекотливых вопросов, затыкать рот подсудимым, как добиваться нужных свидетельских показаний. В то же время Кремль не мог не считаться с советским общественным мнением, которое не удовлетворилось бы простым расстрелом гитлеровских главарей, поскольку военную победу необходимо было довершить политическим разгромом фашизма в открытом судебном процессе.
НАТАЛЬЯ СЕРГЕЕВНА ЛЕБЕДЕВА, российский историк
Разумеется, на процессе незримо присутствовали и советские спецслужбы. Именно им был поручен сбор доказательств обвинения и подбор свидетелей. Работники СМЕРШа, переодетые красноармейцами, не только обеспечивали охрану советской делегации, но и следили за каждым шагом советских представителей, внося нервозность в их работу.
Времена были непростые, и такой подход позволял сталинскому Политбюро непосредственно влиять на решения Нюрнбергского трибунала и защищать позицию Советского Союза. Однако на практике связанные с этим неизбежные проволочки приводили к тому, что советские представители вообще не участвовали в дискуссиях судей и прокуроров, не получив четко сформулированной позиции Москвы. Когда же такая позиция появлялась, три другие стороны часто уже успевали прийти к компромиссному решению, и советские аргументы отбрасывались.
Французским коллегой Р. А. Руденко стал бывший министр юстиции во Временном правительстве Франции в Алжире Франсуа де Ментон. Член Верховного суда США Роберт Джексон, активно участвовавший в создании трибунала, стал ответственным за обвинение со стороны США. А с британской стороны главным обвинителем стал Хартли Шоукросс. Впрочем, Шоукросс участвовал в процессе без энтузиазма, и на большинстве заседаний трибунала Великобританию представлял его заместитель Дэвид Максуэлл-Файф. Сам же Шоукросс появился в Нюрнберге лишь два раза, в том числе для прочтения обвинительного заключения.
Это был очень странный человек, и его карьера складывалась непросто. Получив высший балл среди 250 кандидатов на право занятия адвокатской практикой, он тем не менее был вынужден начинать с самых низов: ему доставались дела, от которых отказывались его более именитые коллеги. Известно, например, что он начал свою практику с процесса по делу о говорящем попугае. Клиент Шоукросса продал своего попугая, а покупатель потребовал расторгнуть сделку, поскольку попугай отказывался говорить. Шоу кроссу удалось заставить попугая «выступить» перед судом. И этот опыт пошел Шоукроссу на пользу: впоследствии он не раз вытаскивал из обвиняемых и свидетелей нужные ему показания.
К началу Второй мировой войны он уже получил известность. Воспользовавшись профессиональными навыками, Хартли Шоукросс сделал все, чтобы не пойти в армию. Сославшись на травму позвоночника, он остался в тылу, где по мере сил помогал стране бороться с фашизмом, попутно знакомясь с влиятельными политиками из лейбористской партии. Когда после победы над Германией в 1945 году лейбористы пришли к власти, Шоукросс был назначен генпрокурором, а затем командирован на Нюрнбергский процесс в качестве главного обвинителя от Великобритании.
Фактически же английскую делегацию возглавлял заместитель главного обвинителя сэр Дэвид Максуэлл-Файф, предшественник Шоукросса на посту генерального прокурора. Дело в том, что состав английской делегации формировался еще консервативным правительством Черчилля, и именно Файф был назначен тогда главным обвинителем на Нюрнбергском процессе. Но поскольку еще до начала процесса консервативное правительство уступило место правительству лейбористскому, Файф соответственно уступил свое место Шоукроссу, согласившись остаться его заместителем.
АРКАДИЙ ИОСИФОВИЧ ПОЛТОРАК, участник Нюрнбергского процесса
Кто будет председателем?
Как утверждает М. Ю. Рагинский, «все главные обвинители были равноправны и самостоятельны, свою работу они строили на принципах делового сотрудничества. Перед трибуналом главные обвинители должны были выступать согласованно». Однако к октябрю 1945 года множество технических вопросов, связанных с предстоящим процессом, еще оставалось неразрешенными.
Многие члены трибунала впервые встретились в Берлине, где официально получили обвинительное заключение, ранее являвшееся секретным, и объявили дату начала судебного разбирательства.
Судья Фрэнсис Биддл прибыл на eвропейский континент на лайнере «Куин Элизабет». Американцы присоединились к нему в Берлине 8 октября: они потеряли день в Париже, куда их перевезли по ошибке. Британские судьи и их сотрудники разместились в доме, реквизированном для британцев в Союзническом контрольном совете[3].
После того, как 9 октября прибыли советские представители, весь Международный военный трибунал получил возможность проводить ежедневные встречи в здании Союзнического контрольного совета. Почти каждый вечер судьи устраивали совместные ужины, пытаясь наладить неформальные отношения.
Но самым деликатным вопросом был, конечно же, вопрос о председательстве в трибунале. В те времена в международных судах была распространена практика ротации председателя. Отсутствие преемственности при таком подходе – наряду с нежеланием британцев и американцев видеть советского представителя в кресле председателя – стало причиной выбора постоянного главы трибунала. Британский МИД стремился увидеть судью Джеффри Лоуренса в роли главы Международного военного трибунала. Фрэнсис Биддл, также желавший занять этот пост, понимал, что, поскольку американец Джексон уже принял ведущее участие в судебном преследовании, председательство еще одного американца выглядело бы странно. Поэтому Биддл подошел к Джеффри Лоуренсу за кулисами заседания и тактично предложил ему занять пост, уговорив затем и француза Анри Доннедьё де Вабра.
13 октября генерал-майор юстиции И. Т. Никитченко, не посвященный в уже достигнутые договоренности, выдвинул самого Фрэнсиса Биддла на пост постоянного президента, а тот вежливо предложил кандидатуру Джеффри Лоуренса, одновременно призвав Никитченко руководить работой судей в Берлине.
Статус заместителей стал следующим важным техническим вопросом: судьи-заместители Джон Паркер и Уильям Норман Биркетт, явно недовольные отведенной для них второстепенной ролью, инициировали пересмотр своих функций. Разгорелась бурная дискуссия, и в результате заместители получили право задавать вопросы в суде, голосовать на конференциях судей и получать всесторонние консультации. Дошло даже до того, что в зале суда заменили их кресла с низкими спинками, резко контрастировавшими с высокими спинками у главных судей.
Форма одежды членов трибунала – военного и международного – также стала темой обсуждения. 10 октября И. Т. Никитченко предложил трибуналу надеть военную форму. Но его иностранные коллеги хотели мантии, которые, по их мнению, больше «соответствовали нашему разуму и достоинству». И. Т. Никитченко изначально протестовал против «платьев», поскольку мантии напоминали ему о Средневековье. Джеффри Лоуренс предложил советскому юристу хоть раз попробовать облачиться в мантию. Никитченко заинтересовался идеей, но добавил, что ничто на свете не заставит его надеть аллонж (пышный парик с длинными рядами локонов). В результате судьи решили позволить каждому носить то, что ему больше нравилось: оба советских судьи появились в Нюрнберге в форме, остальные предпочли более привычные для них мантии.
Т. С. Ступникова, переводчик на процессе, позднее вспоминала, что шесть американских, английских и французских судей были в черных мантиях, а двое советских судей – в военной форме. Защитники были в черных и лиловых мантиях, и только защитник Эриха Редера был в военно-морском мундире. Плюс неподвижный ряд солдат военной полиции США в белых касках, белых поясах и белых перчатках. И все это подчеркивало «торжественность и в то же время суровость царящей в зале атмосферы, создаваемой не только внешним оформлением, но, в первую очередь, напряженно работающими здесь людьми».
Во время заседания возле подсудимых стояли американские солдаты в белых касках и ремнях. Основная стойка – ноги на ширине плеч, руки сзади держат белую резиновую палку. Если кто-то из подсудимых засыпал или нарушал установленный порядок, то солдат этой палкой указывал, что так делать не полагается.
ИОСИФ ДАВЫДОВИЧ ГОФМАН, бывший охранник прокурора Р. А. Руденко
После выборов председателя трибунал приступил к решению процедурных вопросов: был организован секретариат, главой которого стал Гарольд Уилли, бывший секретарь американского Верховного суда, проработавший там 32 года.
Судьи также собрали списки немецких адвокатов, из которых обвиняемые, если у них не было каких-то своих вариантов, могли выбрать себе защитника. К 15 октября был составлен список из 64 юристов.
Джеффри Лоуренс предложил назначить человека, свободно говорившего по-немецки, специальным клерком для разъяснения обвиняемым их прав и раздачи им текста обвинения. Таким клерком стал англичанин Эйри Нив, проведший в годы войны несколько месяцев в немецких лагерях для военнопленных и бывший одним из немногих солдат, сбежавших из лагеря в замке Кольдиц.
Судьба Мартина Бормана
Каждому из подсудимых полагался защитник, и в общей сложности их интересы представляли 27 адвокатов, которым помогали 54 ассистента и 67 секретарей.
До того как Нюрнберг был определен местом проведения Международного военного трибунала, будущие подсудимые находились в так называемом «лагере Ашкан» – в отеле «Палас» в коммуне Мондорф-ле-Бен в Люксембурге. Там с мая по август 1945 года содержались и регулярно подвергались допросам 86 высокопоставленных германских военнопленных, в том числе Герман Геринг и Карл Дёниц.
В период подготовки Нюрнбергского трибунала всех его подсудимых перевели в тюрьму, соединенную подземным ходом с Дворцом юстиции: они оставались там до вынесения приговора и приведения его в исполнение. Круглосуточную охрану в тюрьме несли военнослужащие роты «Дельта» 26-го полка 1-й пехотной дивизии армии США. Они же осуществляли доставку подсудимых в зал суда и обратно, охраняли их во время заседаний.
Подсудимых было 24 человека, из которых в зале присутствовали только 23. Двадцать четвертым был объявлен рейхсляйтер и начальник Партийной канцелярии НСДАП Мартин Борман. Никто не знал, где он находится. После консультаций с прокуратурой трибунал решил оставить его имя в обвинительном заключении. В тот же период по всей Германии было распространено 200 000 экземпляров уведомлений для Бормана о скором начале процесса над ним. Сообщение о суде в течение четырех недель передавалось еженедельно на радиостанциях во всех четырех оккупационных зонах. Эта информация публиковалась и в немецких газетах.
Мартин Борман (первый справа во втором ряду), Адольф Гитлер (в первом ряду второй) на одном из сборищ нацистов. 1937 год
X съезд НСДАП в Нюрнберге. Рейхсляйтеры нацистской партии в качестве зрителей шествия. Справа: Мартин Борман, Роберт Лей, Вильгельм Фрик, Ганс Франк, Франц Риттер фон Эпп, доктор Йозеф Геббельс и Вальтер Бух. 1938 год
Визит Адольфа Гитлера в Марибор. Мартин Борман, Адольф Гитлер, Отто Дитрих. 1941 год
Но Мартин Борман исчез. И что только потом нe говорили. Исчезновение Бормана стало темой для сотен книг. Например, британский разведчик Кристофер Крейтон написал книгу «Загадка Бормана», в которой утверждал, что тот при содействии британской разведки сменил внешность и умер в Парагвае в 1959 году. А вот бывший офицер нацистской разведки Рейнхард Гелен в своих мемуарах утверждал, что Борман был советским агентом и сбежал в Москву. Кто-то говорил, что Бормана после войны видели в Аргентине, а потом в Чили. А венгерский писатель Ладислас Фараго даже утверждал, что лично встречался с ним в Боливии в 1973 году.
Но на самом деле все было гораздо проще. Мартин Борман покончил с собой 2 мая 1945 года в Берлине. То есть сначала, 30 апреля, совершили самоубийство Гитлер и его жена (фюрер застрелился, а Ева Браун приняла цианид). На следующий день покончили с собой Йозеф Геббельс и его жена. 2 мая войска берлинского гарнизона во главе с генералом Гельмутом Вейдлингом безоговорочно капитулировали. Мартин Борман входил в ближний круг Гитлера и всюду сопровождал его. 16 января 1945 года вслед за Гитлером он переехал в Фюрербункер. После того как его начальник покончил с собой, Мартин Борман покинул Рейхсканцелярию и совершил самоубийство вместе с доктором Людвигом Штумпфеггером (тем самым доктором Гитлера, что в бункере выдавал желающим капсулы с ядом) на мосту близ Лертского вокзала.
В конечном итоге за военные преступления и преступления против человечества Мартин Борман был приговорен к смертной казни через повешение. Из-за недостатка доказательств гибели обвиняемого он был приговорен заочно. Но его не казнили. Он сам казнил себя. Или, как еще предполагают, он пытался выйти из советского окружения в сопровождении Штумпфеггера. Они пересекали реку Шпрее по мосту, прячась за танком «Тигр II», который был обстрелян советской артиллерией и уничтожен, в результате чего они оба были ранены. Понимая, что побег не удался, они покончили с собой. В 1972 году при ремонте дороги там были обнаружены человеческие останки. И экспертиза ДНК, проведенная в 1998 году по заказу немецкого правительства, окончательно доказала, что это были останки именно рейхсминистра по делам партии и личного секретаря Гитлера.
Останки Бормана были сожжены и развеяны над Балтийским морем 16 августа 1999 года, однако, несмотря ни на что, некоторые исследователи до сих пор отрицают официальную версию и настаивают на том, что Мартин Борман не погиб в 1945 году.
