Сергей Лебедев
In Memoriam. Сборник воспоминаний, статей, иных материалов
Во время первой или второй встречи в Москве он рассказал мне об одном арбитражном деле в отношении Lena Goldfields, которое рассматривалось в 1930 году и было явно значимым, но я о нем ничего не знал и когда вернулся в Лондон и начал работать там по специальности, включая получение магистерской степени по праву, коллеги тоже никогда не слышали об этом деле, о нем знали только специалисты по международному публичному праву, а мы совершенно упустили его из виду в области частного международного права и английского арбитража, а после того, как он рассказал мне о нем, я изучил это дело в московских архивах и нашел подлинное арбитражное решение, подписанное двумя арбитрами, за что был очень ему признателен, поскольку он всегда был исключительно полезен, когда дело касалось истории права как в России, так и за рубежом.
Фрагмент из телепрограммы «О личном. С.Н. Лебедев» телеканала «Закон-ТВ».
С.С. Завриев: Почему появилась Морская арбитражная комиссия в Вашей жизни и почему именно это направление оказалось Вам особенно близким? Ведь, наверное, не только потому, что оно как-то связано с морем, которое так близко было Вашему папе, дедушке?
С.Н. Лебедев: Вообще говоря, моей специализацией является международное частное право – это моя специализация и это тот курс, который я читаю уже многие годы. В рамках его конкретным аспектом являются вопросы международного коммерческого арбитража. В связи с тем, что мне довелось работать в области не только арбитражного рассмотрения споров, но и в области регулирования арбитража, подготовки международных документов по вопросам арбитража, первоначально в рамках Совета Экономической Взаимопомощи. Ну вот я, конечно, всегда вспоминаю с большим удовлетворением работу вместе с моими коллегами по подготовке Московской конвенции по арбитражу семьдесят второго года. Я вспоминаю работу по подготовке Типового регламента по арбитражу для арбитражей в странах – членах Совета Экономической Взаимопомощи. Вот это оказалось очень и очень важным. Но вот потом, когда Александр Давидович Кейлин ушел из жизни, мне было предложено тогда заняться, занять его место в Морской арбитражной комиссии.
С.С. Завриев: Это произошло в тысяча семьдесят четвертом году?
С.Н. Лебедев: Да.
Тамара Евгеньевна Абова (Член Комитета по назначению арбитров Арбитражной Ассоциации (РАА). Доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки. С 1973 года арбитр Морской Арбитражной Комиссии при ТПП РФ [Sic!]): Вот и оголилось место председателя Морской арбитражной комиссии. Между собой были – ну как бы тебе сказать? – спорили Министерство морского флота и Министерство внешней торговли. У Министерства морского флота был другой кандидат. Кто – не скажу. А Минторг настаивал на Лебедеве и победил Минторг, не Лебедев, а именно Минторг, Минвнешторг, Минвнешторг. Министерство внешней торговли победило и председателем, почти бессменным, до самых последних вот времен был Сергей Николаевич Лебедев. Значит, это было уже, когда он был заведующим кафедрой.
В.В. Хвалей: То есть по сути… по сути – это интересно – при назначении председателя Морской арбитражной комиссии, то есть решение не Палата принимала? А там какие-то органы, которые между собой, там у них интриги были?
Т.Е. Абова: Да. Предложения вносили органы. Ну и они же не могут принести два предложения на голову Палаты, ты сам понимаешь. Поэтому они как-то договорились и таким образом стал Сергей Николаевич.
Андрей Иванович Лобода (Партнер юридической фирмы «Лобода, Филимонов и партнеры». Арбитр МКАС и МАК при ТПП РФ): Сергей Николаевич на протяжении многих лет возглавлял МАК, и, конечно же, Морская арбитражная комиссия многих лет – это к тому времени, когда я туда пришел, это, вероятно, было около двадцати лет уже – Морская арбитражная комиссия, конечно же, имела уже большой отпечаток его личности. Он никогда прямо не вмешивался в рассмотрение дел: это было невозможно в рамках той системы, которую он создал, по существу, и которую он возглавлял. Но он имел возможность всегда следить за общей средой в Морской арбитражной комиссии. Он не допускал пришествия в эту систему, в этот рабочий механизм, людей, которые могли его испортить, которые могли сработать некачественно или сработать не в соответствии с высокими стандартами иного свойства, которые были очень важны для Сергея Николаевича.
Интервью дается на польском языке.
Анджей Тынель (Заместитель Председателя Арбитражного Суда при Торговой Палате Польши. Почетный Председатель Польского Товарищества Третейского Разбирательства): Это был неплохой суд. Лебедев, Каргальцев [Возможно, имеется в виду Д.Ф. Рамзайцев. – Примеч. сост.], Розенберг были прекрасными специалистами и не ввязывались в какие-то неясные ситуации. Помню, как на том разбирательстве (с польским истцом) представитель ответчика распереживался, что дело не идет так, как ему хотелось бы, и в связи с этим возмутился: «Что вы тут! Мы за вас кровь проливали, а вы хотите от нас договорную неустойку получить?» И председательствующий сразу же его осадил, и его выпроводили из зала слушаний.
А.И. Лобода: Люди, на которых он опирался в работе, вот этой вот не прямой работе, это не было командование людьми. Это были люди, которым он мог доверять и которые всецело доверяли ему, как я увидел это.
Виктор [Сергеевич] Толкунов (В 1952–1957 годы сокурсник Сергея Николаевича в Институте Внешней Торговли. С 1990 года арбитр Морской арбитражной комиссии при ТПП РФ): В Морскую арбитражную комиссию, в список арбитров я попал именно по рекомендации или по протекции, скажем так, Сергея Николаевича. Я вернулся из загранкомандировки, работал, опять же уже не по специальности, конечно, юридической. Ну как-то встретились, и он говорит: «Слушай-ка, давай-ка ты приходи в Морскую арбитражную комиссию. Мне нужны арбитры».
В.В. Хвалей: А когда это было? В каком году?
В.С. Толкунов: Это было, это было… после девяностого года.
В.В. Хвалей: И много было дел в Арбитражной комиссии?
В.С. Толкунов: У меня в те времена, вот, когда я там был и он был председателем Морской арбитражной комиссии, у меня по шесть, по семь, по восемь дел в году было. А потом, когда он [нет звука] уже понемножку начали отодвигать с должности председателя, стало гораздо меньше: два, три дела, а последние годы вообще ни одного. Это я сейчас числюсь в списках, но, как говорится, пассивно.
А.И. Лобода: И вот этот довольно узкий круг, круг морских арбитров – это очень специфическая среда, она во всем мире… Морские арбитры являют собой, некоторые, как мне представляется, изъятие из правил общих об арбитраже. Даже я обратил внимание: в правилах о беспристрастности Международной ассоциации юристов сделано общего свойства изъятие о количестве дел, которые могут рассматривать морские арбитры, что может явиться основанием к их отводу. Морских арбитров и морских юристов очень немного, и для нашей практики тем более это актуально. Морских арбитров практикующих, ну их всегда можно… пальцев двух рук много для исчисления настоящих специалистов в этой области.
Т.Е. Абова: Вот как я стала морским арбитром – это я могу рассказать. Я же работала всегда в Институте государства и права. Но однажды один из наших профессоров, который, видимо, у нас работал на полставки – Яичков Константин Константинович – мне сказал: «Тамара Евгеньевна, Вы не могли бы у нас, в МГИМО, почитать транспортное право?» Их лектор уехал в командировку в длинную, в Англию. Я говорю: «Но я же только железнодорожное знаю». Он говорит: «Ну и читай железнодорожное!»
И так я пришла в МГИМО со своим железнодорожным правом, а остальное – морское право, автомобильное – читали другие люди. Но вскорости другие люди отказались читать, они посчитали, что им мало платят. И пришлось читать все уже мне. И так постепенно я вникала в морское право, не так, как я его знала – как студенткой, допустим, там, а уже вникать в морское право значительно больше. Но это было уже позднее, это были уже семидесятые годы. Шестьдесят девятый, да, в семидесятые годы.
И вот однажды, в семьдесят третьем году я прихожу, прихожу в МГИМО, как всегда, читать лекции. И вот я прихожу на работу, он мне говорит: «Тамара Евгеньевна, мы вот Вас единодушно, значит, включили в число морских арбитров». Я говорю: «Сергей Николаевич, побойтесь Бога, ну какой я морской арбитр? Вы бы меня сначала докладчиком сделали!» А он мне говорит: «Нет, Тамара Евгеньевна, – арбитром!» И так я стала арбитром Морской арбитражной комиссии. Но очень быстро освоилась.
Я потом говорила, рассказывала тоже, как я стала вот морским арбитром… Я говорю, что, когда я начинала, я была юнгой. А один ехидный у нас научный сотрудник был, профессор, он мне говорит: «А что, сейчас капитаном стала?» Я: «Нет, боцманом!»
А.И. Лобода: Конечно же, этот круг людей – он формировался в большой степени если не под влиянием Сергея Николаевича, то при том или ином его участии. Потому что, конечно же, многие люди, которые до сих пор, многие из которых, по счастью, работают в Морской арбитражной комиссии, – они ничуть не уступали авторитетом Сергею Николаевичу. И он наверняка в свою очередь испытывал большое влияние со стороны их личностей и профессиональное влияние.
В.В. Хвалей: Были какие-то интересные дела, в которых Вы участвовали вместе с Сергеем Николаевичем?
А.И. Муранов: Да. И вот до сих пор не могу [забыть], как я, просмотрев все дело, совершенно не заметил одну небольшую надпись на коносаменте. Ну просто не обратил внимание, невнимательный был, а он мгновенно ее заметил, и вот именно наличие этой надписи во многом предопределило исход дела. То есть вот это умение видеть сразу, одним взглядом найти сущностный момент в документе, который я пролистал и так и не увидел, – меня это впечатлило. И сейчас я понимаю, что для того, чтобы этому научиться, нужно просмотреть сотни таких документов, сделать многое, несколько ошибок – и тогда научишься.
Александр [Сергеевич] Комаров (Доктор юридических наук, профессор. С 1993 по 2010 год: Председатель МКАС при ТПП РФ. Консультативный Член Международного совета по коммерческому арбитражу (ICCA)): Поэтому и получилось, что самая популярная в нейтральном, в кавычках, так сказать, в «нейтральном» с точки зрения сторон арбитража, стал, стал Стокгольм. И вот во второй половине шестидесятых годов появились первые дела, первые дела в Стокгольме, когда реально, реально необходимо было рассматривать эти споры. И вот Сергей Николаевич Лебедев был представителем советского внешнеторгового объединения в разбирательстве, которое имело место в Стокгольме. Я очень хорошо это помню почему? Потому что я в то время был студентом его, он преподавал в Институте международных отношений, и я помню, что он был приглашен специально вот выступить перед студентами и перед другими преподавателями и рассказать о том, как все это происходит, потому что это было настолько ново, интересно, что, конечно, это вызвало у многих очень-очень большой, так сказать, интерес. И я очень хорошо, так сказать, помню, хотя я тоже помню, что мало из того, что он говорил, я тогда понял, вот, поскольку есть действительно вещи… и он очень обычно рассказывал очень подробно, вот. Но было, так сказать, приятно ощущать, что вот имеешь дело с человеком, который в реальном международном коммерческом арбитраже участвовал, и все это казалось, так сказать, вот, так сказать, будущим каким-то.
Интервью дается на английском языке.
К. Хобер: Я бы хотел отметить следующую его характерную особенность: он был не только профессором и выдающимся теоретиком, но и юристом, имеющим практическую направленность. Из своего опыта я помню, что он всегда пытался найти практические решения тех проблем, с которыми сталкивался, я имею в виду проблемы с разработкой документов рабочей группы арбитража ЮНСИТРАЛ, составлением арбитражных решений или поиском решений для урегулирования конкретного спора. Мне кажется, именно эти характеристики несколько отличают его от других профессоров права.
В.С. Толкунов: Меня всегда поражало в нем умение, умение в самой, казалось бы, ну… мутной, запутанной ситуации найти вариант решения. Вот, так сказать, некоторые дела, когда рассматривали, когда дело, казалось бы, ну зашло в тупик, ни одна, ни другая сторона ну… ни туда и ни сюда – Сергей Николаевич находил всегда варианты: «А вот давайте так!»
Т.Е. Абова: Его очень часто, очень часто выбирали суперарбитром. И вот он как человек – ну крупный специалист, во-первых, – он всегда стремился к тому, чтобы был какой-то компромисс, понимаешь? Он всегда старался как-то примирить стороны.
Мы тоже всегда предлагали, конечно, помириться и все, но он именно вот, будучи суперарбитром, старался вот эти все разногласия свести как-то, мнения сблизить и всегда принимал решение в конце концов он, когда удовлетворенной оказывалась и та, и другая сторона.
Галина Жукова (Председатель Комитета по назначению арбитров Арбитражной Ассоциации (РАА). Партнер юридической фирмы Belot Malan & Associes (Париж, Франция). С 2008 по 2012 – Советник, руководитель отдела секретариата Международного арбитражного суда ICC по работе с Центральной и Восточной Европой, Россией и странами СНГ (Париж, Франция). Доцент Высшей школы права (Рига, Латвия)): Первое общение было, когда я стала работать в Секретариате ICC и он был арбитром по одному делу, и надо было обсудить какие-то вопросы. Вот у нас состоялся первый звонок с ним, да. То есть я, конечно же, слышала о нем. Я у него не училась, так как я не из России, то есть для меня это имя было очень известное, огромное, ну и я тут, конечно, была новый человек в Секретариате ICC, который занимался делами из Восточной Европы. И очень приятное было общение, видно было, наверное, уважение больше к институции, то есть ну как бы очень приятно и очень легко мы обсудили все административные вопросы и вот так вот мы расстались на том звонке.
Второй проект, по которому мы работали вместе, это был Комитет по назначению арбитров в составе Российской арбитражной ассоциации и мы, то есть мы вдвоем были, оба были членами этого комитета, и надо было принимать вопросы, кого-то включаем в список арбитров, кого-то не включаем в список арбитров. То есть иногда вопросы могут быть такие, ну дипломатические, немножечко политические, не всем может понравиться решение, не все соглашаются по всем заявкам и так далее, и тому подобное. Что мне нравилось с ним? Он всегда отвечал, то есть вот никогда не было вот такой тишины и ты не знаешь, что же человек решил, не решил, что он думает по этому поводу. И когда надо было принять решение, вот когда, может быть, были какие-то сомнения – он умел написать, так очень дипломатически, или высказать дипломатически свою точку зрения, никого не обидев, но тем не менее приняв решение. То есть было понятно, что же он хочет сказать. Такой вот фразой, таким вот поворотом головы.
Интервью дается на английском языке.
Алексис Мур (Президент Международного арбитражного суда ICC (Париж, Франция). 1984–2014 годы: Партнер адвокатской фирмы Mannheimer Swartling (Стокгольм, Швеция)): Несколько лет назад мне посчастливилось быть арбитром в суде вместе с профессором Лебедевым. Я был председательствующим арбитром и вспоминаю профессора как самого подготовленного и в то же время самого мягкого и приятного человека из всех, с кем мне доводилось работать.
В ходе рассказа А.С. Комарова демонстрируются фотография С.Н. Лебедева, а также письмо-согласие проректора МГИМО по кадрам И.Н. Устинова в адрес и.о. начальника управления Министерства внешней торговли Е.К. Медведева с согласием на поездку С.Н. Лебедева в Вену в марте 1980 г. на Конференцию ООН для рассмотрения проекта Конвенции о договорах международной купли-продажи товаров.
А. Комаров: Ну а ЮНСИТРАЛ, да, – это особая, как говорится, особая, что ли, глава в жизни Сергея Николаевича. Потому что Сергей Николаевич практически участвовал в работе ЮНСИТРАЛ с самого начала, вот. И он, как я сказал, практически вот с самого начала принимал решения, принимал участие в разработке документов. Не только по линии арбитража, потому что он считался и был одним из, так сказать, ведущих экспертов в области международного частного права у нас, в Советском Союзе. И он всю, так сказать, палитру, всю гамму, вот этих проблем в области международного частного права, он, так сказать, хорошо знал, и поэтому его Министерство внешней торговли привлекало в качестве эксперта в делегацию ЮНСИТРАЛ, практически по всем направлениям, по которым шла вот эта работа по унификации международного… права международной торговли. Он был, я бы сказал, мэтром, и он был живой хранитель, так сказать, вот той памяти и практически он всегда, если он, так сказать, говорил, он обращался вот к предшествующей работе, что давало ценность – потому что многие люди там оказывались ну если не случайно, то по крайней мере они не обладали таким глубоким познанием вот этой материи. И поэтому в ЮНСИТРАЛ Сергей Николаевич, конечно, был, наверное, я бы сказал, что чуть ли не, может быть, самым авторитетным.
А.И. Лобода: История такая. Это… на дворе был девяносто шестой год, команда МГИМО впервые, исторически первый раз поехала на Венский конкурс по международному торговому арбитражу имени Виллема Корнелиса Виса. Мы никаких призовых мест не заняли в ту поездку, хотя команд было, повторюсь, немного, кажется, пятнадцать, и встретили Сергея Николаевича, который приехал специально из Женевы, на два дня вырвался, поддержать работу нашей команды. Работой команды руководил Алексей Александрович [Костин], а Сергей Николаевич просто приехал вот презентовать команду. Это была его идея: направить команду МГИМО для участия в конкурсе. Он представил команду и руководителя команды устроителям конкурса. Уже позже, когда я на протяжении нескольких лет выступал в роли тренера, руководителя команды МГИМО, которая ездила в Вену для участия опять же в Венском конкурсе, – это, кажется, случилось уже лет через десять, может быть даже, больше, [после] той поездки в девяносто шестом году – Сергей Николаевич снова добрался до Вены. На сей раз он добрался до Вены для того, чтобы судить финал, кажется, – финал Венского конкурса в качестве арбитра. И я запомнил, что Сергей Николаевич в Вене очень изменился. Сергей Николаевич ходил абсолютно в состоянии абсолютной радости, вот я его в таком состоянии, близком к абсолютному довольству, здесь [в Москве] почти не видел, – может быть, и совсем не видел. Он шел по Вене, мы шли по Грабену, шел, кажется, разговор о согласовании текста конвенции восьмидесятого года, как он вырабатывался, и мы обсуждали кофейню, в которой шло обсуждение этого вопроса.
В ходе рассказа Р.М. Ходыкина демонстрируются три фотографии С.Н. Лебедева с иными лицами на различных мероприятиях.
Р.М. Ходыкин: В воспоминании, когда писал он про Венскую конвенцию, как она… он участвовал в составе советской делегации при разработке Венской конвенции, и был тупик. Тупик был в том, что, естественно, англосаксонские страны хотели, чтобы была устная форма договора, а страны советского лагеря – они стояли жестко, что должна быть абсолютно вот непререкаемая, письменная форма, им нужен был государственный тотальный контроль. И в воспоминаниях он написал, как родилась статья девяносто шестая в Венской конвенции, которая стала компромиссом. И он написал, что когда вот зашли уже совсем переговоры в тупик, они пошли с профессором Фарнсворсом, который был представителем американской делегации, они пошли в какое-то кафе. И он говорит, буквально на салфетке они написали за обедом текст этой нормы, которую они после этого принесли ну на заседание пленарное, озвучили и с незначительными там доработками она и была принята. И в конечном итоге это послужило основой для Венской конвенции. То есть Венская конвенция в результате была принята и стала такой успешной конвенцией вот из-за… благодаря тому, что им за обедом на салфетке удалось написать такой компромисс интересный.
[Вот как об этом писал С.Н. Лебедев: «Вспоминая совместную работу тех, кто участвовал в подготовке Венской конвенции, нельзя не отметить в целом дух конструктивизма, внимательное отношение в ходе подчас острых дебатов к иным позициям, стремление к поиску сбалансированных нормативных решений. Во время недавней встречи мы вспоминали с руководителем американской делегации проф. А. Фарнсворсом о том, как был разрешен один из очень „больных“ вопросов касательно формы договора, которая, по мнению многих делегаций, должна была быть свободной, а по мнению некоторых делегаций, в том числе и нашей, – непременно письменной. Когда работа над проектом на сессии ЮНСИТРАЛ в Вене в 1978 г. подошла к концу, а этот вопрос оставался открытым, несколько делегатов, оказавшись во время перерыва между заседаниями за чашкой кофе в кафе „Аида“ на Кертнерштрассе, стали думать-гадать, что делать; и тогда он набросал на салфетке краткий текст, который после некоторых модификаций с нашей стороны после перерыва был предложен на заседании и стал тем компромиссом, который выражен ныне в ст. 12 и 96 Венской конвенции. Понятно, что при всей неординарности презентации этот „экспромт“ явился продуманным итогом многократных дискуссий» (Лебедев С.Н. Листая страницы истории // Венская конвенция ООН 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров. К 10-летию ее применения Россией / Сост. М.Г. Розенберг. – М.: Статут, 2001. С. 5–6). – Примеч. сост.].
В ходе рассказа А.И. Лободы демонстрируется письмо главы делегации СССР на Конференции ООН по договорам международной купли-продажи в Вене, и.о. начальника Договорно-правового управления Министерства внешней торговли СССР Е.К. Медведева в адрес начальника управления кадров МИД СССР И.И. Ипполитову и ректору МГИМО профессору Н.И. Лебедеву с благодарностью С.Н. Лебедеву за работу на Конференции ООН, принявшей указанную Конвенцию.
А.И. Лобода: Был момент, когда переводился один сложный вопрос английского языка, как… то, что сейчас в тексте, если мне не изменяет память, в русском тексте конвенции получило название «коммерческое предприятие стороны». В английском тексте это, кажется, «business establishment», нет?
В.В. Хвалей: Place of business.
А.И. Лобода : Place of business, place of business. И тогда вот буквально на салфетке в кафе вот группа наших специалистов, которая включала Сергея Николаевича и Виталия Алексеевича [Кабатова], буквально на салфетке якобы изобрели термин, который сейчас стал частью русского текста конвенции [Данное указание не является точным. Вопрос о переводе понятия «place of business» на русский язык – отдельная интересная история. – Примеч. сост.].
Фрагмент из телепрограммы «О личном. С.Н. Лебедев» телеканала «Закон-ТВ».
С.Н. Лебедев: А затем это, конечно, тридцать девять лет моей работы в Комиссии ООН по праву международной торговли. И за это время – участие в выработке очень большого количества документов: международных конвенций, регламентов, правил. Вот одна из самых значительных конвенций – это Венская конвенция восьмидесятого года о договорах международной купли-продажи…
А.И. Лобода: И вдруг он сказал такую совершенно удивительную вещь – я даже не знаю, почему она запомнилась. Он сказал: «Вена – город радости!» Сказал он, улыбаясь, глядя на весенний Грабен, на вот это вот ласковое солнышко, и вот так он обвел руками, показывая, – это где-то в районе кофейни «Юлиус Майнл» произошло, – показывая вот здание, залитое красивым весенним солнцем в Вене.
И Ася Николаевна сказала довольно строго, она сказала: «Сержик, надень шапочку». И вот этот вот контраст между вот этим вот Сергеем Николаевичем, который довольно крепко руководил и кафедрой, и Морской арбитражной комиссией, и Сержиком, который безропотно надел шапочку, он, конечно же, мне очень запомнился. Вот это вот тоже была вещь вторая, которая меня и удивила, и порадовала. И я понял, что у Сергея Николаевича очень теплые отношения с его супругой.
Диалог ведется на английском языке.
В ходе рассказа демонстрируются вход в Арбитражный институт Торговой палаты г. Стокгольма, дверь с надписями на разных языках.
В.В. Хвалей: В каком году Вы были назначены Генеральным секретарем?
Ульф Франке (Почетный Председатель Арбитражного института Торговой палаты Стокгольма. 1975–2010 годы: Генеральный секретарь Арбитражного института Торговой палаты Стокгольма. 2013–2015 годы: Председатель Правления Арбитражного института Торговой палаты Стокгольма): В 1975 году. Я занимал должность Генерального секретаря до 2010 года, то есть на протяжении 35 лет. В то время я занимался другими вопросами, поскольку в 1975 году дел рассматривалось очень мало, порядка пары-тройки дел за год. Я знаю, что еще до меня Исполнительный директор Торговой палаты Стокгольма рассматривал возможность отказаться от функций арбитража, потому что дел было действительно очень мало.
Диалог ведется на английском языке.
В.В. Хвалей: Может быть, Вы помните, в каком году состоялась Ваша первая встреча с профессором Лебедевым?
К. Хобер: Возможно, в 1982 году, когда мы организовали, под «мы» я подразумеваю ТПС, организовали семинар в Москве совместно с действующей на тот момент ВТАК (Внешнеторговая арбитражная комиссия); я же в то время был молодым юристом в фирме Wetter & Wetter. Он был одним из спикеров на том мероприятии, а я в основном был занят тем, что помогал Гиллису Веттеру.
В.В. Хвалей: И с того момента, я думаю, Вы виделись неоднократно?
К. Хобер: Да, много раз, я имею в виду во время арбитражных разбирательств мы сидели вместе в качестве арбитров. Мы совместно принимали участие в семинарах и работали бок о бок в составе рабочей группы арбитража ЮНСИТРАЛ.
У. Франке: Кроме того, я много раз бывал в Советском Союзе в 70-х, 80-х и 90-х годах, посещая различные конференции и семинары.
Сьемка в квартире А.Н. Гальпериной.
А.Н. Гальперина: Он [К. Хобер] говорит: «У русских есть кухня?» Я говорю: «Конечно, есть».
В.В. Хвалей: Еще раз, про что он спрашивал?
А.Н. Гальперина: Про меню, есть ли русская кухня и что относится к русской кухне.
В.В. Хвалей: А!
А.Н. Гальперина: Да.
В.В. Хвалей: То есть он сомневался вообще в существовании русской кухни?
А.Н. Гальперина: Не знаю, сомневался он или нет.
В.В. Хвалей: Но он все время от вас требовал: «Скажите, что такое русская кухня?»
А.Н. Гальперина: «Что такое русская кухня?» – не требовал, но задавал вопрос. Я ему говорю: «Вот вы приедете, когда в Москве будете, я обязательно вас приглашу домой и создам русскую кухню». Ну вот, и тут была какая-то конференция в Москве, в арбитраже, и они приезжали. Их было человек семь – шведов. И Сергей Николаевич привез их всех на дачу.
Фрагмент из телепрограммы «О личном. С.Н. Лебедев» телеканала «Закон-ТВ».
С.Н. Лебедев: Вот это наша дача, которую мы строили семь лет, в тяжелое время, когда не было никаких ни материалов – ничего абсолютно. И вот как это было сделать в нашем поселке?
Интервью дается на английском языке.
К. Хобер: Я был там однажды вместе с господином Франке и другими шведскими юристами, если не ошибаюсь, лет 10 тому назад. Так вот, его жена приготовила почти что «шведский стол» с множеством русских закусок.
Сьемка в квартире А.Н. Гальпериной.
В ходе рассказа А.Н. Гальпериной демонстрируются кадры из фильма «О личном. С.Н. Лебедев» телеканала «Закон-ТВ» (дача Лебедевых, снято зимой)
А.Н. Гальперина: А я готовилась, значит, к этому их приезду. Сделала холодец, сделала пирожки жареные с мясом, борщ. Уже забыла, что я там на второе подавала. Ну, в общем, все, что знала в русской кухне, все им подавала. Они были очень довольны.
В.В. Хвалей: Убедился, что есть русская кухня?
А.Н. Гальперина: Да, убедился, да, да. Вот и они когда… Я приезжала после этого в Стокгольм и они меня видели – они всегда говорили, посылали воздушный поцелуй, каждый из них, и говорил: «Дача, дача!» Это было все на даче, для них это слово «дача» было новое. Они говорили: «Дача!»
Диалог ведется на английском языке.
В.В. Хвалей: Ася научила Вас каким-нибудь словам на русском языке?
У. Франке: Да, я знаю слово «дача». Я был у них на даче под Москвой, мы провели некоторое время вместе, когда я приезжал в Москву. Конечно, я знаю такие слова, как «спасибо» и «добрый день».
А.Н. Гальперина: Ему очень понравилось. И я была очень довольна, потому что испытываю после того, как Сергея Николаевича наградили этим орденом… Сам король вручал, и у меня к шведам особое отношение.
Фрагмент из телепрограммы «О личном. С.Н. Лебедев» телеканала «Закон-ТВ».
В ходе рассказа С.Н. Лебедева демонстрируется также видеозапись ожидания церемонии награждения шведским королем орденом Полярной звезды.
С.Н. Лебедев: …конечно, мне очень приятно, что у меня есть два ордена. Один орден Дружбы народов, который, я думаю, очень и очень символичен, и он как-то мне очень и очень близок, потому что действительно моя деятельность связана с интернациональным подходом в сфере права. И в этом смысле это очень важно. А с другой стороны, конечно, орден, которым меня наградил и вручил мне этот орден шведский король, вот – кавалер Полярной звезды. Это тоже очень и очень символично.
С.С. Завриев: А за что он Вам вручил этот знак?
С.Н. Лебедев: Это было вручение трем специалистам в области арбитража: это был китайский профессор, это был американский адвокат и я. И это было связано с нашим участием в разработке соглашений между нашей Торгово-промышленной палатой и Арбитражным институтом при Стокгольмской торговой палате по поводу арбитражной оговорки, которая рекомендовалась для контрактов между американскими и советскими в тот период, а потом и российскими компаниями.
Интервью дается на английском языке.
В ходе рассказа У. Франке демонстрируются фотографии в связи с упомянутой арбитражной оговоркой (на них изображены в том числе С.Н. Лебедева и У. Франке); также крупным планом шведский орден Полярной звезды в футляре.
У. Франке: В 1977 году между США и СССР была подписана так называемая факультативная арбитражная оговорка. Когда в 1975 году я приступил к работе в ТПС, это соглашение было уже более-менее подготовлено, переговоры велись непрерывно с 1970–1973 годов, и одним из первых, с кем я познакомился почти сразу, был профессор Сергей Лебедев. Мы обсуждали различные темы о том, как максимально широко информировать общественность об этом документе, и время от времени просматривали список арбитров, который к нему прилагался. На самом деле мы обсуждали различные варианты городов, одним из которых был Стокгольм. Мне известно, что в качестве еще одного возможного места проведения подобных арбитражных разбирательств рассматривалась Вена. Я думаю, Советский Союз считал Швецию удобным местом для арбитража, и в конце концов американцы согласились на Стокгольм. В то время отношения между Швецией и США были довольно натянутыми из-за того, что Швеция жестко критиковала войну во Вьетнаме и прочие действия со стороны США. Среди представителей американской стороны было некоторое количество несогласных, но в конечном итоге они согласились выбрать Стокгольм. Ключевой персоной советской делегации был именно профессор Лебедев. Он принимал участие во всех переговорах, а также присутствовал при подписании этого судьбоносного документа. Так что со стороны СССР основным представителем был он, а интересы американской стороны представлял Ховард Хольцман. С этим соглашением возникла любопытная ситуация: оно ссылалось на арбитражный регламент ЮНСИТРАЛ, при этом и профессор Лебедев, и г-н Хольцман принимали участие в переговорах и в работе Комитета ЮНСИТРАЛ относительно регламента ЮНСИТРАЛ, так что они оба прекрасно знали новый регламент. Можете назвать эту награду орденом. Он был удостоен титула [К]омандора Королевского ордена Полярной звезды, одной из самых престижных наград, которую можно получить из рук самого короля Швеции. Эту награду король вручил ему лично.