Грей
Павшие Земли

– Как думаете, Варлаг и его друзья уцелели? – спросил Виллем.

– Авось.

– Мы отправимся на их поиски? – Тут же последовал новый вопрос.

– Как только, так сразу. – Гротту слова все еще давались с трудом. Челюсти болели, а язык ворочался совсем плохо. – Сначала нужно понять в каком мы положении.

– В прескверном, безусловно. А враги ведь тоже будут их искать…

– Ну-ну, не теряй головы.

– Это же все из-за нее?

– Или нет. Просто так совпало. Масса вариантов, все это нам предстоит связать в одно целое. И не только нам.

– А может это кто-то из наших выболтал?

– Скоро узнаем.

– Мастер, вы верите в то, что у нас… у нас есть какие-то шансы на…

– Шансы всегда есть. Не все из нас пали, а это уже хоть что-то. Да и Эльфинат пока существует. Решение найдется.

– А может начаться война? А может нас накажут? А может…

– Уже началась. Тут, знаешь ли, не нам решать.

– Попали под раздачу…

– Право первых? Какая ирония! Вот так и случилось, – высказался старик. Он немного подустал от разговоров. – Быть щитом, участь наша такая.

– Пить хотите? – поинтересовался Виллем, заприметив усталость и немощь конксура, которые возвращались снова. Тяжкие разговоры изматывают не хуже битвы.

– Скорее уж – выпить… – ответил Гротт. – А еще… Где Гудбранд?

– Меч-то ваш? – Эльвин засуетился. – Где-то тут лежал… – Он сорвался с места, руками смахивая пыль и золу с орудия. Эльвин его не без труда, но нашел тут же, на поляне. – Вот, держите! – Виллем вложил рукоять в пальцы конксура, надеясь, что это придаст тому сил и мужества. Он знал – мечи эти для старца имели большое значение.

– Спасибо, – отозвался Гротт, слабо сжимая набалдашник. Холод стали почти обжигал пальцы, пробуждая воспоминания и осознание. Сможет ли он теперь взмахнуть им вновь? – Только вот где Гермунд?

– Так вы же отдали его принцу Варлагу, – напомнил Виллем, нахмурившись. – Когда начался весь этот хаос.

– Точно, – мрачнея будто туча, проговорил Гротт. – Точно… – повторил он.

– Кто они? – поинтересовался эльвин, участливо глядя на конксура. – Гермунд и Гудбранд?

– Мои братья. – Холод взора Гротта несколько оттаял, когда встретился с глазами эльвина. – Они не пережили ту осень в Нуде, когда во мне родилось обладание.

Глава 2. Исцеление и память

Риган вернулся. Не сразу, казалось, прошла прорва времени. Гротт и Виллем обрадовались, завидев его в компании Катэля и Тарнира. Оба казались вымотанными, это видно по их глазам, походке и жестам – слишком усталым и скованным. Про одежду и говорить не имело смысла – на ней следы минувшей битвы. Им тоже пришлось нелегко.

И Катэль, и Тарнир всегда сияли. Эльф – ясное дело, все-таки люксор. Но вот Тарнир… всегда жизнерадостный, сколько Гротт его помнил. С самой первой их встречи, когда он, шуганный и оборванный парень, очутился в Высьдоме.

Буроволосый, мягкий и лоснящийся Тарнир радостно жал его руку и светился от счастья от одной возможности учиться в Высьдоме. Гротт же всегда ходил мрачным и серьезным. Как они вообще подружились и уживались вместе? Противоположности часто притягиваются в поисках того, чего нет в тебе самом.

Никакого люксиса ему уж точно не надо, чтобы приободрить кого-то, будь то неудавшийся опыт с калидией у какого-нибудь ученика или уж совсем мрачное событие, когда кто-то трагически скончался раньше срока. Гротт часто ворчал в присутствии Тарнира. Тогда он, возможно, неосознанно винил добродушного сокурсника в своих собственных злоключениях и потерях. Да, у Тарнира имелось все то, чего Гротт лишен. Он часто ему завидовал.

Ну а потом их разделили и взгляды, и разное ученье. Гротт отбыл в Гуар Данн почти сразу после испытания, а Тарнир остался в академии. Нужных слов они друг другу так и не сказали. А если сейчас пришло для этого время?

Гротт улыбнулся калидиту. Он радовался все-таки, что тот выжил и пришел к нему на помощь. И ему нужен его огонь, разгоняющий тьму.

Обычно от них, Катэля и Тарнира, исходил тот свет, который привлекал к ним народ, будто мотыльков манила ночная лампа. Но сейчас он совсем угас. Оно и ясно отчего…

– Ментор Катэль, Тарнир… – вымолвил Гротт, едва им улыбнувшись. – Рад видеть вас в здравии.

– Ох, Грегор, что с тобой? Ты ранен? – Тарнир запаниковал и засуетился, опускаясь рядом с ним.

– Плачевно все, но не столь опасно, смею полагать, – успокоил старик, скорее, себя самого, чем наставника калидии. – Мне бы не помешала помощь. Видите ли, не могу пошевелиться… Почти… – Он, морщась от боли, и не без труда только подвигал пальцами, застывшими на рукояти меча. – После конксурии… Видать, все… Дряхлость пожаловала.

– Это сущий кошмар! Нам повезло, что скверна не добралась до нас… – Хлопнул себя по коленям Тарнир. – Ментор Катэль?

– Конечно… – Эльф опустился рядом без лишних вопросов и рассуждений. Это в нем и нравилось Гротту, хотя многие сочли бы, что Катэль безучастный и какой-то равнодушный. Ну а какое ему дело до тех, кто живет всего по паре десятков лет? Его вполне можно понять, если задуматься основательно про люксоров и их долг, после принять их такими, какие есть. В любом случае без обладателей света в этой войне им не выстоять, какими бы чопорными и черствыми они не казались.

Руки он – нежные и белые – положил на кисти Гротта – жилистые, грубые, шишковатые и старые.

Гротт закрыл глаза, ощутив надежду. Она еще теплилась в нем? Дышать он стал спокойнее и глубже. Боль, усталость и холод отступали. И на том спасибо!

Он увидал на один миг маленького мальчика, тот смотрел на догорающие угли. Еще чуть и они погаснут совсем. Никакого тепла они не давали, просто напоминали о неминуемом конце. Скоро они потухнут, как и твоя жизнь. У всего сущего так. Сначала горишь, а потом, когда ничего от тебя не остается – ты угасаешь. Чернеешь, темнеешь, леденеешь. Даже если тебе всего ничего лет. Щепки сгорают первыми.

Тот мальчик это он сам. Все сковал мороз, и он не мог заставить себя пошевелиться, прямо как сейчас. Он кутался в одеяло, но не мог согреться, он жался к братьям и сестре, но те уже стали холодны и не отвечали на его зов, не обнимали его в ответ, как делали это вчера. А еще так хотелось есть. Голод крутил его кишки водоворотом, такие они видели весной на реке. Но эту весну ему уже не увидать.

– Гермунд, Гудбранд! – Мальчик тряс братьев. Стылые и неподатливые руки… как у каменных статуй. Глаза смотрели на него и больше не моргали.

– Гретта! – Но она тоже молчала, замерев навсегда. В последние дни его сестра сильно кашляла. Теперь же ее синие и холодные уста полуоткрыты. Но он не слыхал хрипов, клокочущих в ее груди, а облачка пара более не поднимались в воздух. Кожа ее бела точно перламутр внутри раковин, как снег и лед, сковавшие их страну, принесшие разорение и бескормицу.

Грегор положил голову к ней на грудь, прижавшись ухом. Пустота. Внутри нее так пусто и тихо. Гретта умерла. Все они умерли. Как мать и отец… Те покинули их уже давно.

И он тоже умрет. Сил бороться больше нет, да и незачем… Он заплакал, а когда перестал, отчего-то стало легко и даже не так страшно.

“Я иду к вам”.

А потом пришел голос. Когда кто-то умирает, то он слышит голоса своих предков, которые зовут его. Так говорили старики. Видать, теперь пришел и его черед.

“Я уже! Погодите!”

Разум его полный печали и горести оставлял этот мир, это слабое тело. Он уходил вслед за ними. В никуда. Где нет ни голода, ни холода. Нет ничего, ни хорошего, ни дурного. Там нет страданий и радости тоже нет. Там одна лишь пустота.

Голос пугал и отталкивал, но Грегор не убоялся, он внимал. Ему уже нечего бояться. В него же вплелись голоса Гермунда, Гудбранда и Гретты. Оно забрало их? Или притворялось ими? Или это они и есть?

Эти слова врезались в память навсегда.

Оно сказало то, чего не могли молвить его близкие:

Такие жадные… Если они не могут дать тепла. Забери. Они не достойны.

Такие мелочные… Если они спрятали еду… Отбери. Не достойны.

Отбери у них все. Съешь… Съешь…

Так хочется есть! Съесть все. Всех их!

Сам он стал пустым и холодным, безмолвным и застывшим. Но что-то придавало ему сил. Он ел. Точнее, оно ело и не могло остановиться. Чем оно питалось? Ничего вокруг нет. Но его собственный голод отступал. Оно поделилось с ним, ведь без мальчика, что должен угаснуть, и его бы не стало. Грегор сделался устами и зубами этого незримого существа – ненасытного чудовища, пожирающего ни пищу, ни тела, а сами души…

“Так рождается обладание? В самый скорбный и трудный час? Такую цену нужно заплатить?”

Все померкло…

И вот Грегор Гротт обнаружил себя среди пепла и руин. Он твердо стоял на ногах, сжимая Гудбранд. Его окружала едва зримая завеса конксурии, за гранью которой он увидал испуганного и озадаченного Тарнира, печального Катэля и нахмурившегося Ригана. Виллем стоял где-то подле. Нахождение вблизи конксура, который элиминирует, ему бы никак не навредило, ведь силы у него нет.

– Мастер Гротт! Мастер Гротт! Все хорошо! – не без паники в голосе твердил он, выставив руки, будто собираясь сдаваться в плен.

Воспоминания и страсти утихли, как и силы телесные. Гротт повалился в такие своевременные объятия эльвина.

Глава 3. Беда не приходит одна

Когда Гротт открыл глаза, уже стемнело. Там, снаружи. Это видно сквозь проемы и арки, за которыми клубился мрак, норовя проникнуть сюда, заполнить собой все, истребляя огонь жизни, ее голос и свет.

Таким мог бы стать Высьдом – пустым и холодным, если… Он отмахнулся от подобных видений. Тьме не проникнуть сюда.

В жаровнях, расставленных в помещениях, тлел огонь калидитов, даря тепло и надежду многочисленным уставшим и обездоленным, для которых башня Высьдома стала приютом. Вполне вероятно, последним…

Он провалялся весь день и очнулся под вечер. Или это уже глубокая ночь? Плевать, все одно и то же. Просто потеря времени. Оставалось надеяться, что пока он валялся в забытье, никто не наломал дров. Пожар только того и ждал, ему лишь бы полыхнуть с новой силой.

Да, сама война и поле брани страшны, но даже за победой следует такой вот тягучий и едкий период, не говоря уже о крахе, который они потерпели.

Ужас сменяется скорбью, хворобами и голодом. Долго и трепетно придется восстанавливать все утраченное вокруг себя и в самом своем сердце…

Обнаружил он себя лежащим на матрасе в просторном холле первых этажей. Ну, разумно, не тащить же всех раненых наверх? А их тут много. Поспешно организованные лазарет, кухня, оружейная, склад, командный пункт – все и сразу в этом зале. Все, что уцелело, уже оказалось тут, как и все те, кто выжил, включая его самого.

Рядами тянулись лежанки, скамьи и матрасы, а на них сидели и лежали ученики, жители города, солдаты. Кто-то тихо переговаривался, кто-то плакал или же молча смотрел в одну точку. Обычное дело. Переварить и осознать случившееся не каждому по силам в столь короткие сроки.

Катэль, конечно, потрудился на славу, подняв почти всех на ноги, но сидеть подле каждого он бы не смог. Сейчас забот у него с лихвой. Теперь страждущими занялись целители, да все прочие, кто мог ходить, разносить еду и воду. Вот тут обладание-то и пригодилось. Без арбы и шидии – все бы они долго не протянули. Есть и пить то, что осталось за стенами теперь нельзя. Да и тепло жаровен и печек, поддерживаемое калидитами, тоже важное дело. Без погодной башни и зеленых дерев осень давала знать о себе зябким холодом, тот пытался прокрасться сюда, отнять последнее и самое дорогое – тепло жизни.

– Мастер Гротт! – почти закричал Виллем, кинувшись к старику. Он переоделся: на нем простая рубаха и штаны. – Как славно, вы оклемались!

– И я тоже рад, – отозвался он, без должного воодушевления в голосе, конечно же. – Как оно? – поинтересовался он, окинув устало взглядом все вокруг и себя самого. Его тоже переодели в почти такое же невыразительное облачение.

– Это, чтоб внимание не привлекать, – пояснил эльвин. – Не волнуйтесь, это я вас переодел.

– Ну теперь я спокоен! – в обычном язвительном тоне отозвался Гротт.

Теперь они выглядели самыми неприметными стариком и парнем, среди прочих, оказавшихся тут. И это весьма разумно. Форма Конксурата бы привлекала лишнее внимание, кто-то бы их благодарил, а другие бы обвиняли в том, что не сумели защитить Высьдом. Так оно и бывает, когда эмоции захлестывают и ослепляют, а ты не можешь поверить в реальность беды, в ее пришествие. А еще скорбь и боль сменяются ненавистью и желанием отмщения.

– Как обстоят дела? Какие новости? – Гротту требовался не полный отчет, а хотя бы поверхностное описание положения дел.

– Все хорошо и плохо одновременно. Знаете, начинаешь ценить вполне себе простые вещи…

– Это точно, вроде глотка воды или теплого покрывала… – закончил за него мысль Гротт. Виллем закивал.

– Но всего на всех не хватает, – проговорил эльвин.

– Так всегда и бывает.

– Пожалуй, это вот и есть то новое, про что вы спрашивали. Долго не протянуть с такими запасами. А так ничего иного. Тишь да гладь. И дикари, и редрины испарились. Будто и не случилось ничего, а Высьдом сам себе рухнул.

– Вероятно, их тоже эскурой прихлопнуло, если они не рванули когти загодя.

– А заодно и все их осадные орудия… – добавил Виллем.

– Удобно, никаких следов не оставили.

– Только расточительно это… Бросать-то все.

– Получается, у них есть еще… или они не знали, что эскуриды вмешаются.

– Слишком все запутанно. И ощущение странное, будто грядет нечто еще более злое…

– Есть такое. Но с этим нужно справиться. Это испытание. И ты весьма стойко выдержал его… – похвалил Гротт. Это нужно каждому, посему он и сказал так. Возможно, ему самому недоставало похвалы?

– Спасибо! Мастер Гротт, вам что-нибудь нужно еще? – поинтересовался парень. – Катэль велел дать знать, как вы проснетесь. У него к вам есть важный разговор.

– Ну конечно. Нет, сынок, ничего не надо… – Покачал головой Гротт – Разве что… Помоги-ка мне встать.

Он ухватился за сильную руку эльвина и поднялся на ноги. Тело гудело, но стоять твердо на своих двоих он мог – ну, хоть что-то.

– А наши все где? – Никого из Конксурата он не заприметил. Ригана тоже не видно.

– Мастер Гротт… – прошептал эльвин, уставившись в пол.

Все стало ясно по его тону. Они не выжили.

– Как? Все? – Голос дрогнул, внутри что-то сломалось.

– Двое только уцелели. Но они в плохом состоянии, за ними ходят целители в отдельных покоях… Ментор считает… что не выкарабкаются…

– Вот же! Приехали двадцаткой, а осталось от нас всего пятерка.

– Тяжело и больно…

– Да, но может стать еще хуже. Оплакивать наших будем после. Сейчас надо решить безотлагательные вопросы. Уже доложили о нападении?

– Так точно. И во все близлежащие селения, – отрапортовал Виллем. – Солдаты с постов в округе уже начали прибывать, как и провизия, но этого недостаточно, как я и говорил ранее.

– Ладно, вскоре прибудет и кто-то от Владык. И по головке они нас не погладят.

– Нас что же еще и судить будут? – Эльвин испугался.

– Как знать… Но они захотят провести изучение всего случившегося, – прохрипел Гротт, поднимая меч. – Пойдем-ка к Катэлю.

– Да, да… – Закивал тот. – Сюда, я укажу путь.

– А Гарда? – уточнил Гротт, следуя за ним. – Ты написал брату? Если авэ еще остались…

– Нет еще, мастер Гротт. Ждал вашего указания.

– Тут уж можно и проявить инициативу, – заворчал старик. – Пока неизвестно потребуются они нам тут или пусть остаются там, где есть.

– Надеюсь на ваше мудрое решение!

– Но может и правильно поступил. Я, Виллем, как видишь, тоже не всезнающий… – Гротт развел руками. – Теперь и вовсе беспомощный старик.

– Это не так! – поспешил заверить его эльвин. – Вы очень сильны и влиятельны, а еще всегда знаете, что делать!

Гротт просто махнул рукой и замолк. Виллем слишком послушный, чтобы делать или говорить что-то без его же указки. Сейчас это как нельзя кстати, учитывая будущее разбирательство Эльфината. А то – не заставит себя ждать.

Конксурат в такие моменты мог и самостоятельно принимать решения, но, учитывая размахи беды, даже Гротт не знал, как ему следует поступать. Любой неверный его шаг, конечно, в глазах Владык, мог навлечь на них еще большие невзгоды. Тут уж проще пасть смертью храбрых, нежели очутиться за решетками. Невольно ему привиделся тот самый металлический короб с зияющими черными отверстиями, в котором он привез (на свою голову) Фидес.

Старик еще раз оглядел зал, который они покидали, и принялся обдумывать беды насущные и еще многое другое.

Эльвин вел его в боковой коридор, охраняемый калидитами из солдат. Дежурило их всего ничего, лишь те, кто уцелел, неся дозоры на самой вершине. Самые слабые, толстые, неумелые и бесполезные из всех. Вряд ли они сумеют защитить тех, кто на них полагается, если вновь придется столкнуться с врагами. Так, ложные надежды, не более. Но и такие чаяния не повредят, иначе пасть духом можно сейчас же. И тогда до пропасти останется всего шаг.

Совсем скоро они очутились у небольших дверей одного из классов. Эльвин постучал, оба услышали приглашение войти – это голос Катэля.

Виллем отворил дверь для Гротта и собирался откланяться, но Катэль, чьи ясные и пронзительные очи уже встретили и его, и конксура, промолвил:

– Виллем, вы нам тоже нужны, пожалуйста располагайтесь.

– Я? – удивился эльвин, мямля, но Гротт уже запихнул его в класс и затворил дверь.

Катэль стоял над столом в центре классы, парты и учебные принадлежности сдвинули по углам, оставив лишь кресла и стулья в центре. На столе ментора лежали ворохи бумаг, карты, расчетные приборы. Подле стояла жаровня, в ней, как догадался Гротт, догорали те свитки и книги, которые не предназначались для посторонних глаз.

Во мраке угла сидел уставший и размякший Тарнир, подле него стоял Риган – строгий и подтянутый. Виллем вскинул брови, заметив наряд Ригана. Это ж один из свободных и аляпистых халатов Тарнира, но сидел он на зунаре краше, чем на учителе калидии, потерявшим четкие телесные формы. Виллема, конечно, возмутило, что им с мастером выдали какие-то бурые тряпки, но он ничего не сказал Гротту. А тот лишь едва усмехнулся, представляя, как его стародавний школьный приятель испепеляет армии дикарей, совершивших покушение на его сундуки с нарядами. Поди так оно и происходило!

Из другого угла в Гротта и Виллема впились глаза-бусины серебристой авэ, служащей Катэлю. Той самой, которая принесла ключ Варлагу, а после указала Конксурату путь к их нахождению.

– Вот и наш небольшой совет, – постановил Катэль, приглашая всех подсесть ближе к его столу. – Мастера Тарнира я уже посвятил в подробности нынешних дел.

– Разумно! – признал Гротт. – Ты и сам, поди, уже догадался обо всем… – обратился он к калидиту, возвращая себе серьезности.

– Не обо всем, – мягко отозвался тот. – Но основания для предположений имелись, хоть ты, Грегор, и считаешь меня полным…

– Ох, не начинай! – рявкнул Гротт, сам удивившись тому, как его привычная манера общаться со всем и каждым быстро воротилась. Или так его раздражал старый сокурсник?

Тарнир не обиделся, но строго глянул на него и уселся рядом с Катэлем.

Гротт, Виллем и Риган тоже расположились.

– Всем присутствующим здесь известна причина исхода, который нас постиг, – начал Катэль, поочередно заглянув в очи каждому. Отчего Гротту стало немного не по себе, а Виллем и вовсе нервно сглотнул. – Я хочу напомнить, все мы заодно и находимся по одну сторону. И мне хочется, чтобы каждый из нас осознавал и говорил пред Владыками одинаковую правду. Каждый из нас делал должное, защищая Высьдом, его учеников и жителей, а также все его блага – зримые и нет. А еще интересы мира во всем Мэриеле. Но случилось нечто страшное, что от нашей воли не зависело…

– Это все я, – вставил Гротт. – Это моя вина. И я готов взять ответственность на себя. Я спас редринку, я прятал ее, привез сюда и тут же укрыл без вашего ведома, действуя лишь в личных интересах и пользуясь моментом – появлением новоиспеченного конксура и эскурида, которых не смог оградить от угрозы, а, напротив, навлек ее на них.

– Нет, Грегор. – Катэль помолчал, глядя на него и продолжил: – Самопожертвования нам сейчас ни к чему. Я ценю вашу преданность Эльфинату, Высьдому и мне. Но всю ответственность я возьму на себя…

– Здесь я не соглашусь, – вмешался Тарнир, он даже слегка повысил голос от волнения. – Нужно действовать сообща, как вы, ментор Катэль, и сказали сперва. В таком случае Владыки не посмеют судить кого-то одного! Мы сможем представить им всю эту ужасную картину сполна, чтобы они поняли все положение дел и вняли нашим речам!

– Ты тут вообще ни причем! Тарнир, даже не думай ввязываться! – негодовал Гротт, хмурясь и брызжа слюной. – Мы говорим о предательстве и с оным соглашаемся, фактически подписываемся в бумаге, полной самых ужасных преступлений.

– Ваша ценность, Грегор, намного выше моей, как и ваша, мастер Тарнир. – Катэль едва улыбнулся. – Поэтому мне нужно, чтобы вы остались здесь и сделали то, что спасет не только меня, но и весь Эльфинат, а еще наших пропавших обладателей и многие другие жизни. И теперь это не просьба.

– Их так и не нашли? – осмелился вымолвить Виллем. – Учеников?

– Нет. – Катэль вздохнул. – Остальные наши студенты почти не пострадали во время нападения, но вот Варлаг Матхэйн, Фердорча из Гвинлана, Ниама из Марледда, Перри Скармоди и Фидес – пропали.

– Мы не нашли тел, – дополнил Тарнир. – Пока тебе нездоровилось, мы с калидитами организовали поиски в окрестностях.

– Само собой, не нашли! Потому что они сбежали! – прикрикнул Гротт.

– А может они просто спрятались и выжидают момента для возвращения, – предположил калидит. – Представляю, как они напугались!

– Я самолично видел, как они удирали от меня на лодке по реке. И возвращаться они точно не собирались! Я такие вещи сразу вижу. Мы доверили им защиту Фидес и ошиблись.

– Так они это и сделали, – спорил наставник калидии. – Сам подумай, побег от всего этого ужаса – это и есть спасение.

– Пожалуй, нам не хватает вашего рассказа, Грегор, – сказал Катэль. – Поэтому мы и хотим услышать все от вас.

– Виллем и Риган вам, стало быть, уже все поведали. Избавьте мое горло от пересказа! – Он пошарил глазами по комнате в поисках вина и даже обрадовался, завидев кувшин в укромном углу. – Вы не возражаете? – уточнил конксур, уже встав и двинувшись туда.

– Да, истина в вине! – возмутился Тарнир, но Гротт его даже не слушал. Он наполнил кубок и отхлебнул. Да, это то, что ему и нужно! И никакие нравоучения ему не помешают.

– Итак, – рассудил Катэль. – Пожалуй, стоит и нам всем выпить.

Виллем явно не ожидал такого предложения. Он очухался, только когда Гротт всучил ему кубок.

Молчаливый тост. За выживших и павших. Все подняли кубки, после отпили. Гротт, конечно, пользуясь случаем, осушил сосуд до дна.

– Ладно, быстро поведаю вам свою версию… – Конксур снова упал в кресло и начал рассказ, покручивая кубок в руках. Это помогало ему припомнить все дерзкие выходки Варлага вплоть до самой последней, когда он бросил его в беде на берегу, сподвигнув Фидес использовать люксис, чтобы уничтожить крепостную стену незрелой террестрией, а когда не вышло, заставив друга-эльвина разнести все вокруг эскурой, чтобы сбежать любым способом.

– Они же просто юнцы! – Покачал головой Тарнир, дослушав речь Гротта, приправленную ругательствами в отношении Варлага и его безалаберности, гордыни, спеси, жестокости и желании манипулировать всем и каждым на свете.

– И, как видишь, вот к чему это приводит. Еще он похитил мой меч! Я без него как без руки! – ворчал Гротт. – Твоя ученица-калидитка тут тоже отличилась! Подожгла все кругом и всячески потворствовала всем планам мальчишки до этого. Так что не смей утверждать, мол, я плохой наставник! – Гротт не без раздражения глянул на Ригана, хоть и понимал, что тот никаким образом не мог повлиять на девчонку, даже крутя с ней романы. Видать, не оказался столь рассудительным и не донес до нее истин, раз уж девушка слиняла с Варлагом.

Риган сохранял привычный нрав – тих и невозмутим, сейчас это еще больше раздражало Гротта, он повернулся к Тарниру.

– Ничего такого я не имел в виду! Путь наставничества очень труден, ты же не думал, что все будут ходить по струнке ровно перед тобой? – учительским манером начал вещать Буревестный. – Да и сколько у тебя учеников выпустилось?

– Два! И что? Как видишь, это тебе не калидиты – каких точно собак на псарне!

– Ты меня не обидишь такими высказываниями… – Но Тарнир, ясное дело, обиделся.

– И с третьим могло все получиться! Но… – возмущенно известил конксур. – Даже не хочу думать об этом маленьком самоуверенном сопляке! Как сейчас вижу его наглую улыбочку, когда он выторговывает у тебя то, что ему нужно! И еще все время лжет!

– Ты и сам так себя вел! Вспомни школьные года.

– Вовсе нет! Много ты знаешь?! Ты меня никогда не понимал.

– Слушай, Грегор…

Виллем удивленно крутил головой, глядя то на мастера, то на наглеца, который посмел спорить с главой конксуров точно с непослушным и шебутным школяром. А вот и Риган нарушил молчание:

– Может, хватит? – Голос его раскинулся клокочущей рекой. И это подействовало. Тарнир и Гротт угомонились, искоса глядя друг на друга. Калидит раскраснелся и тяжело дышал, казалось, он сейчас вот-вот вспыхнет. Гротт же нахмурился пуще прежнего, скорчив недовольное лицо.

– Я уж думал наши битвы завершились… – очень тихо прошептал Виллем. Гротт услыхал и ткнул его локтем под дых, чтоб неповадно стало потворствовать унижению его перед каким-то учителем калидии.

– Ясно, – промолвил Катэль. – Я бы мог подвергнуть вас всех люксису, дабы избавить себя от всего этого, но в спорах порой рождается истина.

– Простите, ментор… – Тарнир замер. – Природа такая. Вспыльчивая.

– Что вы поняли? – поинтересовался Гротт, отмахнувшись от Тарнира, который продолжал буравить его глазами.

– Понял, что дела наши плохи.

Ну, конечно, если они будут грызться, то ни к чему это не приведет.

– Извините, больше не повторится, – заверил Гротт. Он и позабыл когда в последний раз говорил эту фразу. Наверное, своему учителю. Тут Тарнир прав, ему слишком сложно понимать сопляков. Да, опыта не достает. А его собственная юность осталась так далеко позади, что предугадать поступки учеников или думать так же как они – очень сложно. Склад ума и ценности вовсе не те. Теперь они закостенелые и древние, совсем чуждые для молодчиков.

– Мы оповестим семьи пропавших. – Катэль решил сделать это в первую очередь. – Сделать это нужно своевременно, ведь все, даже само время, против нас.

– Родители мальчика-эскурида вряд ли будут сильно переживать, – грустно заметил Тарнир.

– Это так только кажется, как дойдет пора урвать куш и привлечь к себе внимание, так они сразу закопошатся! – Поморщился Гротт, чуя, как его обвинят в том, что не элиминировал парнишку, а еще не доглядел королевского отпрыска.

– Король Дагдар и Гладия тоже нам этого не простят, – напомнил Катэль. – Как и Марледд. Все эти дети – выходцы из знатных семей, это сулит нам стороннее вмешательство. Кроме шидита Скармоди, у которого нет родных.

– Но как все станет обнародовано, а весть о падении Высьдома уже разлетается по всему Мэриелу, кто-нибудь объявится и по его душу, – сказал Гротт.

– Сейчас мы можем действовать несколько открыто, – устало продолжил Катэль. – Но вскоре такой возможности мы лишимся. Фрид, – обратился он к авэ, которая все это время за ними наблюдала, сохраняя молчание. Гротт даже забыл про нее и невольно вздрогнул, встретившись с бездной ее черных глаз, слишком уж разумных и осуждающих. – Ты доставила мое послание и, будь добра, поведай всем, кто же его получил…

– Принцип Паркей Тарбий, – прокаркала она, хлопнув крыльями и слегка повернув голову набок.

Всем известно это имя, даже юнцу Виллему. Тарбий – казначей Эльфината и глава Светоча Вер – ордена люксоров.

– А он-то тут зачем? – спросил Гротт, не у авэ, разумеется, а просто вслух. – Нам нужна армия, ремесленники, целители, а не проповедники!

Все переглянулись. Казалось, Катэль сам не в восторге от этой новости. Тарбий намного ниже по происхождению, нежели ментор Высьдома, но влияния и могущества у него куда больше, чем у наставника обладателей и даже Конксурата.

Теперь ясно отчего Катэль призывал всех их сплотиться, ведь беда не приходит одна.