Сергей Горбатых
По прозвищу Демон

В течение дня он купил три костюма, несколько пар ботинок, туфлей, шляпы, рубашки, галстуки, вместительный чемодан и удобную трость. Но самое главное было в том, что Владимир, совершенно случайно, наткнулся на ателье, где шили военное обмундирование.

– Вы сможете изготовить точно такое, только моего размера? – спросил Головинский у юркого портного, вручая тому офицерский мундир гусарского Ингерманландского полка.

– Мистер, нет проблем! Мы можем сшить для вас любой мундир всех европейских армий. У нас есть золотая и серебряная нить, пуговицы и все необходимые аксессуары. Если пожелаете, то и головной убор. – Успокоил Владимира портной.

– Отлично! – обрадовался Головинский, – а вы могли бы мне…

– Если вам, мистер, нужна обувь для мундира, то это в следующем квартале. Там, я вас уверяю, вы найдёте всё!!! – угадав вопрос, объяснил портной.

К вечеру пошёл дождь. Сначала мелкий, а потом сильный и частый.

Вернувшись к себе, Головинский включил газовую печь. В квартире стало тепло и даже уютно. «Удачный день, – радовался он, – столько всего удалось сделать. Только вот надо срочно заняться «шлифовкой» английского языка. Моё произношение – это что-то страшное».

Утром за окном, не переставая, лил дождь. Владимир позавтракал в ближайшем кафе для мелких служащих, а затем купил большой чёрный зонт и вернулся домой.

Следующие три дня были похожи друг на друга: дождь, дождь и дождь. Не мелкий, типично Лондонский, а сильный, интенсивный и очень холодный. Головинский выходил из дому только для того, чтобы купить газеты и поесть в кафе. Он уже ходил в гражданской одежде. Надевать костюм, повязывать галстук стало для Владимира настоящей мукой. Ведь всю свою жизнь он носил военный мундир! Надо было также надевать ботинки и завязывать шнурки. Это процедура стала для него просто пыткой.

На чтение толстых «The Times» и «The Observer» у него уходил почти целый день. Вскоре Владимир узнал, что недавно в Лондоне был создан «Комитет помощи русским беженцам», который помогал русским иммигрантам найти работу и жильё в Англии. Поверенный в делах России Саблин Е.В. также был готов оказать соотечественникам посильную помощь.

На четвёртый день дождь перестал. Сырой холодный туман не хотел покидать столичные улицы. Головинский, после завтрака, решил подстричься. За углом располагалась парикмахерская. Работали двое цирюльников. По английски они говорили чисто и бегло, но тёмный цвет кожи и густые волосы выдавали в них выходцев из дальних окраин Британской империи.

– Мой брат работает на железной дороге в Аргентине, – рассказывал рыжий толстячок, сидящий в соседнем кресле, – очень доволен. Зарплата высокая, страна хорошая, прекрасный климат. Говорит, что едят там в основном мясо: говядину.

Цирюльник, который его стриг, деликатно поддакивал или задавал короткие вопросы для поддержания разговора.

– Я вот тоже думаю об Аргентине, – продолжал толстячок, – может поехать? Денег заработать, да и посмотреть?

– Да, да, мистер. – Тихо отвечал ему парикмахер.

Своей стрижкой Головинский остался доволен. «Наконец-то я восстановил свой облик, какой у меня был до октябрьского переворота». – С удовлетворением подумал он, смотря на себя в большое круглое зеркало.

Вечером вновь пошёл сильный дождь. Простреленные руки стали ныть, а раненая нога не дала ему спать. От сильной боли Владимир скрипел зубами, ворочался в постели. «Надо к доктору идти». – Решил он.

Утром Головинский в «The Daily Telegraph» обнаружил большую и хорошо написанную статью об Аргентине. Автор так интересно красочно описывал природу этой страны, традиции и блюда креолов, её населяющих, что Владимир возвращался к тексту раза три.

«Правительство Аргентины со времён президента генерала Рока проводит политику под лозунгом «Управлять – это значит населять страну» и приглашает на постоянное жительство всех желающих со всего мира». – Так заканчивалась статья.

Из географии Владимир помнил, что сейчас в Южном полушарии – весна, а об Аргентине только рисунок из учебника: высокие горы и летящий над ними кондор. «Надо было в кадетском корпусе географии больше внимания уделять!» – с огорчением вздохнул он.

Мысль об Аргентине не выходила из головы. Мучала Головинского: «Почему бы мне поехать туда? Если понравится – то останусь! Если нет – вернусь! В конце концов я имею право путешествовать? Имею! Деньги есть, желание тоже. Надо решаться!»

Через день Владимир посетил Посольство Аргентины, где написал прошение на английском языке о предоставлении ему визы для постоянного проживания в этой стране.

– Оставьте ваш паспорт, мистер Голо-голо – головиски! Через неделю будет готово! – пообещал Головинскому чиновник в годах с грустным лицом.

15 октября 1919 года Головинский поднялся на борт пассажирского пароходе «CHRISTOPHER», водоизмещением 4400 тонн, который отходил из Лондона в Буэнос-Айрес. На руках у него был билет в каюту первого класса.

Его соседом по столу, в кают-компании, стал высокий седой мужчина сорока пяти лет. Головинский сразу отметил прекрасные манеры м отличное воспитание этого человека. Стюард ещё не принёс завтрака, а они уже познакомились.

– Александер Смит! – мужчина встал из-за стола и едва поклонился.

– Владимир Головинский! – он встал и по привычке щёлкнул каблуками, но левую ногу сразу же пронзила резкая боль.

И звук при этом получился какой-то странный. «Я же в этих проклятых ботинках!» – покраснел Владимир.

– Я сразу понял, что вы – русский и офицер! – улыбнулся Смит.

– Да!

– Прошу прощения за вопрос, по каким делам в Аргентину? – начал пытать Головинского Александер.

– Очень хочется увидеть эту страну. – Признался Владимир.

– Вот как! – удивился Смит, – а я думал, что по делам.

– У меня нет никаких дел, после того, как я покинул Россию. Буду пытаться найти себя. К моему огорчению, только совсем недавно, я понял, что умею только воевать и больше ничего… Четыре года Великой войны и полтора – гражданской. – Рассказал Головинский, испытывая к своему собеседнику симпатию.

– Я вас понимаю. – С сочувствием согласился с ним Александер.

Головинский и Смит сдружились. Ежедневно, по нескольку часов, они прогуливались по палубе и беседовали на различные темы. Но главной была, разумеется, Великая война. Александер – военный хирург, с первого и до последнего её дня, служил в госпиталях и не по рассказам других знал, что это такое.

– После войны, мне предложили место в Британском госпитале в Буэнос-Айресе. Я долго думал, сомневался, а потом всё-таки решился и до сих пор об этом не жалею. Вот совершил поездку на родину, где провёл почти два месяца отпуска. На следующий год поедем всей семьёй: я, супруга и двое сыновей. А вы, Владимир, женаты?

– Я закончил Николаевское кавалерийское училище, и началась война. Сражения, ранения… Некогда было. – Вздохнул Головинский.

– Ничего, ничего! Не переживайте, Владимир, вы ещё очень молоды. – Успокоил его Смит.

За пятнадцать дней Головинский уже знал об Аргентине столько, что ему хотелось быстрее сойти на землю в порту Буэнос-Айреса. У него было время, чтобы вырезать из плотного картона толстые стельки для левых ботинка и туфли.

– Мы должны будем пройти медицинское освидетельствование, когда прибудем. Для пассажиров первого класса – это, зачастую, чистая формальность. Но, вдруг, попадётся какой-нибудь рьяный медик. А в Аргентину въезд для инвалидов и больных серьёзными заболеваниями такими, например, как туберкулёз, сифилис – запрещён. Вы свою трость за борт выбросите на подходе к Буэнос-Айресу. Вложите стельку толстую в ботинок. Старайтесь ходить так, чтобы никто из врачей или чиновников отдела миграций не заметил вашей хромоты – Давал очередной совет Смит.

– Спасибо, Александер! – искренне благодарил того Владимир.

– Не за что! Мы же с вами – союзники и воевали против общего врага. – Отечески похлопывал Александр его по плечу.

Глава вторая
Париж Южной Америки

30 октября пароход «CHRISTOPHER» вошёл в акваторию порта Буэнос-Айреса и пришвартовался к причалу напротив огромного бетонного здания, похожего на склад. Но Головинский уже знал, что это был Отель для иммигрантов. Здесь все, кто прибыл могли целую неделю жить и питаться бесплатно.

– Кормят там неплохо. Просто, но очень сытно, четыре раза в день. Но вот спальное помещение больше похоже на огромного размера ночлежку для бездомных. – Рассказал Владимиру Смит ещё несколько дней назад.

– Всем пассажирам парохода оставаться на своих местах. Сейчас на борт поднимутся врачи для медицинского освидетельствования. Они начнут с пассажиров первого класса, – раздался голос на английском языке из мощного рупора.

Затем приказ был повторён на испанском языке.

В каюту к Головинскому вошли двое. Толстый мужчина в грязном белом халате и юноша лет двадцати в сером кителе с бляхой на груди.

Толстый устало посмотрел на Владимира, изобразил подобие улыбки, что-то произнёс по- испански.

– Добро пожаловать в Аргентину! – перевёл на английский язык юноша. – У вас есть сифилис, туберкулёз?

– Нет! – ответил Головинский.

– Физическая ущербность: отсутствие конечности или инвалидность по ранению или другим причинам?

– Нет! Я полностью здоров! – Владимир посмотрел в глаза доктору.

– Хорошо! – ответил тот по- английски и поставил маленькую печать в паспорте Головинского.

– Мистер, вы можете сойти на берег для прохождения других административных формальностей. – Почти торжественно объявил переводчик.

– Спасибо! – улыбнулся Головинский.

Владимир спускался по трапу и постанывал от боли в левой ноге. «Как мне сейчас не хватает трости или какой-нибудь палки!»

На первом этаже Отеля для иммигрантов располагалась таможня и миграционный отдел.

– Откройте ваш чемодан, мистер! – на корявом английском попросил Головинского худой чиновник в сером пиджаке с бляхой на груди.

– Всё нормально! Благодарю вас, мистер! – чиновник поставил в паспорт Владимиру печать.

– Владимир, вам сейчас в отдел миграции! – послышался сзади голос Смита.

Головинский обернулся.

– Я уже прошёл таможенный контроль. Миграционный контроль я не прохожу, у меня ведь есть местные документы. Меня на улице ждут супруга и сыновья. – Перед ним стоял Смит.

– Спасибо вам, Александер! – подал ему руку Головинский.

– Вам, Владимир, спасибо за прекрасную компанию, которую вы мне составили в этом длительном путешествии. Вы знаете, где меня найти. Я вас очень хочу увидеть ещё! – Смит крепко пожал руку Головинского, – спешите пройти миграционный контроль. Сейчас на берег спустится публика из второго и третьего класса и вы можете сегодня не успеть. Счастливо вам!

Владимир сидел за столиком напротив чиновника миграционного отдела. Лысый, одуревший то ли от скуки, то ли от работы мужчина лет пятидесяти медленно копировал все данные паспорта Головинского в какие-то бесконечные формуляры.

– Подпишите здесь! – чиновник произнёс на скверном английском языке и ткнул своим пальцем с длинными грязными ногтями в лист бумаги.

Владимир поставил свою подпись.

– Теперь тут! Потом здесь! И здесь, пожалуйста! – чиновник громко зевнул, широко открывая рот.

– Подписал, мистер шеф! Что делаю дальше? – Головинскому хотелось уже бежать отсюда.

– Будем «откатывать» ваши пальцы, – сообщил ему лысый и достал из ящика стола, валик, краску чёрную и «подушечку для печатей.

Теперь чиновник валиком пачкал пальцы Владимира краской и просил оставлять их отпечатки на многочисленных формулярах.

Сначала – правая рука, затем – левая. Снова – левая…

– Подпишите здесь! Вот вам справка, с нею вы, сеньор Голови-голов – Го-ло-винский в любой комиссарии столицы можете ходатайствовать Седулу Национальной Идентификации. Это аргентинский документ, удостоверяющий вашу личность. Всё! Вы свободны! – тяжко вздохнул чиновник.

– Мистер, а руки где я могу вытереть или вымыть? – Владимир показал свои пальцы со следами краски.

– Может о брюки или пиджак. – Совершенно серьёзно посоветовал ему чиновник.

«Ну и нравы здесь дикие!» – подумал Головинский, доставая из кармана пиджака носовой платок.

Миграционный отдел был уже забит людьми. Кого здесь только не было! Арабы в платках на головах, бородатые мужики в дублёнках, евреи в чёрных одеждах и широкополых шляпах. Женщины в паранджах, полуголые сопливые дети, ползающие по грязному полу…

«Успел! Слава тебе, Господи!»– с облегчением перекрестился Владимир.

Он вышел на улицу. Было уже шестнадцать часов пять минут.

«Как быстро время пролетело!» – удивился он.

К нему сразу же подбежали человек десять. Все что-то говорили, перебивая друг друга, назойливо совали в руки четвертинки бумажек. Владимир улавливал только два слова «Пэнсьон» и «Монастырик».

– Нет! Нет! – кричал он по английски и отмахивался свободной рукой.

Сильно хромая, он прошёл около двух кварталов и увидел автомобиль Форд чёрного цвета с надписью «Такси». Головинский поднял руку.

– Отель «Бристоль». – Сказал Головинский, устраиваясь на заднем сиденье автомобиля.

Владимир с интересом смотрел в окно. Широкий проспект, по тротуарам шагают сотни хорошо одетых людей: мужчины, почти все, в костюмах и галстуках. Женщины в шляпках. Ну автомобилей было раза в три больше, чем он видел в Лондоне. Движение было левосторонним, как в британской столице. Увиденное его поразило. «Какая загадочная и неизвестная миру страна,» – подумал Владимир.

Шофёр остановил в входа в гостиницу. Головинский сунул ему ассигнацию в 10 франков, ожидая реакции. Шофёр, радостно заулыбался, но сдачи не дал. «Значит всё нормально». – Подумал Головинский.

Выбежавший из дверей «Бристоля» юноша в красной жакетке, помог Владимиру выйти и схватил его чемодан. Нога жутко болела. Он медленно шёл…

За стойкой с надписью «RECEPCION» сидел мужчина лет сорока с напомаженными волосами и «усиками – щёточками».

– Добрый день, мистер! С прибытием в город Буэнос-Айрес! Какой номер вы желаете и на какой срок? – выпалил он прекрасном английском языке.

– Здравствуйте! Не знаю ещё на сколько дней, но номер приличный. – Ответил Головинский.

– Пять песо в сутки – шикарный, двухкомнатный люкс вас устроит? – предложил мужчина.

– Да! – коротко ответил Владимир.

«Смит мне рекомендовал этот отель. Говорил, что за три песо здесь есть приличные номера. Разница три или пять!» – думал Головинский, хромая вслед за юношей в красной жакетке.

Ужинал Владимир в отеле. Заказал овощное рагу с курицей, чай и пирожные.

– Вам добавят в ваш счёт за проживание! – поклонился официант, отказавшись принять деньги.

Утром Головинский, надев лёгкий костюм и туфли, не завтракая, вышел, чтобы познакомиться с городом. В первую очередь ем нужно было купить приличную трость и поменять деньги. На всякий случай он взял с собой франки, английские фунты стерлингов и несколько золотых монет.

9 часов утра… Проспект Коррьентес забит автомобилями и повозками. Звенят новенькие трамваи. По тротуару «течёт» людской поток. Припекает солнце.

Головинский помнил рассказы Смита о ценах на различные товары, о их дешевизне, но ему, лично, хотелось убедиться в этом. Левая нога болела, поэтому приходилось останавливаться через каждые 5 минут, чтобы дать ей успокоиться. Так он и «доковылял» до Банка. Назывался он «Банко де Ла Насьон». Владимир вошёл и сразу же увидел чёрную школьную доску, только меньше размером. На ней мелом были написаны цифры. Он сразу же понял, что это и есть курс аргентинского песо на сегодняшний день.

«1 североамериканский доллар = 2.232 аргентинских песо

1 фунт стерлингов Великобритания = 10.783 аргентинских песо

1 франк Франция = 0.798 аргентинских песо».

Там были указаны названия денег других стран, но Головинского этот уже не интересовало. Он быстро поменял двадцать фунтов стерлингов и стал обладателем целых двухсот пятнадцати местных песо.

В магазине на проспекте Коррьентес, где продавалась одежда для «настоящих джентльменов», Владимир увидел и трости. Он зашёл. Перед ним, на стене, висела целая коллекция тростей: тонкие, потолще, совсем толстые. Разных цветов и с различными рукоятями.

Головинский выбирал, неспеша, опираясь на них, пробуя удобны ли.

Купил две самых толстых и солидных с резными рукоятками.

– Сеньор, они очень дорогие! Импортированы из Канады! – предупредил его продавец, блеклый мужичонка, лет тридцати.

– Сколько? – спросил по – английски Владимир.

– Пять песо двадцать сентаво! – также на английском языке ответил продавец.

– Меня устраивает. Я их покупаю! – объявил Головинский.

Теперь, опираясь на трость, ему было гораздо легче и удобнее шагать. Другую – Владимир нёс в левой руке. «Где я? – спрашивал он сам себя. – В Нью-Йорке? В довоенном Париже? Ну уж точно не в Лондоне! В английской столице я не чувствовал себя так удобно, как здесь».

По улицам с левосторонним движением проносились новые, сияющие краской и лаком автомобили. Мчались трамваи, скрипя на поворотах и звеня в колокольчики. Сверкали своими вымытыми стёклами витрины магазинов дорогой французской одежды, английского сукна и табака.

На прилавках ювелирных лавок, переливаясь всеми цветами радуги, лежали драгоценности из Голландии и последние модели часов из Швейцарии. На улице Флорида из дверей одного из ресторанов исходил такой вкусный запах, что Головинский не смог устоять и зашёл. Здесь ему предложили ароматный кофе и нежные хрустящие круассаны, которые почему – то назывались «медиалунами».

«Когда же в последний раз ел такую вкусноту?» – попытался вспомнить Владимир и не смог.

Все сидящие в ресторане пили кофе и листали газеты. Головинский попросил официанта, чтобы тот принёс ему «Ле Монде» и затем попытался сделать то же самое. У него не получилось! «Занятно, – надо потренироваться! А как ловко соседи управляются: глоток кофе, затем кусочек круассана, а другой рукой раз и перевернул страницу газеты!»

На углу улицы Флорида и проспекта Коррьентес Владимиру в глаза бросилась яркая и «кричащая» вывеска «Мужская одежда из Парижа. Весенняя коллекция».

Головинский вошёл. Юноша, лет двадцати, выскочил из-за прилавка и кинулся к нему.

– Доброе утро! – поздоровался по-французски Владимир. – Я бы хотел…

– Сеньор Анри! Сеньор Анри! – вдруг закричал юноша.

Сверху послышался быстрый топот. Это по металлической лестнице спускался мужчина лет пятидесяти.

– Доброе утро, мсье! – сказал он по-французски и слегка поклонился. – Чем я вам могу помочь?

– Я хотел посмотреть костюмы, чтобы выбрать что-нибудь подходящее для меня. – На своём безукоризненном французском языке объяснил Головинский.

– Разрешите представиться Анри Лусто – хозяин этого магазина, – почти торжественно произнёс мужчина и внимательно осмотрел гостя своим хитрыми бегающими глазами.

– Головинский! – Владимир протянул хозяину магазина руку.

– Ах вы – русский! – удивился Анри, – а я был уверен. что разговариваю с одним из моих соотечественников.

– Да, я – русский! – подтвердил Владимир, – только вчера прибыл в Буэнос-Айрес из Лондона.

– Неужели? – искренне изумился Лусто, – и вы мсье Го-го-

– Головинский. – Подсказал Владимир.

– Прошу прощения! Мсье Головинский, у вас найдётся несколько минут, чтобы поговорить со мной? – вежливо поинтересовался Анри.

– Да, конечно! – сказал Владимир.

– Тогда я вас приглашаю в мой кабинет! – Лусто показал на дверь. – Педро, закажи нам кофе и пирожных! Да пусть принесут побыстрее! – приказал Анри юноше.

Кабинет хозяина магазина был обставлен дорогой мебелью из красного дерева. Повсюду лежали и висели рисунки, фотокарточки мужской одежды.

– Прошу вас, мсье Головинский, присаживайтесь! – Анри указал на кресло. – Скажите вы были в Париже?

– Да, конечно. Но давно ещё до войны. – Ответил Владимир.

– Ах Париж, Париж! Какой город! Самый красивый на свете! Самый уютный на свете! – закрыв глаза и, покачивая головой, мечтательно произнёс Лусто.

– Прошу прощения, мсье Анри, но мне кажется, что и Буэнос – Айрес тоже красивый город.

– Что вы сказали, мсье Головинский? Буэнос-Айрес – красивый город? – презрительно скривил свои тонкие губы хозяин магазина. – Где вы, мсье Головинский видели город? Это же хаотичное скопление каких-то несуразных строений! Жалкие копии домов Парижа и Лондона. И где? Только в центре города! А вы бывали на его окраинах?

– Ещё нет. – Признался Владимир.

– И не вздумайте! Вас там запросто могут ограбить и даже убить! – закатив к верху свои хитрые глаза, театрально воскликнул Лусто.

– Хорошо! Спасибо, мсье Анри, я обязательно учту ваши советы! – вежливо согласился Головинский. – Но музеи и картинные галереи здесь есть? Мне рассказывали что…

– Какие музеи? Какие картинные галереи? – почти крича, перебил Владимира хозяин магазина. – Поверьте мне, мсье Головинский, здесь нет ни одного достойного музея! Более того, в Буэнос-Айресе вы не найдёте ни одного выставочного зала, не говоря уже о картинной галереи. Это же столица креолов! А у них есть деньги, но отсутствует самая элементарная культура.

– Мне рассказывали, что местный Театр Колон самый большой и известный во всём Новом Свете. – Удалось, наконец, вставить фразу Головинскому.

– Да, это так! – почему-то с огорчением вздохнул Лусто и тут же, захлёбываясь словами, выпалил:

– А вы знаете, мсье Головинский с какой целью он был построен? Не знаете! А я вам скажу правду. Театр Колон был построен для того, чтобы местные невежественные богатеи имели возможность демонстрировать друг другу свои наряды и украшения! Появляться два раза в одном и том же платье и тех же бриллиантах является самым большим позором для женщины столичного высшего света. Вы, мсье Головинский, думаете, что в Театр Колон ходят слушать оперу? Нет, нет и ещё раз нет! Туда ходят, чтобы похвастаться своим богатством!

А как ведут там себя эти латифундисты? Это же позор! Я, лично, присутствовал, когда пел ваш великий Шаляпин. От силы его голоса эти неграмотные и бескультурные богачи сошли с ума. Мужчины швыряли на сцену свои толстые бумажники, а их расфуфыренные жёны – драгоценности, которые срывали с себя.

Страстный и гневный монолог хозяина магазина прервал стук в дверь.

– Да! – недовольно закричал Анри.

В кабинет вошёл официант из соседнего ресторана с подносом в руках. Он выставил на стол две чашечки кофе, вазочки с печеньем и пирожными и удалился.

– Угощайтесь, мсье Головинский! – предложил Лусто.

– Спасибо! – поблагодарил Владимир и спросил:

– А местное метро? Я слышал отзывы о том, что оно является самым современным в мире.

– Метро! – раздражённо воскликнул Анри, – это же точная копия лондонской подземки. Ведь его строили англичане. Они всё, до последнего винтика, до самой последней гайки привезли из Британии. А почему? А потому, что креолы не имеют и не хотят иметь своей промышленности. Всё здесь привозное, скопированное и жутко безвкусное. Да ещё, когда будете ехать в местной подземке, то обратите внимание на цвет стен станций. Они все различны! Почему так? Знаете? Нет! А я вам объясню! В этой стране около 70 процентов населения – неграмотные. Они не умеют читать! И поэтому никогда не говорят «мне надо, например, доехать до станции Перу. Нет, креол скажет «я еду до коричневой станции». Или, покупая билет до станции Акойте, креол говорит «мне до синей». Я вам, мсье Головинский говорю истинную правду. Вы сами, совсем скоро, в этом убедитесь!

Кофе уже остыл. Владимир выпил его одним глотком и продолжил слушать жалобы хозяина магазина.

– Вы не представляете, как я страдаю в этой стране! Уже целых шесть лет! – Анри в отчаянии схватился за голову.

– Мсье Лусто, а почему вы так мучаетесь? Возвращайтесь на родину! Во Францию! Париж – это же самый красивый город в мире, – невинным тоном посоветовал Владимир.

– А что же я там буду делать? Кто во Франции за такие деньги у меня будет покупать мужскую одежду? Да ещё и сейчас, после такой войны! У французов нет денег. К сожалению. Все деньги сейчас сосредоточены в руках безграмотных аргентинских латифундистов. – Анри посмотрел на Владимира, как на полного идиота.

Потом Головинский посмотрел пиджаки, которые предлагал ему сам хозяин магазина.

– Вот это чисто белый! Он мне понравился. – Сказал Владимир, указывая на летний лёгкий пиджак.

– Отличный выбор! Отличный выбор! – зачастил Лусто, – у вас, мсье Головинский, отличный великолепный вкус. Но для этого пиджака необходимы брюки. Этой весной – чёрные! Это невероятна гармония! Вы представляете: ослепительно белый пиджак и абсолютно чёрные брюки!

– Хорошо! Давайте и брюки. Чёрные. Да, ещё и рубашку и галстук! – согласился Владимир.

– Прекрасно! Замечательно! – Анри сам носился по магазину, снимая с полок рубашки и вытаскивая кипы галстуков из коробок.

Головинскому пришлось взять такси, чтобы отвезти в гостиницу все покупки.

После этого он решил пообедать. «Ни у кого не буду спрашивать, где находится хороший ресторан. Я должен выбрать его сам!»

Головинский, опираясь на трость, медленно шагал по улице Сан Мартин. Было жарко. «Как всё таки здесь хорошо после слякоти и холодной сырости Лондона, – он посмотрел на синее небо, – такое же было в Екатеринодаре, когда я вышел из госпиталя».

Вдруг Владимир увидел высокое дерево с толстым стволом и большими листьями, которые почему-то были похожи на восковые. Но цветы белые и просто огромные сразили его. Он остановился и долго любовался ими. «Магнолия!» – догадался Головинский.

А чуть дальше, по улице Сан Мартин, находилось длинное двухэтажное здание покрашенное в красно-лиловый цвет, который «резал» взгляд. «Оригинально… – сокрушённо вздохнул Владимир, – а что же это такое? Какой-то постоялый двор наверху, а внизу – ресторан «Посада де 1820». Живописный конечно… Ну что? Попробую креольскую кухню?»

Худой официант подбежал к Гловинскому сразу же как тот только сел за свободный столик в глубине зала, по размеру похожего на конюшню.

– Я говорю по- французски или по- английски. – Сразу же предупредил Владимир официанта.

Тот на мгновенье запнулся, а затем медленно, стараясь произносить слова правильно, сказал на понятном французском языке:» Здравствуйте, мсье! Я рад буду предложить вам меню и карту вин. Если у вас возникнут вопросы, я вам сразу объясню».

Официант облегчённо вздохнул. Очевидно, что для него это было стало подвигом – произнести всё это на французском языке.

– Спасибо! Если возникнет необходимость я вас сразу же позову. – Ответил Владимир и погрузился в чтение меню.

Оно состояло из названий нескольких десятков блюд и было написано от руки каллиграфическим почерком на трёх языках: испанском, английском и французском.

«Паррижада комплета» – прочитал Головинский. «Что это такое? Очевидно, что мясо жареное на углях. Но здесь столько наименований, что французский язык не смог отобразить всего этого разнообразия. Но насколько я понял есть бифе, есть колбаски, есть печень и почки. Думаю, что…»

От мыслей Владимира оторвал официант. Он принёс блюдо наполненное жаренными и печёными пирожками.

– Это эмпанады! В нашем ресторане – это входное блюдо. Бесплатно! – объявил официант, и его некрасивое длинное лицо покраснело от гордости. – Вы уже определились с блюдами?

– Да, уважаемый! Принеси ка мне бифе, колбаски и почки. Салат и бутылочку красного и очень хорошего вина на твой выбор. – Попросил Головинский.

– Сделаем! – ответил тот и сделал заметку карандашом на четвертушке бумаги.

– Прямо, как в питерском «Палкине»! – вспомнил вдруг Головинский свои загулы, будучи в отпуске после ранения в 1915 году. «Уважаемый» – точно также я обращался к половым, но тогда шампанское лилось рекой, под закуски и пение цыган».

Владимир осмотрелся вокруг. Увы «Посада де 1820» никак не был похож на питерский ресторан «Палкин». Здесь пол – это выщербленная плитка, со старинных потолочных балок свисают косы чеснока, стены выкрашены в цвет охры. Столы и стулья, как в дешевой галицийской харчевне. И оркестра никакого нет…

Эмпанады с начинкой из мяса и курицы оказались выше всех похвал. Когда он «уничтожал» последнюю, появился официант. Сначала он поставил на стол маленькую металлическую печь с тлеющими древесными углями, на решётке которой лежали: большой кусок мяса (бифе), две колбаски (чорисо), куски говяжьей печени и почек. Затем огромное блюдо с салатом из авокадо, помидоров, сладкого перца и трав, корзинку с хлебом. Потом на столе появилось глубокое блюдце с красного цвета сальсой.

– Это чимичурри! – официант показал на неё своим указательным пальцем, – а это прекрасное вино тинто, то есть красное. Называется «Каберне де дон Давид». Вам, сеньор, как раз к паррижаде.

Он ловко, одним движением, открыл бутылку и плеснул совсем чуть-чуть на дно бокала:

– Пробуйте, мсье!

Головинский сделал два глотка. Вино было терпким, густым и пахло спелой черешней и свежими грецкими орехами.

– Хорошее! – похвалил Владимир.

– Тогда приятного вам аппетита! – официант улыбнулся, а потом быстро удалился.

Так вкусно, сытно и с наслаждением Головинский не ел уже, наверное, года два. «А может быть и больше?» – начал вспоминать он.

Вино «ударило» в голову. От сытости глаза у Владимира стали закрываться…

– Сеньор, что вы желаете на десерт? – появился официант. – Могу предложить вам наше прекрасное миндальное мороженое.

– Давай! – не сопротивляясь, согласился Головинский.

Когда он покончил с десертом, посмотрел на часы. «Вот дела! Уже 4 часа пополудни! Полдня сижу за столом и ем! И куда это вмещается?» – удивился Владимир.

За этот роскошный обед Головинский заплатил всего четыре песо, да оставил официанту на чай две монетки по двадцать сентаво. Тот остался очень доволен.

«Правда сказал Смит, что цены на еду в Аргентине просто смешные». – Вспомнил Владимир в такси, когда возвращался в отель.

Головинский вошёл в номер. Сильно хотелось спать. Голова стала «свинцовой», глаза закрывались сами. Он разделся и лёг.

Проснулся в полночь и вышел на балкон. На проспекте Коррьентес было светло, как днём. На столбах горели мощные электрические фонари, на стенах домов мигали разноцветные лампы различных реклам. На тротуарах людей было гораздо больше, чем днём.

«Мне кажется, что это Париж». – Подумал Владимир и вернулся в постель.

На следующий день Головинский продолжал знакомиться с Буэнос-Айресом. Он решил посетить известный район Ла Бока, расположенный в том месте, где Риачуело впадает в реку Ла Плата. Погода была замечательной. Яркое солнце и синее небо… Владимир взял извозчика. Хороший откормленный жеребец, впряжённый хорошо ухоженную коляску, быстро мчался по булыжной мостовой.

– Мсье, вы я вижу иностранец, – на вполне сносном французском вдруг сказал извозчик, грузный мужчина лет сорока пяти. – Извините за любопытство. Англичанин?

– Нет, я русский! – ответил Владимир, внимательно смотря по сторонам.