banner
banner
banner
Дикий фраер

Сергей Донской
Дикий фраер

Все герои этой книги выдуманы, хотя и не мной, а самой жизнью.

И не моя вина, что нынешние герои такие, какие они есть.

Вернее, это не только моя вина.

Мы все в ответе.

Автор

Глава 1
Железная сделка

Офис курганской фирмы «Сталь» обнаружился в захудалом подвале жилого дома. Навес над узкой выщербленной лестницей, ведущей вниз, почему-то отсутствовал, и перед ржавой железной дверью скопилась лужа дождевой воды. Кто-то заботливо уложил посреди бурого озерца пару кирпичей, на которых приходилось балансировать в ожидании того торжественного мига, когда дверь распахнется, приглашая войти внутрь.

– Жмотье! – выругался Костя, опасливо взгромоздившись на кирпичи и нажимая кнопку звонка. – Вот же жмотье проклятое!

В этот момент он вспомнил, что где-то поблизости может таиться всевидящая камера наружного наблюдения, и скоренько поменял брюзгливое выражение лица на нейтральное, деловитое. Если вам что-то померещилось, то я не виноват, господа хорошие! Вот он я, весь как на ладони. Бизнесмен среднего пошиба, в меру упитанный, в кашемировом полупальто цвета бордо, при внушительном кофре о золоченых замочках. На ногах достаточно солидные башмаки с квадратными носами. То, что они перепачканы жидкой осенней грязью, еще не свидетельствует о моей несостоятельности. Может, машина за углом оставлена, чтобы не колесить новехонькими данлоповскими шинами по загаженному до невозможности двору. Главное – я здесь, а в кофре покоится заветная папочка с интересующими вас бумагами…

Так мысленно оправдывался Костя, терпеливо дожидаясь, когда его впустят и проводят к господину Лехману, владельцу фирмы «Сталь».

Когда дверь с неприязненным скрипом открылась, он решил, что сейчас мутный поток хлынет внутрь помещения, но этого не случилось: обитатели подвала, оказывается, предусмотрели на этот случай высоченный порог.

«Лучше бы навес соорудили!» – желчно подумал Костя, проворно перепрыгнув с шатких кирпичей на спасительную твердь. При этом ему показалось, что брюки между ногами подозрительно затрещали по шву, и он решил, что не станет снимать в офисе пальто, чтобы не всплыли возможные огрехи его гардероба.

Впустил его в подвальные тенета высоченный парняга с гренадерской выправкой, светлыми волосами и лицом настолько простодушным и наивным, что Косте немедленно захотелось ему что-нибудь втереть, втюхать, впарить. Например, гражданство какого-нибудь несуществующего государства с экзотическим названием, баксов эдак за пятьсот. Но у парня навряд ли хоть раз в жизни скапливалось в карманах так много денег. Кроме того, цель Костиного визита была слишком грандиозной, чтобы размениваться по пустякам.

– Доброе утро. – Он лучезарно улыбнулся, украдкой обтирая грязные подошвы о линолеум. – Могу я видеть господина Лехмана?

– Запросто, – пожал внушительными плечами привратник. Потом вспомнил, для чего он здесь поставлен, и неумело нахмурил светлые брови. – Вы это… по какому вопросу? Откуда?

– Фирма «Бриз», – с достоинством ответствовал Костя, слегка приподняв выскобленный до нежной голубизны подбородок. – Мы условились о встрече по телефону. Лехман меня ждет.

– Тогда проходите.

Костя протиснулся мимо него бочком и двинулся вперед, высматривая в длинном узком коридоре что-нибудь похожее на приемную. Но хлипкие фанерные двери все были одна в одну – ободранные, непрезентабельные. Вытертый до дыр линолеум на полу как нельзя лучше гармонировал с общим убогим интерьером.

Остановившись в нерешительности посреди подвала, Костя услышал за спиной повелительное:

– Прямо!

Ему почудилось, что коридор – тюремный, а за спиной грозный надзиратель. Косте ни разу не доводилось бывать за решеткой, бог миловал, но он всегда помнил, от чего не следует зарекаться на Руси, тем более при его специфической профессиональной ориентации. И, если всплывали в фильмах сцены мрачного зэковского быта, он в суеверном ужасе обязательно прокручивал кассету дальше или вовсе выключал видеомагнитофон.

Ибо, несмотря на вполне невинное прозвище Филиппок, Костя был не в ладах с законом. Одно время он занимал не самое последнее место в группировке самого Хана, рэкетирского пугала Курганска и его окрестностей. Являлся тогда Филиппок этаким путеводным лоцманом, рыбешкой мелкой, но довольно опасной, учитывая маячащую где-нибудь поблизости акулью пасть.

Был у Кости грозный покровитель, да сплыл. Отправили его однажды, как водится в криминальных кругах, завоевывать авторитет в мире ином, а бывший главный специалист по разводу лохов остался не у дел. Сбрил он усы, после чего во рту отчетливо проглянули его кроличьи зубы, настороженно огляделся по сторонам и стал мало-помалу учиться выживать самостоятельно, переключившись на индивидуальную трудовую деятельность. А началась она, родимая, с мелких махинаций, которых в любимом отечестве было напридумано столько, что никакая Шехерезада не перечислила бы их за отведенные ей тысячу и одну ночь.

Свое самое удачное и крупное самостоятельное дело Костя провернул на одной из круглосуточных платных автостоянок. Загнал туда как-то поздним вечером алый джип «Чероки», поставил его на указанное охранником место, расплатился за месяц вперед и удалился, беззаботно помахивая трубкой сотового телефона. Средства передвижения и связи были взяты напрокат в трудовом коллективе некоего Стингера, который раньше бригадирствовал у Хана, а после его смерти избрал масть полного отморозка и беспредельщика.

Через пару недель после Костиного визита стоянку посетил неприметный молодой человек с бычьим наклоном головы, продемонстрировал документы на «Чероки» и укатил в неизвестном направлении. А еще несколькими днями позже, в ту же смену, что и в прошлый раз, на площадке опять объявился Костя и принялся рыскать повсюду, тревожно высматривая свой исчезнувший джип. Вызвав на место происшествия хозяина, оказавшегося смазливым молодым человеком с идеальным пробором в темных волосах, Костя красочно расписал ему все многочисленные достоинства любимого автомобиля, а потом, ожесточившись лицом, назвал сумму неустойки: 40 000 долларов США.

Документы на джип были при Косте, квитанцию он предусмотрительно сохранил, да и запись охранников в журнале никуда не делась. В дополнение к этим аргументам за спиной истца нетерпеливо перетаптывались неприязненные заступники, наизусть зазубрившие фразу про ответственность за автомашины, припаркованные на стоянке. Рассказы предыдущей смены о незнакомце с документами на джип вызывали у Костиных спутников сначала скептические ухмылки, а потом все возрастающее раздражение и тягу к рукоприкладству и членовредительству.

В общем, деньги из незадачливого владельца стоянки были выбиты в полном объеме и поделены согласно предварительной договоренности. Костя, как автор идеи и главный исполнитель, отгреб ровно половину.

Располагая такой кругленькой суммой, он вежливо распрощался с братками Стингера, заявился к родителям в новом дорогом костюме и с ними распрощался тоже, поскольку приобрел себе собственную двухкомнатную квартиру, которую намеревался отремонтировать и обставить в кратчайшие сроки.

Тогда Косте не хватило денег на машину, но теперь он собирался восполнить этот вопиющий недостаток. Тот завидный куш, к которому посчастливилось приблизиться почти вплотную, сулил не просто любую тачку на выбор, но и массу других радужных перспектив, начиная со свиты манекенщиц с ногами от пупа и заканчивая яствами с такими умопомрачительными названиями, что от одной мысли про них язык наполнялся жадной, голодной слюной.

И будущие несметные богатства поджидали Костю в затхлом сыром подвале, назвать который офисом постеснялись бы даже здешние крысы!

– Вот в эту дверь напротив, – подсказал замешкавшемуся Косте голос привратника за спиной, после чего он бодро переступил последний порог, отделяющий его от светлой мечты.

Кабинет простирался больше в высоту, чем в длину или ширину. Оклеенный дешевыми обоями с давно увядшими ромашками, обставленный допотопным канцелярским гарнитуром с обязательным несгораемым шкафом в углу, он настроил Костю на унылый лад. В этой дыре, где не стрекотали принтеры, не курлыкали многофункциональные телефоны и не гудели компьютеры, с трудом верилось в наличие колоссальной суммы, предполагаемой намеченной сделкой.

Озадачивал также крайне скудный штат фирмы: развратной наружности девица с размазанной по подбородку помадой и пожилой еврей в клетчатом пиджаке, восседавший за исцарапанным столом на фоне необъятной карты Российской Федерации. В этом проглядывала некая символика. На мгновение Косте почудилось, что на дворе стоит горячая предвыборная пора и он находится на съемках пропагандистского ролика известного олигарха.

Костя с трудом оторвал взгляд от карты и задержал его на следующей достопримечательности кабинета – пепельнице в виде золотой рыбки, зев которой был доверху набит окурками. Отметив про себя, что хозяин кабинета курит, однако не что-нибудь, а «Парламент», Костя растянул губы в улыбке и произнес хорошо поставленным баритоном состоятельного мужчины, приближающегося к сорокалетнему рубежу:

– Здравствуйте.

Вместо того чтобы ответить на приветствие, предполагаемый Лехман похлопал свою шлюху-секретаршу по обтянутому брючками заду и ласково распорядился:

– Сообрази-ка нам чайку, Юлечка.

– Если можно, то лучше кофе, – с достоинством попросил Костя, без приглашения опустившийся на стул с драной обивкой.

– Нельзя, – ответил Лехман без тени смущения. – Кофе закончился.

«А на новый денег не хватает?» – съехидничал Костя мысленно. Вслух же он произнес совсем другое:

– Что ж, обойдусь чаем.

Высокомерно фыркнув, развязная девица оставила мужчин наедине. Как легко было догадаться, отправилась совать вряд ли стерильными руками кипятильник в банку с ржавой водой, которой, может быть, предварительно подмоется. Чаю Косте сразу расхотелось. Он вообще жалел о том, что появился в этих мрачных катакомбах.

 

Хозяин кабинета словно и не замечал, как привередливо крутит носом его посетитель. Сверкнув явно керамическими зубами, он поощрительно улыбнулся и сказал:

– Итак, обсудим наши дела, уважаемый Константин… – Тут последовала пауза, проиллюстрированная вопросительно приподнятыми бровями, мохнатыми и подвижными, как пара гусениц.

В детстве Костя давил таких десятками, размазывая их подошвами по асфальту.

– Кузьмич, – мгновенно нашелся он. – Константин Кузьмич Давыдов.

Нынешний паспорт достался ему от неведомого тезки, сына Кузьмы с бравой гусарской фамилией. На этот чужой документ была зарегистрирована фирма с ветреным названием «Бриз». Так что теперь Костя был при печати, уставных документах и даже свой банковский счет зазубрил наизусть для пущей важности.

– Константин Кузьмич, – согласно кивнул собеседник. – А я тот самый Лехман Михаил Иосифович, с которым вы так долго общались по телефону. Но пришло время познакомиться поближе, верно? – Он дружелюбно хохотнул и склонил голову к клетчатому плечу, откровенно любуясь посетителем.

– Верно, – подтвердил Костя. – Такое время пришло, и оно, знаете ли, поджимает. – Он выразительно посмотрел на хозяина кабинета.

– Хуже всего, когда не хватает не времени, а денег. – Тон Лехмана был наставительным, как у царя Соломона, диктующего писцу свои притчи. – Вы со мной согласны, уважаемый?

– Целиком и полностью, – ответил Костя.

Эмоциональная кривая его настроения резко пошла в гору. Лехман завел речь о деньгах без тени смущения или неуверенности, что говорило в его пользу. А невзрачный антураж, как начал догадываться Костя, был нужен этому хитрецу для маскировки, в лучших традициях гражданина Корейко. Ни одна тварь не унюхала бы в этом подвале запах больших денег. Костя машинально втянул ноздрями воздух, но, кроме слабых канализационных ароматов, действительно не уловил ничего.

– Чай, – очень кстати объявило пышногрудое дитя подземелья, возвратившись в кабинет с деревянным подносом, имитирующим хохломскую роспись столь же удачно, как теплая отечественная водка – японское сакэ.

Обе чашки оказались разных расцветок и конфигураций, а ложки и сахарница не были предусмотрены здешним этикетом. Костя хотел полюбопытствовать, присутствует ли в бледном напитке что-нибудь помимо редких чаинок, плавающих на поверхности, но сдержался, опасаясь нарваться на невозмутимое: «Сахара нет, закончился».

Прежде чем удалиться, девица поставила перед мужчинами чашки, щедро пролив при этом чай на стол. Точно шкодливая кошка лужицу оставила, брезгливо подумал Костя и тут же мысленно похвалил себя за предусмотрительность: молодец, что сразу не выложил документы. Ведь бумаги у него были что надо, подлинные, освященные размашистыми подписями и печатями.

Обзаведясь фирмой, он направился прямиком в государственный трест «Вторчермет», где легко пробился на прием к управляющему. По причине полной запущенности учреждения бизнесмены были здесь редкими гостями, поэтому к Косте отнеслись с вниманием, даже устроили ему ознакомительную экскурсию по территории.

Ничего более интересного, чем раскуроченные локомотивы, списанные комбайны, насквозь проржавевшие бульдозеры и прочие неподъемные крупногабаритные экспонаты, на площадке, продуваемой всеми ветрами, не наблюдалось. Все, что можно было погрузить и вывезти, давно исчезло в доменных печах, а новые партии лома на базу не завозились, поскольку поставщики шарахались от государственных закупочных цен как черт от ладана. Перекупщики рассчитывались за лом щедро и сразу, так что конкурировать с ними не было никакой возможности.

Слушая тоскливую исповедь управляющего трестом, Костя для виду приценился к имеющемуся в наличии железу, и тут собеседник угрюмо признался, что последние циркуляры вообще запрещают ему отгружать лом частным фирмам, принуждая снабжать сырьем металлургический комбинат.

Произнеся последнюю фразу, управляющий внезапно озлобился, выбросил вверх сжатую в кулак правую руку, пристукнул по локтевому сгибу ребром левой и предложил неизвестно кому выкусить известно что.

Выяснилось, что металлурги недоплатили тресту сто миллионов рублей с гаком и погашать задолженность не собираются.

– Предлагают готовую продукцию, – возмущался управляющий, – а кому она на хрен нужна по таким непомерным отпускным ценам? Куда я арматуру дену? – пылко спрашивал он Костю. – Раздам работникам вместо зарплаты?

– Это не проблема, – заявил Костя важно, – на то и существуем мы, отечественные бизнесмены.

В результате был оформлен соответствующий договор, согласно которому фирма «Бриз» забирала у металлургического комбината готовую продукцию на общую сумму задолженности, а с трестом рассчитывалась деньгами. Для полного комплекта Костя обзавелся также письмом, в котором управляющий трестом уведомлял директора металлургического комбината о том, что прокат должен быть отгружен по реквизитам, указанным фирмой «Бриз».

Так Костя, которому отныне паролем служило волшебное словечко «взаимозачет», оказался вхож во все нужные кабинеты комбината. Левой публике, не допущенной к кормушке свыше, продукция предлагалась по таким непомерным ценам, что волосы дыбом вставали. Нагрузили и Костю – по полной прейскурантной программе. Он не кочевряжился, заказывал и швеллер, и уголок, и арматуру. Подписал еще один договор, разжился заодно складской справкой о наличии готовой продукции, которая уже грузилась в вагоны. Сигналом к отправке первого состава должно было послужить извещение «Вторчермета» о поступлении денег от фирмы «Бриз». Но это была устная договоренность, никак не отраженная на бумаге.

Заварив такую крутую коммерческую кашу, Костя принялся названивать по объявлениям, выискивая платежеспособного покупателя. Он отдавал прокат по смешной цене – 130 долларов за тонну, но просил рассчитаться наличными сразу за всю партию. Торговал себе в убыток, желая выручить за 16,5 тысячи тонн стального ассорти 2 145 000 долларов, тогда как все это добро стоило минимум в полтора раза дороже.

Тут и всплыл этот самый Лехман, которого названная сумма ничуть не обескуражила. Несколько раз Костя общался с ним по телефону, уточняя сроки и согласовывая железнодорожные реквизиты получателя. По неизвестным причинам Лехман долго уклонялся от личных контактов, удовлетворившись факсимильными копиями документов, которые позволяли навести справки и удостовериться в том, что фирма «Бриз» не гоняет воздух попусту. Наконец он известил партнера о готовности расплатиться. От Кости требовалось лишь письменное подтверждение того, что получателем проката является отныне фирма «Сталь». И сегодняшние переговоры в лехманском бункере должны были завершиться обменом нескольких белых бумажек на пачки серо-зеленых, с портретами дядюшки Франклина.

Это сладостное предвкушение вполне заменяло Косте недостаток сахара в сомнительном напитке, который, повинуясь настоятельным напоминаниям Лехмана, все же приходилось время от времени прихлебывать.

– Еще чаю не желаете? – любезно осведомился Лехман, выставив на обозрение собеседника все богатое металлокерамическое оснащение своей ротовой полости.

«Нет! – мысленно отрезал Костя. – Денег желаю, морда твоя семитская!»

– Спасибо, достаточно, – вежливо ответил он и решительно бухнул на стол кофр, из которого извлек прозрачную целлулоидную папку. – Здесь оригиналы документов. Можете ознакомиться. Удостовериться, так сказать, в моей благонадежности.

– Зачем? – Лехман состроил оскорбленную мину почтенного семьянина, которому предложили подглядывать сквозь щелочку за переодевающимися подружками его дочери-школьницы. – Я и на комбинате не поленился побывать, и в тресте… Все в порядке, уважаемый! Я вам верю! – Еще не доведя свое пылкое признание до конца, он все же полез в папку, откопал там письмо о переадресовке проката и уткнулся в нее носом, чуть ли не обнюхивая каждую строчку. – Угу, угу, – приговаривал он, а, дочитав текст, поднял глаза на Костю и одобрительно произнес: – Что ж, это то, что от вас и требовалось. Каковы будут наши дальнейшие действия?

– Задаток, – напомнил Костя, едва сдерживаясь, чтобы не заорать от нетерпения. – Сто сорок пять тысяч.

– Был такой уговор, – подтвердил Лехман. – А отгрузка когда?

– Сразу после получения задатка. – Костя заерзал на жестком стуле и несколько раз сменил переплетение ног, выдавая свое твердое намерение завязать их на мертвый узел и не сходить с места до тех пор, пока его требование не будет выполнено.

Несмотря на подозрительную нервозность, сквозившую в его поведении, пока что он говорил чистую правду. Вчера вечером Костя навестил управляющего трестом и предложил ему эти самые сто сорок пять тысяч за то, чтобы он дал команду об отгрузке, не дожидаясь перечисления всей суммы. Мужик моментально все понял, обильно вспотел и, перейдя на эзопов язык иносказаний, дал свое согласие. Но тут номер с отсрочкой платежа не проходил, о чем недвусмысленно говорил выразительный прощальный взор управляющего.

Теперь Костин взгляд приобрел очень сходное выражение, отчего его блекло-голубые глаза наполнились извечной тоской дворняги, ожидающей подачки… или удобного момента выхватить ее зубами у зазевавшегося доброхота любой ценой. Даже вместе с доверчиво протянутой рукой.

Он жаждал сделаться миллионером с той всепоглощающей страстью, которая по накалу могла сравниться с вожделением оскопленного евнуха, мечтающего поиметь весь вверенный ему гарем. И вот наконец долгожданное счастье оказалось таким близким и доступным, что Костю едва не корежило от преждевременных сладостных спазмов.

Бизнес, он как коллективный секс – наибольшее удовольствие получает главный инициатор. Впрочем, остальные участники коммерческой групповухи, затеянной Костей, тоже не рисковали остаться неудовлетворенными. Лапу сосало лишь государство, которое было для всех остальных партнеров понятием таким же мифическим, как, скажем, затонувшая Атлантида. Если все-таки запоздало возбудятся правоохранительные органы и пожелают получить свою порцию удовольствия, то флаг им в руки, трехцветный – так полагал Костя. Ищите-свищите потом истинного основателя фирмы «Бриз», это все равно что ветер в поле ловить!

Из задумчивости его вывел сделавшийся необыкновенно скрипучим голос Лехмана.

– Задаток, – произнес он с унылой обреченностью человека, вынужденного расстаться с деньгами. – И когда я увижу вас после вручения денег? Заметьте, со всеми необходимыми отгрузочными документами.

– Через три часа, – твердо сказал Костя. – Максимум – через четыре.

Мохнатые лехманские брови сползлись почти вплотную, когда он сказал:

– Лучше через четыре. Прежде чем расплатиться полностью, я должен удостовериться, что хотя бы один состав вышел с территории комбината.

– Как скажете.

Тяжело вздохнув, Лехман не менее тяжело встал, обогнул стол, запер дверь на ключ и достал из стенного шкафа красивый серый кейс, который бережно водрузил на стол. Выставил нужные цифры кода, щелкнул замками. Смерил Костю подозрительным взглядом и после некоторого колебания продемонстрировал содержимое чемоданчика. Там лежали аккуратные пачки стодолларовых купюр, теснящиеся, как шпроты в банке.

– Гм, – кашлянул Костя, прочищая внезапно сузившуюся гортань. – Кха!

– Вся сумма, – просто сказал Лехман. – Но считать будете потом. Сейчас просто получите свои… – он выхватил из чемоданчика несколько пачек, покоившихся отдельно в полиэтиленовом мешочке, и закончил: —…сто сорок пять тысяч.

– Здесь все? – Костин голос предательски дрогнул, сорвался на пионерский фальцет, каким хорошо петь про «орленка-орленка», но не очень удобно общаться с деловыми партнерами.

– Не сомневайтесь, – успокоил его Лехман. – Как в швейцарском банке.

В его тоне сквозило превосходство безвылазного завсегдатая цюрихских финансовых закромов, прямо дедушка Ленин какой-то!

Костя поймал себя на желании схватить протянутые деньги и бежать сломя голову, не дожидаясь добавки. Но он взял себя в руки. Слишком крупное дело проворачивалось, чтобы свести все к заурядному кидалову. Костин куш стоил почти в четырнадцать раз больше, и в придачу он находился прямо перед глазами, которые было невозможно оторвать от набитого деньгами чемоданчика.

Заметив застывший Костин взгляд, Лехман проворно убрал свои сокровища от греха подальше и напомнил:

– Вам надо спешить.

– Да, конечно, – очнулся Костя, пряча задаток в кофр, алчно чмокнувший замками. – Я могу идти? – спросил он как-то очень уж по-военному. Оставалось только каблуками прищелкнуть.

– Разумеется. Разве кто-то вас держит? – Лехман скупо улыбнулся и растопырил в воздухе пальцы: ручки-то вот они.

– Тогда до свиданья.

 

– А вот прощаться не будем, – нахмурился Лехман, который, кстати, не расщедрился и на приветствие. – Мы, надеюсь, ненадолго расстаемся?

Его взгляд внезапно преисполнился недоверчивой задумчивости. Испугавшись, что сейчас все пойдет прахом, Костя заторопился:

– Мне пора. Нужно всюду успеть.

– Непременно, – согласился Лехман, открывая дверь. – Надеюсь, что так оно и будет.

Поймав на улице извозчика, Костя помчался в трест «Вторчермет», где его баульчик полегчал ровно на сто сорок пять тысяч, собственными ушами услышал, как управляющий переговорил по телефону с директором комбината, и ринулся отслеживать свои составы. Несколько часов кряду он как ошпаренный носился по многочисленным службам комбината, сулил материальные поощрения, торопил, уговаривал, умолял, а его кофр тем временем пополнялся все новыми и новыми документальными подтверждениями реальности отгрузки.

С целой кипой накладных и распечаток номеров вагонов Костя вернулся обратно и уже в начале третьего дня нетерпеливо нажимал звонок перед знакомой ржавой дверью.

«Жаль, сумку не догадался по дороге прихватить, кофр может оказаться чересчур мал, – сетовал он, выжидательно раскорячившись на кирпичах над бурой лужей. – Но ничего, этот старый еврей свой чемодан отдаст, не обеднеет. Если уж на то пошло, то я ему заплачу. Хоть целую сотню. Теперь я могу тратить ежедневно и больше».

Платить, однако, было некому, а тратить в общем-то особо нечего. И запасная сумка Косте не пригодилась, потому что никто не спешил загружать в нее долларовые брикеты. Не открывалась железная дверь, хоть лбом в нее бейся! Стояла перед Костиными глазами, неподвижная и безразличная к его эмоциям.

Тщетно он пытался вдавить омертвелую кнопку звонка в каменную стену, напрасно барабанил в дверь кулаками, каблуками и даже мокрым кирпичом, поднятым из лужи. Ни ответа не было, ни привета.

Но Костя еще долго стоял по щиколотки в холодной воде, часто шмыгая носом и с горечью понимая, что насморк – не главная беда, которая приключилась с ним сегодня. Даже хронический простатит был сущим пустяком в сравнении с масштабами постигшей Костю катастрофы.

Его кинули. Облапошили, непринужденно и красиво, как дремучего таежного отшельника, позарившегося на выигрыш в лохотроне при первом же посещении столичной ВДНХ. Остановить отгрузку металлопроката было невозможно, поскольку юридически фирма «Бриз» уже потеряла на него все права. Отслеживать в одиночку вагоны и искать Лехмана в пункте назначения было по меньшей мере наивно. Поезд, как говорится, ушел. Ту-ту-уу! Чух-чух-чух!

Бесцельно пошлявшись по двору еще около часа, Костя побрел в отвратительно чавкающих башмаках прочь, а в голове его заезженной пластинкой крутилась издевательская поговорка про синицу в руках, которая лучше журавля в небе. Стоило лишь изгнать из мыслей назойливую синицу, как ее сменил недолго потанцевавший фраер, сгубленный собственной жадностью.

– Амбец, – причитал новоявленный фраер вполголоса. – Полный амбец с абзацем в придачу.

По возвращении в свой маленький холостяцкий рай Костя брезгливо выцедил стакан коньяка, соорудил парочку внушительных бутербродов и, пережевывая их без привычного вдохновения, постарался убедить себя в том, что, несмотря на всякие неприятные сюрпризы, жизнь прекрасна (протяжный горестный вздох) и удивительна (короткое сардоническое хмыканье).

На подмогу пришел уже изрядно хмельной внутренний голос. За два лимона баксов тебя могли запросто удавить в вонючем подвале, бубнил голос, удавить и замуровать в стене. Ты цел? Невредим? Значит, грех жаловаться на судьбу. Коньячком балуйся, балычок жуй, паштет мажь на белый батон погуще. Не кручинься понапрасну, не вешай буйную головушку, а лучше давай мы с тобой, Константин, на славу отдохнем от трудов неправедных, устроим себе маленький праздник, чтобы жизнь медом показалась! В общем, держи хрен морковкой, Константин.

Был настолько убедителен этот внутренний советчик, хорошенько поддавший коньячку, что Костя очень скоро проникся оптимизмом своего зеленого змея-искусителя.

Водя перепачканным паштетом пальцем по последней странице «Курганского вестника», он наугад выбрал одно объявление из десятков других, где речь шла о скрашивании досуга одиноким мужчинам, и набрал указанный номер.

Неведомая жрица любви была заказана с 18.00 до шести часов утра, причем Костя азартно поторговался со сладкоголосой диспетчершей, требуя скидку за долгосрочность своих намерений. Сбросили ему сущую мелочь, но и это было каплей бальзама на душу, отравленную ядовитым плевком Лехмана.

Потеряв два миллиона долларов, Костя внезапно сделался очень расчетливым и бережливым. Это был единственный, но несомненный плюс от преподанного жизнью урока.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 
Рейтинг@Mail.ru