Сергей Дженюк
Очерки круизной океанологии

© Дженюк С. Л., 2013

© Оформление. ООО «Реноме», 2013

От автора

При обширном запасе моей мудрости кажется обидным не использовать его целиком.

Памятка для людей среднего возраста // Знание – сила. 1973. № 7, без указания автора

Озаботившись проблемой, о которой сказано выше, я решил, что настало время собрать свои достижения в итоговой книге. Для автора, который (согласно трудовой книжке) не занимался в своей жизни ничем, кроме науки и научного администрирования, естественно составить сборник своих научных работ. Мне это сделать легче, чем некоторым другим, поскольку то немногое, что можно было считать оригинальными результатами или идеями, я старался опубликовать в индивидуальном авторстве. Из научных публикаций и некоторых неформальных дополнений собрался небольшой однотомник, который я на всякий случай сохраняю в личном архиве.

Вскоре стало понятно, что нет смысла повторно навязывать читателю работы, которые не привлекли внимания после их выхода, даже если автор считает это несправедливым. Теперь мне показалось более уместным написать что-то вроде научной автобиографии на основе списка своих публикаций (его так или иначе постоянно приходится держать под рукой, обновлять, сдавать в разные инстанции). Некоторые работы могут быть интересны не столько содержанием, сколько обстоятельствами своего появления. И в любом случае полезно знать современный взгляд автора на его прошлые результаты, если они вообще заслуживают внимания. В итоге получился первый раздел сборника – «Комментарий к списку научных трудов».

Все последующие разделы можно считать своего рода литературно-мемуарным наследием. Как мне кажется, даже успешные ученые, не обделённые журнальными и книжными публикациями, все-таки завидуют литераторам и журналистам с их выходом на массового читателя (по крайней мере до тех пор, пока Интернет окончательно не приведет всех к общему знаменателю). Помню, как был доволен признанный лидер вероятностных методов в океанологии В. А. Рожков, когда в «Вечернем Ленинграде» напечатали его заметку о плохом обслуживании посетителей в кафе «Золотое руно» на Кировском проспекте. К выходу своих научных трудов он относился спокойнее.

Другое воспоминание на эту тему тоже относится к моим аспирантским годам в Ленинградском отделении Государственного океанографического института. В то время там работал инженером лаборатории аэрометодов начинающий поэт Олег Левитан. При мне его стихи появлялись в институтской стенгазете, позже его подборки публиковались в ленинградских журналах и даже, кажется, в «Новом мире», за этим последовало появление сборников в книжных магазинах. Когда я всё это видел, было ощущение, что и я как бы расту вместе с ним. Вот только спустя много лет его припечатал самый ядовитый из современных российских критиков: «Унылые графоманы из бюро секции поэзии – какой-то Ботвинник, какой-то Фоняков, какой-то, прости Господи, Левитан – “анализировали” на вступительных вечерах творчество Виктора Кривулина и Олега Охапкина, Елены Шварц и Елены Игнатовой, Геннадия Григорьева и Николая Голя, решая, кого в свой цех брать, а кого не брать» (Топоров В. Двойное дно. М.: Захаров – АСТ, 1999. С. 269).

Понятия не имею, справедливо ли это суждение. Здесь важно то, что существование в науке намного комфортнее – можно за всю жизнь не дождаться подобной оценки (по крайней мере в печати). Но это не избавляет от соблазна попробовать себя в литературных упражнениях. Самый очевидный вариант – мемуары, они всегда заслуживают внимания, если искренни, независимо от личности и одаренности автора. Но такого замысла у меня нет. Собственная биография была небогата событиями, и если сам я вспоминаю ее без особого интереса, что тогда говорить о читателе. Восстанавливать семейную историю и образы людей, с которыми был знаком долгое время, – слишком большая ответственность, с полной откровенностью это не получится, а умолчания дискредитируют самого автора. Другое дело – своего рода мемуарные фрагменты, относящиеся к определенному отрезку жизни или выделенной сюжетной линии. В этом случае автор заведомо односторонен, люди ему открылись только отдельными своими чертами, и обижаться на него не за что, если фактическая сторона изложена верно.

Из этих соображений я включил в сборник статью «Мурманский филиал ААНИИ (уроки короткой истории)», опубликованную в научном журнале, но интересную именно в качестве мемуарного очерка, и еще один опыт в этом жанре, «Важное о девушках», вряд ли перспективный для публикации, хотя соображения о науке и образовании там вполне серьезные. То же самое можно сказать о «Мыслях и заметках о науке». Здесь диссидентские идеи автора перемежаются с пустяками и курьезами (к этой категории можно отнести также эпизод «Из истории…» и фрагмент «Религиозно-философский этюд», вынесенные в отдельные подразделы).

Небольшое, но самостоятельное место в сборнике занимают опыты в области топонимики. С этим связана моя единственная публикация в столичной прессе. На ее примере, помимо прочего, можно сопоставить интеллектуальные интересы в моем круге общения в советское и постсоветское время. Когда я в середине 80-х годов написал письмо в «Литературную газету» по не очень значительному поводу и удостоился всего лишь упоминания в большом обзоре читательской почты, это было замечено несколькими знакомыми в разных городах страны, о чем они меня известили. В 1997 году мое большое письмо на достаточно важную тему опубликовали в «Независимой газете», но об этом узнали только те, кому я сам счел нужным сообщить. Печатных откликов тоже не было, но идея мне по-прежнему кажется здравой, и я пользуюсь возможностью подтвердить свой приоритет (подробности – в разделе «Антропогенная топонимика»).

Путевые очерки «Путешествие в Транснистрию» и «Совки за границей» заметно выпадают из общего контекста по объему, стилю и времени написания (80-е годы). Когда-то они были написаны по свежим следам туристских поездок и предназначались для узкого круга надежных знакомых. Теперь личные переживания автора вряд ли имеют значение для читателя, но документальная сторона по-прежнему заслуживает внимания. Второй из заголовков выглядит несколько примитивным, но его оправдывает созвучие с «Простаками за границей» Марка Твена, где тоже речь идет о круизе, имевшем место лет за сто до нашего и даже частично по тому же маршруту. Оба очерка я слегка обновил, устраняя мелкие погрешности стиля и вкуса, но не пытаясь представить себя умнее, чем был тогда. К ним сделаны немногочисленные современные примечания и добавлено послесловие. К путевому жанру можно отнести и «Черноземные заметки», написанные по впечатлениям от обычной научной командировки.

Как было задумано первоначально, подборки цитат, фактов и комментариев на самые разные темы должны были составить раздел «Попутные наблюдения». По ходу компоновки в нем обозначились как минимум четыре самостоятельные темы: «Россия, кто и как ее понимает», «Несогласование времен», «Вокруг “Плейбоя”», «Заметки на полях песенников». Не исключено и пополнение, но в этой редакции однотомника мы ограничимся тем, что есть.

Подобрать общее название для этой книги, точно отражающее ее содержание, оказалось неожиданно трудно. Слово «итоги», похоже, уже использовано во всех подходящих сочетаниях (С. Моэм, «Подводя итоги»; Ю. Трифонов, «Предварительные итоги»; Э. Рязанов, «Неподведенные итоги» и т. п.). Удачным было бы название «Сухой остаток», но оно уже задействовано в издании «НГ-Наука», а в недавнем прошлом Дмитрий Быков опубликовал под этим заголовком стихотворный фельетон об итогах 2008 года. Еще один хороший вариант, «Засчитанная попытка», получился бы, если обыграть афоризм Бориса Крутиера («Жизнь не удалась, но попытку засчитали»), но использовать чужую находку для названия своей книги – не самый лучший прием. Таких заглавий в мемуарной литературе и без того много. «Азорские острова», «Свободная ладья», «За державу обидно», «Жизнь моя, иль ты приснилась мне» – здесь только последний пример вымышленный, но подозреваю, что и такая книга уже существует.

Классическая формула «Былое и думы» закрывает тему любой мемуарной книги (обратил ли кто-нибудь внимание, что «Воспоминания и размышления» Г. К. Жукова – ее ухудшенный вариант?). Не так давно появилось «Былое без дум» А. Ширвиндта. А после того, как незаурядный поэт и прозаик С. Гандлевский опубликовал «Бездумное былое», становится понятно, что ловить тут больше нечего.

На какое-то время я соблазнился названием «В служебное от работы время», тоже заимствованным, но не в прямом смысле. В оригинале это была всего лишь обмолвка телеведущего (для корректности ссылки – А. Хреков, НТВ, программа «Страна и мир» от 18.05.2004 года). Судя по отсутствию этого словосочетания в интернетовском поисковике, с тех пор и до настоящего времени оно остается незамеченным. Оно хорошо соответствует ситуации с написанием и формированием этой книги, но вряд ли стоит держать его на таком видном месте как постоянное напоминание.

В результате всех этих размышлений я остановился на названии, которое помещено на титуле. Оно не строго отвечает содержанию, но в книге довольно много внимания уделено науке вообще и океанологии в частности. Есть и большой очерк о морском круизе. А в переносном смысле то, чем занимался автор на протяжении трудовой деятельности, тоже во многом заслуживает такого названия.

Январь 2013

Комментарий к списку научных трудов

К началу 2012 года список публикаций автора немного превысил сотню названий, что для сорокалетней научной карьеры считается приемлемым, но не выдающимся показателем. Меньше всего хотелось бы, чтобы по этому списку было сформировано полное собрание научных трудов. Как и у большинства современных научных работников (здесь и в других подобных случаях сужу только по своему кругу общения), этот список сильно замусорен повторными публикациями с декоративными изменениями заголовков и содержания, мнимым соавторством, компиляциями, постановкой задач без их решения, юбилейными и другими подобными материалами. У меня, в силу особенностей трудового пути, доля таких публикаций получилась заметно выше средней. Были статьи, в которых меня включали в список авторов за прошлые заслуги или из других соображений, но чаще в коллективных работах пишущим автором был именно я (и не только с соавторами-начальниками), а в нескольких случаях пришлось поработать и чисто «теневым» автором. За содержание этих статей мне не стыдно, но в свой личный сборник я не стал бы их включать.

Очищенный список научных трудов мог бы составить 20–25 названий. Более ранняя его часть – десяток или около этого статей по методам расчетов морских волн и смежным вопросам океанографии и морской метеорологии. На сегодня это может привлечь внимание только узкого круга специалистов, да и то скорее для пополнения библиографии в диссертациях, чем для пользы дела.

Позже была большая авторская и редакторская работа над океанологическим разделом монографии по Баренцеву морю в составе проекта «Моря СССР» (по ходу дела превратившегося в «Моря России»). Благодаря этому я впоследствии стал трижды номинантом премии Правительства РФ (в одной из попыток коллектив даже вышел в финальный отборочный тур). Опыт этой книги пригодился при выполнении нескольких других книжных проектов. В результате список публикаций пополнился десятком или более компилятивных и обзорно-аналитических разделов, местами они мне кажутся удачными по подбору и подаче материала, но не настолько, чтобы отнести их к своим избранным научным результатам.

В сложное для науки время начала 90-х годов я неожиданно приобщился к проблемам экологического мониторинга. Прежде даже само это понятие меня не интересовало и как-то скользило мимо сознания. В 1993 году я попал в круг участников совещаний по этой тематике, заинтересовался, написал сначала небольшие предложения, а потом довел их до проекта программы мониторинга для Мурманской области. Были еще аналогичные попытки с другой географией – для российской Арктики в целом и (так уж получилось) для украинских Карпат. Все эти работы кто-то читал, отчасти одобрял, но практических последствий они не имели.

Оставив надежды на организационный успех, спустя несколько лет в Мурманском морском биологическом институте (далее ММБИ)я воспользовался некоторой академической свободой и изложил свои соображения о мониторинге сначала в виде нескольких тезисов и статей, а затем довел их до докторской диссертации. Одновременно удалось ее опубликовать под коллективной обложкой, но с указанием своего авторства в соответствующей части оглавления. На то время такой публикации мне было достаточно.

Диссертация прошла, хотя и не без проблем, все обязательные этапы, собрала необходимые отзывы и теперь приносит мне все материальные и моральные выгоды, сопутствующие докторской степени. При этом, насколько мне известно, никто из читателей, даже самых доброжелательных, не воспринял центральную идею этого труда и не отреагировал ни на одно из многочисленных соображений по частным (но важным) поводам, рассредоточенным по ходу изложения. Тем не менее на вопрос классика «Ты им доволен ли, взыскательный художник?» я отвечаю положительно и отвожу своей диссертации центральное место в списке научных трудов. Мне больше нравится ее первоначальный заголовок «Интерпретация данных в информационных системах мониторинга окружающей среды», который мне в свое время посоветовали заменить на более проходимый для диссертаций такого рода – «Методология информационного обеспечения мониторинга окружающей среды».

В последующие годы у меня добавилось много коллективных и несколько индивидуальных публикаций. Последние я перечитываю с интересом, но других заинтересованных читателей пока не встретил. Более подробно об этом будет сказано ниже, а некоторые общие соображения и конкретные замечания о научной литературе есть и в других материалах сборника («Мысли и заметки о науке», «Важное о девушках», «Черноземные заметки»).

Теперь можно перейти непосредственно к списку научных трудов. Здесь нет смысла приводить его целиком, но я сохранил те номера, под которыми публикации оказались в сводном списке и учтены по тем или иным поводам в разных архивах.

1. Давидан И. Н., Дженюк С. Л., Пасечник Т. А., Рожков В. А. Расчет спектральных характеристик ветрового волнения на основе численных и аналитических решений уравнения баланса волновой энергии в спектральной форме // Морские гидрофизические исследования. 1975. № 4 (71). С. 73–82.

Эта статья примечательна вдвойне: как самая ранняя моя публикация и как единственная за всю жизнь в украинском (севастопольском) журнале. Год выхода выглядит довольно поздним для специалиста, прошедшего аспирантуру в 1969–1972 годах и направленного после нее в научное учреждение. Прохождение статей тогда было очень затяжным, два года и более считались нормой. Но важно и то, что сам я считал публикацию возможной только после получения собственного законченного и оригинального результата, а руководитель и коллеги меня в этом не разубеждали. Бесчисленных молодежных конференций с публикацией чего угодно в виде тезисов, как в наши дни, в те годы то ли не было вообще, то ли наше маленькое учреждение (Ленинградское отделение Государственного океанографического института, или ЛО ГОИН) не попадало в их сферу. К текущей научной работе отдела меня не привлекали, а участие в полевых исследованиях – два раза по два месяца на озерах Красном и Ладожском – не вышло на уровень коллективных публикаций (и в любом случае это не было бы связано с темой диссертации).

В первой статье соавторство было вполне доброкачественным. Не буду вдаваться в подробности, но мне принадлежала часть результата, кроющаяся в заголовке за словом «аналитических». Решение само по себе было простым, но в контексте поставленной задачи вывело на прикладной результат, по которому двумя годами позже была защищена кандидатская диссертация. Эта публикация оказалась единственной в моей научной биографии с участием формального (Давидан) и неформального (Рожков) руководителей. Оба они в кругу океанологов хорошо известны, а математик Тамара Пасечник, насколько я знаю, так и работала по этому узкому направлению по меньшей мере три с лишним последующих десятилетия.

2. Дженюк С. Л. Расчет и прогноз волн зыби на северных морях // Тез. док. науч. конф., посв. 100-летию со дня рождения В. А. Русанова. Мурманск, СФ ГО СССР, 1975. С. 43–44.

Вторая по общему счету и первая моя публикация без соавторов. Задачу прогнозирования волн зыби поставил перед нашим филиалом ААНИИ и еще несколькими периферийными научными учреждениями К. М. Сиротов из Гидрометцентра СССР. В океанах есть районы, где часто приходит издалека мертвая зыбь, а в прибойной зоне она может быть не менее опасной, чем штормовые волны. На наших циклонических морях зыбь редко наблюдается в чистом виде и мало кого интересует; наблюдатели ее, как правило, не замечают. В той постановке задачи, которую я привез в Мурманск из Ленинграда, зыбь – всего лишь частное и самое простое решение уравнения баланса энергии (предполагается, что с ней ничего не происходит, кроме дисперсии по скоростям и направлениям). Изложить это в тезисах оказалось нетрудно, а то, что конференция была скорее самодеятельной, и материалы напечатаны на местном ротапринте, теперь уже не имеет значения.

3. Дженюк С. Л. Численный расчет вероятностных характеристик волн по полю ветра // Тр. Гидрометцентра СССР. Вып. 164. 1976. С. 3–10.

5. Дженюк С. Л. О применении уравнения баланса волновой энергии для расчета полей волнения // Проблемы Арктики и Антарктики. Вып. 52. 1977. С. 76–81.

6. Дженюк С. Л. Метод расчета полей волнения в Баренцевом, Норвежском и Гренландском морях // Проблемы Арктики и Антарктики. Вып. 52. 1977. С. 82–86.

Для кандидатской диссертации такая группа статей была бы достаточной даже в наши дни, но в автореферат попала только первая из них – две другие вышли уже после защиты. Публикацией в «Трудах ГМЦ» я обязан Г. К. Зубакину (см. о нем в очерке «Мурманский филиал ААНИИ»). Придя к нам на работу после успешного прохождения аспирантуры в ГМЦ, он пытался преодолеть нашу провинциальность, и в моем случае результат был в общем позитивным, хотя и не получил развития. Две другие публикации – это уже моя собственная заслуга, работа была успешно доложена на итоговой сессии ААНИИ, после которой филиалу выделили отдельный выпуск «Проблем Арктики и Антарктики».

С таким стартовым капиталом можно было бы перейти на спокойное существование остепененного научного работника. По тем временам в Мурманске этого хватило бы до преклонных лет и по доходам, и по общественному положению. Со мной получилось иначе. Незадолго до моей защиты руководство решило, что растущему филиалу ААНИИ нужен ученый секретарь, и выбор пал на меня. Отказываться вряд ли стоило, но я и сам не очень возражал. После этого моя научная карьера вместо плавного роста стала то ли ступенчатой, то ли зигзагообразной. Достаточно сказать, что я всего раз в жизни сменил место постоянной работы и восемь раз в этих двух местах переходил из науки в администрацию и обратно (причем это не всегда было повышением).

Автор в бытность ученым секретарем Мурманского филиала ААНИИ (1976 или 1977 год)

4. Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т., Зубакин Г. К., Коган Б. А. Штормовые волны в Баренцевом море 3–4 января 1974 года // Тр. Гидрометцентра СССР. Вып. 164. 1976. С. 20–26.

59. Матишов Г. Г., Матишов Д. Г., Анисимова Н. А., Дженюк С. Л., Зуев А. Н. Радиационное состояние среды и биоты на Мурманской банке в районе затонувшей АПЛ «Курск» // Океанология. 2001. № 6. С. 890–897.

Статьи совершенно разные по времени написания, составу авторов, примененным методам, а объединяет их только то, что обе их можно определить как использование морской катастрофы для пополнения научного багажа. Второе из этих событий хорошо известно, а первое было не самым выдающимся в истории Баренцева моря. В сильный шторм попала группа промысловых судов, одно из которых, БМРТ «Ижевск», неудачно развернулось носом на крутую волну и получило сильные повреждения: вмятину на корпусе, разбитые стекла, залитое машинное отделение, отчего они на какое-то время остались без электричества. Другие суда были близко, но эвакуация не понадобилась, и сильно пострадавших вроде бы тоже не было. Никто и не узнал бы об этом шторме, но наш начальник отдела океанографии В. Т. Жевноватый дружил со многими мурманскими моряками, получил информацию из первых рук, и ему показалось интересным дать описание события и сопроводить его расчетами высот волн по моей модели.

Авторы были демократично расставлены по алфавиту (Жевноватый всегда придерживался этого принципа). Личный вклад тоже был более или менее равноценным: Жевноватый – постановка задачи, организация материала и описание события, Коган – анализ синоптической ситуации (наши метеорологи заметили, что справились бы лучше), Зубакин – оценка изменений высот волн в прикромочной зоне (это была тема его кандидатской диссертации), Дженюк – модельные расчеты. В Гидрометцентре были несколько разочарованы тем, что у авторов не оказалось результатов измерений волн (кто бы тогда ими занимался, даже если бы было, чем измерять), а визуальные оценки в глубокую полярную ночь заведомо несостоятельны. Но статью приняли, что помогло мне преодолеть кризис публикаций и защититься в 1977 году.

Со всеми соавторами мы еще много лет работали вместе, но достойных внимания совместных публикаций почти не было, кроме разве что статьи, о которой будет сказано дальше. О Зубакине я уже писал, двое других только бегло упомянуты в очерке о филиале ААНИИ. Жевноватый был интересным и неоднозначным человеком, о нем надо рассказывать или много, или ничего, и я пока остановился на втором варианте. В Мурманске есть еще много людей, которые при желании могли бы поделиться своими воспоминаниями, связанными с ним. Напротив, Когана мы здесь больше не встретим, и о нем стоит написать, не только ради него самого, но и для реконструкции обстановки тех лет.

В филиале ААНИИ Борис Абрамович Коган оказался одним из очень немногих целенаправленно приглашенных научных работников. (По интересному совпадению, только одна буква в Ф. И. О. отличает его от широко известного океанолога Б. А. Кагана). До этого он много лет проработал в Ленинграде в каком-то военно-морском НИИ, кандидатскую защитил довольно поздно у того же руководителя, что и я, и Жевноватый, – И. Н. Давидана. Можно отметить, что из нас троих я был наименее любимым учеником, поскольку с близким по возрасту Коганом Давидан вместе работал в молодости и дружил семьями, а Жевноватый был его главным партнером в Мурманске по организации волноизмерительных экспедиций в Северную Атлантику. Тем не менее только я после защиты диссертации еще довольно долго специализировался на морских волнах. Жевноватый переключился на термику моря, а Когану, возможно, сам руководитель посоветовал заняться на новом месте чем-нибудь другим.

В Мурманске Коган получил на себя и жену двухкомнатную квартиру, а зарплата составила 450 рублей с перспективой автоматического последующего роста (как отметили злые языки, в Ленинграде до 50-летнего возраста он застрял на 140). В отделе океанографии в окружении начинающих ученых вдвое его моложе и при 40-летних начальниках он выглядел довольно чужеродно. Ему досталась тема по разработке метода ледового прогноза в промысловых районах Северной Атлантики с заблаговременностью несколько месяцев. Долгосрочное прогнозирование – вообще неблагодарная задача, и морские льды в этом отношении не составляют исключения. Перебор корреляционных связей давал сомнительные результаты, которые в ходе испытаний не подтверждались. Более или менее успешно у него получались работы по ледовому режиму, но научная репутация Когана, особенно в глазах морских прогнозистов-практиков, была подорвана. Этому способствовали и его неудачно сложившиеся отношения с молодыми специалистами. Инженеры, которые попадали в его подчинение, были амбициозными, считали себя (кто обоснованно, кто не очень) умнее его, а он, действуя в стиле режимной организации, пытался давать задания и строго контролировать не только результаты, но и действия подчиненного на протяжении рабочего дня.

Со временем эти осложнения как-то сгладились, но завершение мурманской карьеры Когана все-таки оказалось драматичным, и это уже не имело отношения к науке. Его дочь с мужем и ребенком подала заявление на выезд из СССР. Если бы они задержались с этим намерением на несколько лет, это никого бы не взволновало. Но в начале 80-х годов такое событие в семье коммуниста и ветерана войны воспринималось как чрезвычайное. Когану пришлось оправдываться перед руководством и парторганизацией за плохое воспитание дочери. Его лишили допуска к закрытым материалам, а для работ по морским льдам это было серьезным ограничением. При сложившихся обстоятельствах он предпочел обменять квартиру и переехать, кажется, даже не в Ленинград, а в Лугу.

Мы сразу потеряли его из виду, но спустя много лет я побывал на 80-летнем юбилее И. Н. Давидана и воспользовался случаем узнать, как обстояли дела у Когана после Мурманска. Оказалось, что на то время он благополучно жил с семьей в Америке. Так что на этом отрезке его жизнь сложилась лучше, чем у некоторых его вынужденных гонителей, хотя сам он, работая в филиале ААНИИ, вряд ли мог бы предвидеть такой поворот событий.

Если читатель еще не забыл о моей причастности к событиям вокруг «Курска», то достаточно сказать, что здесь мое участие в статье было скромным и необязательным. Мне досталась характеристика океанологических условий в районе объекта радиационной опасности. Главное место в статье отводилось результатам численного моделирования последствий катастрофы, и эту часть работы выполнил А. Н. Зуев. Стоит только отметить, что это единственная моя совместная публикация с чл. – корр. РАН Д. Г. Матишовым и Н. А. Анисимовой (которой в этой статье принадлежит описание бентоса). При этом, если с Д. Г. Матишов в его мурманские годы мы много общались по разным делам, то с Н. А. Анисимовой мне вообще не приходилось обсуждать никаких научных вопросов.

9. Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т. Штормовое волнение в северных морях, его влияние на мореплавание и условия промысла // Вопросы промысловой океанологии Мирового океана. Тез. док. IV Всесоюзной конференции по промысловой океанологии. Мурманск, 1977. С. 42–43.

16. Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т. Штормовое волнение в Баренцевом и Норвежском морях // Природа и хозяйство Севера. Вып. 9. Мурманск: СФ ГО СССР, 1981. С. 53–56.

Только теперь, вернувшись к начальной части списка, я увидел, что в нем недостает еще одной публикации тех же авторов под тем же заголовком («Штормовое волнение в Баренцевом и Норвежском морях») в научно-популярном ежегоднике «Человек и стихия-81». Тогда мне казалось (теперь уже нет), что из двух статей, совпадающих по названию и содержанию, надо включать в список какую-нибудь одну. Выбор был сделан в пользу публикации в научном сборнике. С тех пор таких работ, особенно тезисов, у меня накопилось множество, в личном списке я некоторые из них пропустил, но в библиографиях ММБИ за последние 20 лет они должны быть учтены полностью. А вот в «Человеке и стихии» у меня больше публикаций не было. Эту тоже я не могу считать своей хотя бы наполовину. Жевноватый, как и в других случаях, отдал мне первенство по алфавиту, но замысел статьи и большая часть текста принадлежали ему.

Ежегодник «Человек и стихия» был довольно скучным, в нем публиковалось много материалов на уровне производственных отчетов или климатических описаний. Его немного оживляли статьи об экспедициях, жизни полярников и наблюдателей на труднодоступных станциях и, в подтверждение названия сборника, об опасных явлениях природы. При тогдашнем книжном дефиците расходился и он. В середине 80-х годов параллельно с ежегодником стал выходить ежемесячный журнал Госкомгидромета «Природа и человек». В отличие от ежегодника, посвященного только гидрометеорологии, этот журнал больше сосредоточился на проблемах окружающей среды и охране природы в широком смысле, вплоть до заповедников, что уже не имело отношения к нашему ведомству. В годы перестройки оба издания стали намного живее, но и конкурентная борьба за читателя резко усилилась. «Человек и стихия» последний раз вышел в 1992 году (спустя несколько лет закрылся и сам Гидрометеоиздат), а журнал «Природа и человек» сменил название на «Свет», переключился на оккультные науки и продержался по меньшей мере до середины 90-х годов. Позже я о нем уже не слышал, но к моим научным трудам это в любом случае не имеет отношения.

10. Сиротов К. М., Дженюк С. Л. Прогнозы волн зыби по ее типовым полям // Метеорология и гидрология. 1977. № 9. С. 46–50.

12. Дженюк С. Л. Расчет режимных характеристик волн зыби по типовым полям ветра // Тр. ААНИИ. 1980. Т. 384. С. 21–29.

Обе статьи и тогда не имели особой научной ценности, теперь – тем более. Они были развитием работы, о которой уже упоминалось в п. 2. В совместной публикации на правах руководителя Сиротов поставил себя впереди, но в общем был ко мне очень внимателен и поддержал на начальных этапах защиты. Тогда я по какому-то случаю побывал у него в гостях, в скромной квартире дома дореволюционной постройки в тихом центре, в глубине квартала на Красной Пресне. Теперь, наверное, эта квартира стоит больше, чем Сиротов заработал за всю свою трудовую жизнь кандидата наук. По поводу нашей совместной темы он вел со мной обширную переписку (конечно, единственно возможной тогда бумажной почтой). Десятка три его писем у меня сохранились. Выбрасывать жалко, особенно одно из них. Речь шла о том, что я согласился перевести с английского большую работу исландского океанолога, которую автор подарил одному из коллег Сиротова. Моя выгода состояла в том, что работа была близка к теме моей диссертации и хорошо вписалась в обзорную главу. Извещая об отправке бандероли с журналом, Сиротов написал: «Берегите этот журнал как зеницу ока. Это подарок от самого Карлсона».

Статья, опубликованная в «Трудах ААНИИ», была нужна разве что для самоутверждения автора. Разбираясь с заложенными в методиках формулами, я нашел какое-то несложное преобразование, которое можно было расценить как усовершенствование расчетного метода. Тогда мне казалось важным не застрять на задаче, решенной в кандидатской диссертации, а показать, что на этом уровне могу сделать и что-то другое. Для молодых это действительно имеет значение. У меня в поле зрения немало примеров, когда начинающий кандидат так и не выходит за рамки диссертационного результата. Один такой случай относится как раз к ветровому волнению. В 80-х годах мы общались с молодым сотрудником ААНИИ, который занялся режимом волнения в арктических морях. Начал с Карского, чего, кажется, уже хватило для кандидатского диплома. Потом в плане НИР я видел, как на следующие годы он ставил такие же темы по морям Лаптевых, Восточно-Сибирскому и, очевидно, держал в запасе Чукотское, но тут ему подвернулась работа в представительстве Советской антарктической экспедиции в Кейптауне (в названии учреждения не уверен, но местонахождение знаю точно). Там он обосновался с семьей на много лет, если не навсегда.