Сергей Банцер
Хромая удача. Остросюжетный роман
Ибо кто знает, что есть благо человеку в жизни
Екклесиаст 6:12
© Сергей Банцер, 2018
ISBN 978-5-4474-4114-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Как небрежно сдаёт карты судьба! Швыряет, не глядя, кому одни тузы с козырными дамами, кому шестёрки с семёрками, кому вообще не поймёшь что. Только вон ещё лежит прикуп. Хочешь – рискни! Приподними карту, глянь, а вдруг там джокер?
И, может, тогда в этом мире станет чуточку больше справедливости… Мистер Майкл Куртис станет немножко ниже, а пилот Волковой станет чуть-чуть выше. И джокер в этом ему поможет. Разве это будет не справедливо?
Только вот почему на карте джокера изображён смеющийся шут?..
Часть I
Под созвездием Южного Креста
За массивной дубовой дверью со множеством хитроумных замков находится зона гризи-тэйблз – сердце алмазного прииска. По наклонным столам, покрытым толстым слоем жира, струятся потоки специально очищенной воды. Каждый стол зоны отделён от остальных массивной стальной решёткой. Сквозь стеклянные окошечки в стенах за происходящим в помещении следят невидимые охранники. Территория прииска вместе с жилыми бараками обнесена тремя рядами колючей проволоки, над которыми возвышаются несколько караульных вышек. Караульные без предупреждения открывают стрельбу по всему живому, что пересекает границу зоны, даже по птицам. Чернокожие рабочие согласно заключённому контракту, живут внутри зоны по полгода. Потом они покидают прииск через специальную буферную зону, где за ними ежесекундно наблюдают в течение двух суток, анализируя содержимое желудка и кишечника.
Время от времени в помещение входит высокий седой старик. Он молча отпирает замки на стальных решётках и деревянным пинцетом собирает сверкающие искорки приставших к слою жира алмазных кристалликов. Всё происходящее дополнительно фиксируется несколькими скрытыми видеокамерами.
Высокий старик вдруг что-то гортанно выкрикнул и нажал на красную кнопку, расположенную сбоку гризи-тэйбла.
На толстом слое жира в прозрачной струе воды лежал голубоватый алмаз размером с крупную вишню.
Глава 1
Девушка отложила потрёпанную книжку, на бумажном переплёте которой было написано «Зло приходит в сумерках» и подняла глаза. Перед ней стоял пьяный. На его вспотевший лоб свисал чубчик мышиного цвета. Это была уже третья мужская особь, которая подходила к ней за то время, пока она сидела на лавочке в старом парке. Девушка досадливо поморщилась и снова уткнулась в книжку.
«– Вивьен, у меня срочное дело в Калифорнии, – сказал Стив, – я забронировал номер в отеле на ваше имя. Связь будем поддерживать через Хуберта».
Пьяный кашлянул и подал голос:
– Хэлло, мэм, быть может мы на рандевуль?
Девушка вновь оторвалась от книжки. У неё были огромные карие глаза с пушистыми ресницами, волнистые распущенные волосы ну и взгляд – мисс Сорбонна, факультет изящных искусств.
– Гонорея свирепствует, ты что, не слыхал? – ответила девушка.
Пьяный открыл рот, понимающе покачал головой и двинул дальше.
Перед пьяным к ней подходил какой-то долговязый мужчина, вполне трезвый, и попросил разрешения почитать ей свои стихи. Стихи, как обычно, были философскими:
Дряхлый папирус, пришедший издревле,
Мёртвым черкесом несущимся вскачь
Я не рождён, потому и не внемлю,
Кто не родил меня – был мне палач!
На улице с Мариной хотели познакомиться режиссёры, доценты, укротители тигров, странствующие поэты, сверхзвуковые лётчики и даже один пьяный кругосветный путешественник. По крайней мере, они так ей представлялись. И так было всегда. Даже, когда её недавно закрыли в обезьянник с какими то шалавами в Шевченковском РОВД. Дежурный мент, как её увидел, то сразу заулыбался и начал выделять мужские гормоны. Марина уже и привыкла. Гормоны, наверное, одинаковые, что у дежурного мента, что у доцента, что у настоящего кобеля. Только у доцента выделения угнетены интеллектом, а у дежурного мента наоборот. Потому что дежурный мент имеет много больше возможностей по сравнению с доцентом. Особенно, когда ей тогда в обезьяннике захотелось в туалет по-маленькому.
Странствующий поэт тем временем закончил читать последнюю строфу:
Пена у рта от истошного бега
С жёлтых небес уж слышны голоса
И распустился, окрашенный в «пего»,
Лотос забвенья в твоих волосах!..
– Молодец! – сказала Марина, – сам сочинил?
– Сам, – подбоченился поэт, – а вот ещё, из раннего:
Как вешаться не хочется…
– Хорош, – перебила его Марина. – Я ж сказала, молодец. Иди, не порть впечатления.
– Простите, а у вас не найдётся жетона на метро? – спросил поэт.
– Ты что же, на жетон заработать не можешь?
– Кризис, – сглотнув слюну, жалобно сказал поэт. – Ещё и бабник какой, эх… Ну, совсем, – он отчаянно махнул рукой.
– А работать пробовал?
– Стал на путь исправления, – горячо заверил поэт, выставив вперёд ладони. – Вот на дорогу только… Жетон. Два. До фонда занятости населения доехать, а?
Марина порылась в кармане плаща и протянула мужику жетон:
– Только больше ничего не проси, хорошо?
Поэт покорно кивнул и, втянув голову в сутулые плечи, зашагал по аллее.
Марина подняла воротник и закрыла книжку. Хорошо, хоть на улице ещё тепло, можно не идти домой, а посидеть в парке подольше. Хотя сильно хочется есть. Но дома всё равно есть нечего.
А пьяный правильно сказал. Потому что сквозь её красоту видно пробивается что-то такое, что заставляет опытных мужчин говорить именно так. Марина и к этому привыкла. Ну, а, если и возникали какие-то сомнения, то после знакомства с её мамой все становилось на свои места в течение пяти минут.
Если сильно присмотреться, то видно, что её мама тоже когда-то была красавицей. Пусть не такой, как дочка, но всё же. На излёте активного участка своей женской судьбы мама, наверное, допивает дома бутылку дешёвого портвейна и танцует под старенький магнитофон с каким-нибудь кавалером. Тоже побитым жизнью, плешивым и немолодым. При виде Марины у кавалера, как положено, начнётся реакция слюноотделения и он на время забудет о маме. В школьном учебнике биологии была такая картинка с собакой и пробиркой, в которую собиралась слюна. Марина часто представляла себе пристающих к ней мужиков с такими пробирочками, прикреплёнными к углу рта. Можно, конечно, разменять их двухкомнатную квартиру и начать совершенно новую жизнь. Но мама одна пропадёт. А она любит свою маму, поэтому из этой затеи ничего не получится. Остаётся плыть по течению и ожидать от жизни улучшения. От той самой жизни, которую двадцать пять лет назад Марине так беспечно подарила её мама.
С каким-то странным перекосом сдала ей карты судьба. С одной стороны эта нежная красота, Орнелла Мутти отдыхает. А с другой – чего только нет. Например, её папа. Папа у Марины капитан дальнего плавания. По крайней мере, так говорила ей мама, когда маленькая Марина спрашивала, почему у всех есть папы, а где мой? На самом деле папа у Марины не капитан, а КОТ. Кот у него вытатуирован слева на груди, и обозначает Коренной Обитатель Тюрьмы. Вот и сейчас он в очередном дальнем заплыве. Но Марина и его любит. После отбытия очередного срока папа подарил дочери маленькое серебряное распятие на цепочке, которое он изготовил на зоне.
– Пусть хранит это тебя, дочка, от бед и несчастий, – сказал тогда папа.
С тех пор так и носит Марина миниатюрное серебряное распятие на груди. Уберегает ли оно её от бед, как говорил папа? Может и уберегает. Во всяком случае, она верит в это.
Единственная мужская особь, у которой на губах не начинает блуждать улыбочка при взгляде на Марину, это её сосед Павлик. Это от того, что Павлик курит дурь, что-то там глотает и нюхает, поэтому девочки его не интересуют. Даже такие, как Марина. Иногда и она забивает с Павликом на двоих косячок. От сладковатого дымка что-то тает в душе и туда на время заглядывает солнышко. Но Марина знает, что потом когтистая лапа отыграется. Так сожмёт что-то внутри, мало не покажется.
Как-то Павлик предложил ей улететь в виртуал. Ах, если бы кто-то придумал, как там, в виртуале и остаться навсегда… Но так не бывает. Кончится каиф, и реальность вытащит цепкой лапой из виртуала. Вытащит и ткнёт носом – не шали, жить нужно здесь.
Иногда у Марины возникали мысли свою красоту куда-нибудь пристроить. Первое, что приходило на ум, это стать какой-нибудь проституткой. Скажем, гостиничной путаной. Но там такая инфраструктура, с улицы туда не сунешься. А сунешься, можно враз досрочно всей красоты лишиться. Вон Тюля попробовала и еле ноги унесла. Такие две гламурные девочки, молоденькие совсем… Подошли, поздоровались с Тюлей так вежливо и сказали, что если она ещё раз попадётся им здесь на глаза, то ей для начала выбьют два верхних передних зуба.
Говорят, олигарх может снять своей любовнице квартиру и даже купить машину. Только где взять этого олигарха? Только разговоров – олигарх, олигарх… Ну, а как туда попасть, до олигархов? Кто её туда пустит? Она даже не знает, куда это надо идти.
Есть ещё девочки, которые ночью выходят на трассу. Это, конечно, похуже, чем гостиничная путана, но зато там полная демократия. С ментами договориться, и работай на здоровье. Тюля за год работы на трассе оделась с ног до головы, салоны красоты там всякие, солярии.
Честно говоря, Марина один раз попробовала. Как-то договорилась с Тюлей, одела юбку покороче, помаду поярче и подсумок с необходимым инвентарём через плечо навесила. Наблюдавшая за её сборами Тюля сказала:
– Лучше колготки сними и чулки одень.
– Зачем? – спросила Марина.
– Удобнее будет, – ответила та и чему-то усмехнулась.
Марина пожала плечами и стала переодеваться. Потом она вдруг села на диван и сказала, глядя в пол:
– А знаешь, я как-то книжку читала… Но не про вампиров там всяких, а типа церковную. Чего-то вспомнила сейчас. Там написано, что все люди делятся на овец и козлищ.
– Я козлище, – Тюля кивнула крупной головой. Потом она подняла глаза на Марину и добавила: – И ты козлище.
В комнате повисла тишина. Потом Марина спросила:
– И тебе нравится быть козлищем?
– Ага, – угрюмо ответила Тюля и, закинув ногу за ногу, щёлкнула зажигалкой.
– А мне нет, – тихо сказала Марина.
– Ты что сегодня ела? – спросила Тюля.
– Вермишель, а что?
– А вчера?
– Картошку пожарила.
– А в сауне когда была?
Марина с удивлением посмотрела на Тюлю и пожала плечами:
– Вообще не была, дома моюсь.
– А я вчера ела карпаччо из телятины. Потом крем брюле и кофе-гляссе из трубочки. А сегодня вот на пять часов ходила к маникюрше своей. – Тюля вытянула мощную ногу и пошевелила пальцами с красными ногтями. – Педикюр, видишь?
Она глубоко затянулась и выпустила клуб дыма.
– Не хочешь быть козлищем, говоришь? Это хорошо. Значит, будешь овцом. Как жрать захочешь, будешь, значит, таким как я, козлищам педикюр делать. И депиляцию волосяного покрова в зоне бикини. Гы… А я буду жрать крем-бруле.
– А платить?
– Чего платить?
– Так, говорят, за всё платить нужно. А получается, что всё как бы даром это тебе. И крем-брюле, и депиляция. А даром только сыр в мышеловке. Есть такая французская пословица.
Тюля пристально посмотрела на Марину и задумчиво сказала:
– Вообще-то там у нас такие умные не приживаются. Нервы не выдерживают. Ну, давай, выдай ещё чего нибудь. Что там ещё в книжках французских написано?
– Французских? – Марина задумалась. – А, написано, да. Вот один мужик там шкуру одну нашёл, вроде как волшебную. Называлась типа «шагреневая кожа». И у него начались исполняться желания. Но кожа каждый раз стала уменьшаться, как бы ссыхаться. А эта кожа – типа душа его была. И, чем сложнее желание было, тем больше ссыхалась кожа. Поняла?
– Душа? Ссыхаться? – сморщилась Тюля. – Ну, и где эта душа? Вот у тебя, где? Можешь показать?
Марина приложила ладонь к солнечному сплетению.
– Сиськи, что ли? Тогда душа у тебя ничего, даром, что сама малая. Мужики любят, когда так, – усмехнулась Тюля. – Вот и надо, пока не начнут ссыхаться успеть.
– Что успеть?
– Бабок наколотить и замуж выйти.
– Замуж?
– А что? У нас уже полно девчонок так повыходили. Ну, понятно, не за местных.
– И что, по любви? – спросила Марина.
Тюля опять чему-то грустно усмехнулась.
– Любовь-морковь… Знаешь, как у нас девки говорят? Любовь придумали мужчины, чтобы не платить деньги. Всякого разного повидаешь, тут без книжек твоих умной станешь. И ещё говорят – мужики платят не за любовь, а за право тебя больше никогда не видеть. Так что с любовью пролёт у нас полный.
– Так, может, это и есть плата? – спросила Марина. – За бесплатный сыр в мышеловке?
– Может и есть, – безразлично хмыкнула Тюля. – И не одна эта плата. Раз уж спросила, подруга, то скажу тебе. Девка вот поработает так, ну, годик, два, так с сексом потом у неё совсем плохо. Очень похоже на то, как я один раз у азеров каких-то обожралась икрой чёрной, порыгала аж. Бутербродиков там пара, правда вкусно? А я с тех пор как-то равнодушной к икре стала. Так чем книжка-то закончилась про шкуру волшебную?
– Шагреневую кожу? Ну, когда ссохлась она совсем, то мужик тот ласты склеил.
– Я так и думала.
Тюля поднялась, оправила юбку на мощных бёдрах и сказала:
– Так ты идёшь или как?
Марина встала, сняла с шеи цепочку с серебряным распятием и положила его в шкатулку.
– Пошли, – сказала она, перекинув сумку через плечо.
В общем, стали тогда с Тюлей на Окружной. Тюля девушка видная, но только издали или в сумерках. А Марина наоборот, фигурка точёная, но мелкокостная. Когда машины подъезжали поближе, то, понятно, интересовались только Мариной. Тюля уже и злиться начала, но потом какая-то компания подобрала их и повезла в сауну. Там немного выпили, попарились с дубовыми вениками, Марине даже сначала понравилось. Ну, а потом, когда дошли до дела, Марина обнаружила полную профнепригодность. Такое накатило вдруг, прямо не ожидала. Даже пенделя под пятую точку получила от быка какого-то, когда стала в панике чулки натягивать, даже полотенцем вытереться не успела. Тюля после той истории с ней даже не здоровается.
А замуж она уже пробовала. И, честно говоря, не один раз. Но в последний момент всё срывалось, прямо мистика какая-то. Хотя с Александром с самого начала было как-то не так, как с другими. Тогда, в первый день знакомства он купил ей ярко-красную розу и пригласил в ресторан. Было видно, что Саша к ресторану непривычный. Да и она сама тоже не очень. О себе Саша сказал только, что он бывший военный лётчик. Пилот транспортной авиации. Ну, это как раз понятно, не укротитель тигров, так лётчик. Саша поставил розу в вазочку, которую принесла официантка и весь вечер украдкой смотрел на Марину. И даже песню для неё тогда заказал. Гитарист-бригадир, получив деньги, пошептался с музыкантами и сказал в микрофон:
– Эта песня прозвучит сейчас для Марины.
Две девушки-вокалистки, синхронно покачивая бёдрами, неожиданно красиво запели «Mammy Blue».
Oh, mammy… Oh, mammy, mammy blue…
Мне грустно, мама…
Марина никогда не могла так сказать своей маме. Ну, и папе-капитану тоже. Никому… Может Саше?.. На глаза ей вдруг навернулись слёзы. Она отвернулась и украдкой смахнула их с ресниц.
А вообще Саша был похож на зэка. Небольшого роста, с коричневым от загара лицом и шрам через весь нос. Но разговаривал не как зэк и без татуировок. А потом она сама не заметила, как влюбилась в него. Всю свою проклятую коноплю собрала и выбросила в мусоропровод. А, может, неправильно Тюля говорит? И она не козлище? Может и у неё есть ангел-хранитель? В той книжке было написано, что есть у всех, кого крестили. Она как-то спросила у мамы, крещёная ли она. Мама грустно усмехнулась чему-то и сказала, что да. Значит есть ангел-хранитель. Может, это он дал ей пенделя под пятую точку тогда в сауне? Марина даже стала прикидывать, как она разменяет квартиру, и они с Сашей поженятся. Будто крылья за спиной выросли тогда.
Но ненадолго. Потому что вскоре опять началась эта самая мистика. Саша однажды вдрызг напился, Марина никогда его таким не видела. И начал на неё орать, как сумасшедший. Что, мол, всё, кончен бал, догорела свечка. И огромный букет жёлтых роз всё норовил ей всучить. У Марины тогда прямо оборвалось всё внутри. Опять! Что за проклятие, которое не даёт ей выйти замуж! Железный обруч впился ей в грудь, и из глаз хлынули слёзы. Марина швырнула цветы в его пьяную рожу и закричала:
– Ну почему я такая несчастная? Почему!? Отвечай, гад, почему!?
Придя домой, Марина выпила из горла бутылку портвейна, вытерла слёзы и надела юбку как у Красной Шапочки. Потом стала на копыта, взяла подсумок и пошла на Окружную. Чем хуже у девушки дела, тем лучше она должна выглядеть. Если мадам Коко Шанель была права, то она сейчас должна выглядеть просто потрясающе. Но, видно, не суждено ей быть ни чьей-то женой, ни проституткой. Нет этого в линии её судьбы, ни одного, ни второго, нет, хоть убейся! Поэтому Марину тогда забрал с Окружной милицейский патруль, у которого в тот день как раз началась декада борьбы с проституцией. Девчонки на трассе быстро друг друга по мобилкам предупредили, а Марина новенькая, и к тому же от портвейна её так разобрало, что еле на ногах держалась. В общем, подкатил луноход, выскочило оттуда трое молодцов с автоматами наперевес и забрали её в РОВД, где заперли до утра в обезьяннике.
Ну, а Александр, когда Марина ушла, некоторое время рассматривал рассыпанные по полу жёлтые розы, а потом вылил в стакан остатки водки и достал из ящика стола кассету. Удивлённые соседи до полуночи не могли заснуть, слушая, как за стеной во всю мощь орёт магнитофон, и обычно такой тихий сосед истошно выкрикивает слова каких-то незнакомых военных песен:
Мы в строю, твёрже шаг!
Выше стяг, до небес!
Той войны чумовой косяк
До сих пор нам один на всех!!!
Мы в строю, надо нам
Что-то там говорить,
В наших душах живёт Афган,
Нам его не забыть!!!
А через несколько дней Марина совершенно случайно столкнулась на улице с Сашей. Он остановился, раскрыл рот и, как загипнотизированный уставился на неё.
– Привет, Саша, как жизнь, давай встретимся? – улыбнулась, как ни в чём не бывало, Марина.
Александр выдавил из себя:
– Да, наверное, не надо.
А потом вдруг схватил её, как ненормальный, и начал молча целовать. В лицо, в губы, в волосы. А после повернулся и ушёл. Больше Марина его не видела.
Глава 2
1
Небо здесь такое синее, как будто над ним поработал начинающий пользователь фотошопа. Над кронами эвкалиптов, которые подходят прямо к воде, подрагивает прозрачное марево, распространяя в воздухе дурманящий терпкий запах.
Вот Волковой русский. Тогда почему ему не снится родина с пресловутыми берёзками? Почему ему хорошо здесь? Может быть потому, что после возвращения из Афгана его родина с берёзками показала ему жирный кукиш? Прямо под его сломанный во время аварийной посадки в Кандагаре нос? Шарахнуло его тогда о приборную панель от души. Кровью всё позаливало, так и не отмыли. Те годы, которые он провёл на родине, Волковой не забудет никогда. Казалось, закончится Афган, и, наконец, можно будет жениться и начать жить. Собственно, он и пытался. Но жизнь в обновлённой родине оказалась похожей на затяжную хроническую болезнь. Не умрёшь, но неизвестно, что лучше. Правда, кое-кто из них устроился. Например, замполит, майор Шуйский. Кадровик «Президент-отеля» как увидел послужной список Шуйского, а там одни горячие точки, и везде «заместитель по политической части», так сразу и сказал: «Молодец, замполит, нам такие орлы нужны. Только нужно будет бороду отрастить». Выдал ливрею с золотыми позументами и взял швейцаром на главный вход. Но многие из тех, кто вернулся, поспивались, а кто и свёл с этой жизнью счёты более радикально.
Тогда, два года назад, голодный и небритый капитан военно-воздушных сил Советского Союза в отставке Волковой сидел на стуле посередине полупустой съёмной квартиры и размышлял, что ещё можно отнести в ломбард. На вырученные деньги он тогда купил несколько пачек макарон, пять килограмм картошки и литр подсолнечного масла. А потом каждый день искал работу.
Везде, где можно было хотя бы теоретически устроиться на лётную работу, ему отказывали. Предложение вдруг стало настолько превышать спрос, что Волковому с его контузией фэйсом о приборную панель транспортного АН-12 просто не на что было надеяться. В швейцары его тоже не брали – мелковат по комплекции. Даже в рекламные агенты туристической фирмы не взяли. Из-за шрама, мол, будет пугать дам-туристок.
Потом Волковой отнёс в ломбард золотой николаевский червонец, подаренный его отцу бабушкой в день, когда родился Александр. А под конец осталась только тонкая золотая цепочка, на которой висел маленький нательный крестик. В конце концов, ушла и эта золотая цепочка.
И Маринка тогда тоже ушла. Вернее это он сам сделал так, чтобы она ушла. А что он ей мог дать? Покатать на карусели? Или троллейбусе? Маринка, вон какая. Что она в нём нашла с его кривым шнобелем, ста семьюдесятью сантиметрами и пустыми карманами?
Так проходил день за днём, ничего не меняя в его жизни, если не считать увеличения числа пустой стеклотары на кухне, пока однажды вдруг не зазвонил телефон. Волковой снял трубку и услышал голос командира их лётного отряда майора Баранова. Вернее, бывшего командира и бывшего майора.
– Волковой? Нужно поговорить. Работа нужна?
– Да, – хриплым от волнения голосом сказал Волковой.
– Значит, слушай, ситуация такова. Ты помнишь Витю Замазанова из нашего отряда?
– А чего ж не помнить, вместе с ним не летал, а так помню. Первым пилотом на АН-12 был, да?
– Да. Я его пристроил на одну частную фирму. Транспортная компания в Африке. Первым пилотом на АН-26. Он был доволен. А потом вроде нашёл себе более спокойную работу, тоже пилотом на «Сессну». Возит туристов на какое-то сафари на самом юге Анголы. Где-то возле границы с Намибией. Я с ним по скайпу говорил недавно, он доволен. Хоть и зарплата, я так понял, сильно поуменьшилась. Вот, можно на его место, первым пилотом на АН-26.
Дальше Волковой уже не слушал, потому что уже всё знал.
– Откуда и куда летать? – механически спросил он.
– Юго-восток Африки. Полёты из Того на юг Анголы через Гвинейский залив.
– А что там платят?
– Не знаю. Замазанов был доволен. Владелец фирмы мистер Куртис всё скажет на месте при собеседовании. Я уполномочен только передать, что оплата за каждый полёт будет достойная.
– А что возить?
– Догадайся сам, Волковой, зачем хозяину нужны пилоты с боевым опытом в Афгане, – с некоторой задержкой сказал Баранов. – Не бананы на базар возить, это точно. Но и не наркотики. А за остальное будут платить. Думаю, будешь доволен. Хотя, смотри сам. Многие после Афгана стали совсем другими. Я тебе честно сказал, что Замазанов свалил оттуда. Я ж не вербовщик, понимаешь.
Волковой вздохнул. Кажется, судьба подсовывает ему шанс. Ну, что же… Может он ещё и способен сделать какую-нибудь женщину счастливой…
– Когда вылетать? – спросил Волковой.
– Я знал, что ты так скажешь, – сказал Баранов. – И знаешь, я рад, что смог тебе помочь. Ты пилот, Шурик. А пилот не должен сторожить овощную базу. Ну, конечно, может, проживёт чуть меньше сторожа, это да. На то он и пилот военной авиации. А вылетать через неделю. Я тебе оформлю гостевую визу, и билеты на самолёт.
Но изобретательной судьбе, видно, всего этого было мало. Поэтому, когда у Волкового в кармане уже лежали билеты до Бургаса, откуда он должен был вылететь в Ломо, где находилась контора мистера Куртиса, он встретил Марину. Она шла с авоськой, в которой лежали какие-то овощи. Что-то нашло на него тогда. Начал вдруг целовать её, прямо на улице, как ненормальный.
