Сергей Алексеевич Жарков
Маленькие человечки. Сказочная повесть

© Сергей Алексеевич Жарков, 2020

ISBN 978-5-0050-9359-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Маленькие человечки
Сказочная повесть для взрослых

Москва, 2020

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книга, которую вы держите в руках, не совсем обычная. Я написал эту повесть много лет назад, не поверите, аж в 1998 году, только закончив учиться в Томском университете и проковырявшись кризисные август-сентябрь у своего друга в Москве. В самом расцвете осени, в начале октября, когда южане собирают виноград и грецкие орехи, солят арбузы и точат ножи, чтобы на ноябрьские праздники зарезать поросенка, приехал я на кратковременную побывку к деду и бабушке в Ставропольский край, в станицу Горнозаводскую.

Три месяца – октябрь, ноябрь и декабрь – с утра я занимался легкими сельхозработами: кормил скотину, поросенка, уток да кур, убирал стайки, собирал куриные яйца, когда надо, что-то колотил и мастерил по хозяйству. Потом подметал двор, собирал опавшие за ночь орехи, сбивал остатки плодов с огромной, раскидистой, на треть сада, груши. А после обильного завтрака, часов в 11 утра, когда дед с бабушкой укладывались отдохнуть, я садился за повесть и писал ее, глядя в окно, на деревенскую станичную улочку, где неспешно прохаживались старики да старухи, да редко когда пройдет, оглядываясь по сторонам, молодая полнокровная крутобедрая казачка. Да протарахтит какой-нибудь древний мотороллер-муравей с заехавшим из Прохладного цыганом, скупающим свинину у пожилых казаков.

На обед бабушка варила свой знаменитый, лучший в мире, борщ да пекла гору серебристо-коричневых свиных котлет. И я съедал огромную тарелку – размером с озеро – бордово-красного борща, пахнущего сочным, еще бегавшим утром по двору утиным мясом с тающим, как шагреневая кожа, белым островом деревенской сметаны, сквозь которую проглядывали горючие пузыри утиного жира. Заедал я это удовольствие настоящим казацким, высоким колхозным белым хлебом (другого в тех местах не признают), закусывая пятком свиных котлет на деревенских же куриных яичках и хлебном мякише, запивая двумя стаканами свежайшей, ну вот пару месяцев как сготовленной, медновато-красной, щиплющей за язык, нёбо и все, что у тебя есть, кислинкою, вишневкой. И сразу вровень: первый граненый стакан выпивал я в один присест, чтобы почувствовать вишневку всю, и отдавшись ее мутному звенящему туману, вволю хлебать борщ, заедая его котлетами. А второй стакан – уже в два захода: первый – на половине борща, когда ты жирными котлетными пальцами выбираешь из середины тарелки мятновато-серую волокнистую мякоть утятины, а вторую – когда съедено уже все… и я, выпив, немедля отваливался на древний скрипучий диван, стоявший на летней кухне, и спал кряду, наверное, часа два… а потом просыпался, играл со стариками в дурака часа полтора и снова садился за повесть.

О чем же она? Читатель, прочитавший мою первую вещь, «Москва навсегда», будет, может быть, искать в сегодняшней повести женщин, бурных семейных и карьерных коллизий и современных драм, ничего этого не найдет и, быть может, поначалу будет разочарован. Но дай бог, расчитавшись, увидит в книге собственное детство, время, когда все мы были ангелами, жившими в мире живых сказок; воспоминания о родителях, первых друзьях и, конечно, о первой любви, так внезапно приходившей к нам, еще совсем мальчишкам и девчонкам.

Но потом все в жизни вдруг меняется, и ты оказываешься в новом, совершенно чуждом для тебя мире школы, твое детство заканчивается, а ангел, живший в сказочном мире грез и детских фантазий, превращается в школьника. Перед ребенком фантастически огромный и не связанный уже с родителями мир взрослых, но и детского мира, мира сказки, живых сказочных существ, для нас, школьников, более уже не существует…

Я точно знал, что напишу эту повесть, после того как однажды, на пятом курсе университета мне приснился мой ближайший друг детства, Олег Полетаев. Он погиб в автокатастрофе лет за пять до того, как пришел ко мне во сне. Повесть «Маленькие человечки» – книга о нашей дружбе, о том, что пока я жив, никогда не забуду своего друга.

ПРОЛОГ

Сказка

– Я расскажу тебе сказку, дочка.

Далеко-далеко, в Стране двух гор, в деревянном домике жила маленькая девочка. Девочка жила совсем одна. Папу и маму девочки съело огромное, страшное Чудище. Оно хотело съесть и девочку, но та была такая маленькая, что Чудище решило подождать, пока девочка подрастёт, чтобы потом уже и съесть ее.

Чудище жило на вершине старого дерева, которое росло на одной из двух гор. У Чудища было свое гнездо, сделанное из веток и костей съеденных им зверей и птиц. Но Чудище любило есть и ягоды. Оно могло очень долго питаться ягодами и травой, но, когда ему хотелось побегать, оно гонялось за зверями или птицами и съедало их.

Звали девочку Нара.

Каждый день Чудище приносило хлебные зёрна и оставляло их перед дверью домика, в котором жила девочка. Чудище не хотело встречаться с девочкой. А девочка ходила в лес и собирала там ягоды и грибы, которые когда-то она собирала вместе с мамой, теперь же ей приходилось искать их одной. Девочка собирала в лесу сухие ветки, чтобы растопить печь. Раньше она собирала их вместе с папой, а теперь ей приходилось топить печь самой. Нара часто вспоминала маму и папу и плакала. Но постепенно мама и папа забывались ею, превращаясь в добрых ангелов, живущих на небе и посылающих ей каждый день хлебные зёрна под дверь.

Чудище по-прежнему оставалось невидимым и продолжало оставлять зёрна, которые оно добывало на человеческих полях, находившихся далеко-далеко от Страны двух гор. На своих огромных и сильных лапах оно пробегало через леса и поля, горы и реки очень-очень быстро.

Однажды, когда Чудище в очередной раз пришло оставить хлебные зёрна под дверью, Нара увидела его. Она сильно испугалась.

– Кто ты? – спросила девочка. – Тебя посылают мои мама и папа, чтобы кормить меня?

Чудище, услышав прекрасный голос маленькой девочки, вдруг заревело во всё свое огромное горло и бросилось в лес.

– Постой, Чудище, постой! – страх Нары прошел, она побежала догонять его, и оно остановилось.

– Пожалуйста, Чудище, отнеси меня к маме и папе, мне плохо одной.

В голосе девочки тоже были слёзы. Чудище подставило Наре свою сильную шею и отнесло её к людям.

И вот Нара стала взрослой, и у неё родились дети, которым она рассказывала сказку о добром Чудище, живущем в далекой Стране двух гор.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Солнце

Солнце – ярко-жёлтый шар, растекающийся всё светлеющими оттенками слепяще-жёлтого – встало в центре восточного полукруга утреннего, пронзительно голубого летнего неба. Солнечные лучи в мгновенье, насквозь пробивая ясную воздушную хладь, долетали до зеленой летней земли и, не спрашивая ни у кого, будили людей.

«Лето, – мелькнуло внутри Алёши. – Сегодня идём с мальчишками смотреть школу, ура!»

На часах было только восемь утра, но Алёша больше не мог спать. Летние солнечные лучи, отсутствие всех дома, ожидание будущего похода до школы со старшими, с Димкой Шульцем из второго подъезда, закончившим уже второй класс, и неотступная череда других мыслей о будущем – о школе! – тревожили Алёшу, беспокоили его, заставляя вставать с постели.

Постель он обычно не заправлял, оставляя это делать маме, приходившей в час дня на обед. «Потом, потом», – обыкновенно думал Алёша. Но потом вдруг заходил сосед, Серёжка Лиходедов, и звал Алёшку быстрее на улицу, на болотную лужу недалеко от их дома ловить лягушек. Но не сегодня. В день такого большого похода – а до сегодняшнего дня Алёша без родителей не бывал нигде дальше продуктового магазина «Белочка» – Алёша твердо

решил убрать постель: «Чтобы мама увидела постель заправленной, а мы уже будем далеко».

На столе стоял завтрак. Хлеб с маслом, чай, с утра вскипяченный мамой и ещё горячий, вареное вкрутую яйцо (вкрутую Алёша не любил, но сегодня съел. Опять же, чтоб не беспокоились) и две конфеты. Он съел завтрак. Однако часы показывали лишь половину девятого утра, и к Олегу – наилучшему другу – идти было рано. Олежка всегда спал часов до десяти. «Что же делать?». Алёша с час повозился с игрушками, и хотя на часах было только без двадцати, он не вытерпел. «Все. Может быть, проснулся. Ведь сегодня такой день! Мы ведь вместе пойдём!».

– Алёша, Олежка ещё спит, зайди попозже, – с чуть строгой интонацией сказала тетя Люба, Олежкина мама, очень добрая и очень красивая обычно, но вот такая вот, как сейчас, строгая по утрам.

«Ну что ж, пойду на Детскую, пока он спит». Алёша вышел из подъезда и повернул налево, за угол. Их подъезд, Алёшин и Олежкин, был первый, ближайший к дороге. На детской площадке ещё никого не было.

Детская площадка располагалась меж двух пятиэтажных домов, соединенных между собой кирпичной одноэтажной «кишкой».

– Привет.

Алёшино раздумье прервал Вторушин Славка, рябоватый, светло-рыжий и до невозможности худой и высокий мальчишка, живший во втором подъезде.

– Привет, – хмуро ответил ему Алёша. Они не были дружны со Славкой. Общее, что связывало их, – это Олег. Меж ними было неявное соперничество за дружбу с Олегом, где более сильный и сосед по подъезду – Алёша – побеждал… Но сейчас их свело одно – они были совершенно одни во дворе.

– А ты что?

– Я заходил вот только что к Олегу, а он ещё спит.

– Я тоже. Засоня он, – чуть обиженно сказал Алёша. – А ты… – Алёша задумался, что спросить.

– Да вот сейчас скоро десять, пойду в столовую с большими пацанами. И с Сергеем Алифановым, – Славка показал бледный «пятнарик».

– Да-а?! – изумленно воскликнул Алёша. – А что вы там будете покупать?

– Я возьму чай, хлеб с маслом и яйцо. Знаешь как здорово.

– Да, Слав, я тоже с тобой хочу сходить, – ответил Алёша. – Пойдём к моей маме сходим за деньгами, а то у меня нет. И вместе пойдём.

– Ну пошли, – ответил рябой, тонкий Славка, – только быстрей, а то скоро откроется…

– Мы побежим.

Они только тронулись, как Славка спросил Алёшу:

– А далеко твоя мама работает?

– В книжном.

– А-а, ну тогда побежали.

Книжный магазин, где работала Алёшкина мама, был неподалеку. «А как она спросит: зачем? Что говорить?» – и только у Алёши мелькнуло это в голове, как он услышал голос: «Куда спешите, молодцы?!». Сзади шел дядя Вова Соколов, друг Алёшкиного папы и отец ещё одного Алёшиного одногодки – Артёма. Артём был вместе с дядей Вовой.

Артёмка, мускулистый черноволосый мальчишка, не раз побеждал в драке пацанов на год и на два старше. Он был боевой, задорный. Правда, он совсем не умел читать, считал тоже очень плохо, но зато хорошо умел драться. Алёша играл с Артёмом, но тот чаще бегал с пацанами старше него. Артёмка молча стоял рядом с отцом и с улыбкой на смуглом лице смотрел на мальчишек. На веселый вопрос дяди Володи нельзя было не ответить улыбкой.

– Так куда ж вы собрались-то, а?! Чего молчишь, Алёша?

– Да мы к моей маме шли. За деньгами. Вон у Славы есть, – Алёша указал кивком головы в сторону шмыгающего Славки. – А у меня нет. Мы хотим в столовую сходить.

– А что ж вас дома, что ли, не кормят? – посмеиваясь, спросил дядя Володя.

– Да нет, кормят, – щурясь от солнца, а больше от неудобного вопроса, ответил Алёша.

– Ну, так вот вам 50 копеек, на двоих с Артёмкой, чего-нибудь купите себе. Слышишь, Артём?! На двоих. Понял? Бегите, – меняя чуть строгий, приказной тон, обращенный только к сыну, на вновь мягкий, с лаской ко всем, а в особенности к Алёше, проговорил дядя Володя и пошёл вдоль Детской, в ту же сторону, куда за минуту до этого бежали дети. Но только на остановку, на работу. Мальчишки мгновенье смотрели вслед уходящему дяде Володе, насвистывающему: «Капитан, капитан, подтянитесь! Только смелым покоряются моря!..» – и побежали к столовой.

«Скоро ли откроется?» – думал Алёшка. Тут показались старшие во главе с Серегой Алифановым. Алёша взглянул на всю четверку, но особенно на Сергея. Он был чуть худощав, для одиннадцати лет высок, в очках в светлой оправе. Сергей редко играл в футбол, в хоккей. О прятках тем более говорить нечего. Все слушали и смотрели на него, разинув рты. Даже некоторые взрослые. Умный, насмешливый, отличник, но не зануда. Он был гордостью школы. Вершина. И Алёша вместе с ним идёт в столовую!

Алёша заметил, что Артём, увидев старших, казалось, хотел отделаться от него, но Сергей Алифанов, подойдя к ним, бросил: «А, пацаны, привет. Что, в столовую? Пойдёмте с нами».

«Мы с ним! Мы с ним! Как здорово!» – радостно крутилось в Алёшиной голове.

– ещё, кажется, закрыто.

– Как закрыто? – Сергей собрался дергать дверь, как раздался её железный, внутренний скрип.

– Ну вот, а ты говоришь: закрыто, – засмеялся Сергей. Дверь изнутри открыли.

– Пойдём.

И они зашли и сели за стол.

У Артёма, Алёшки и Славки стояло по чаю, кусочку хлеба и вареному яйцу, сваренному так круто, что, если вспомнить домашнее, так оно, домашнее, и не крутое вовсе, а так, всмятку. Но это, столовское, когда рядом, за соседним столом, сидят старшие, Сергей Алифанов, заходят люди и что-то покупают; продавщица улыбается и в зале ещё небольшой, холодновато-сыроватый сумрак, даром что на улице разгар летнего утра… – Здесь бывают свадьбы… – сказал Славка.

«…И чем-то пахнет вкусным: вареной курицей», – догадывается Алёша…

А в стекла витрины видна их Детская, ещё пустая. Дальше за ней дорога с мелькающими машинками, а меж дорогой и их домами – люди, куда-то спешащие… Такой завтрак вкуснее всех остальных.

– Здорово, Алёшка, да?! – отпивая чай, полуспросил и сам же ответил Артём.

– Угу. Да. Здорово.

Все поели. Старшие, Артём, Алёшка, Славка потянулись к выходу.

– Здорово, Артём, да. Надо каждый день ходить сюда, – Славка и Артём, весело переговариваясь, выходили из столовой, как Алёша услышал и почти одновременно увидел Олежку. «Ну, наконец-то проснулся», – мелькнуло у него в голове.

– Привет! – Олег, улыбаясь и размахивая полными руками, подошел к оставшемуся чуть в стороне от остальных Алёше.

– Привет, Олег, засоня.

А Олег улыбался в ответ и детским баском: «Хо-хо-хо!».

Олежка был лучшим Алёшиным другом. Да и Алёша тоже был лучшим другом Олега. Они любили друг друга дружеской мальчишеской любовью. Особенно Алёша. Так сильно сдружились они именно сейчас – в это последнее перед школой лето. Они любили вместе играть, вместе ходить «за дом», лазить по деревьям, вместе делать шпаги и вместе дразнить девчонок и убегать потом от них. Но что же особенно сблизило их? Общее духовное стремление к поиску, фантазии, выдумыванию – у Алёши более напряженное и пламенное, у Олежки более воспринимающее и открытое. Так они стали самыми близкими друзьями и скрепили свою лучшую дружбу на веки веков.

Поход

– Что, идём? – обратился Димка Шульц к собравшимся мальчишкам.

– Идём, – ответил кто-то из них.

Димка, Алёшка, Олег, Артём, Игорь Бурнашов, Валерка Захаров – одногодка Димки Шульца, он был из соседней пятиэтажки, а потому его знали хуже. Но Валерка играл за сборную дворовую команду по футболу и потому относился к авторитетам двора. Своим присутствием он делал экспедицию ещё более важной и притягательной.

Они обогнули дом и, пройдя вдоль трёх его подъездов, спустились к гаражам.

– Когда вырасту, куплю себе «Волгу» чёрную, – сказал Димка Шульц, проходя мимо гаражей.

– А я «Москвич», – ответил ему Артём (его отец, дядя Володя, собирался купить «Москвич»).

– «Волга» лучше, – сказал Димка.

– А я себе «Жигули» куплю, она красивее и быстрей всех, – вмешался в зарождающийся спор Олежка.

– Да, у «Жигулей» на спидометре 160 скорость. Она лучше всего. Даже лучше, чем «Волга», – авторитетно подытожил Валерка Захаров. Все с ним согласились.

Мальчишки прошли площадку, где стояли железные гаражи. Сегодня они не стали забираться на их крыши и играть в догонялки. Сегодня они шли к школе.

– Можно пройти до школы здесь, – Димка махнул рукой в сторону одного из немногих сохранившихся переулков, состоящего из деревянных домов. – Это переулок Полтавский, а можно пройти там, по пустырю, и там ещё дома, в которых никто не живёт.

– Это как? – спросил Игорь Бурнашов, крепкий, скорее даже полный мальчишка, любимчик старших пацанов. В их присутствии он позволял себе рыпаться на сверстников без опаски получить кондюлей. Но сегодня без их присутствия он был вровень со всеми.

– Это брошенные дома, из которых люди переехали в квартиры, как у тебя.

– А-а, – казалось, понял Игорь.

– Ну, пойдёмте там, по пустырю, – высказался за всех Алёша.

– Пойдёмте, – ответил Димка. – Только если идти по Полтавскому, можно прийти к птицефабрике и набрать там маленьких цыплят. Я там был.

Но сегодня мальчишки шли к школе. Другое их – будущих первоклашек, а ведь в основном это были они – сейчас интересовало мало.

Солнце было в зените и светило вовсю. Дети расстегнули рубашки и так шли.

– А скажи, Димка, – начал Олег, – тебе в школе нравится?

– А-ха, нравится. Увидишь так подавишься.

– Что, нет?

– Да что там хорошего. Придешь, тебя спрашивают. Не ответил – получаешь двойку. Получил двойку, её ставят в дневник. А потом дома тебя отец за неё ремнем лупит.

– А меня не будут бить, – сказал Игорь.

– Почему? – спросили его.

– Мама сказала, что я буду учиться на одни пятерки.

– Фу-у, – зафыркали сразу и Димка, и Валерка Захаров. – Пятё-ё-рошник. Будешь, как девчонка. За ними вынужденно заулыбались остальные.

– А что? – недоумевающе спросил Игорь.

– Смотрите, а вон Вовка Авдеенок идёт, – прервал трудный для Игоря разговор Валерка Захаров. И правда. Навстречу мальчишкам по пыльной дороге в жёлтой футболке шел капитан дворовых футболистов Володя Авдеенок.

– Привет, пацаны, – Володя каждому пожал руку. Он был такой. Честный и благородный. Никто лучше него не соблюдал законы мальчишеского дворового братства. Ему было столько же лет, сколько и Сергею Алифанову, но они были совсем разные. Сергей Алифанов неизвестно где и на каких небесах. Сказать, что ты разговаривал с ним, – это значит стать героем дня у всего двора. С Володей не так. К Володе можно было подойти и спросить совета, как починить велик, хотя сам он уже ездил на мопеде (а у Алифанова Сергея мопеда не было); можно было попроситься играть с ним в футбол. Да мало ли. И Володя Авдеенок всегда готов был прийти на помощь, помочь, чем можно. Этим он был ближе мальчишкам. И был как-то по-настоящему вождь мальчишеского дворового племени.

Высокая, статная фигура Володи, чернявого, в жёлтой футболке, притянула к себе всё внимание.

– Куда собрались-то такой оравой? – улыбаясь, спросил он, обращаясь ко всем (что, опять же, редко; обычно ведь старшак обращается к самому авторитетному из младших).

– Да вот повел их, – тут Димка Шульц сделал покровительственный жест рукой в сторону остальной компании мальчишек; жест, однако, не включавший ни Валерку Захарова, ни Артёма, – показать, где школа. А то не знают.

– А, вон что, – ответил Володя. – Ну, так вот, пацаны, вам я ещё не говорил. Завтра будет отбор в команду, возьмем ещё двух человек. Вам уже скоро можно будет выступать на первенстве. Будем отбирать в запас.

«Ух, ты», – подумал каждый из мальчишек.

– Я точно попаду, – сказал Артём.

– Поглядим, – с улыбкой ответил ему Володя.

И точно, Артём хорошо водился с мячом, давал пас, у него был сильный удар. Из семилеток он играл в футбол лучше всех. Футбольная тема, пожалуй, не касалась только Олежки. Он как-то без интереса играл в футбол. Да и вообще играл редко.

– Придём, – ответили мальчишки.

– До завтра, – высокий Володя зашагал в сторону дома, а мальчишки двинулись дальше. Мысли их потеряли единое направление, и говорили кто о чем, однако, приближаясь к пустырю, они вновь заговорили об одном.

– …Заколебаешься каждый день таскать сменку.

– А что это? – перебил Димку Олежка.

– Это сменная обувь. Если забудешь, то пойдёшь домой за сменкой. А заодно схлопочешь пару за опоздание.

– А что-нибудь интересное есть?

– Да. Спортзал и турник. Знаешь, что на нем старшеклассники делают? Ни за что на свете так не сможешь. Вон Димка Дунай из шестого класса может крутить «солнышко» без страховок.

– Это как? – переспросил Димку кто-то.

– Это крутиться вокруг турника…

Алёша отвлекся и потерял нить разговора. Он задумался. По сторонам рос бурьян и ивняк. Огромные лопушины, покрытые влагой, жгучая крапива, забирающаяся в самые верховья носа своим гипнотизирующим запахом полынь, колючки, какие-то доски, палки, старые автошины, кто-то из мальчишек пнул по одной, и она издала булькающий звук. Видать, в ней ещё сохранилась вода после дождя. Заросли полыни, бурьяна и конопли в иных местах были таковы, что за ними не было видно горизонта. Бугристая тропинка то расширялась, то сужалась, скользя в некоторых местах своей невысыхающей, темно-серой грязью; раздваивалась и растраивалась, убегала в разные стороны, натыкаясь на груды гальки и щебня; пахла лягушками и пиявками.

«А я расскажу своей учительнице о бабушке, о папе, о маме. О том, как мы играем с Олежкой. О маленькой сестре Маринке. И может быть… ну, конечно, я расскажу ей про наш с Олежкой главный секрет, про лилипутов. Он согласится. Мы вместе его расскажем. Мы же вместе будем учиться». Эти мысли светлыми облаками порхали в Алёшиной голове. Он уже не слышал Димкиных замечаний насчет школьной жизни. Все они были оставлены им без внимания. У Алёши существовал свой образ школы – общего места, где все будут вместе учиться новому; где будут новые и незнакомые мальчишки и девчонки, которых он уже с интересом разглядывал. И, конечно, там будет учитель – взрослый, который приоткроет Алёше и его друзьям ворота в свой взрослый бесконечный мир. А Алёша в благодарность за это откроет учительнице свою главную тайну – тайну маленьких человечков… – Ну, вот она, школа. Вот мы и пришли. Все.

Алёша вынырнул из задумчивости. Перед мальчишками стояло огромное, в три этажа здание. Димка Шульц и ещё кто-то о чем-то заговорили. Чего-то опять обсуждали… А над детьми нависла серого кирпича громада школы.

«Вот она какая… школа… здорово!» Огромные окна школьных классов смотрели на Алёшу. Они были таинственно зашторены. Перед ними на земле ровные гряды цветных клумб, а на асфальтовом бульваре вокруг школы какие-то юидовские разметки.

– …смотря, в какой класс попадешь, – слышался Димкин голос. – Я буду в «А».

– Я тоже…

«Я скоро буду в школе. Ура! Как здорово! Я буду ходить каждый день в этот огромный дом… он будет и моим, и общим. В школу! Ура! Скорей бы!»

– Ну что, нагляделись, а теперь пойдёмте обратно. Она вам ещё надоест, эта школа.

– Ты знаешь, мама, – говорил Алёша, ложась в постель, укрывающей его маме. – Я сегодня был с мальчишками возле школы.

– Да? Ну и что, Алёша? – улыбаясь, спросила мама.

– Там так здорово! Мама, скорей бы в школу!