Сергей Александров
Мандарины моей планеты. Сборник повестей и рассказов
© Сергей Александров, 2018
ISBN 978-5-4493-2025-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
МАНДАРИНЫ МОЕЙ ПЛАНЕТЫ
Посвящается сыну Руслану.
1
– Джей! Пошли смотреть, как вылупляются мандарины!
– Ур, меня вторая мама не пускает. Говорит, что снова вся изгваздаюсь в мандариновом соке…
Да, это был убийственный аргумент, и не возразишь даже.
Дело в том, что мандарины начинают вылупляться после двенадцатой Желтой Луны. И собирают их до середины сезона Красной. К тому же собиральщикам надо иметь очень чувствительные, не загрубелые, как у взрослых, подошвы, чтобы вовремя почувствовать их вибрацию и не дёрнуться в сторону. Иначе фонтанирующие брызги сладкого фиолетового сока от стремительно выдирающегося из-под почвы наружу и взорвавшегося у тебя под ногами мандарина окатят посильнее старого корабельного брандспойта – и ты недели две будешь ходить с фиолетовой, мерцающей в бордовых сумерках Красной Луны серебристыми искорками, кожей. И все будут знать, что ты неуклюж и бестолков. И обзывать Фиолетовым Жиком. А всю одежду, придуманную, кстати, из верхнего обработанного слоя мандариновой кожуры, придётся выкидывать, так как после невольной окрасочной процедуры она в течении десяти-пятнадцати минут съёживается до размеров кукольной. Те, кто ходил за мандаринами без запасной одежды или не сумел стырить у родителей облегчённый ремонтный скафандр, зачастую прибегали домой нагишом. В боевой фиолетовой раскраске Жиков.
Меня голым видели всего один раз – когда мне было всего шесть лет…
Вторая мама у Джей совсем ещё девчонка. Подумаешь – всего на семь Осенних Ветров старше меня. И на восемь с половиной – Джей. Но уже важничает вовсю! Ещё бы – её Первая мама, бабушка Марго – наследственная Начальница репродукционного корабельного блока, куда входит и Проклятый Генетический Банк.
Сейчас бабушка Марго – Первая Жена дяди Влада, наследственного корабельного Штурмана. Кто такой Штурман, я пока не знаю, хотя и догадываюсь. Навигацию проходят в последнем, пятом классе, а я учусь в третьем.
В моём третьем-бис кроме меня учится ещё 9 мальчишек. Остальные 32 ученика – это девчонки. В третьем-прима ещё хуже – там всего семеро ребят на тридцать пять девчонок. В прошлые Осенние Ветра их было 11. И в их исчезновении в конце сезона Зелёной Луны Старшие женщины из Совета до сих пор винят Ингвара, моего отца…
Репродукцию и Генную биологию мы уже прошли. Ещё в Первый, самый длинный, сезон Трёхлуния. Именно тогда я и узнал, почему в посёлке населением триста шесть человек всего двадцать восемь мальчишек в возрасте от нуля до шестнадцати лет и пятеро взрослых мужчин… Курс нам рассказывала бабушка Марго. И всем приходилось его внимательно слушать. Всё равно – делать в это время больше и нечего. Ведь, кроме всего прочего, в этот первый календарный сезон, когда над головой висит пирамида из трёх Лун, особенно и не погуляешь. То возникает внезапная сверхионизация воздуха, такая, что потом долго не можешь ни к чему металлическому прикоснуться – искра пробивает, будь здоров! То локальное изменение гравитационного поля – и можно, случайно топнув ногою, взлететь метров на пятьдесят, а там – куда тебя ветер отнесёт; а может так прижать к поверхности, что, захоти позвать кого на помощь – не получится, только челюстные мышцы порвёшь в попытке открыть рот. То световая аберрация, неожиданно возникающая при необъяснимом образовании миниатюрных воздушных линз – тогда можно запросто потерять ориентацию, отойдя от порога дома метра на 3—4. А то просто – очень сильный ветер. Такой, что виднеющуюся в двух милях за посёлком Колонии махину Корабля визуально покачивает из стороны в сторону – и это не смотря на то, что он всегда в это время расчален канатами толщиной с ногу моего отца, наследственного Безопасника.
И именно с этого сезона начинается отсчёт нового пятисотсуточного периода под названием «Осенние Ветра». И в грядущие Осенние Ветра мне исполнится уже двенадцать. Вот так вот!
Отец мне недавно сказал, что в пересчёте на древний возрастной цикл мне уже полных шестнадцать лет. Я тогда спросил его – откуда такое непонятное слово «лет». Может, от сокращённого слова «летать»? Отец только пожал плечами и пробурчал, что никто уже и не знает этого. Просто остался такой термин в качестве удобной меры исчисления – вот и всё. Почему это удобной? По-моему, термин «Осенние Ветра» намного более благозвучен, понятен и просто – красив. А «лета»?.. Какая-то в них неправильность и непонятность – и больше ничего…
2
Джей всё же сбежала от своих матерей со мной и ещё тремя девочками-малявками из первого-бис. Набив рюкзаки старой одеждой и пакетами с сетками, мы рванули на дальнюю старую делянку, что в восьми милях от посёлка. Делянка была признана Советом женщин неперспективна, а потому – заброшена ещё три Осенних Ветра назад. Но я чувствовал, что именно на ней в этот раз будут вылупляться мандарины. Иначе зачем это молодым Жикам вот уже пятую Желтую Луну роится над ней. Издалека это роение выглядит небольшой грозовой тучкой грязно-синего цвета. Но грозовые тучи приходят намного позже – в самом конце сезона Красной Луны. И до них еще целых сто с небольшим суток. Я уже давно подозреваю, что взрослые особо не заморачиваются с расчётами – когда будут вылупляться мандарины. И это понятно – у них своих дел хватает. «Основных и важных», – как говорит мой отец перед очередным обходом посёлка и Корабля. А собирание мандаринов – это полностью прерогатива детей… Женщины же обустраивают свои дома, делая из пластиката какие-нибудь новые предметы мебели. А старьё перерабатывают в корабельном конвекторе – на нашей планете пластикат, даже специально облучённый – как на стены, пол и потолок поселковых домиков, живёт совсем недолго – каких-то два-три сезона Осенних Ветров. А про более мелкие вещи и говорить нечего.
Пришли на место поздновато – Жёлтая Луна уже прошла зенит. Но до Жёлтых сумерек, когда диск Луны, только лишь наполовину утопившись в горизонт, неспешно начинает ползти на восток, к точке своего восхода, оставалось ещё около десяти часов.
Жики при нашем приближении опустились пониже – они кажутся нам очень любопытными созданиями. К тому же они давно уже поняли – если на делянке появляются дети, то, рано или поздно, кто-то из них обязательно наступит не туда – и тогда сладкая пахучая мандариновая струя, окрасив незадачливого собирателя, даст и Жикам шанс искупаться в ней, не затрачивая на это собственных дополнительных усилий.
Один из Жиков сел мне на правое плечо, и, легонько щекоча моё ухо своими верхними тоненькими лапками с ладошками-присосками, начал извиваться своей нижней частью тельца – будто исполнял какой-то танец, издавая при этом звук, напоминающий гудение работающей портативной лазерной пилы: «Жии-жик-уу, жии-жик-уу…» Буквально через минуту после этого на мне уже сидело штук десять этих синих малюток, и их ритмичное «Жии-жик-уу» невольно заставило и меня начать покачивать бёдрами. Походка сразу же сделалась вихляющее-танцующей. Я на ходу скинул с ног сандалии и оглянулся. Джей была от меня в пяти шагах слева и тоже уже босая. Первоклашки, также облепленные Жиками, не спешили расставаться с обувью и неуклюже загребали сандалиями верхний, переливающийся оттенками серого, слой почвы.
Я уже хотел крикнуть, чтобы они побыстрее разувались, как вдруг под ногами одной из них вспучился оранжевый пузырь с торчащим вверх гибким сиреневым щупом. Этот пузырь от соприкосновения с воздухом, на глазах становясь тёмно-синим, почти фиолетовым, начал концом своего щупика елозить по поверхности. Глупая девчонка замерла. Но было уже поздно. Почувствовав своим извивающимся щупом грубую подошву сандалии, вылупляющийся мандарин мгновенно начал раздуваться. И в какой-то момент лопнул. Фонтан фиолетовой, с золотистыми прожилками, жидкости накрыл незадачливую первоклассницу с головой. Жики восторженно зажикали, пронизывая фиолетовые струи, кувыркаясь в них, делая воздушные кульбиты, взмывая вверх и вновь ныряя в пахучую жидкость.
Секунд через десять фонтан иссяк, и под ногами ставшей полностью фиолетовой девочки остались лишь тонкие лоскуты мандариновой кожицы – будто большие развёрнутые лепестки гиганской орхидей, почти такой же, как в оранжерее Корабля, где до сих пор живут растения, прилетевшие с первыми колонистами.
Жики, сидевшие на мне, не принимали участие в этом фиолетовом веселье. Они только перестали раскачиваться и покрепче прилипли своими ладошками к моей оголённой шее. И только лишь после того, как на поверхности остались обрывки лопнувшего мандарина, слетели с меня. Так же поступили и Жики, сидевшие на Джей и на двух других девочках.
Наученные опытом своей окрасившейся подруги, они быстро скинули с ног сандалии. Потом, подойдя к фиолетовой фигуре, сняли с неё рюкзак. Я отвернулся – на голых фиолетовых девчонок я за свою жизнь уже насмотрелся. Пусть переодевают её в чистую одежду без моего участия.
– Ур, а почему никто так и не знает, как Жики летают? – Джей незаметно подошла ко мне. – У них же ни крыльев нет, ни каких-либо двигателей типа реактивных. А они – летают. Вот бы и нам так, а?
Я удивлённо посмотрел на неё. Почему ни первая, ни вторая мамы ей ничего не говорили? Странно. Мне отец уже давно рассказал об этом неприятном деле. Да и в школе на уроке Истории показывали Хронику посёлка всем первоклашкам.
– Понимаешь, ещё первые колонисты попытались узнать ответ на этот вопрос. Они поймали нескольких Жиков, и в медлаборатории Корабля, предварительно обездвижив бедняжек в силовом поле реанимационного автомата, стали препарировать. Через несколько минут после того, как Жики в силовом поле ни с того, ни с чего разом побелели и рассыпались в хлопья, похожие на лепестки цветов, Корабль вдруг начал раскачиваться из стороны в сторону, будто он сухой стебелёк, а не махина в сто тысяч тонн. Потом его несколько раз тряхнуло. Вокруг Корабля вспучивалась и дыбилась почва, сильнейшие ветра налетали раз за разом на его корпус. При этом в только что возведённом посёлке в двух милях от Корабля было всё тихо и спокойно… Вам что, в классе разве не показывали видео тех событий?
– Я тогда почти пять дней болела корью – и была на карантине. Перед этим моя вторая мама водила меня на экскурсию на Корабль, к бабушке Марго – и в одном из помещений Генетического Банка я случайно разбила какой-то флакончик, стоящий на столе возле кваркового микроскопа. Хотела просто посмотреть на него, а бабушка Марго вдруг прикрикнула на меня, чтоб я поставила его на место. Вот он и выскользнул из пальцев…
– А-а, то-то я тогда думал – почему это всех детей до шестнадцати лет стали внепланово проверять медсканером. Да и Жики тогда тоже целую неделю не подлетали к посёлку… Э-хе-хе, угораздило ж тебя…
– Меня потому и не пускают никуда одну, без взрослых. И вторая мама Света на меня после того случая до сих пор сердится. Ведь ей крепко влетело от бабушки Марго. Из-за меня влетело…
Пока мы разговаривали, подружки незадачливой первоклашки уже переодели её в новую чистую одежду и, не смотря на случившееся, захотели продолжить собирать мандарины…
В дальнейшем наш поход прошёл без приключений.
Жики минут через пятнадцать снова прилетели к нам, и мы под их жиканье начали, пританцовывая, вновь продвигаться вперёд по делянке.
Почувствовав ступнями вибрацию почвы, я, не прекращая вихлять бёдрами, осторожно присел на корточки и приложил ладони к поверхности. В правую ладонь почти сразу же что-то кольнуло. Ага, это разведывательный щупик мандарина. Погрузив ладонь вибрирующими движениями в почву, я резко сжал упругий щупик у верхушки готового вылупиться мандарина, и сломал его. Будто почувствовав это, Жики на моих плечах прекратили свой танец.
Уже двумя ладонями, отбросив в сторону почерневший обломанный щупик, я разрыл перед собой небольшую ямку и увидел оранжевое пульсирующее тело мандарина. Мандарин был совсем небольшой, примерно с мою голову. Но начало было положено.
Выкопанный мандарин не поменял своей окраски и продолжал мерно пульсировать – будто дышал, и, значит, был совершенно безопасен. Я вытащил из рюкзака носильную сетку и положил в неё свою первую добычу.
Часа за три с половиной я вытащил ещё семь мандаринов.
Джей нашла четыре штуки, два из которых были очень большими и тяжелыми – как стереоглобус в отсеке Памяти Корабля. Я положил один из них себе в сетку, а Джей дал поменьше.
Первоклашкам, которые, наверное, впервые в своей жизни пошли за мандаринами, тоже повезло – на троих они нашли десять штук средних мандаринов. И один очень огромный и перезревший, наполовину отливающий голубизной. Его мы еле выкопали и вытащили на поверхность. Слегка сплюснутый с полюсов шар был почти мне по пояс, и на нём уже явственно проступали полосы, по которым он в ближайшее время развалится на части. Его бы мы всё равно не донесли до посёлка, потому и оставили этого гиганта Жикам в благодарность за помощь.
Как только Жики слетели с наших плеч, дав этим понять, что мандариновая делянка пройдена, мы, отойдя для безопасности ещё шагов на сто от неё, присели отдохнуть и перекусить.
Вдалеке Жики облепили оставленный им подарок. Пусть наслаждаются…
Я вытащил из своей сетки средних размеров мандарин. Девчонки, затаив дыхание, следили за моими действиями.
Положив ладони на оранжевые пульсирующие бока мандарина, я прикрыл глаза. Перед моим внутренним взором стали проносится различные блюда, которые иногда выдаёт для школы и детсада старый Кулинарный Автомат Корабля. Я сосредоточился на образе двух банок с жареным цыплёнком, миски с картофельным пюре и литровой бутылки с простой водой. Открыл глаза. Мандарин перестал пульсировать. Меридианы на его поверхности резко углубились, и через несколько секунд перед нами уже лежали четыре неравные дольки распавшегося мандарина. Кожица долек стала почти прозрачной, и сквозь неё просвечивалось то, что было внутри.
Я взял одну из долек и надорвал её. В раскрывшейся и почти сразу же затвердевшей чаше оказались исходящие горячим ароматным паром цыплячьи бёдрышки – совсем такие, какие готовит в сезон Осенних Ветров Кулинарный Корабельный Автомат. В других дольках ожидаемо оказались куриные грудки и картофельное пюре. В последней дольке я проткнул пальцем дырочку – там была холодная и очень вкусная вода…
Мы успели возвратиться в посёлок ещё до заката Желтой Луны.
Мне слегка попало от отца за то, что я без предупреждения взял с собой несмышлёных первоклашек – их мамы раз пять за время нашего отсутствия наведывались к нам домой, и этим очень надоели папе. Но было видно, что он гордится таким удачливым добытчиком, как я.
Мы отнесли собранные мандарины в поселковое Хранилище. Там, в цилиндрической стальной шахте на глубине в пятьдесят метров, за тройными шлюзами, в тёмном и прохладном месте, обустроенном ещё первыми колонистами, они могут храниться чуть ли не до следующего сезона Желтой Луны.
Под самый вечер ко мне на минутку зашла Джей похвастаться своим новым сарафаном – его расщедрившаяся первая мама Фатима надумала из корки того большого мандарина, что нашла Джей. Второй такой же сарафан Джей уже отнесла фиолетовой первоклашке – чтоб та не очень огорчалась из-за того, что её теперь долго будут дразнить Фиолетовым Жиком…
3
Кто первым додумался пользоваться мандаринами, Хроники колонии умалчивают. Достоверно известно лишь только то, что это произошло где-то 230—250 Осенних Ветров назад – как раз в этот период вышел из строя Кулинарный Корабельный Автомат, служивший до того безотказно трём поколениям колонистов – с самого основания колонии. Но то, что к его восстановлению причастны Жики, известно каждому. По преданию, именно стайка Жиков притащила к Кораблю первый мандарин, из которого ими же и была извлечена крохотная копия Кулинарного Автомата… К тому времени в колонии умерло от голода и обезвоживания – не считая рожениц, Первых мам – уже больше половины её жителей. И нежданный подарок Жиков буквально спас людей от смерти.
С тех пор мандарины стали «стратегическим продуктом» колонии, как нам постоянно говорят в школе. Колонисты научились сначала находить мандарины, а потом и самостоятельно высаживать их на делянках. Притом, что в самих посадках не было ничего сложного – достаточно было закопать в почву определённого цвета на глубину около полуметра лоскуток предварительно замоченной в воде мандариновой кожуры. Конечно, всё было просто, если забыть про то, что на всей планете нет ни одного озерца, ни одной речушки или ручья. Даже грозовые тучи в сезон Красной Луны несут в себе лишь мельчайшие сероватые частицы почвы. Но вот именно эта самая сероватая пыль и представляет из себя микроскопические энергетические капсулы, каждая из которых содержит в себе несколько молекул воды. И извлечь эту воду можно только с помощью очень сильного электроразряда…
Из растительности, кроме мандаринов, на моей планете есть ещё и леса – этакие скопища невысоких, в рост среднего человека, шарообразных растений, стоящих на обыкновенном песке. Внутри этих шаров из переплетённых веток, которые выходят из макушек толстеньких коротких стволов, живут Жики. Изредка эти леса кочуют с места на место, смешно подпрыгивая на этих своих толстых стволах, которые сжимаются и разжимаются как пружинки, и старательно обходя мандариновые делянки, почва на которых как раз и состоит полностью из энергетических капсул с водою. Жики во время этих перемещений сидят внутри шаров, крепко присосавшись своими ладошками с присосками к веткам и хором жикают. Тогда на многие мили вокруг слышно их знаменитое «Жии-жик-уу…»
По вполне понятным причинам на такой почве планеты – что на сухом песке, что на мандариновых делянках – привезённые на Корабле семена привычных колонистам растений не прижились – откуда взять такую прорву воды для их полива? Конечно, генераторная станция Корабля могла бы обеспечить водой посадки, извлекая её из атмосферы, почвы или из тех же энергокапсул – что и делалось, правда – недолго, до открытия мандаринов. И затрачивая на это резервные энергоресурсы накопителей Корабля без перспектив их возобновления. Но после того, как Жики принесли колонистам первый мандарин, нужда в этих растениях как-то сама собой отпала – и увидеть их сейчас можно только в гидропонической оранжерее Корабля…
Отец как-то в разговоре с наследственным Пилотом Корабля дядей Стивом, отцом пропавшего Ивана из третьего-прим класса – не подумайте чего, я совершенно случайно услышал часть этой беседы – спросил его о возможности поднять Корабль. Дядя Стив сказал что-то резкое и непонятное на своём родовом языке, а потом ответил, что это возможно только в том случае, если собрать весь слой энергокапсул со всех делянок планеты и загрузить его в реактор. Только так можно зарядить на четверть накопители, которых, может быть, и хватит на работу гравигенераторов для взлёта, и на прыжок к ближайшей звёздной системе. И – всё. И показал пальцем куда-то вверх влево…
Что такое «звёзды» – я теоретически знал.
Когда я только пошёл в первый класс, нас, первоклашек, водили в корабельную рубку. Там, на огромном проекционном экране, нам продемонстрировали Путь Корабля, который состоял из семнадцати прыжков – от далёкой планеты под названием Земля до моей родной планеты. Чёрное пространство, в котором оказывался Корабль между прыжками, было усеяно огромным количеством разноцветных блёсток, завитушек и тонких струек – почти таких же красивых и завораживающих, как искорки и разводы на теле искупавшегося в мандариновом соке в сезон Красной Луны. Вот такие искорки и блёстки и зовутся звёздами. А завитушки – галактиками.
На нашем небе ни тех, ни других не видно, так как над нами оно никогда не бывает чёрным или, хотя бы, фиолетовым. Бывает желтым, зелёным, красным. Бывает даже радужным – в Трёхлуние, в новое начало сезона Осенних Ветров. Но тёмным или чёрным – только на противоположной стороне планеты в это самое Трёхлуние. Но в это время не найдёшь ни одного психа, кто согласился бы побывать там…
Папа мне как-то говорил, что система, где мы живём – совершенно невозможная и неправильная. Мало того, что под двухметровым слоем песка и энергокапсул на делянках – сплошной металл на несколько миль вглубь. К тому же – место центрального светила в системе занимает наша планета, совсем малюсенькая по сравнению с тремя Лунами, которые кружат вокруг неё по разным сумасшедшим орбитам. И являются, по сути, очень крохотными звёздами, которые по очереди и освещают постоянно нашу планету.
Я тогда не поверил папе – какие же Луны звёзды? Вон они какие огромадные! А звёзды – это такие крохотные сверкающие точки…
В общем, я понял, что отец почему-то не хочет говорить мне правду – и придумывает всякие небылицы. Ну и пусть! Может, часть его работы наследственным Безопасником и заключается в том, чтобы не говорить всей правды…
Я благополучно забыл и об этом разговоре с отцом, и о его беседе с дядей Свеном – меня тогда больше беспокоило возникшее вдруг повышенное внимание к Джей.
После похода за мандаринами, когда я увидел её в новом, чуть просвечивающем, голубом сарафане, мне вдруг стало ясно, что более красивой девчонки в нашем посёлке я не видел. Пусть у неё и маленькая – как у детсадовских малышек – грудь. Всего-то третий размер. У той же Карины из моего класса, которая, по словам отца, уже полсезона «неровно дышит ко мне» и чаще других девчонок, под самыми разными предлогами, приходит к нам, обычные, пятого размера, две молочные железы… А мне всё вспоминалось, как мы с Джей сидели рядом после удачного собирания и хватали из мандариновой миски горячие куриные ножки – и наши пальцы касались друг друга, а моё правое плечо – её левого плеча…
Наверное, я становлюсь взрослым – подумалось тогда мне. А значит, совсем скоро мне нельзя будет ходить на делянки и собирать мандарины. Ведь их сбором могут заниматься только дети. Взрослым мандарины не даются почему-то – они прячут свои разведывательные щупики и уходят в глубину, до самого металла, если вдруг какой взрослый хоть одной ногой пересечёт еле видимую границу делянки. Да и Жики на взрослых не садятся – только на детей…
Так что надо бы в самое ближайшее время ещё хотя бы пару раз сходить за мандаринами.
И Джей взять с собой…
