Серафима Банько
Цузамэн
Посвящается семье и моим клиентам.
С любовью, Серафима.
Любовь есть причина
Мы будем нести пламя любви,
И пламя семьи,
Потому что уберечь вечный огонь —
Наш единственный шанс на спасение.
Эта книга о времени и любви!
В путешествие любви меня с собой возьми!
Потому что только правда-любовь
Может выстоять всё время,
А не наоборот.
Твоя Все-Лен-Ная.
Файл I. “Банк-Нот”
Он твёрдо верил.
И пусть кто-то не-мой,
Но если ты – Ленин,
То Надежда – с Тобой!
Часть I. “Зов на Восход”
Кадр 1. Элена
Банка сгущёнки Ваша Алёнка,
Сделай две дырочки в крышке жестяной —
И пей из одной, но только осторожно —
Поправиться можно.
– “Элена, Элена”, – так неправильно произносилось её имя на английском языке. – “Елена, Елена!”
– А Сергей? – спросил Редактор.
– Сергей одинаково произносится, как на русском, так и на английском. Только ударение отличается. Тем, кто говорят на английском, нравится бить первыми. Даже приветствие у них начинается с управленческого вопроса “How do you do?”, или “Как дела?”
– Неужели ты знаешь Сергея Я.?
– Конечно, Сергей Я. заполнился мне в следующем амплуа (а Маслова произносится с ударением на первый слог, что необычно для русского языка):
– Как-то на теле-конференции Сергей Я. был очень-очень расстроен, что кто-то из его менеджмента продавал акции его компании, а ему не предложили купить первым, и что именно Бульдог-Банк был, почему то, в этом виноват. В этой связи Сергей Я., прямо из Нарьян-Мара, крыл трёхэтажным русским матом весь Бульдог-Банк. Я бы даже сказала – всю Лунную стрит в Лондоне. При этом в нашу переговорную набилась целая куча управляющих директоров всяческих полов и языковых способностей, однако никто из них не имел ни малейшего понятия, что русский клиент пытался до них донести. Я же этот колл переводила. Но в какой-то момент, я уже не знала как дальше переводить, и в переговорной повисла дооолгая пауза. А Сергей всё говорил, говорил и говорил… Потом немецкие начальники подшучивали надо мной, обсуждая между собой, что я не смогла перевести для них речь русского Клиента.
* * *
Это была вторая половина 2007 года. Рынки были в самом разгаре. В печать шли брошюры небоскрёбов и воздушных замков, обещавших их обладателям в России самое светлое и красивое будущее.
– Вы должны срочно увеличить поток электронной корреспонденции от Бульдог-Банка к Клиенту! – требовал управляющий директор от подчинённых. – Моргай-Банк посылает чаще, поэтому у клиента складывается впечатление, что они лучше работают.
Пошла битва между ко-букраннерами1 за место в следующей рассылке клиенту. Становилось так тесно, что попутчиков расталкивали практически локтями.
* * *
Мы помним те моменты из наших воплощений, в которых Душа присутствовала всецело и безоглядно, формируя, таким образом, полноценный кадр в матрице пути своей Звезды.
Так, Елена знала, что в предыдущей жизни она была вольной славянской девочкой, которая выбегала в поле к луговым цветам и приносила дары языческим богам.
После первого периода наступил блэк-аут, о котором душа ничего конкретного не помнила. Сохранился только неосязаемый протест против любого общественного гнёта и стремление к независимости и свободе.
В ХХ веке душа вернулась.
Зародившись в Петербурге, она появилась на свет в точке рекорда донбасского движения – городе Стаханове Ворошиловградской области. Там она воспитывалась в доброте русской бабушки Иды как примерная, правильная и любимая внучка последних пионерских лет той советской эпохи. Вокруг цвели яблочные сады и брызгали фонтаны, было много пломбира, воздушных шариков, велосипедных гонок, “битв” в бадминтон и прыжков через резиночку с девочками до ночной темноты под куполом звёздного неба; настольных игр и деревянных корабликов, которые она и дедушка Коля запускали вдоль пешеходных тротуаров по ручьям таявшего весеннего снега. Зимой, если выдавалось много снега, катались до одурения на санках с горок и ходили на беговых лыжах. Она вспоминала своё последнее детство с великим восторгом и теплотой в сердце.
Дядя Вова из правого крыла.
Выходит мне навстречу – и я уже – не одна!
Дядя Вова, который начинал с общественной работы в комсомоле, был ответственным за организацию творческих мероприятий и приобщил её к фотографии и вышиванию. Вместе они катались на велосипеде.
Дядя Вова из Комсомола.
Пересекаем мы границу той стахановской станицы.
Он крутил педали, а я болтала ногами,
Сидя сзади на багажном седле, как на лодочной корме…
Потом он вёз сливочный пломбир
В пионерский лагерь детям,
Очень спешил, гнал изо всех сил сквозь степную жару.
Всё это в памяти я своей берегу!
PS. Кстати, он не растаял!
Дедушка Коля, который к тому времени вышел на шахтёрскую пенсию, завещал ей как великий Ленин: “Учиться, учиться и учиться!”
И над головою вместо нимба
В мягком переплёте моя первая книга!
Он обладал прекрасным умом и отличной памятью и мог бы продолжить образование. Однако в послевоенную молодость в доме нечего было есть, отсутствовало центральное отопление, а у Николая тогда были в наличии только одни штаны. Оставив учёбу после второго курса техникума, он был вынужден пойти на самую тяжёлую работу – шахтёром в забой. Путь его по социальной лестнице был ограничен по материальным причинам, поэтому их с бабушкой трудовой подвиг был нацелен исключительно на обеспечение образования обоих сыновей.
Из редких высказываний Иды Алёна усвоила, что есть слово “хочу”, а есть слово “надо”; после этого модальные глаголы в семье не произносились. Бабушка разделяла распространённую на то время безопасную социально-политическую позицию, что “нужно быть “как все”, однако ж вязала ей крючком воротнички и манжеты, чем индивидуализировала школьную форму. Воспитательные беседы распространяли тезис о том, что самое главное для женщины – это удачно выйти замуж. Такие разговоры ещё тогда, в раннем детстве казались ей каким-то назиданием, и она старалась всячески их избегать. Дедушку избежать было гораздо сложнее: если Алёну или дядю Вову втягивали другие дети в какие-то глупости, он просто лупил их всех ремнём, не принимая во внимание чей-либо возраст. Собаками он брезговал, но на каком-то этапе у них появились аквариумные рыбки. Зимой дедушка кормил птиц и пояснял, что от жареных семян они умирают.
После окончания начальной школы переезд к родителям в Республику Коми оказался сильным ударом. После школы она слушала пластинки “Крибле-Крабле-Бумс”, а транзистор вдруг поймал радио-волну. Это был испуг! На Севере было всё намного суровей, холодней и жёстче по сравнению с жизненным укладом в Украине. Однако она как-то притёрлась, свыклась, и рутина средней школы брала своё. Из этой серости Елена вынесла в новое время только один афоризм Чернышевского: “Великий, могучий и богатый русский язык”; так критически отзывался критик о языковом наследии. И она ощущала его гибкость и лингвистические способности.
Появились новые подружки, а сердце рвалось обратно, туда, в Донбасские степи, где начиналось безмятежное детство, наполненное радостью, любовью и бесконечными играми во дворах до позднего вечера под высочайшими звёздочками.
Изгиб гитары жёлтой ты обнимаешь нежно,
Струна осколком эха пронзит тугую высь.
Качнётся купол неба, большой и звёздно-снежный,
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!2
Как же это прекрасно, когда есть прошлое и счастливые воспоминания!
И как бы не гадили в две тысячи десятых,
Счастливое детство восьмидесятых,
Испортить сейчас не могли ей никак!
* * *
Полетели в Донецк, к трубочистам3? На что глава международного отдела ответил тогда в две тысячи седьмом: “Если они хотят увидеть меня один раз, пусть подают частый самолёт, и я приеду”.
Так, толпа из трёх бульдог-брекет4 банков добиралась кто на чём – кто на чартерах, кто бизнес-классом, а кто своим ходом на перекладных. Приземлившись, коллеги по цеху, ожидавшие не прибывший за ними кортеж, рассыпались по взлётному полю и спрятались за корпоративные блэкберри.
Елена в тот момент ничего интересного в нём для себя не нашла и с любопытством представляла предстоящую презентацию клиента.
“Они чумазые” – подумала она.
К вечеру, наконец, переговорную заняли всю хороводом. От клиента в таких случаях присутствовали только два персонажа – генеральный директор и представитель акционера. Последний был всегда в одном из двух амплуа – или как бывший работник КГБ, или немного бандитского прикида. На этом представлении явно использовали бандитский образ. Собственника, которого интересовало в основном только изобразительное искусство, не было.
Молодой Банкирше достался стул краю – также, как и папуле на свадьбе племянника, несмотря на самый большой денежный взнос в капитал молодожёнов.
“Не обращай внимания! – кричала она мысленно. – Мне в собственной семье вообще места не досталось, поэтому пришлось держаться в лагере невесты как двойному агенту”.
– Я хочу узнать поподробней о ваших составах! – рассмотрев банкирские фотографии, начал спич генеральный директор. – Почему вы, например, включили в свою команду Елену Маслову? Расскажите мне о ней. Какими такими особенными качествами она обладает?
“Ну почему опять я”? – подумала она. – “Мой стул сейчас с краю. А вокруг за столом ещё двадцать человек сидят. И даже есть девушки, из Гонга!”
* * *
По возвращении в Лондон проходил приём в Посольстве Республики Беларусь. Говорили о перспективах страны и гарантиях для инвесторов. Королёв тоже там присутствовал и был замечен в компании с Юлией Б., которая стояла рядом с ним на очень близкой дистанции, превышающей все лимиты банковских отношений и независимых директоров. До этого он очень старался, репетируя на подиуме доклад о достигнутых успехах и дальнейших инвестиционно-строительных планах компании.
После представления Виктор заметил Елену и, в присущей ему манере, сразу же завалил бандитскими вопросами.
– Ленка, привет! – выкрикивал он как Чапаев без лошади. – Почему одна?! Где Сашка? Чем он сейчас занимается? Я правильно понимаю, что ничем?!
Почти уже прижавшаяся к нему в тот момент Юлия была крайне удивлена Витьиной фамильярности. А Елена предпочла исчезнуть в толпе, дабы никого не разочаровывать.
* * *
– Элена, ты пропускаешь половину происходящего, – заявлял управляющий директор. – Тебе надо поехать в московский офис Бульдог-Банка, чтобы больше успевать!
– А что мне собственно предлагается?! – поинтересовалась она.
– Тебе, собственно, ничего не предлагается, – пояснил он. – No bells & whistles5. Просто так ты будешь в самом эпицентре событий!
Она проходила это ещё в две тысячи шестом. Когда после двухлетних перелётов между Москвой и Лондоном (потому что непонятно было, где жить и работать), она была готова вернуться обратно в Россию, её бывшая начальница в московском Гонге сразу отбила все её желания:
– Возвращайся на ту же должность, с которой уезжала. Продвижение по службе в общем порядке с Нового года.
– А сколько у вас в отделе сотрудников, прошедших практику за рубежом?!
Кроме меня, никого, а иностранным партнёрам всё равно, потому что здесь растущий рынок!
“Конечно, у вас здесь растущий рынок, потому что уровень потребления ещё не достиг западного. Там уже больше не лезет”, – подумала Елена и решила искать альтернативные возможности. – “Я пять лет всё только выбрасываю”.
* * *
Перед выходом на IPO6 казахстанских рудников финансовый директор крыл матом всю бухгалтерию. Они работали над длинным отчётом в богом забытом месте, а ей хотелось услышать в тех прериях концерт струнных инструментов. Саша прилетал к ней, ведя себя крайне эксцентрично. С утра у неё открывалось сладострастие, но он неохотно катался по ней, уговоры подействовали.
* * *
– А Таранов приедет, а Таранов приедет? – шушукались между собой лондонские банкиры.
– Не приедет, – разъяснила местная коллега. – Для него это очень маленькая сделка.
“Где-то бухает”, – подумалось позже Елене.
От церемонии закрытия несостоявшейся сделки партнёр юридической фирмы, представляющей интересы клиента, также грамотно самоустранилась. Соответственно, присутствовали только банкиры, их юристы и генеральный директор Виктор с остатками корпоратива. Открывал заседание управляющий директор Бульдог-Банка, начав с отдалённых тем про рыночную обстановку две тысячи восьмого года.
– Уважаемый Клиент! Прежде всего разрешите обратить Ваше внимание, что все публичные девелоперские компании по недвижимости в России торгуются сейчас на биржах с большой дисконтом к чистой оценочной стоимости их активов.
– То есть можно сделать вывод, что российская недвижимость недооценена? – спрашивал Виктор.
“Он, что, совсем, сбрендил?” – проскочила мысль у Элены.
– Не совсем, – продолжал банковский управляющий. – Просто у инвесторов есть некоторые сомнения по фактическому наличию финансового капитала, необходимого для завершения строительства миллионов квадратных метров. Теперь мы попросим юристов клиента поделиться с нами результатами юридической проверки.
При отсутствии партнёра взгляды всех мужчин устремились на младшую юридическую ассистентку, у которой не нашлось никакой веской причины отвертеться от этого митинга. Еле слышным голосом она пролепетала:
– На сегодня мы не можем подтвердить права собственности на самый крупный объект в портфеле Клиента.
– А может мне кто-нибудь пояснить, какие такие документы собственности вы хотите увидеть в этой стране?! – недоумевал Виктор.
В ответ – тишина.
– Без этого объекта портфель недвижимости мелковат для листинга на биржу! В этой связи Бульдог Банк вынужден выйти из данной сделки. Есть вариант частного размещения, с большим дисконтом за неликвид.
В двусторонние дискуссии с инвесторами явно никто не хотел вступать. Проще было работать на публику. Артисты начали расходиться.
Уже в дверях Елена и коллега из корпоративных финансов подбежали к генеральному, чтобы озвучить финальные идеи:
– Виктор, у Банка есть инвестор, но он – в Сингапуре!
– Я никуда не полечу, – отрезал Виктор, и представление резко оборвалось.
Последние менеджеры переговаривались между собой в кулуарах всё чаще матерным лексиконом, рассказывая об уходе:
– Роснано выделили на освоение десять миллиардов в долларах, а Ростехнологии – это большое собрание активов на сегодня.
* * *
Они обедали с членом банковского правления, которая была не только красивой и мудрой женщиной и матерью троих детей, но ещё и человеком цвета, то есть не идеально белой кожи. Карьеру член правления начинала в глобальной консультационной фирме, но клиентская работа изводила кого-угодно. Тогда она обратилась к другу.
“Для внешнего мира не имеет никакого значения, просто ли ты партнёр или управляющий партнёр, – высказал своё мнение анонимный друг. – Если уходить, то сейчас. А для получения помощи нужно открыться, то есть сделать себя уязвимой.”
Она прислушалась и явно преуспела.
* * *
Полгода все кричали про de-coupling7, и что BRIC8 спасает их состояние, после чего начали урезание.
Лиман уже обанкротился, а вот AIG денег дали. Всё произошло на одной неделе. У Бернанке потом спросили: “А кто решает, кого спасать, а кого нет?!” Спустя несколько лет он пояснил: “У Лимана была дыра в балансе на 50 миллиардов, а у нас не было покупателя. Пришлось обанкротить, хоть меня и тошнило от этой мысли. В AIG материнская компания была здоровая, просто у дочек возникли финансовые проблемы. Кто-то должен был уйти, чтобы Сенат начал действовать. Если не Лиман, так Морган, если не Морган, так Мэрил Линч…
В таких случаях сокращали, кого только могли. Элене позвонила управляющая директриса и попросила подняться в переговорную вместе с пропуском.
– Элена, у Банка трудности в связи с рыночной обстановкой, мы реструктурируемся.
– А если бы я приняла Ваше предложение относительно работы в московском офисе?
– Элена, если бы ты приняла наше предложение, то у вас было бы всё намного, намного хуже.
Так они расстались.
Это была новая для неё ситуация. Раньше Елена “сама” уходила.
Шахматная партия, меховая мантия,
Корона на шале и вышивка на рукаве
Серафима – растворима, а наша Лена – звезда Джима9!
Тогда Елена – Президент, хотите ли вы, или нет.
Кадр 2. Саша
А Гога? Ну, Гога стоит у казахского гроба.
Сын американца с ней расстался…
Вай? Эх, папуля ей “не по зубам” оказался.
…Хотя в Монако вела себя прилично:
В платье с разрезом и грудь оттопыривши.
Раньше Тамара (Сашина мама)
Кричит мужу на лоджии:
“Уберите из виду голубой детский стульчик,
Этого мне – не надо!”
Что ж, у Тамары упала стремянка,
Она – к моей маме с этой проблемой.
А моя ей в ответ: “Нет! ко мне – только в платье белом!”
И несмотря ни на что, Саша шёл в летних брюках,
Посреди сугробов московских,
А я спешила в кудрявой красной юбке —
За рулём восьмёрки жигулёвской…
По пути в Кострому бабушка Ида сказала Алёне:
– Я никогда не думала, что меня будет встречать в Москве собственная внучка на автомобиле!
– Все дороги ведут в Рим!
Идею он “достал” раньше других своими ночными посиделками и разговорами с какими-то пассиями после центра матери и ребёнка:
– У нас с тобой будут самые красивые очки! – говорил Рёйтер по мобильному какой-то девушке из клуба.
Не желая оставаться случайной свидетельницей, бабуля отказалась с ним играть в бридж и обедать за одним столом ещё на даче.
* * *
– Почему ты поехала работать за границу? – спросил Елену Редактор. – Всё-таки ж Москва – не последний город.
– Мне казалось, что зарубежная практика сделает меня независимой. В Гонге предоставился контракт в их лондонском офисе, Саша поддержал. Однако здесь я поняла, что хоть капиталистическое рабство и более прогрессивное по сравнению с крепостным строем, но оно, всё равно, – рабство.
– Ты – представительница немногих, кто преодолел барьер общества.
– Я бы даже сказала, барьер цивилизаций. Именно это сделало меня независимой.
– А Саша почему уехал?
– Богатство – это вечная ценность. А он считал, что здесь всё плохо. Если в табеле четыре, то ты отвечаешь по полной, а у него по поведению ещё в школе была принципиально двойка.
– He could not generate business within business10.
– У нас всё впереди! Его не устраивало оставаться позади и быть сброшенным с лодки после показа дороги!
* * *
Мучало недопонимание по бюджету, переходившее в язвенную проблематику. Родичи добавляли вязкости, совместных воспоминаний. Долбил сухой информационный обмен, становившийся бартером во всех социальных кругах. Однотипные московские фразы добивали. Знакомые прощупывали, друзья проминали. Любовники говорили томными голосами. Коллеги работали установками. Эпидемия в поисках хоть какой-то географической общности и потенциальных связей. Контролировали исторические факты. Кратчайшее расстояние между точками “А” и “В” – прямая, и люди просто перемещались в этой геометрии вместе с производствами. Незнающие курсировали.
Иногда ей стало казаться, что люди что-то придумывают. Например, что у них офис на Головином11 и большая железная дверь с кованым кольцом.
Скрупулёзное и бестолковое сводничество на каждый случай жизни в целях частных преимуществ. Алёна же мастурбировала с четырёх лет в кровати.
Потом включали высокопарные слова. Отпор приходилось давать на каждом углу и в перекрёстке.
Рёйтер вступил в это движение, моментально отсекая контакты, не несущие богатства.
* * *
Из всего этого мракобесия они уехали в свадебное путешествие. На турне в ЮАР он потратил все свои заграничные сбережения. В две тысячи втором Саша подготовил ей сюрприз, о котором объявили гостям на ужине после регистрации. Приглашённую публику развлекали фокусами в здании ресторации Art Nouveau. Демонстрируя ловкость рук, иллюзионист извлекал предметы из миниатюрного инвентаря, включавшего в себя чёрную салфетку и коробок.
В столичный Йоханнесбург летели на перекладных, а сама Южно Африканская Республика ассоциировалась в сознании Лены с лоскутным одеялом (батником).
Они бродили по разным тропинкам в изучении местной фауны и флоры.
– Гуманисты и филантропы?! – почему-то спросил её Рёйтер на одном из локальных спусков.
Вопрос показался ей невразумительным, Елена умолчала в ответ. Ей хотелось курить сигары всё воскресение и побывать на Кубе, где был Гавриил без Мураками. По истечении десятка лет Александр купил DVD про Че. В Каннах Бенисио Дель Торо выиграл “Пальмовую ветвь” две тысячи восьмого года.
В эбеновом Дурбане она впервые почувствовала себя белым миноритарием.
* * *
Вернувшись в Москву она разбирала подаренные им гостинцы.
Пухленький беленький телевизор сгорел позже на родительской даче от удара молнии. Кухонный комбайн служил верой и правдой.
Столовые приборы из нержавеющей стали она распаковала без него намного позже. Неполая прохладная рукоятка придавала ножу лёгкий ощутимый вес, если взять в руки.
Куда-то запропастилась настольная лампа, похожая на алюминиевый колокольчик без волана. Поставить её в съёмном жилье было некуда.
Из цветочных букетов профессионально засушились гортензии, демонстрируя всем своим видом устойчивость гербариев к сохранению энергетических форм без жидкостей.
* * *
Но как минимум, они были вместе. Ещё в две тысячи седьмом ей удалось вытянуть Сашу из наркоманской московской среды и начать новую жизнь в Лондоне.
Рёйтер был для неё удивительным человеком. Плюс командным игроком. Ещё будучи в юниорской украинском футболе он тренировался в Киеве с самим Андреем Шевченко. Потом все, кто мог, уехали, а ему не оставалось ничего, как рвануть за ними. Он рвался изо всех сил и возможностей, в эту красивую, как казалось, и правильную жизнь элегантно одетых людей, говорящих на правильном английском языке в их сообществе аристократов, инвесторов, бутиковых банкиров и трейдеров хедж-фондов. Он стремился в другую среду, чтобы быть на суше и не страдать без воды.
… Мы шли с ним вместе, в поисках воды…
Но сокращается путь, когда вокруг тебе больше не врут.
По пути, правда, попадались в основном праздно шатающиеся бароны, алкоголики. Их дети-наркоманы, отбрасывали его назад, и ещё раз назад, а потом оставляли одного, бороться со всеми их проблемами и несбывшимися надеждами.
– Что нового, Мур? – так нежно по-кошачьи называла его Елена в своё время.
– В клубе напился, двое подвезли.
– А я могу им открыть счета?
– Только Адаму и Еве.
– Иисус умер от кислоты. У него спросили на кресте “Хочешь ли ты ещё пить?”. Христос ответил “нет”, помотав отрицательно головой. Тогда ему смочили губы уксусом, и так его ушли.
– Стефан Цвёйг выпил бирбатурат.
– Он и его жена не выдержали в Лондоне эмиграции. Однако как писатель стал к тому времени успешным литератором без кинематографа и ушёл из жизни счастливо…
– Стефан продвигал Горького до Нобеля, а мы знаем эстрагон и поставщика кофе.
– Другая планета – Perfect Path12. Будда был человек. В Библии поменяли местами первые и последние кадры. Апокалипсис был вначале, когда Земля только создавалась. Смена последовательности – это не ложь. Она была сделана заранее жрецами в целях управления обществом.
– Amour13, ты течёшь!
– Амур – это река на Дальнем Востоке. И ещё так прозвал жену на французский манер.
– В Китай ты решил полететь, а не встречать меня с малышкой Сонечкой из роддома. После высшей математики “трёх толстяков” Бестужев вышел на пенсию раньше твоих, а у тебя тут ещё печать с Гоа в паспорте есть, крендельки, заварные колечки с нежным творожком…
Это и есть Рай на Земле! Мы с ними так балдели, что чуть не ошалели.
– Из Китая мне достался только подсвечник, без свечи. Мне говорили, там было много наркотических средств… Антарктида – по мне. Родители уже забирали нас из центра матери и ребёнка. Софию тянули так, что надо теперь с остеопатом выправлять. Мне привязали ноги ремнями к гинекологическому креслу, оставили одну в холодине, а главврач роддома шёл по коридору с обходом, кивая роженицам.
Елене казалось, что она до сих пор находится в этом ритуальном цикле.
– Булочки с маком ешь сама на обед. Мне сказала акушерка, что у тебя разошлись тазобедренные суставы нормально, а потом вновь сошлись, как ни в чём не бывало.
– Акушерки подделали запись. София родилась 4,500 кг, о чём мне чётко сказали после весов. На бирке отметили лишь 4,200. Ритуалы повсеместно.
– Какие были твои слова, когда дочь родилась?
– “Такая красивая!”
– Вот они и “скорректировали” по своему видению.
– Ты хорошо медсёстрам истерил.
– Тебе сделали укол в спинной нерв. Я заплатил на входе!
– Иначе я не знаю, как схватки переживали женщины раньше. Аромалогия – новейшая культурология! Что скажешь ещё?!
– Во времена Гоа шла первая мировая война, шампанского не хватало.
– Бутылка вина в неделю попадает в Англии под зависимость алкогольную. Я смотрела передачу по телевизору об избавлении.
– Семьдесят пятого.
– От выдержанного с рейтингом не пьянеешь!
– Помнишь барона?
– Семь лет урожая не было…
– Сейчас я в недвижимости зелёной, то есть экологически здоровой .
– А я – в очередь за золотом, рубинами из Бирмы и камнями полудрагоценными. Вместе с маслами и газами – это и есть практическое питание, то есть через дыхание и сквозь кожу. Пью из Грааля серебряного – отбивает вампиров, кто помнит Тарантино. Напитки – это мега-тренд сегодня.
И он продолжал бороться, вместе с ней, по своему, нервно, переживая все взлёты и падения, и в итоге закрепился там, в их западном мире, хоть и со второй попытки.
* * *
Вернувшись в Лондон, к ней, его работу они нашли быстро.
Работодателями были таинственные инвесторы фонда хедж-фондов. Они вели умные беседы о курсах валют и рынке недвижимости.
– На российские масштабы у нас маловато капитала, – рассказывал партнёр. – Инвестируем в сектор недвижимости в Украине. Сейчас есть один строящийся склад, но мы разовьём целую сеть! А Вы, Александр, будете отвечать за скупку земель!
– В Украине мораторий на продажу земель сельско-хозяйственного назначения, – пояснил ему Александр, кто был единственным, хоть что-то понимающим в недвижимости. – Можно взять только в аренду и переводить в другое назначение.
Он сэкономил им уйму времени до две тысячи девятого года.
* * *
Юг Франции партнёры выбрали местом корпоративных сборов. Однако у многих сотрудников не оказалось действующих виз. По этой причине они не доехали. Только Саша прорвался каким-то магическим образом, по специальному соглашению единой визы, действовавшей тогда между Великобританией и Швейцарией. Ему было важно быть вместе с командой.
– He is a real team player14! – отметил себе старший партнёр.
К сожалению, команды только вот попадались всё больше из вторых и третьих лиг.
* * *
Оставался, к счастью, фитнес-клуб и Лондон. Саша снова стал бегать по утрам в парке.
Новые условия для трудовых мигрантов!
Однако чем лучше они жили, тем хуже становились их личные отношения.
Бескорыстных поступков Рёйтер не совершал. А она не понимала, зачем ему такие дорогие имплантанты, если он никогда не улыбается.
– А жена, это – инвестиция или статья расходов? – задавался вопросом Рёйтер на тему семейного бухгалтерского учёта.
“Хмм, про обязательства он почему-то не подумал…” – удивилась она.
Рёйтер становился всё более психопатичный личностью, прикрываясь стратегией “итальянской семьи”.
Они постоянно ссорятся, – высказался про них дедушка Слава. (Алёна приходился ему внучатой племянницей).
При отсутствии содержания подпитка для спутника исходила из инициации скандалов и обвинений в адрес жены и близких. Одолевал вещизм.
– Лена, а что ты так бедно одета?
“Какой-то порочный круг,” – не понимала Елена. – “Даже большие квартиры и дома не помогают!” Это его ненасытное стремление получать собственную выгоду проявлялось везде, в каждом вздохе и минуте их совместного времяпрепровождения.
– Лена, ну чего ты села?! Принеси мне чаю. Хочу, аж кончаю!
Он подпаивал её вином.
– Ах, даже у Золушки был шикарный бал! Когда же наступит мой карнавал?!
И Рёйтер закончил музыкальную школу и купил дорогостоящую стерео-систему, имелась даже коллекция дисков, однако музыка в доме не звучала никогда. Вместо песен пространство наполнялось его недовольным шумом и телевизионной рекламой.
– Лена, ну откуда твои руки? – возмущался он.
– А откуда твои брюки?
– Бездарность, кому ты нужна! Всё, что ты можешь – это бить по клавишам.
Я – писательница, та ещё машинистка! Печатаю “вслепую”, на русском и английском! Это было эффективней, чем играть на пианино…
Лене, и правда, нравилось писать письма ещё с детства, а он, почему-то, обвинял её за это.
– Ты распространяешь дайперы. А я – не все снайперы!
Рёйтер гнал её как бильярдный шар, в ту удобную лузу, куда ему было нужно.
“Меня или гонят, или тянут!” – не понимала Елена. “Но мне это всё не нужно! В мои руки внедрились останки Крупской!”
Препирались по каждой мелочовке и тыкали вопросами:
– Ты это повесила, чтобы я бился? – спрашивал он про хрустальный шарик Сваровски, вращающийся на изящной спирали в проёме дверной арки, ведущий в их совместные спальни.
Маслова купила модель на рождественской ярмарке в Цюрихе. Прозрачное стекло, размером чуть меньше шара для гольфа, было прекрасно огранено и, когда на него попадали солнечные лучи, расщепляло их свет на радужные палитры.
Доминантность же спутника откачивало у неё много сил на постоянное сопротивление и реплики соучастницы. Клиенты и банковский менеджмент прессовали параллельно в своих сиюминутных намерениях. Таким образом Елена находилась как-будто в вечной среде закомплексованности и неудовлетворённости, созданной вокруг супружескими и бизнес-партнёрствами.
* * *
– Таня, всё очень плохо, – рассказывала она про свои семейные отношения. – Рёйтер требует от меня то, что я уже не могу ему дать, потому что оно всё укатано в асфальт. Вот он и звереет. И этот микро-менеджмент на каждом шагу и по любому поводу…
– Играй! – посоветовала почему-то Баянова вовлечься в такую стихию отношений.
– На игру ведь тоже силы нужны, а в Республике Коми я уже отыграла в гимназическом театре Зодченко.
– Понимаешь, есть отношения временные. А любить можно долго, годами, несмотря ни на что…
– А что если просто не реагировать, и посмотреть что выйдет?
Таня была настоящей женой и реальным партнёром, только ею почему-то пренебрегали. Это её с Леной и объединяло.
– Я потеряла столько времени в Германии, пока девочек няньчила… – с горечью в голосе вспоминала Баянова о заграничном периоде своего материнства со вторым мужем.
– Время создаёт упущенные возможности, согласны все. Если мама катает ребёнка на детских качелях, она не может сдавать одновременно коммерческие площади.
* * *
До Масловой Александр заводил личные отношения только с женскими племенами – взрослыми или молодыми дамами, однако ж не бездетными.
