Семён Ленофаг
Обзор на Бесконечное лето
Таких девочек достойны только лучшие мужчины, ибо они настоящее сокровище. Тот же Билл Гейтс, или Павел Дуров подходят Лене. Вот Павел Дуров, насколько знаю, сепарировался от женщин и ведёт холостяцкую жизнь, считая женщин меркантильными, и в чём-то прав, но, если встретит Лену, она его полюбит не за миллиарды, а за то, кто он вообще по жизни. Впоследствии Павел из миллиардера станет триллиардером.
Девушки подобные Лене вы совершенство, всё это стадо сосальное из клубов лишь пыль у ваших ног.
Но вот сказка заканчивается, Семён вновь возвращается в «Совёнок» через тот эфир. Опять ломаю четвёртую стену, как мы знаем по руту «одиночки», из лагеря нет выхода, если идти через лес, то деревья не кончаются, а уснув, герой снова попадает в лагерь, если идти по дороге – та же песня, конца ей нет, лагерь словно в пространственном пузыре. Когда Семён засыпает с Леной в автобусе, он погружается в эфир и попадает в лагерь на коленки к Лене и уже после этого эфира едет в город, покинув прошлый пространственный пузырь. Видимо, таким образом Ритан хотел показать переходы между пространственными пузырями и рутами, но в других концовках упоминания эфира я не помню, видимо, автор не успел внести правки из-за кранча, потому опять строить теории на отсутствии эфира в одних рутах и наличии в других нет смысла.
Закончился прекрасный рут. И так жаль его покидать, но ведь на самом деле это всё сон, просто сон. Ещё НЕ ФИНАЛ! Герою надо проснуться по-настоящему и завершить самое важное дело, тот самый оборот жизни, о котором он думал в концовке Лены. Наше с ним путешествие в автобусе 410-го маршрута подходит к концу, и вот на горизонте уже маячит конечная.
Пора уважаемый читатель, нас ждёт финал.
https://www.youtube.com/watch?v=tXmtRT2kAWg
Everlasting Summer OST ⁄ Бесконечное лето ОСТ (Jackie-O & Sati Akura – Не финал⁄ I don t blame you)
ФИНАЛ
https://www.youtube.com/watch?v=1Yg7jGn6Gkg Бесконечное лето AMV
Почему БЛ феномен аниме культуры?
Мы уже разобрали героев, убедились, что они не имеют внятной предыстории, отчего многие могут себя с ними ассоциировать, но при этом характеры проработаны, их изменения по ходу сюжета логичны. Развитие героев напрямую связано с теми испытаниями, которые они проходит, то есть не становятся развитыми личностями просто «потому что», а действительно совершают духовный рост по ходу сюжета. Автор очень хорошо раскрыл героев не только в их конкретных рутах, но и в рутах других персонажей, например, в руте Ули мы узнали, что Лена – единственный ребёнок в семье, а Славя вся такая девочка-отличница сдала их Ольге Дмитриевне, в руте Алисы узнали, что Лена популярна у мальчиков, а в руте Лены оказалось, что она давно знает Алису, и на самом деле рыжая не такая плохая, как кажется. Ритан использовал перекрёстное раскрытие героев, тем самым руты дополняют друг друга и вызывают интерес у читателя. Подобное есть во многих хороших произведениях.
Так в чём же феномен?
Для ответа на этот вопрос надо рассмотреть гаремную концовку, и популярные аниме произведения, по типу иссекая с гаремом такие как «герой щита», «резеро», «коносуба».
Во всех них главный герой неудачник, попадает в другой мир, встречает топовых вайфу, с ним случаются различные приключения, после которых он становится другим.
Казалось бы, принцип сюжета один, но это только на первых взгляд. На самом деле концептуально сюжет «бесконечного лета» является полной противоположностью перечисленных произведений.
Рассмотрим внимательно.
«Герой щита», главный герой неудачник попал в исекай, получил сверх силы, его предают, и он перестаёт верить людям, но встречает топовую вайфу, которая возвращает ему веру в людей. Заметьте она помогла ему решить психологические проблемы, которые нанёс фантазийный мир, а не те, которые у него были в реальном мире. Старые проблемы, из-за которых он страдал, так и не были проработаны.
В итоге они вместе с ней живут в этом мире, и борются с монстрами, даже не думая вернуться на Землю.
«Коносуба», главный герой неудачник попал в исекай, получил сверх силы, его ни во что не ставят, считая лохом, коим он и является, то есть свои внутренние проблемы не решает, каким был таким остался, встречает топовух вайфу, они вместе веселятся в приключениях. Несколько раз ему предлагают вернуться в родной мир, но гг отказывается и остаётся в сказке.
В итоге он вместе с вайфу живёт в фантазийном мире и даже не думает возвращаться домой, по факту сам никак не изменившись.
«Ре зеро» главный герой неудачник попал в исекай, получил сверх силы, его ни во что не ставят, считая лохом, коим он и является, но вайфу Рем помогает ему решить часть внутренних проблем, хотя и с поправкой, что герой имеет способность перерождаться после смерти. Тем самым ему значительно легче решать свои комплексы. То есть он читирит, справляется с внутренними трудностями не до конца.
У героя нет возможности вернуться домой, а он и не хочет. Нашёл себе вайфу и осел в сказке.
В «бесконечном лете» всё абсолютно иначе главный герой неудачник, при этом в отличие от других произведений нам в общих чертах объясняют почему. Он раскрывает нам свои проблемы, в каждом руте они разные, то есть его личность проработана, многогранна, требует всестороннего изменения. Попав в исекай, Семён не получает сверх силы, а остаётся обычным человеком, тем самым прокачивая не сверх способности, а своё внутренне «я». Во всех рутах (в том числе и руте Лены, только сон длится много лет, а не 7 дней) он попадает обратно в реальный мир против своей воли, когда готов остаться в иссекае. Высшие силы не дают ему уйти в мир грёз, заставляя вырваться из сказки и решать свои проблемы в реальности. Используя полученный жизненный опыт, герой, строит свою жизнь заново без всяких сверх способностей. В руте Алисы главный герой во время поездки на концерт вообще приходит к мысли, что он не хочет больше в «совёнок», ведь нашёл своё место в реальности, хотя это опять же сон, о котором парень не знает.
И вот наступает финал, главный герой оказывается дома в этот раз уже на самом деле, вспоминает все произошедшие варианты событий, дом по-прежнему грязный и тёмный, но вот к нему приходят все девушки из сна, которые тоже всё помнят, и квартира наполняется светом. Этот свет важный посыл от художников, каждый раз, когда герою плохо или страшно на экране мы видим тёмные фоны грязную квартиру, туннели под лагерем, а когда состояние героя меняется на позитивное, фоны наполняются светом летний лагерь, автобус 410 из дверей которого источается свет.
Так художники отражают атмосферу вокруг героя.
И мы видим в финале, что внутренний мир героя изменился, а также изменились и девушки, все они решили свои внутренние проблемы и теперь перед ними открыты миллионы путей дальнейшей жизни. По сути, когда девушки приходят к нему, он вспоминает все свои жизни с ними и интегрирует в свою личность различные личности из рутов: Семёна-ребёнка, поверившего в лучшее из рута Слави, Семёна-юношу из рута Ули, Семёна-мужчину-бунтаря из рута Алисы, Семёна-остепенившегося, главу семьи из рута Лены. Подобные черты личности есть в любом из нас, и это не шизофрения. Шизофрения – это когда наши личности друг о друге не знают или находятся в сильном конфликте. Сейчас некоторые учёные пишут заказные исследования и книги про то, что личности не существует, примерно также как математики, что по приказу Ватикана писали заказные работы про вращение Солнца вокруг Земли. Это бред, попытка современной элиты подвести нас к кастовому строю. Личность есть и Семён, гармонизировав все те черты характера, стал вместе с девушками полноценным, психически здоровым человеком. Концовка осталась открытой, теперь они могут жениться или просто остаться друзьями, это не имеет значения, важно лишь то, что отныне они сами вершат свою судьбу.
Игра начинается с тёмной унылой квартиры, и заканчивается в ней же, пусть и грязной, но уже светлой. В классическом путешествии героя направляет добрый дух или на языке психологии самость – архетип, являющийся глубинным центром и выражением психологической целостности отдельного индивида, выступает как принцип объединения сознательной и бессознательной частей психики и, одновременно с этим, обеспечивает вычленение индивида из окружающего его мира. В нашем случае – это девушки новеллы, явившееся ему на пути в виде помощниц. Героя вырывают из обыденного мира, и он совершает символический круг, возвращаясь в исходную точку, духовно обогащённый. Персонажи прошли полный цикл перерождения через очищение души, катарсис, при этом вернулись в то место, с которого всё начиналось, но уже другими. Они осознали свои ошибки, приняли их и теперь готовы жить дальше, как полноценные люди.
Квартира осталась грязной, это означает, что им ещё многое предстоит сделать, в своей жизни, для начала хотя бы навести порядок в доме. Но теперь, когда они изменились внутренне, всё будет по-другому. В этом очень большой смысл, вы можете поселить бомжа во дворец, но через неделю тот станет сараем, а позитивный человек даже клоповник наполнит уютом.
Любой из нас может переехать в другую страну, исекай, развестись или жениться с целью улучшения жизни, но всё это не имеет значения, если внутри мы остаёмся прежними с нашими не решёнными проблемами.
Именно это и есть концептуальный смысл «Бесконечного Лета», отличающего его от прочих сказок, где главный герой становится суперменом, получает чемодан денег и уезжает в закат с фотомоделями.
Авторы говорят меняться нам самим, и тогда реальный мир вокруг нас изменится, а не прокачивать какие-то сверх силы.
Следовательно, мы можем сделать вывод, что новелла «Бесконечное Лето» – настоящее произведение искусства на уровне творений Достоевского, а не стандартная слёзодавилка на эмоциях в стиле: «Дон Педро Франческо Мудозвони спит с женой Рауль Карлоса. Горничная Канчита подглядела измену через замочную скважину и рассказала Дону Раулю. К чему это приведёт, узнаем в 358 серии Латино-мексикано-индийского телесериала «Богатые тоже зажрались»».
Это лишь один концептуальный смысл, второй не менее интересен.
Суть второго смысла, отказ от мира иллюзий, в котором мы живём.
Для того что бы его раскрыть мне потребуется произведение Сергея Лукьяненко, так как в новелле он раскрыт не до конца. Публикую здесь с разрешения автора.
Сергей Лукьяненко. Проводник отсюда
––
Данное художественное произведение распространяется в электронной форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой основе при условии сохранения
целостности и неизменности текста, включая сохранение
настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящего текста без ведома и прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
––
(C) Сергей Лукьяненко, 1997
––
В этом городе нет ничего достойного ненависти. Я подумал об этом, но мысль вышла вялой и неубедительной. Чушь. При чем здесь достоинство – я ненавижу его.
Последний раз пройдя по квартире, я встал у окна. Ночь. Темнота. Светящееся окно напротив – оно светится всегда. Каждую ночь, блуждая в бетонной однокомнатной клетке, я вижу неяркий свет за плотно задернутыми шторами. И никакого движения. Наверное, там просто живет человек, боящийся темноты.
Я ее не боюсь.
Вещи были собраны еще с утра. Рюкзак – маленький, но тяжелый. И спортивная сумка на ремне, набитая едой, одеждой и тем, что могло понадобиться в первую очередь.
Присев на любимый стул, отреставрированный когда-то в порыве энтузиазма, я оглядел квартиру. Стены, залепленные золотистыми обоями. Бежевый ковер на полу. Маленький телевизор на столике у окна. Кровать, книжные полки, гардероб. Знакомым у меня нравилось.
Говорят, очень уютно…
Я плюнул на пол. Пускай в этих восемнадцати квадратных метрах будет уютно кому-нибудь другому. Молодой семье с парочкой детей, например.
Плевок на полу смотрелся по-идиотски. Я вдруг подумал, что ничего более театрального совершить не мог, и торопливо затер плевок подошвой. Тоже театрально…
Чушь. Что бы я сейчас ни делал, все станет глупым и фальшивым. И кормление рыбок в маленьком аквариуме, и битье посуды на кухне… Рыбок, честно говоря, стоило отдать соседям.
Вытянув ноги, я расположился поудобнее. Ждать можно долго – мне сказали только, что Проводник придет ночью. Точное время в таких случаях не переспрашивают.
Вспоминать, чего стоил мне выход на Проводника, не хотелось. Так не вспоминают процесс получения бесплатной государственной квартиры. Гадко, муторно и тяжко. Но я вынес то, что удается немногим. Я вышел на Проводника. Настоящего, неподдельного Проводника Отсюда.
Вначале было двое фальшивых Проводников. Надо отдать им должное – специалистов высокой квалификации… Увы, лишь в выколачивании денег из клиента. Потом я вышел на самую настоящую цепочку – вернее, на конец ее. Человек, чей родственник воспользовался услугами Проводника, рассказал мне все, что знал. Бесплатно, может, просто из желания лишний раз поведать занятную историю. Многие сочли бы ее бредом. Но я уже научился отличать правду от лжи.
Есть в историях о Проводнике детали, которые выделяют их из массы мистической чуши. Во-первых – они не похожи друг на друга. Летающие тарелки никогда не принимают форму кастрюли, снежный человек не забредает на равнины, экстрасенсы важно рассуждают о вампирах и донорах биополя. Каждая устоявшаяся ложь боится нарушить свои рамки. О Проводнике можно было услышать все, что угодно. Имя, внешность, обстоятельства прихода, мир, куда он уводил… Во-вторых, я никогда не встречал человека, верящего в Проводника. Миллионы лечатся у экстрасенсов, тысячи наблюдают летающие тарелки, сотни ловят йети. Никто из повторяющих истории о Проводнике в него не верил. Говорили о друзьях и знакомых, которые – вот простаки – верили в него. Я искал – но цепочка тянулась все дальше, пока не кончалась на человеке, который, по всеобщему мнению, верил в Проводника – но, вот беда, куда-то уехал.
Но в этот раз я ухватился за цепочку. Выявлял звенья: тех, кто видел уход Отсюда, тех, кто знал окружение Проводника, тех, кто имел с ним связь. И настал миг, когда Последнее Звено цепочки пересчитало купюры и вялым голосом произнесло:
– Проводник придет к вам в ночь с понедельника на вторник. Его любимая ночь, кстати…
– Я могу быть в этом уверен? – спросил я, цепенея от собственной наглости. – Вы отвечаете за… сроки?
Последнее Звено в цепочке подняло на меня мутные глаза. И тихо ответило:
– Можете быть абсолютно уверены. Я повторяю слова Проводника.
В мутных глазах был страх. Не передо мной – удачливым, но не более – клиентом Проводника. Пара каменнолицых громил в соседней комнате гарантировала мою вежливость.
– И что он обещал за обман? – поинтересовался я, чувствуя, что останусь безнаказанным.
– Смерть, – очень спокойно ответило Последнее Звено. – Не беспокойтесь, он придет к вам.
– Как он выглядит? – спросил я, стараясь не замечать появившуюся охрану. Телепатически их вызвали, что ли?
– Как угодно, – без тени иронии ответило Последнее Звено. – Проводите клиента, ребята. Все в порядке.
И я ушел из резиденции Последнего Звена в сопровождении вежливых, воспитанных убийц…
То, каким оказался путь к Проводнику, меня не смущало. Самое темное место – под светильником. Чем больше Храм, тем многочисленнее юродивые у входа. То, что Проводник держит в страхе свое окружение, было куда важнее повадок этого окружения.
Мне оставалось три дня – дни абсолютной свободы. То, кем я был и как вел себя раньше, уже не имело значения. Безликие тени телохранителей Последнего Звена следовали за мной в почтительном отдалении. Я мог пьянствовать и устраивать оргии, делать долги и осквернять могилы. Безликая охрана вытащила бы меня из любой передряги. Я должен был присутствовать в своем доме в ночь с понедельника на вторник. Этого потребовал Проводник – прощающий облепившей его дряни все, кроме прямого обмана.
Я не пустился в загул. Полдня заняло писание прощальных писем – всем, кто оставался мне дорог. Их оказалось на удивление много – вот только рядом почему-то не было никого. Друзья исчезали из моей жизни и моего города так постепенно, что я не смог этого осознать.
Сутки ушли на прощание с девушкой – той, что чаще других бывала в моем доме. Полдня – торопливые, словно срок уже истекал, сборы. А потом я просто валялся на кровати, курил, слушал старые магнитофонные записи… Мне стало не по себе, и я всерьез задумался об отзыве заказа. Это несложно, один телефонный звонок – и окружение Проводника начисто забудет мое имя. Но повторно к ним лучше не обращаться.
Прогулка по городу и короткий просмотр теленовостей привели меня в чувство. Теперь я просто ждал – ждал Проводника, который не мог не явиться…
Темнота за окном сгустилась до предела и замерла, словно остановленная тусклым звездным светом. Сегодня новолуние – случайно или нет? Говорят, Проводник работает ежедневно… еженощно… Значит, на фазы Луны и прочую астрологическую чушь ему… Проводнику… наплевать…
Я дернулся и поднялся со стула. Надо заварить кофе. Окунуть лицо в холодную воду. И ждать дальше.
Звякнуло.
Обернувшись – сон исчез мгновенно, – я уставился в окно. Стекло перечеркивала змеистая трещина. Со двора бросили камнем – несильно, но прицельно.
Открывая окно, я чувствовал, как взмокли и похолодели ладони. Смешно… Никогда не считал себя неврастеником.
Он стоял во дворе – на асфальтовом пятачке между черными квадратами домов. Темный силуэт, запрокинувший голову, вглядывающийся в меня сквозь ночь.
– Спускайся, – негромко сказал Проводник. В тишине голос был отчетлив и равнодушен. И не вызывал никаких сомнений. Только Проводник мог прийти в эту ночь.
– Сейчас, – так же тихо ответил я. – Минутку…
– Спускайся, – повторил Проводник. – Вниз. Никаких лестниц. Можешь найти веревку. Даю тебе восемь минут.
Вот теперь мне стало страшно. Я понял, чего он хотел. Об этом говорилось во всех историях – правдивых и лживых, без разницы. Преодолеть страх, доказать, что действительно должен уйти… А я-то думал, что моим испытанием станет ночь. Я не боюсь темноты! Не боюсь призрачных теней, тень – это просто изнанка света.
Боюсь высоты.
– Спускайся, – равнодушно сказал Проводник. – Семь минут.
Веревка была скользкой и не могла быть иной. Нейлон. У меня не нашлось времени навязывать на ней узлы… Я болтался на уровне второго этажа, вцепившись в ненадежную раскачивающуюся нить. Второй этаж, чушь… Кто не прыгал в детстве с балкона второго этажа, доказывая свою смелость друзьям и себе самому?
Я, например, не прыгал…
Пальцы ослабли, и я заскользил вниз, обжигая ладони, тщетно пытаясь затормозить. Асфальт радостно ударил по ногам, я присел, не выпуская предательской веревки.
– Одна минута, – сказал Проводник. – Успел. Теперь успокойся, все в порядке. Больше испытаний не будет.
Рюкзак оттягивал плечи, сумка валялась рядом. Хорошо, что я перелил коньяк в солдатскую фляжку. Как чувствовал. Подняв сумку, я перекинул ее через плечо. И посмотрел на Проводника – благо он стоял рядом.
Наверное, неподготовленный мог сойти с ума от этого зрелища. Проводник менялся. Его лицо колебалось, словно лист под порывами ветра. Он становился то выше, то ниже; одежда его за несколько секунд проскакивала все цвета радуги и превращалась в зыбкую тень. Конечно, Проводник не был человеком, я знал это. Но таких реальных доказательств не ожидал.
– Ты очень странный, – сказал Проводник. – Сам не понимаешь, что тебе нужно. Закрой глаза и успокойся.
– Ты исчезнешь, – прошептал я. – Боюсь.
– Не исчезну, – почти ласково, голосом, пришедшим из детства, ответил Проводник. – Ты ведь выдержал… почему-то. Закрой глаза.
Опустившись на колени, я закрыл глаза. Хорошо, Проводник. Как прикажешь. Я слишком долго шел к тебе. Слишком долго учился верить в тебя. Я ненавижу свой город. В нем нет никого, кого можно любить. Если ты исчезнешь… я просто умру, наверное. В уюте бетонной квартиры. В окружении любимых вещей – они не люди, они не могут любить в ответ. Пойми меня, Проводник, даже если я сам себя не понимаю. Подскажи, что мне нужно. Найди дорогу Отсюда… Ты можешь, я знаю. Я верю. Больше, чем Господу Богу, больше, чем господину президенту. Больше, чем друзьям, которые слишком далеко. Ты моя боль и радость, ты моя надежда и безверие. Я шел к тебе через презрение и насмешки, вежливых подонков и злых неудачников. Меня не пьянил спирт и не отрезвлял кофе. Я смеялся и плакал, был плохим и хорошим. Я читал книги о потустороннем мире и разноцветные сборнички фантастики.
Я шел к тебе, Проводник. Приди же и ты ко мне.
– Вставай, – тихо произнес Проводник. – Все в порядке.
Я открыл глаза. Он не исчез, он сидел передо мной. Почти молодой, коротко подстриженный, с усталым, измученным лицом. Мой двойник. Я сам.
Проводник…
– Лучший облик, который я смог использовать, – спокойно разъяснил он. – Ты не веришь никому, разве что самому себе. Такие, как ты, обычно находят дорогу сами.
– Я не настолько находчив, – ответил я, глядя в мутное зеркало его лица. – Мне нужна помощь.
Проводник кивнул. И посмотрел на снаряжение – рюкзак и сумку.
– Один человек – один груз, – с ноткой сочувствия сказал он. – Выбирай, что тебе важнее.
– Я переложу…
– Нет.
Я молча смотрел на туго набитый рюкзак. Потом спросил:
– Ты знаешь, что там?
Проводник кивнул.
– Что мне выбрать? Что оставить?
Ответа не было. Проводник поднялся и медленно пошел по улице. Странно – ни машин, ни припозднившихся компаний. Пустая улица, темные окна…
Подхватив сумку, я побежал следом. Рюкзак остался лежать на асфальте – ценности, способные пригодиться в любом мире, справочники и семена растений, маленькая пачка фотографий. Кому-то повезет.
Проводник шел по улице – моей собственной расхлябанной походкой, в моей собственной одежде – комбинезоне защитного цвета, таком нелепом среди серого городского бетона. Я семенил за ним, как наказанный ребенок за строгим отцом, не решаясь отвести взгляд от болтающейся на плече Проводника спортивной сумки. Ее не было раньше. А есть ли она на самом деле? И реален ли Проводник?
– Вполне реален, – ответил моим мыслям Проводник. – Можешь потрогать. Если хочешь, я даже дам тебе подзатыльник.
Он обернулся, улыбаясь моей улыбкой. И рассмеялся – как неприятно звучит собственный смех, услышанный со стороны.
– Кто ты?
– Проводник.
– Я не о том. Это твоя роль – а кто ты на деле?
– Не знаю. Я был всегда. Для тех, кто хочет уйти, для тех, кто не может ждать. Сотни, тысячи лет. Богом, ангелом, дьяволом, магом, шаманом, инопланетным пришельцем, существом из параллельного мира. Тем, в кого верили. Я появлялся, когда чувствовал потребность в себе. Я провожал людей в любой мир. Видел рай и ад, марсианские каналы и обратную сторону Луны. Мне все равно, куда провожать. Это не просто роль, это моя сущность.
– И ты всем это говорил?
– Всем, кто спрашивал. Были молчаливые, не задающие вопросов, встречались болтуны, не нуждавшиеся в ответах. Были легковерные и дотошные. Почти все знали, что им нужно. Некоторые, как и ты, не могли решиться на что-то одно.
– И куда же ты меня ведешь?
– Не веду – провожаю. Ты решаешь сам.
Дальше мы шли молча. Я постепенно успокаивался. Медленно, словно отогреваясь под осенним солнцем после холодной воды «бархатного сезона». С Проводником было очень легко – не приходилось замедлять или ускорять шаги, подстраиваться под его ритм. Он был мной.
– Город как мертвый, – сказал я, когда молчание переросло в тишину.
– Он мертв.
– Это ты так сделал?
– Нет. Ведешь ты, а не я. Эти улицы могли быть заполнены людьми. Если бы ты умел их ненавидеть… или любить.
– Я умел.
– Знаю. Когда-то умел. Помнишь этот дом?
Я вздрогнул и остановился. Старый дом в центре, на углу улиц, столько лет уже носящих другие названия. Третий этаж, крошечный балкон…
– Она давно не живет здесь, – со странной, неожиданной злостью ответил я.
– Неправда. Пока ты со мной – она здесь.
Окно на третьем этаже засветилось. Слабым светом настольной лампы в абажуре из зеленого стекла. Я посмотрел на эмалированную табличку на стене – номер был прежним. И название улицы прежним. А где-то неподалеку застучал на рельсах спешащий в парк трамвай.
– Ты можешь подняться, – сказал Проводник. Голос был вкрадчив и ласков, скользок и холоден, как змеиная шкура. – Она там. И снова будет тот год. Все можно повторить, все переиграть. Входи в подъезд…
Я сделал шаг – как загипнотизированный, как приговоренный. Темный провал подъезда. Выщербленные ступеньки.
Черный кот на диване, старый телефон на столе… Кофе из чайных кружек. Коньяк за четырнадцать пятьдесят… Будет теплая осень.
И холодный декабрь.
Стук трамвая затих. Окно медленно угасло. Буквы на табличке задергались, складываясь в чужое слово.
– Пошли, Проводник. Ты слишком легко хочешь отделаться. Я не играю в проигранные игры.
– Просто ты нашел меня слишком поздно, – неожиданно возразил Проводник. – Пару лет назад…
– Значит, я не хотел тебя найти пару лет назад. Идем.
Мы шли, и улицы бесплотными тенями скользили вокруг. Проводник повесил сумку на другое плечо. И сказал – то ли жалуясь, то ли просто обижаясь:
– С тобой очень трудно. Ты никак не решишь.
– Это твоя сущность – провожать, – злорадно ответил я. – Терпи.
– Может быть, тебе помочь? – Проводник обернулся. И я вдруг понял – его лицо уже не похоже на мое. Кто-то изменился. Он или я?
– Помоги.
– Хочешь Верну? Счастливую Верну, где все так, как должно быть? Очень просто – ты отдашь мне все деньги, всю мелочь из карманов, а я вручу билет…
– Там слишком хорошо для меня, Проводник.
– Понимаю. Тогда настоящий мир – Земля лишь его тень…
– Та самая, которую обычно зовут Отражением?
– Да. Интересный мир, красочный и волнующий. Разнообразный…
На Проводнике теперь был плащ – черный с серебристым, заколотый серебряной розой. На поясе – тяжелая шпага. Лицо осталось молодым, но глаза оказались старыми, тускло-зелеными, пронзительными.
– Извини, Корвин, – сказал я. Мне действительно было жаль – нестерпимо, до дрожи в руках – отказываться. – Для меня слишком реальна Земля, твой мир окажется ее тенью.
– Уверен?
Над городом поплыли светящиеся лиловые облака.
Асфальт под ногами превратился в утоптанную землю. В дощатую мостовую. В полотно голубых искр.
Мимо проскакал всадник на угольно-черной лошади.
– Уверен, – ответил я. – Чуть раньше – не знаю. Уверен.
– Жаль…
Черное с серебром упало с его плеч. Облака угасли. Вновь подступила ночь.
Проводник словно съежился, стал меньше ростом. Теперь это был просто мальчишка лет двенадцати. Я улыбнулся, и он опустил глаза. Но все же спросил, виновато и с робкой надеждой:
– Может, ты тоскуешь по детству? Хочешь, я отведу тебя? К поезду до станции «Мост»… Или…
– Нет. Слишком поздно. Я не нуждаюсь в защите – и не умею защищать. К тому же я боюсь высоты. Извини.
Проводник не стал выше ростом. Но и мальчишкой он больше не был. Так… не взрослый и не ребенок… полурослик.
– Есть вещи куда страшнее высоты, – хмуро сказал он. – Пещеры Мории…
Я присел перед хоббитом на колени. И ласково сказал:
– Знаешь, я очень тебя любил. И твой мир всегда был для меня настоящим.
Проводник расслабился:
– Пойдем, это совсем близко. Я хорошо знаю дорогу.
– В этом-то вся и беда, Проводник. Ты уже слишком многих туда увел. Я боюсь, что мне не хватит места… и уж точно не найдется еще одного Кольца.
Он снова стал мной – Проводник Отсюда. Только еще более усталый, чем раньше.
– Тогда думай сам. Я не стану больше перебирать варианты. Решай – у тебя целая ночь.
– Она скоро кончится, – сказал я. Мне стало страшно.
– Не волнуйся. Со мной ночь может длиться вечно.
– А ты не боишься провожать меня целую вечность?
– Для меня нет времени. Оно существует для тебя – ты устанешь и захочешь остановиться. Захочешь спать, в конце концов.
– Идем.
Улицы вновь кружили вокруг. Словно мы перебирали ногами, а дома торопливо ползли мимо.
– Мы идем к вокзалу, – вдруг понял я. – Все-таки хочешь усадить меня на поезд?
– Нет. Это ты хочешь туда прийти. Тебе нужен символ, этикетка, образ дороги.
– Я просто хочу выпить кофе, – хмуро возразил я.
Буфет был пуст. Грязный пол, залитые чем-то столики. Проводник подошел к стойке – мне показалось, что на мгновение за ней возникла бесформенная тень буфетчицы, – и вернулся с двумя гранеными стаканами.
– Я заплатил, – мимоходом сказал он. – Кофе натуральный, молотый.
Я недоверчиво принюхался. Кофе, настоящий. В вокзальном буфете. Хотя чему удивляться, идя с Проводником?
– А нормальные чашечки нельзя было взять?
Проводник пожал плечами:
– Мы же не в ресторане… Достать через Тени?
– Не надо. – Я глотнул кофе, в меру горячий и слегка сладкий. Как положено. – Не трави душу, Проводник. Я хотел бы туда уйти, но не могу. Будем считать, что янтарь – не мой камень.
– Эмбер… – тихо прошептал Проводник. – Я часто провожал туда… последнее время.
Он явно не собирался пить свой кофе. Я молча забрал у него стакан, выпил залпом, как водку, как горькое лекарство.
– Это ненадолго тебя взбодрит, – с жалостью сказал Проводник. – Решай быстрее. Ищи.
– Пойдем, Проводник. Поищем вместе.
Город давно уже кончился, а ночь все длилась. Мы шли по горной дороге, извилистой и крутой. За спиной упавшим на землю сгустком тьмы притаился город.
– Я показал все, что знал, – прошептал Проводник. Теперь он шел следом, понурившийся и жалкий, утративший всякое сходство со мной. – Ты видел счастливые миры, ты видел страшные. Тебе нравилось… иногда. Остановись, сделай выбор.
Ноги болели. Я боялся даже подумать, сколько километров мы прошли за ночь. Боялся взглянуть на часы и узнать, сколько уже длится ночь.
– Тебе хочется спать, – сказал Проводник. Голос был неожиданно тонким, и я обернулся. За мной брела девушка в потрепанных джинсах и мятой клетчатой рубашке. Со светлыми волосами, разбросанными по плечам. С моей сумкой в руке.
– А это еще зачем? – устало спросил я.
Проводник лениво махнула рукой:
– Какая разница? Давай отдохнем.
Мы уселись прямо на дороге, на теплом шершавом бетоне. Я достал сигареты, не спрашивая, раскурил пару, протянул одну Проводнику. И замер, разглядывая ее лицо в тусклом свете зажигалки. Язычок пламени дрожал между нами, бросаясь от ее лица к моему и обратно. То ли в такт дыханию, то ли в пересечении взглядов.
– Всегда хотел встретиться с такой девушкой, верно? – спросила Проводник. – Она будет ждать тебя. Здесь или в другом городе. Где захочешь.
Я любовался ею. Молча, сосредоточенно. Нет, не было в ее лице идеальности. Не каждый обернулся бы вслед. Эту девушку должен был любить я.
– Очень надеялся, что у тебя хватит ума не предлагать это,– сказал я. И понял, что голос дрожит. – Есть то, чего нельзя просить или искать. Можно лишь ждать… Зря ты это сделал… Зачем?
