«Здесь кровью полит каждый метр…». Рассказы участников освобождения Крыма. 1943–1944 гг. – Сборник

Советские солдаты переправляют на понтоне 122-мм гаубицу образца 1938 года М-30 через залив Сиваш. Ноябрь 1943-го, фотография Александра Устинова. Бои с противником и природой на плацдарме южного берега Севаша стали одним из главных тем воспоминаний.Одна из самых объемных книг, прочитанных мною за последнее время, томик на 550 страниц энциклопедического формата и, одновременно, видимо это самое большое обращение современных историков к материалам комиссии Минца. Я уже писал об аналогичном сборнике Сталинградская битва. Свидетельства участников и очевидцев, ставшему первым подходом к материалам собранным АН СССР, этот же сборник состоит из собранных свидетельств участников боев 1943-1944 году на побережье Кавказа и в Крыму, взятых членами комиссии иногда уже в послевоенное время, во время вызова отличившихся респондентов в Москву для награждения или во время крымских командировок 1946 и 1947-их годов, иногда уже после сворачивания самого сбора. Естественно, к даче интервью привлекали либо особо отличившихся бойцов и командиров, награжденных орденами, и в том числе званием Героя Советского Союза, так и просто командный состав из преимущественно 51-й армии генерала Крейзера, которую после освобождения Крыма успели застать на полуострове. 2-ю гвардейскую уже успели вывести, и начали разбирать Приморскую, так что символически были опрошены те, кто уходил из Крыма в 41-м (тогда ей командовали Кузнецов и Батов) и те, кто вернулся в 1944-м в Севастополь. По воспоминаниям участников комиссии, приведенных в книге, Яков Григорьевич Крейзер обрадовался вниманию московских историков, сочтя что его армию обошли со славой освободителей Крыма гвардейцы из армии Г.Ф. Захарова.В целом, все свидетельства четко делятся на воздушно-морские и пехотные. Летчики и моряки преимущественно вспоминают эпопею Эльтигенского десанта, немногие выжившие морские пехотинцы рассказывают про свой быт на Огненной земле и последующий прорыв. Опросили члены комиссии и девушек из легендарного 46-й гвардейского НБАПа, «ночных ведьм», современные историки нашли их свидетельства очень близкими к текстам послевоенных мемуаров. Среди десантников попалась совершенно уникальная история Героя Союза Магомеда Юсуповича Гамзатова, успевшего поучаствовать в Польском походе РККА 1939-го, потом в присоединении Бессарабии, потом в боях под Львовом, в первой Феодосийской десантной, боях на Кавказе с новой десантной под Керчью. О выбивании кадров красноречиво говорит тот факт, что в беседе с генералом Петровым командующий штурмовым батальоном оказался единственным, кто участвовал в десантах ранее. Еще из совершенно бессмертных людей есть свидетельства летчика, капитана В.Д. Борисова, воздушного разведчика, начавшего войну в 1941-м и летавшего на фотографирование над Сталинградом, Миуссом, Перекопом, прорывавшимся в Севастополь и дальше летавшим от Карпат до Германии и Чехии. Мемуаров реальной воздушной элиты, высотных разведчиков крайне мало, и выживаемостью они тоже похвастаться не могли, когда по тебе одновременно бьют десятки орудий ПВО, а ты должен спокойно в ясном небе выполнять задание.Пехотные мемуары в основном представлены свидетельствами из 51-й армии, от командующего и офицеров штаба до рядовых. Они четко делятся на две точки – Сиваш и Сапун-гора. Сиваш – это забытый подвиг саперов и вообще рядового солдата тыловой части, который часами шел по соленой воде залива, то по колено, то по грудь в разъедающем растворе, увязая в иле, проваливаясь в воронки, но упорно толкая понтоны со всем необходимым на плацдарме, от дров до тяжелых орудий. Вот это орудие на фотографии весит три тонны, и таких гаубиц перевезли не один десяток. Их так и называли в документах вплоть до армейского уровня – бурлаки. Саперы строили гати, мосты, насыпи, борясь с последствиями бомбежек и обстрелов, а зачастую и зимних штормов сносящих все построенное. После накопления на плацдармах необходимых сил и средств и усыпив бдительность немцев, считавших, что главный удар будет с Перекопа или из-под Керчи, сивашская группировка взломала оборону немцев и те покатились к Севастополю. Сапун-гора стала второй доминантой в воспоминаниях, штабные офицеры вспоминали, как требовали из Москвы карты укреплений СОРа образца 1942-го, рядовые – как шли в атаку на изрыгавшую огонь с четырёх ярусов обороны гору. В двух или трех местах, причем как в интервью моряков, так и пехотинцев, упоминался неформальный приказ не брать пленных, который особенно рьяно исполнялся моряками расстреливавшими самодельные плоты, на которых немцы пытались доплыть до Румынии. Само понятие гуманизма по отношению к пленным явно пора пересмотреть после свидетельств капитана Л.А. Буткова, Героя Советского Союза за Керченский десант, рассказавшего как ранее на Донбассе из сорока пленных итальянцев довел до штаба дивизии восемнадцать, а остальных перестрелял. Или же ворвавшись на высоту с немецким КП и взяв в плен два десятка офицеров, оставил в живых только двух, как «языков».Отдельно в книге приведены фрагменты допросов пленных, которыми щедро поделились с историками в штабе 51-й армии. Уже на Сиваше немцы начали понимать, что из Крыма в живых они вряд ли выберутся, потому пошли ранее невиданные случаи, когда забившись в блиндажи, они не слушали команд офицеров, пытавшихся воссоздать оборону, а предпочитали ждать, пока их не заберут в плен. Румыны же сдавались чуть ли не всеми подразделениями по команде своих офицеров. Особняком лежат признания немецкого врача, австрийца по происхождению, сторонника австрофашистов Дольфуса и фон Шушнига, посему выгнанному из всех гражданских заведений после аншлюса, но… взятому в армию. В поезде до очередного места службы он предался невосторженному образу мысли и неосторожным разговорам со случайными попутчиками, загремел в тюрьму по их доносу, был приговорен военно-полевым судом к смерти и ждал утверждения приговора из Берлина. В апреле был под надзором освобожден и отправлен в батальонный медпункт, в котором его и взяли в плен после краха обороны на Сапун-горе. Своих раненых при этом врач бросил и на допросе разливался соловьем про моральное состояние армии и офицерского корпуса, а также про врожденную страсть немцев к мазохизму и подчинению.В целом – интереснейший сборник не прилизанных цензурой или послевоенными установками воспоминаний непосредственно по горячему следу событий. Полагаю, еще немало материалов комиссии Минца всплывет в ближайшие годы в новых изданиях, это вторая книга из четырех подобных сборников в моей библиотеке, еще две по танкистам армии Катукова и летчикам авиаполка Покрышкина ждут своей очереди.