Сборник
Кавказ. Выпуск XXVII. Сказки кабардинского народа

Разумная сноха

Жил на свете хан. И был у него единственный сын. Пришла ему пора жениться, стал хан невесту для сына искать. В соседнем ауле жила девушка. По всей Кабарде шла молва о ее красоте и уме. Ее и посватал хан за своего сына.

По обычаю, положено было послать невесте подарок. Дал хан своим слугам-унаутам кусок парчи и велел отвезти девушке.

Приехали унауты, передали ей от хана поклон и богатый подарок. Приняла невеста подарок и видит: отрезали унауты себе немного парчи.

Поблагодарила невеста за подарок, щедро угостила, а на прощанье сказала унаутам:

Передайте хану такие слова: «Ради твоего сына, ради твоей невестки не наказывай твоих унаутов».

Вернулись унауты к хану и слово в слово повторили то, что им сказала невеста.

Понял хан, что слуги украли кусок парчи. Жалко было ему парчи, да не стал он наказывать унаутов. Хан обрадовался, что у его сына невеста очень разумная.

А ханский сын, которому досталась такая умная невеста, был круглым дураком.

Через месяц после свадьбы говорит хан своему сыну:

Собирайся в поход, сын мой.

Вот выехали они в дальний путь.

Едут-скачут. Едут-скачут. Изрядно проехали.

Говорит отец сыну:

Сын мой, перережь-ка дорогу.

Тотчас дурак спрыгнул с коня, вытащил шашку и давай рубить шашкой поперек дороги так, что пыль столбом!

Едут они дальше. Изрядно проехали.

Отец говорит сыну:

Сын мой, положи на дороге лестницу.

Спрыгнул дурак с коня. Туда-сюда поглядел – нигде нет лестницы. Недолго думая он сам улегся на дороге.

Не выдержал хан, разозлился, что сын такой глупый, и отстегал его плетью.

Дальше они не поехали, домой воротились.

Хан приказал слуге-унауту спрятаться в комнате сына и подслушать, о чем они с женой будут говорить.

Завтра утром ты передашь мне все, что услышишь, – сказал он.

Ханский сын пришел к своей жене опечаленный.

О чем ты задумался? Что с тобой приключилось? – спрашивает жена.

Собрались мы с отцом в поход. Поехали. Едем-скачем. Изрядно уже проехали. Отец говорит мне: «Перережь дорогу». Я тотчас спрыгнул с коня, вытащил шашку и перерезал дорогу этой шашкой как умел. Затем снова уселся на коня. Поехали мы дальше. Еще больше проехали. Отец говорит мне: «Положи на дороге лестницу». Я тотчас спрыгнул с коня. Никакой лестницы нигде не видать. Тогда я сам лег на дороге, вытянулся во весь рост насколько мог. Да, видно, на старости лет отец ослабел умом: отстегал он меня плетью и повернул обратно. – Так жаловался ханский сын.

Вовсе не ослабел умом старый хан, – отвечала жена. – Мало он сек тебя, глупого. Хан сказал: «Перережь дорогу». И это означало: «Сойди с коня, отвяжи от седла припасы, давай отдохнем и закусим». Хан сказал: «Положи на дороге лестницу». И это означало: «Затяни-ка песню, хорошую ли, плохую ли, – путь скоротаем». Ты затянул бы, он подхватил бы.

Слуга-унаут подслушал этот разговор и все рассказал старому хану.

Порадовался старый хан, что сноха у него такая разумная.

Однажды говорит хан своему сыну:

Стар я уже стал. Последний раз схожу в поход, чтоб оставить внукам добрую память о себе, а там и на покой пора.

Снарядился он в поход. Долго ездил хан, много славных подвигов совершил. По всей Кабарде шла молва о храбрости старого хана.

Настала ему пора возвращаться домой. Едет хан по дороге, а навстречу ему отряд разбойников-абреков.

Давно уж ищем мы тебя, старый хан!

Много было абреков, не смог хан победить их. Видит хан – пришла его погибель. Пустился он на хитрость.

Отведите меня к вашему предводителю, – попросил хан.

Отвели абреки пленника к главному разбойнику.

Я владетель нескольких аулов, – сказал ему хан. – Много у меня богатств и разного скота. Мои люди ничего не пожалеют, чтобы выкупить меня из плена. Пошли трех верховых в мой аул.

Позвал предводитель трех разбойников-абреков, и хан сказал им:

Передайте моим аульчанам, что я попал в плен и велел им выполнить такой наказ: «Один столб в проходе у кунацкой подпилите, а два совсем свалите. Дайте посланцам сотню коров красной породы, но безрогих. Дайте сотню быков красной породы, но однорогих».

Поехали посланцы в аул и слово в слово передали наказ хана.

Собрал ханский сын всех жителей аула. Стали они думать, как быть. Думали, думали и решили согнать со всех концов сотню красных быков, чтобы отпиливать у них по одному рогу.

Разумная сноха хана выглянула в окно и ахнула от удивления.

Кто это распорядился спиливать рога у быков? – спросила она.

Сын хана, – отвечали ей.

Пошла она к мужу разузнать, что случилось.

Сын хана передал ей слово в слово то, что сказали ему посланцы абреков.

Надо спешить на помощь хану, – сказала разумная сноха. – «Один столб в проходе у кунацкой подпилите, а два совсем свалите» значит: «Двух посланцев убейте, а одному нанесите рану». «Дайте посланцам сотню коров красной породы, безрогих. Дайте сотню быков красной породы, но однорогих» значит: «Пошлите сто воинов верховых и сто пеших». И заставьте третьего, раненого, абрека указать вам дорогу к хану.

Так и сделали жители аула, как растолковала им разумная сноха.

Двух посланцев убили, третий показал им дорогу. Старого хана освободили, а разбойников-абреков прогнали.

Чудесная цапля

Жила на свете старушка. Была она очень бедной. Только и отрады у нее было – сын Ахмет, ласковый да добрый.

Решил Ахмет поискать свое счастье. Взял он с собою мать и пустился в дальний путь.

Идут они по степи и вдруг видят цаплю, попавшую в капкан. Обрадовался Ахмет долгожданной добыче и достал из-за пояса нож. Но едва приблизился он к капкану, как заговорила Цапля человечьим голосом.

Постой, юноша, – сказала она, – оттого, что ты убьешь меня, ты не спасешься, а вот если освободишь меня, щедро награжу тебя.

Задумался Ахмет, а мать и говорит ему:

Отпусти Цаплю. Может быть, и вправду поможет она нам!

Отпустил Ахмет Цаплю и спрашивает ее:

Скажи, как я найду тебя, если понадобится мне твоя помощь?

Отпусти меня и смотри, куда я полечу. В той стороне и ищи, – ответила Цапля.

Ахмет так и сделал. Посмотрел он, куда полетела Цапля, и пошел в ту сторону.

Долго ли он шел, мало ли шел – кто знает – только сильно он устал, износились его чувяки, а глаза устали смотреть вперед. Видит Ахмет – пастух пасет огромное стадо коз. Подошел Ахмет, поздоровался:

Да умножатся твои козы!

Да продлится жизнь твоя! – ответил пастух. – Добро пожаловать, будь гостем!

Чьи это козы? – спросил Ахмет.

Это козы Цапли.

А где сама Цапля?

Я не знаю, где она. Тебе это скажет чабан, который пасет овец.

А как найти этого чабана?

Иди все прямо да прямо и придешь к нему.

Пошел Ахмет дальше. Долго шел, вконец измучился и увидел, наконец, огромные стада овец и около них чабана.

Да умножатся твои отары! – поздоровался Ахмет.

Да продлится твоя жизнь, – ответил чабан. – Добро пожаловать, будь гостем!

Чьи это отары?

Это отары Цапли.

А где сама Цапля?

А зачем она тебе понадобилась?

Рассказал Ахмет, как освободил Цаплю из капкана, как она обещала отблагодарить его.

Раз такое дело, помогу тебе отыскать Цаплю. Иди в сторону восхода солнца и придешь прямо к ее дому. Ворота охраняют две огромные злые собаки. Поэтому ты возьми двух самых жирных овец. Когда подойдешь к воротам, залают собаки и не будут пускать тебя, ты кинь им овец, а сам смело входи во двор.

А что ты советуешь мне попросить у Цапли? – спросил Ахмет.

Не бери у нее ничего, попроси скатерть-самобранку.

Снова пустился юноша в путь. Долго ли шел, мало ли шел – кто знает – пришел он ко двору Цапли.

Сделал Ахмет все так, как сказал ему чабан, и вошел во двор.

Цапля сразу узнала его и говорит:

– Проси, добрый человек, все, что захочешь.

– Мне нужна только скатерть-самобранка, – ответил Ахмет.

– Она давно уже дожидается тебя, – ответила Цапля и отдала ему скатерть.

Поблагодарил Ахмет Цаплю и пошел обратно. Известно, что обратный путь всегда короче. Скоро пришел он к чабану и рассказал, как приняла его Цапля, какую скатерть подарила она ему.

А что делать с этой скатертью, не знаю, – сказал Ахмет.

Взял чабан ту скатерть, развернул, не успел расстелить на земле, как вся скатерть оказалась уставленной вкусными яствами и напитками. Ахмет и чабан ели и пили сколько хотели, а скатерть все полна едой.

Потом свернул Ахмет чудесную скатерть, вскочил на коня и поскакал домой.

Обрадовалась старушка, что сын вернулся живым и здоровым да еще принес такую чудесную скатерть. Зажили они припеваючи – сами ели вдоволь, щедро угощали гостей. Всегда были открыты ворота их дома для добрых людей.

По всему аулу пошла молва о чудесной скатерти, дошла она и до князя. И вот однажды ворвались в дом Ахмета слуги князя, связали его, а скатерть унесли.

Снова стали голодать Ахмет и его старая мать. Думал-думал он, что делать, и решил опять пойти к Цапле.

Снова пустился Ахмет в дальний и трудный путь. Приехал он к своему другу чабану и рассказал ему обо всем, что с ним случилось. Чабан посоветовал молодцу попросить у Цапли тыкву.

Приехал Ахмет к Цапле. Ласково встретила она гостя:

Здравствуй, добрый человек! Будь моим гостем!

Спешился Ахмет, отдохнул в кунацкой. Подали ему угощение на маленьком трехногом столике – ана. Не терпится Цапле узнать, какие дела привели к ней юношу. А по обычаю, нельзя у гостя спрашивать, надолго ли и по каким делам он прибыл, – пусть сам расскажет. Вот Ахмет и говорит:

Попрошу тебя, Цапля, подари мне чудесную тыкву, коли не жалко!

Тыква была очень нужна Цапле. Но нельзя отказать гостю-спасителю. Взял Ахмет тыкву, поблагодарил хозяйку и поскакал обратно.

Подъезжает он к чабану.

Я получил тыкву, – сказал он, – но не знаю, что с нею делать.

Взял чабан тыкву, положил ее перед Ахметом и крикнул:

Выходите!

Откуда ни возьмись, выбежали из тыквы стройные, как на подбор, джигиты, накинулись на Ахмета. Отбивается Ахмет, да разве справиться ему с такими храбрецами! Хорошо, что чабан приказал джигитам убраться в тыкву, не то несдобровать бы Ахмету. Насилу опомнился Ахмет, а чабан и говорит:

С этой тыквой тебе никто не страшен.

Вернулся Ахмет в аул, но не пошел в свой дом, пошел прямо к князю.

Остановился он у порога и проговорил:

Верни мне, князь, скатерть-самобранку!

Насмешливо посмотрел на него чванливый князь, а как увидел тыкву, затопал ногами, закричал:

Эй, мои верные слуги, гоните прочь этого болвана!

Положил Ахмет перед князем тыкву и молвил только одно слово:

Выходите!

Откуда ни возьмись, выбежали из тыквы стройные, как на подбор, джигиты и накинулись на князя. А тот не может понять, откуда взялись эти воины. Взмолился князь:

Не бейте меня, я возвращу скатерть!

Ахмет приказал джигитам войти обратно в тыкву. А князь приказал слугам поднести Ахмету на золотом подносе скатерть и с почетом проводить его.

Вернулся Ахмет в свой дом и зажил лучше прежнего.

Добряк и скряга

В одном селе жили два человека. Один круглый год батрачил, чтоб заработать себе на житье, но скопить ничего не умел, потому что с легким сердцем отдавал людям то, что они у него просили. Так и жил бедно. Звали его на селе Добряком.

Другой жил праздно, за счет других богател, ходил всегда хмурый, и снега зимою у него нельзя было выпросить. Звали его попросту Скрягой.

Однажды, когда пришла в горы осень, собрался Добряк на заработки. Услышал об этом Скряга и решил идти вместе с соседом.

Мать Добряка приготовила ему в дорогу еды.

Скряга тоже снарядился в путь, и они отправились вместе.

Долго или коротко они шли, но только остановились на привал подкрепиться и отдохнуть. Сели в тени старого развесистого дерева, поели, что мать Добряка наготовила, и тронулись дальше.

Много ли, мало ли они шли, однако ночь их застала в дороге. Расположились путники на ночлег, опять поели, что Добряк из мешка достал, и улеглись спать.

Утром с зарею поднялись, доели то, что у Добряка из припасов осталось, и пошли дальше. День выдался жаркий, тяжело идти по пыльной дороге. Кругом – степь одна, даже чахлого деревца не видно, и капли воды взять неоткуда.

Тогда развязал Скряга свой толстый мешок и протянул Добряку жалкий ломоть пересоленного пирога, а сам пообедал сытно, запил холодной водою из фляги и спрятал остатки обратно.

Удивился Добряк поведению Скряги, но ничего ему не сказал. А солнце печет все сильнее. Начала Добряка жажда мучить.

Дай-ка, сосед, напиться из твоей фляги, – попросил он.

Дам тебе напиться, но с одним условием, – отвечал Скряга, – если позволишь выколоть тебе один глаз.

Покачал головою Добряк, – не согласился. Еще жарче раскалило солнце сухую землю, совсем у Добряка во рту пересохло. Снова попросил он Скрягу:

Дай хоть один глоток, губы смочить!

Позволь один глаз выколоть – дам!

Что оставалось Добряку делать? Не умирать же от жажды. Дал он себе один глаз выколоть. Хлебнул из фляги немного воды, и пошли они навстречу солнцу. Потом доели соленый пирог и легли спать. Но Добряк, которого целый день мучила жажда, не мог уснуть, все ворочался с боку на бок. А тут еще глаз болит. Стонет Добряк от боли. Наконец, не выдержал он – толкнул и разбудил Скрягу.

Дай еще немного воды попить!

Согласен, – ответил тот, – только позволь сначала другой глаз тебе выколоть.

Что ты, сосед, как можно? Как же я жить стану, не видя белого света?

Дело твое, – сказал Скряга. Повернулся на другой бок и захрапел.

Настало утро. Поднялись они, Скряга плотно позавтракал, а Добряку дал кусок сухого чурека, и тронулись они снова в путь. Напиться так и не дал Скряга соседу.

Опять взошло над пустынной степью горячее солнце, и когда совсем невмоготу стало Добряку терпеть, согласился он, чтобы Скряга выколол ему и второй глаз.

На все воля Аллаха, – сказал он печально. – Пусть всемогущий устроит так, чтоб обернулось все добром для меня и злом для тебя, жадный ты человек.

Выколол ему Скряга глаз, дал глотнуть немного из фляги и, взяв слепца за руку, повел его дальше.

Шли они долго и добрались до небольшой, но шумной горной речушки. Остановил Скряга слепого, срубил кизиловую палку и говорит:

Возьми посох. Иди по берегу этой реки вверх, с палкой не собьешься с пути: пока ею воды будешь касаться – значит идешь правильно. Если повезет, съест тебя какой-нибудь дикий зверь! Путь добрый. – Засмеялся Скряга и бросил слепого. Расстались они, и каждый пошел своею дорогой.

Добряк зашлепал палкой по воде, отыскивая тропинку вдоль берега. Долго он так брел, спотыкаясь, пока не наткнулся на разоренную мельницу.

Должно быть, судьба послала мне эту мельницу, – сказал Добряк. Толкнул дверь палкой и вошел внутрь, чтобы провести ночь под крышей.

Ощупью нашел он пустой просторный ящик, в котором раньше мука хранилась, и лег на дно отдыхать. А в это время забрались на мельницу медведь, волк и лиса. Каждую ночь они в этой мельнице проводили. Перед сном рассказывали друг другу о своих делах, радостями и горестями делились.

Развели звери огонь и уселись у очага.

Поговорим, братья лесные, о наших надеждах, о том, что у кого самое заветное, – сказала лиса.

Отчего не поговорить, – ответил медведь.

И я согласен, – сказал волк. – Кто начинать будет?

Пусть медведь начинает: он среди нас самый старший.

Медведь устроился у огня поудобнее и повел речь:

Много хожу я по лесным тропам, встречаюсь со зверьми разными, – иные и посильнее меня будут. На горные хребты взбираюсь, пересекаю долины, лазаю по деревьям. Чего только со мной не случается: то со скалы упаду и лапу сломаю, то свалюсь с дерева и нос набок сверну, домой весь помятый вернусь. Но стоит мне съесть хоть одну кисличку с той дикой яблони, что растет возле мельницы, стоит сорвать зеленый листок и приложить к ране, как все болячки с меня словно рукой снимает, по-прежнему становлюсь здоровым. Вот что самое для меня заветное – вся надежда моя и радость. Однако, если узнает кто про чудную яблоню и сорвет хоть листок с нее – засохнут ветви дерева и пропал я тогда. А что у тебя, волк, заветного?

Добряк лежит в ящике – не шелохнется. «Кажется улыбается мне счастье», – думает и беспокоится только, чтоб звери его не почуяли.

Заговорил волк:

В соседнем селе чабан живет. Слеп он на один глаз. Каждый день, как время обеда придет, подкрадываюсь я к стаду с той стороны, куда обращен его незрячий глаз, и краду овцу самую жирную. Но не в том надежда всей моей жизни. Есть у кривого чабана в отаре баран, у которого курдюк настолько велик, что возят его на двух деревянных колесах. Только тем и живу я, что надеюсь того барана задрать. Давным давно болеет дочь сельского князя. Но стоит накормить ее мясом барана с огромным курдюком и искупать в бараньем бульоне, как перестанет она хворать. Беда, если кто про барана и целебную силу его узнает – зарежут его хозяева, и лишусь я тогда своей заветной мечты.

Облизнулся волк и замолчал, а лиса, жеманясь, начала говорить:

Больше всех на меня хозяйки жалуются, что кур я у них ворую. И собаки цепные против моей хитрости и ловкости ничего не могут поделать. Каждый день лакомлюсь я жирною курицей, а потом в лесную чащу иду. Там за буреломом насыпана груда золотого песку. Поваляюсь я в золоте, поднимусь на гору, и шкура моя блестит на солнце, переливается. Сижу так и соблазняю охотников. Вы думаете, нельзя этому радоваться? Это и есть у меня мое заветное богатство!

Сказала лиса так и стала лапы у огня греть. Медведь и волк задумались, а Добряк в ларе лежит – словно в рот воды набрал, доволен тем, что услышал.

Утром рано медведь, волк и лиса на охоту ушли, а Добряк вылез из мельницы – и прямо к тому дереву, о котором говорил медведь. Сорвал одну дичку, съел. Листок зеленый сорвал и приложил к глазам.

Увидели глаза белые шапки гор и утренние облака над долиною. Снова сделался Добряк зрячим.

Пойду-ка я теперь в село и разыщу княжескую дочь. Надо помочь ей, – сказал Добряк и, выдав себя за знахаря, появился в том селе, о котором рассказывал на мельнице волк.

Дошел до князя слух о появлении врачевателя. Позвал он его к себе.

Я сделаю все, что захочешь, – сказал князь, – требуй любую награду, только исцели мою любимую дочь. Единственная она у меня.

Я, князь, не требую платы и условий перед тобою не ставлю, – скромно опустив глаза, ответил Добряк. – Все сделаю, что смогу, и вылечить постараюсь. Но для этого нужен мне баран из твоей отары, у которого курдюк на колесах.

Привели Добряку барана. Зарезал он его, тушу разделал и положил в медный котел вариться.

Целую неделю лечил Добряк дочку князя бараньим мясом и заставлял купаться в бульоне. На седьмой день красавица выздоровела.

Как тут князю не радоваться! Затеял он пир горою: неделю махсыма рекою лилась. Накормили, напоили и знахаря, а потом князь сказал ему:

Теперь проси, добрый лекарь, чего душа пожелает, – ни в чем не будет отказа.

Разве много мне нужно? – сказал Добряк. – Буду доволен, если припасов на зиму мне дадут и лошадь с телегою, чтоб было на чем домой увезти.

Дал князь бричку, велел нагрузить ее разным добром и припасами на зиму. Попрощавшись, отправился Добряк в родные места.

По пути заехал он в лесную чащу и захватил золото, о котором лиса обмолвилась.

На обратном пути у перекрестка больших дорог встретил он Скрягу, который нигде ничего не нашел и тащился домой обессилевший и голодный. Увидев Добряка, Скряга обрадовался:

О! Да будет жизнь тебе раем! Откуда, кунак, едешь, где раздобыл столько добра?

Рассказал Добряк всё, как было, а Скряга и говорит:

Тогда не откажи в услуге: выколи мне поскорее глаза. Сделай мне то же, что я тебе.

Зачем же глаза колоть, – иди туда, куда я ходил, и повтори всё, что я делал.

И то верно, – сказал Скряга.

Попрощались они и пошли каждый своею дорогой. Скряга добрался по берегу реки до заброшенной мельницы. В мучной ларь залез и сидит.

Ночь наступила. Вернулись на мельницу медведь, волк и лиса. Хмурые пришли, головы вниз опущены. А Скряга навострил уши: «Вот сейчас начнут говорить», – думает.

Давайте расскажем друг другу о своих обидах, – предложила лиса. – Твоя очередь, косолапый!

Большое горе посетило меня, мои братья лесные, большое горе, – начал медведь. – Случилось то, чего я больше всего на свете боялся: моё целебное дерево высохло, и не могу я поверить, что никто не трогал его.

Барана моего с курдюком на колёсах, к которому надежды мои обращены были, уже нету в отаре, – с грустью произнёс волк.

И меня ограбили неизвестные, – заныла лиса, вытирая слёзы. – Какой теперь смысл моей жизни? Лишилась я золота, шерсть моя больше никогда не заблестит на солнце, – потеряла она свой цвет!

Раз такое со всеми случилось, – решил медведь, – значит, подслушивает нас кто-то!

Если не подслушивает, то почему сразу пострадали все трое? – сказал волк.

Обыщем мельницу сверху донизу! – предложила лиса.

Разошлись звери по мельнице, стали заглядывать во все углы. Наверху никого не нашли, а когда вниз спускались, попала лиса хвостом по глазам Скряге. Застонал он от боли.

Услышали звери, обрадовались:

Так вот кто нам несчастье принёс! Съедим его!

Вытащили в один миг Скрягу из ящика, на куски разорвали и съели.

Вот так он свою жизнь и кончил.

А Добряк возвратился в родное село. Женился, построил дом на краю села и живёт в нём до сих пор тихо и счастливо.