Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

Сарина Боуэн
Полутона

Глава 2

Первая минута дня всегда самая сложная.

Когда я открываю глаза, потрескавшаяся штукатурка на потолке обычно служит первой подсказкой. И если тут меня не ударяет током осознания, что все не было ночным кошмаром, то серый свет, проникающий сквозь мерзкие занавески, справляется с этим на ура. Или гнусавый голос сестры Мэри Рут, доносящийся из коридора.

Матери больше нет, и она никогда не вернется.

Все внутри снова переворачивается, и сдавившее живот нездоровое чувство не отпускает, даже если мне удается попасть в душ без очереди. Даже если Эви не распихивает всех в коридоре. Даже если никто не стаскивает мой тост до того, как он зажарился, боль по-прежнему здесь.

До того как начались мои мучения, я и не догадывалась, что подобное место существует. Даже летняя школа казалась чем-то выдуманным, потому что я не знала никого, кто бы ходил на уроки летом, кроме как на уроки вождения.

Словно адская, параллельная вселенная появилась в тот день, когда умерла мама, и я оказалась в ловушке. С неистово колотящимся сердцем я умываюсь и одеваюсь так быстро, как могу.

– Доброе утро, дорогая, – говорит дежурная монахиня, когда я протискиваюсь в кухню. Она протягивает мне крошечный стакан апельсинового сока, которым она одаривает всех, точно жидким золотом.

– Спасибо, – шепчу я, выпивая его одним глотком. Затем подхватываю свой рюкзак и бегу на улицу, где на обочине лениво примостился старый синий автомобиль.

Какое же сладкое облегчение – опуститься на пассажирское сиденье рядом с Хейзом. Он не тратит время на пустую болтовню. Он не говорит «доброе утро» и не спрашивает, как я спала. Лишь наклоняется, обнимая меня. Я опускаю подбородок на его плечо и медленно, устало выдыхаю.

– Ровно месяц, – шепчет он, намекая на мой скорый день рождения. Я шмыгаю носом, чтобы отогнать угрожающие выступить слезы. Месяц – это вечность. Пока я одолела лишь восемь дней. – Что случится, если ты просто не вернешься туда? – Он садится обратно, изучая меня своими темными глазами.

– Социальный работник придет меня искать. И в любом случае найдет в школе.

– Не дай бог ты пошлешь все к чертям, – говорит Хейз, заводя мотор.

Я не пытаюсь объяснить, потому что Хейз уже все знает. Мне нужны хорошие оценки, иначе я не смогу перевестись в Клэйборнскую подготовительную академию в сентябре. А перспектива обучения в частной школе – это единственное в моей жизни, что не развалилось в день, когда мать попала в больницу.

А еще Хейз. Спасибо богу за Хейза.

Он закрывает тему, включая радио. Голос Сэма Смита звучит из динамиков, наполняя машину мелодией чужой сердечной боли.

* * *

Позже тем же утром я занимаюсь в школьном медиацентре, когда необычное письмо приходит на мой имейл. Имя отправителя мне незнакомо. Однако в строке темы указано: «Добро пожаловать в Клэйборн».

«Дорогая Рейчел,

Привет. Могу поспорить, последнее, что тебе сейчас нужно, – это письмо от незнакомца, напоминающее, что занятия начинаются через семь недель. Однако тебя ждут еще три таких.

Прости. Просто следую указаниям.

Я Джейк, только что окончил предвыпускной класс в «Клэйборн Преп». Поздравляю с зачислением, и все такое. В Клэйборне классно, и я говорю это не потому, что ты уже внесла депозит. Это и правда замечательное место. Я поддался массовому помешательству, поэтому, видимо, именно меня попросили написать это письмо.

Каждый новый студент получает четыре письма от «контактного ровесника», и мне дали твое имя. Мой адрес – talknerdytome^[1]@ClaibornePrep.edu, но тебе дадут нормальный с собственным именем вроде Rachel.Kress@ClaibornePrep.edu. Легко найти друзей на сервере, если ты заучка, как я, и подобные вещи тебя веселят.

Так что да. Веселье в частной школе! Знаю ли я, как развлекаться?:) Когда садился писать это письмо, подумывал передать задание, как крутой чувак. Четвертый абзац, и я уже заклеймил себя лузером.

Не важно.

Что мне о тебе рассказали: твое имя, домашний адрес, прежнюю школу и год обучения. Орландо во Флориде? Странно жить рядом с «Дисней Уорлдом»? Все еще туда ходишь или предпочла бы взорвать его к чертям? Бывал там пару раз с семьей, как и любой другой ребенок в Америке. И я был тем самым ребенком, которого тошнило после катания на аттракционе «Чайные чашки».

Правда, правда. В свою защиту могу сказать, была высокая влажность, потому что мы ездили в августе, чтобы сэкономить. Я виню во всем жару и сладкий лимонад. Семья вечно подшучивает по этому поводу. Прошло десять лет, а я до сих пор слышу: «Помните, как Джейка стошнило в «Дисней Уорлде»?»

Так что, если ты из Флориды, придется купить теплую одежду. И ботинки. Не забудь о них. Тут не всегда мягкий снег и радуги. Погода в Нью-Гэмпшире щедра на слякоть и лед. И весну приходится ждать вечно. В марте и апреле постоянная грязь и голые деревья, а парочка снежных сугробов отказывается таять.

Уже завлек тебя, не так ли? «Клэйборн Преп: мир фу-погоды и нереально длинных кроватей». За пятьдесят тысяч баксов в год это все станет твоим. Присоединяйся.

Пожалуйста, не стесняйся задавать мне любые вопросы относительно того, что взять с собой или как записаться на курсы. Совет: они не шутят о супердлинных простынях. Обычного размера вечно выскальзывают из уголков. Так что не помешает поискать их в каталоге. А если выберешь странный цвет или рисунок, то не спутаешь, если кто-то возьмет твои вещи из сушилки в прачечной. На моих снеговики. (Спасибо маме.)

Не стесняйся писать по любому поводу.

Джейк Уиллис».

Читая письмо Джейка, я словно окунаюсь в другую реальность на несколько минут. Я смеюсь вслух, когда дохожу до части о «Чайных чашках».

Тот факт, что осенью я оправляюсь в «Клэйборн», кажется абсолютно сюрреалистичным.

Я начала упрашивать маму отправить меня туда еще в средних классах. Глядя на их веб-сайт, я влюбилась в колокольную башню и покрытые плющом кирпичи. Все это выглядело как в фильме. Мне хотелось пинать горы настоящих осенних листьев (у нас таких во Флориде не бывает) и толкаться среди серьезных студентов, каких я представляла в частных школах.

Мать была непреклонна.

– Мы не можем себе это позволить, – сказала она первые десять раз, когда я упоминала о школе. – Там учатся снобы.

– А если я получу стипендию? – продолжала я. Именно так моя мама смогла себе позволить свой первый год там.

«Или ты попросишь денег у отца?»

Несмотря на то что я не озвучивала этот вопрос, он всегда повисал между нами в воздухе.

Мы спорили на эту тему миллион раз. Обе притворялись, что деньги – большое препятствие. Однако не только они. Когда мать была моего возраста, она тоже училась в «Клэйборн Преп». Она выросла в Клэйборне, в Нью-Гэмпшире.

И там она забеременела мной.

Мама никогда особо не рассказывала о времени, проведенном в Клэйборне. И точно не об отце. Но я знала, ей ненавистна идея, что ее маленькая дочурка поедет так далеко. Она не хотела, чтобы мои подростковые годы закончились, как ее. Со слишком большой свободой, а затем с ребенком.

Однако я не сдавалась. Продолжала упрашивать. Год в подготовительной школе будет огромным преимуществом для поступления в колледж, и маме это было очень важно.

Наконец она согласилась. Однажды она оставила на моем столе чек, выписанный для взноса на поступление в Клэйборн. Не спрашивая, почему она передумала, я села и начала заполнять заявку онлайн.

Через неделю заявка была готова, а мама сказала, что ее рак вернулся.

Теперь мои пальцы зависают над клавиатурой, и я представляю, как будет звучать честный ответ:

«Привет, Джейк. Сразу после того, как я подала заявку в вашу школу, моя жизнь превратилась в пожар на мусорке. Моя мама никогда не хотела, чтобы я ехала в Клэйборн, и полагаю, она передумала лишь потому, что поняла, что скоро умрет».

Нельзя писать такое незнакомцу.

«Дорогой Джейк,

Спасибо за твое письмо. Сложно представить, что следующей зимой буду гулять там среди сугробов. Я не видела снег с трех лет. А насчет «Дисней Уорлда» – мне все еще нравится это место. Толпы туристов – это всегда облом, но есть и плюсы. Мы с другом Хейзом научились пробираться в отели к бассейнам. У нас есть стопка выброшенных карточек-ключей, которые позволяют нам выглядеть так, будто мы снимаем номер.

И не тебя одного тошнит на «Чайных чашках». Что-то мне подсказывает, такое случается постоянно.

У меня миллионы вопросов о Клэйборне. Все, что я знаю о частных школах, – из «Гарри Поттера». Что, если распределяющая шляпа отправит меня в Слизерин? Дружелюбные ли эльфы? Уроки зельеварения правда такие сложные, какими кажутся?

Ну а если серьезно, сумасшествие, что я приеду только на выпускной год? Может, это глупое решение для того, кто в какой-то степени интроверт. У меня будет сосед по комнате? Это немножко пугает.

Что еще? У меня куча вопросов насчет музыкальных групп. Я вижу, там есть кружок пения и хор. Разве это не одно и то же? Группа а капелла мне тоже интересна. Но вероятно, придется проходить кастинг, так? Эх.

Мой мэйл в Клэйборне должен выглядеть так: shegetsstagefright^[2]@ClaibornePrep.edu.

Спасибо, что написал. По крайней мере я буду знать хоть одного человека в Клэйборне.

Всего наилучшего,

Рейчел Кресс».

Как только я нажимаю «отправить», снова начинаю нервничать по поводу того, что встречусь с отцом после школы. Последний час своего дня провожу, уставившись на одну и ту же страницу учебника по госустройству США. Когда звенит звонок, мои ладони липкие.

В женском туалете я быстро причесываю волосы. Когда мне было восемь, я целый месяц мечтала, что Фредерик появится на школьном банкете отцов и дочерей. Всего два месяца назад я представляла, как он стоит в конце аудитории во время моего соло на весеннем выступлении хора.

Каждый раз, воображая встречу с отцом, я рисовала картинку в лучшем свете. Теперь есть только эта версия меня: зареванные глаза, в обносках, которые хорошо было бы постирать. Запихиваю расческу в сумку и выхожу из туалета, будто чтобы сбежать от своего отражения в зеркале.

– Привет. – Хейз ждет прямо за дверью. Мы идем нога в ногу к широким входным дверям. – Ты уверена в этом?

– Да. – Нет.

Все то напряжение, что я чувствовала вчера в офисе Ханны, удваивается, когда Хейз открывает мне дверь. И я не знаю, чего боюсь больше – того, что мой отец не придет, или что придет.

Но вот он стоит, облокотившись об автомобиль в очереди встречающих, в темных очках и бейсбольной кепке. Всем своим видом показывает, что он – скрывающаяся суперзвезда. Но как еще он должен выглядеть? Едва ли он может приехать в концертной футболке и с гитарой.

У меня кружится голова, когда я подхожу.

Хейз берет меня за руку, останавливая.

– Ты не обязана с ним видеться, знаешь. Не обязана быть воспитанной. Он никогда не был.

Хейз прав, конечно. Но все равно я буду милой. Хорошие девочки всегда милые.

– Я должна это сделать, хорошо?

Хейз смотрит на меня из-под пряди блестящих черных волос. Его лицо создано для трагедии, с темными веками и угольно-черными ресницами.

– Разве ты не злишься?

«Естественно, я злюсь».

Я в ярости. Но я не могу дать Фредерику понять, что на самом деле чувствую, иначе он умчится обратно в Калифорнию до того, как у меня будет шанс… На что именно? Узнать его? Изложить свою точку зрения? Узнать правду?

Заставить его сожалеть?

– Просто будь осторожна, Рей, – говорит Хейз угрюмо. – Звони по любому поводу. Я приеду за тобой. – Он целует меня быстро, лишь касается губами. Затем удаляется, проходя близко от Фредерика Ричардса, глядя на него всю дорогу.

Я слежу, как он уходит. Потом набираю в легкие воздух и иду в сторону человека, который является моим отцом.

Фредерик Ричардс снимает темные очки и прячет в карман рубашки.

– Все в порядке?

– Да, – говорю я, просто стоя, сомневаясь, ждет ли он, что я сяду в машину.

Его взгляд провожает Хейза до парковки.

– Хорошо. Знаю, жарко, но, может, прогуляемся?

– Конечно.

– Если хочешь, можешь оставить рюкзак в машине. – Он протягивает руку.

– Хорошо, – отдаю ему рюкзак.

Он открывает заднюю дверь и кладет рюкзак на сиденье. Затем закрывает дверцу и поворачивается ко мне.

– Здесь нельзя парковаться. – Я должна сказать. – Эвакуируют.

– Ничего страшного. Карлос переставит машину, если нужно. – Он открывает дверь у пассажирского сиденья. – Отдыхай, приятель. Я позвоню.

– Хорошо, босс, – доносится голос.

Отец берет две бутылки воды из машины и протягивает одну мне. Потом закрывает дверцу и поворачивает голову к тротуару, ведущему на спортивное поле. – Пойдем?

Мои пальцы дергают крышку бутылки, пока я стараюсь успеть за ним.

– Значит, это твоя школа? Как она тебе?

Это простой вопрос. Я могу на него ответить. Делаю глоток воды.

– Неплохо. Но Флорида не славится школами.

– Выглядит хорошей. Моя школа во многом была похожа на тюрьму, что я нахожу подходящей метафорой.

– Не фанат школ?

Мой задорный ответ удивляет нас обоих. Прогулка – это хорошо, гораздо лучше, чем сидеть на пластиковом стуле в офисе соцработника. Может, он знал об этом, когда предлагал прогуляться.

– Слышал, у тебя большие планы на следующий год, – говорит он.

– Да, «Клэйборн Преп». – Письмо о зачислении значило для меня очень многое еще месяц назад. Затем однажды утром мама не смогла подняться с постели, и все покатилось к чертям. В панике я вызвала «Скорую». Пару недель спустя ее не стало.

– Это серьезное решение, – продолжает он аккуратно. Дорога тянется до угла бейсбольного поля.

– Да… – Я не могу сказать ему об истинных причинах того, почему я хочу туда. Не могу объяснить это, кроме как тем, что там отлично учат, но мне безумно хочется увидеть место, где началась моя история. – Эм, школьный консультант советовал мне пойти в частную школу. Здесь недостаточно учебных часов.

Это правда, но не вся.

– Что ж, тебе же лучше. Клэйборн – славный город. Я учился там в колледже.

Конечно, я уже знаю. Об этом написано в «Википедии».

– Выглядит неплохо на фотографиях, – говорю я неуверенно.

Он останавливается.

– Ты никогда там не была?

– Только в детстве. Потом, когда я подала заявку… В этом году не было подходящего времени для путешествий. – Мать провела зиму, лежа на диване, худея и теряя волосы. Но я не переживала, потому что химиотерапия помогала справиться с опухолью.

Он медленно вдохнул.

– Верно, – продолжил идти вдоль дороги. Бейсбольная команда была на тренировке, но трибуны пустовали. Он подошел и сел, я сделала то же самое. Игроки увлеклись каким-то сложным упражнением на отработку броска, мячи летали повсюду. Каждые несколько секунд тренер свистел в свисток.

– Рейчел…

Так странно слышать от него свое имя. Голос, которым он говорит, имеет тот же резкий тембр, что и голос, которым он поет, и я изучала этот звук всю свою жизнь.

– Даже представить не могу год, который ты пережила. И не могу определиться, будет ли невежливо с моей стороны спросить или не спросить.

У меня нет сил рассказывать Фредерику о том, как умирала мама. Поэтому я просто молчу.

– Но я должен спросить у тебя о том месте, где ты сейчас живешь. Ты чувствуешь себя там в безопасности?

Не смотрю на него.

– Там не опасно, немного гадко, но никто меня не обижает. И я там самая старшая.

– Почему гадко?

Поднимаю глаза на него на долю секунды, что заставляет меня нервничать.

– Просто мрачно, там все депрессивные.

– Но они тебя не трогают?

– По большей части нет. Могут залезь в вещи, когда меня нет поблизости. Я хотела забрать побольше вещей из дома, но теперь думаю, в этом нет смысла. У меня была своя бутылка шампуня, и она исчезла. Типа того. Это… мелочи.

– А если бы у тебя был чемодан на замке?

– Запрещено.

Он чешет подбородок.

– Звучит паршиво. И наверняка ты чувствуешь себя дискомфортно.

– Не совсем. Нет. – Мне кажется, я никогда не буду уже чувствовать себя комфортно, и это не вина интерната. – Дело в мелких унижениях. Вроде бесплатных талонов на обед. Недостаточного времени в душе. – Я трогаю пальцем волосы. Они лохматые и ужасные.

– А что с твоим домом в Помело Корт? – спрашивает он.

То, что он упоминает наш дом, удивляет меня. Конечно, он знает, где мы жили, – он слал чеки туда каждый месяц. Вероятно, помнит индекс наизусть.

Просто он никогда не заезжал.

Я понимаю, что он ждет ответа.

– Эм-м, одна из подруг моей мамы приглядывает за всем. Мэри.

– Мэри… – повторяет он. Его глаза теплого серого оттенка. Этого я никогда не могла определить по фотографиям. – Ты ей доверяешь?

– Ну, разумеется. Она была маминой лучшей подругой. У нее салон красоты в Южной Эоле.

– Хорошо, – говорит он задумчиво. – Слушай. Социальный работник и юрист говорят, пока тебе не исполнится восемнадцать в следующем месяце, я мало что могу для тебя сделать. Если тебе нужны какие-то вещи или заглянуть в салон к Мэри за новым шампунем, я могу помочь.

Я кладу руку на свои сухие волосы.

– Я бы с радостью повидалась с Мэри. – По правде сказать, я должна была подумать о том, чтобы встретиться с ней, и сама. – Но она скорее всего работает.

Он пожимает плечами.

– Так поехали. Если она слишком занята сегодня, можешь вернуться завтра. – Он поднимается, и я следую за ним.

Раньше я была тем человеком, который находит решения проблем. Теперь я тот, кого жизнь ведет под руку.

Глава 3

Вернувшись к машине, Фредерик открывает дверцу и садится на заднее сиденье. Я усаживаюсь рядом.

Водитель оборачивается, чтобы взглянуть на нас, и я его узнаю. Это он улыбался мне у офиса Ханны на парковке вчера.

– Привет, Рейчел. – говорит он. – Я Карлос.

– Привет, Карлос.

– Куда едем?

– Улица Ист Вашингтон.

– Понял. – Он тянется к GPS-навигатору на приборной панели, хотя я могла бы сказать, куда ехать. – Эй, босс, – продолжает он, передавая телефон Фредерику через плечо. – Он не перестает танцевать макарену.

– Печально. – Автомобиль отъезжает от тротуара, пока Фредерик листает сообщения. Затем телефон звонит в его руках. Он нажимает на экран и прикладывает телефон к уху. – Генри, что на этот раз? – слушает, может, пару секунд, прежде чем оборвать Генри. – Знаю, хаос заставляет тебя нервничать, но я был твоим легким клиентом десять лет. Тебе ни разу не пришлось вытаскивать меня из тюрьмы или отправлять в реабилитационную клинику, верно? Единственный раз мне действительно нужна твоя помощь, а ты ведешь себя, словно я тебе что-то должен.

Я отворачиваюсь к окну, у меня чувство, будто подслушиваю.

– У меня нет ответов для тебя пока. И я понимаю, что буду выглядеть как подонок, пока все не закончится. Но что есть, то есть. Мне нужно идти. – Фредерик завершает звонок.

Он бросает телефон на сиденье.

– Так, Карлос. Как идет игра у Доджерс?

– Неважно, босс, – отвечает водитель, делая радио чуть громче. – Их команду ждет еще одно унижение.

– Похоже, сегодня это тема дня.

* * *

Колокольчик на двери салона красоты звякает, когда я вхожу. Я не знаю молодую женщину за прилавком. Но Мэри на своем привычном месте у окна, рядом с пожилой женщиной в кресле. Я останавливаюсь посмотреть на них, и Мэри поднимает голову.

– Рейчел! – Она откладывает ножницы и спешит ко мне. – О, дорогая! Почему ты не в Атланте с тетей?

Это нелегкий вопрос, но мне не нужно на него отвечать. Потому что взгляд Мэри устремляется через мою голову, и она охает.

Я оборачиваюсь и вижу Фредерика, стоящего у витрины с продуктами по уходу за волосами. С непроницаемым лицом он поднимает руку и машет нам обеим.

Мэри берет себя в руки.

– Пойдем, дорогая. У меня клиент, но Меган найдет для тебя отличный шампунь, и тебе не помешает кондиционер. Потом я тебя подстригу, и мы заодно поговорим, хорошо? – Она заключает мое лицо в свои ладони и хмурится. – Ты выглядишь ужасно усталой.

На меня накидывают парикмахерский пеньюар и ведут к раковине. Я откидываю голову на подголовник.

– Скажи, если вода горячая, – говорит девушка.

– Хорошо. – Я закрываю глаза, пока мне наносят шампунь и массируют голову. Это хороший салон, мы с мамой могли его себе позволить лишь потому, что Мэри наша знакомая. Моющая мне голову девушка, не торопясь, трет мои виски, массирует макушку. Ее заботливые прикосновения производят неожиданный эффект – мне хочется заплакать. Каждая новая порция шампуня на ее руках подводит меня все ближе к срыву.

– Еще разок смоем водой, и все, – говорит она. Я наконец сажусь вертикально и озираюсь. Фредерик устроился на розовом диване с пуфиком для ног. У него на коленях раскрытый журнал, а сам он тычет в экран телефона одним пальцем.

– Давай скорей, – говорит Мэри. – Мой следующий клиент всегда опаздывает. Мы как раз успеем.

– Спасибо, – отвечаю, садясь в кресло.

Мэри разворачивает кресло, и лицо, которое появляется в отражении зеркала, выглядит таким изможденным, что мне жутко.

Это мое лицо.

– Ох, дорогая, ты в порядке? Расскажи мне, что происходит. Ты такая худая, Рейчел.

Я закрываю глаза.

– Я в порядке… Просто все это тяжело.

– Это твой отец?

Киваю.

– Познакомилась с ним вчера.

– Боже мой. Твоя мама однажды рассказала мне, кто он. Но после ни разу о нем не упоминала. Прости меня, это прозвучит ужасно, но, по правде сказать, я думала, это шутка.

«Такая же шутка, как рак».

В зеркале я вижу, как Мэри скосила глаза, изучая Фредерика.

– Он действительно хорош. Неудивительно, что твоя мама… – Она не стала заканчивать фразу.

Я не виню Мэри за эти слова. Сама пыталась представить это: двадцатиоднолетний Фредди и девятнадцатилетняя мама. Она выжидала время в Нью-Гэмпшире, копила деньги на колледж. А он был местной звездой, выпускник музыкальной школы, еще месяц – и он станет известен по всей стране.

Каким-то образом они однажды встретились, возможно, после его концерта. Вдвоем они сняли всю свою одежду и сделали ребенка. Затем он уехал в свой первый тур еще до того, как мама узнала, что произошло.

Мать была не такой, я знаю. Она изначально была Хорошей Девочкой – ходила на курсы медсестер и в то же время работала на полную ставку, потом работала двойные смены ради дополнительных денег. Мама могла учуять недоделанную домашнюю работу или невымытую тарелку за квартал.

У мамы, которую я знала, была усталая улыбка, и она ни по кому не сохла.

– Раз уж ты здесь, нам следует поговорить начет дома, – произносит Мэри, ее ножницы работают у меня за спиной. – Я отключила все, кроме электричества. А аренда оплачена до пятнадцатого августа.

– Пятнадцатого августа, – повторяю я.

Мэри откладывает ножницы, разворачивает кресло и смотрит мне прямо в глаза.

– Если тебе нужен еще месяц, можем сказать арендодателю. Но я не думала, что ты захочешь тратить свои деньги на дом, в котором не живешь.

– Нет, я… – предполагается, что я отправлюсь в Клэйборн вскоре после этого. – Звучит отлично.

– Я все упакую, Рейчел, – шепчет Мэри. – Тебе не обязательно этим заниматься. Но должны быть какие-то вещи у тебя в комнате, которые ты захочешь перебрать, раз уж ты все равно здесь. Ты вообще собираешься в Атланту?

Я медлю с ответом.

– Не думаю.

Моя тетя Лиза приезжала на похороны. Помню тот день урывками. Зал был битком, по большей части пришли медсестры из больницы, где работала мама. Мои друзья из хора, но я не разговаривала с ними. Лишь оцепенело сидела там, в первом ряду между Хейзом и тетей, которую едва знаю.

Мамина сестра жила в семи часах езды от Орландо. Они не были особо близки, и я видела ее всего пару раз. После похорон и обеда, организованного Мэри, где я ничего не ела, тетя Лиза уехала обратно в Атланту без меня. Она предоставила Ханне Ривз объяснять это.

– Тебе осталась всего пара недель в школе, – сказала Ханна своим спокойным голосом. – Я знаю, что зачисление в подготовительную школу для тебя очень важно, а для этого тебе нужны хорошие оценки. Лиза сказала, она не может оставаться в Орландо, иначе потеряет работу.

Все звучало вполне логично, пока я не встретилась взглядом с Ханной. Это был единственный раз, когда она не смогла скрыть эмоций. Всего на мгновение в ее глазах блеснули слезы.

В тот самый момент я посмотрела из окна автомобиля Ханны, чтобы впервые увидеть детский дом «Парсонс».

Ханна глубоко вдохнула через нос.

– Рейчел, такое случается часто. Твоя мать не предполагала, что конец так близко. Никто не предполагал. Она не думала, что умрет до того, как тебе исполнится восемнадцать. И твоя тетя сейчас в полном смятении. Я дам ей неделю и позвоню снова, узнаю, можешь ли ты поехать к ней в Джорджию после окончания школы.

Однако затем Ханна нашла Фредерика вместо этого, который удивил нас обеих, приехав пару дней спустя. И я до сих пор не понимаю, что это означает для меня.

Пока Мэри сушит мне волосы, приходит следующая клиентка. Ее стеганая сумка выглядит просто чудовищно.

– Минуточку! – восклицает Мэри. – Послушай, можешь звонить мне в любое время, – шепчет она мне. – Я всегда дома после семи. Серьезно, я хочу знать, как у тебя дела.

– Спасибо.

Мэри отмахивается от денег Фредерика.

– Как насчет того, что я оставлю чаевые? – Я слежу, как он кладет пять двадцаток в крошечный салонный конверт и оставляет Мэри на прилавке. – Разве тебе не нужен был шампунь? – спрашивает он, указывая большим пальцем на стенд с косметикой.

– Ну… – Бутылка шампуня у Мэри в салоне стоит двадцать пять баксов. Мы с мамой покупали шампунь в магазине, как обычные люди.

Мэри достает бутылку с полки и сует мне в руки. Затем сурово смотрит на Фредерика.

– Ей нужно больше есть, – говорит она. Следом обращается ко мне: – Звони, дорогая. В любое время.

* * *

Часом позже я сижу в шезлонге под зонтиком рядом с бассейном отеля «Ритц-Карлтон». С учебником по математике на коленях и карандашом в руках я почти могла бы учиться.

Если бы Фредерик не сидел за пару зонтиков от меня, ворча в свой телефон.

Кто бы этот Генри ни был, Фредерик ему не рад.

– Слушай, я понимаю, промоутер держит тебя за яйца. Иначе бы ты не скулил мне тут, как гребаная девчонка. Но прежде чем станет лучше, будет лишь хуже.

Пауза, и я думаю, может, они прекратят ругаться. Но пока нет.

– Чувак, – говорит Фредерик напряженно, – мне нужно освободить график, и тебе нужно смириться с моим отсутствием. Разберись с этим, Генри. Прямо сейчас, иначе я найму того, кто сделает это за тебя.

Ого.

Фредерику нужно освободить график из-за меня?

Подходит официантка, сверкая идеальной жемчужной улыбкой.

– Как ваши дела?

– В порядке, спасибо, – отвечаю я машинально. На ее бейдже написано: «Хэйди». И что же эта Хэйди сделает, если я скажу, что все вовсе не в порядке?

– Могу ли я вам что-нибудь принести? Стакан лимонада? Холодный чай?

– Нет, спасибо. – Этот отель куда лучше, чем те, куда пробираемся мы с Хейзом, чтобы поплавать. Стакан чая стоит, вероятно, баксов шесть.

– Просто махните мне, если передумаете. – Она одаривает меня очередной сверкающей улыбкой и удаляется.

Часом позже я все же заказываю этот чай.

– Мы немного торопимся, – говорит Фредерик другой улыбающейся официантке, когда мы садимся за столик в кафе. – Что нам заказать, чтобы принесли быстро?

– Пиццу не советую, – сообщает она. – Салаты и бургеры не требуют много времени.

– Понял. Пицца в отеле в любом случае рисковая затея. Хорошо, мне бургер средней прожарки. И картофель фри.

Я заказываю салат. Когда она уходит, повисает тишина. Фредерик крутит в руках сложенные в салфетку столовые приборы. Я наблюдаю за молодым отцом у бассейна. Тот стоит на дальнем конце, подбадривая свою маленькую дочь.

– У тебя получится! Давай!

У ребенка розовые нарукавники и купальник с Микки-Маусом. Фредерик тоже замечает их. Плавающий отец поднимает дочь и кружится с ней.

– Ура! – говорит он. – Ура! – Затем повторяет это еще десять раз.

Мне хочется кинуть в них своим неоправданно дорогим холодным чаем.

В это время Карлос подходит к нашему столику с маленькой черной сумкой для шопинга. Он ставит ее перед Фредериком.

– Подгонишь машину минут через пятнадцать? – спрашивает Фредерик. – Поедим и уберемся отсюда.

– Без проблем. – Карлос улыбается мне перед тем, как уйти.

Фредерик вытаскивает из сумки телефон и протягивает мне.

– Это тебе. Чтобы я мог с тобой связаться.

Я опускаю глаза на блестящую вещицу в своих руках. Это новенький iPhone в ярко-оранжевом корпусе.

– Если хочешь сохранить свой старый номер, мой помощник с этим разберется, – говорит он.

Я провожу пальцем по экрану, и тот загорается, приложения выскакивают, точно маленькие драгоценные камни. На такой телефон мы бы с мамой никогда не накопили, даже за миллион лет.

Волна необъяснимого отвращения окатывает меня. Интересно, что бы Фредерик сделал, если бы я сказала, что это не тот цвет? Или если бы я развернулась и выкинула его в бассейн?

Закричал бы и устроил сцену? Его реакция рассказала бы мне о нем кое-что, о чем не узнаешь из отредактированных видео на YouTube.

Я тру свой новый блестящий гаджет большим пальцем, раздумывая, сбежит ли Фредерик Ричардс из Флориды, если его дочь окажется избалованным ребенком. Нужно было заказать лобстера и шампанское, чтобы посмотреть на его реакцию. Хейз прав, я не обязана быть воспитанной.

Однако я чувствую взгляд отца на себе. И знаю, что не воплощу ни одну из этих идей, потому что я не такая. Я не выкидываю вещи за семьсот долларов в хлорированную воду и не выдвигаю условия.

И причина даже не в моих хороших манерах. Я хочу понравиться Фредерику.

Ненавижу себя за это.

– Спасибо, – шепчу я. Поднимая подбородок, повторяю: – Спасибо. За все сегодня.

Он отводит глаза, его губы складываются в тонкую линию.

– Не за что.

Приносят еду, я ем немного, но по большей части размазываю салат по тарелке.

– Я доставлю тебя домой до комендантского часа, – говорит Фредерик, опуская картошку фри обратно на тарелку. Он тоже не очень голоден. После того, как он расплачивается, я встаю и поднимаю рюкзак. Мы успеваем сделать лишь шаг в сторону лобби, когда загорелый мужчина в майке для гольфа подходит к нам, обнимая своего сына за плечо.

– Извините, – говорит он, улыбаясь, – но я большой фанат. Не могли бы вы дать автограф?

– Э-э, конечно, – говорит Фредерик, ища в кармане ручку.

На вид мальчик, кажется, ходит в средние классы, он снимает бейсболку и протягивает Фредерику.

– Спасибо, – говорит он дрожащим голосом. Выглядит смущенным.

Но и Фредерик тоже. Морщинка появляется посреди его лба.

– Кто это? – спрашивает он, указывая на подпись на козырьке.

Отец смеется.

– Район Браун.

Фредерик кивает.

– Фанаты бейсбольной команды «Брюэрс»? По крайней мере вы не болеете за «Кабсов». – Он быстро подписывает кепку и отдает ее обратно, подмигивая. – Мы немного торопимся…

– Спасибо огромное, – говорит тот отец, делая шаг назад. Его улыбка точно из рекламы зубной пасты.

– Извини, – бормочет мне Фредерик, когда мы идем через лобби. – Вижу, Карлос ждет снаружи.