Сабина Интигамовна Акперова
Флора

– Мы приехали, Андрей Николаевич.

– Что?

Струнин очнулся и посмотрел по сторонам. Шофёр повернулся к нему и повторил:

– Мы приехали, Андрей Николаевич. Центробанк.

– Да. Спасибо.

Андрей Николаевич шёл на совещание, но думал только об одном. Как ему увидеть Флору? Эта мысль не давала ему покоя. Как?! Как!? Как?!

Секьюрити проскочили вперёд и распахнули перед ним тяжёлые дубовые двери. Навстречу ему уже шёл улыбающийся Председатель правления и ещё издали протягивающий руку. За ним следом шёл Василий Александрович Белоусов.

– Здравствуйте, Андрей Николаевич, – поприветствовал его Председатель, – правление уже в сборе. Ждём вас.

– Надеюсь, вам не пришлось долго ждать меня, – сказал Струнин и пожал руку тестю.

– Я вижу, что ты окончательно поправился, – хлопнул его по плечу Белоусов, – надо же, так быстро. Ты даже суток не пролежал.

– Вам бы, наверное, хотелось, чтобы я умер в кровати. Шутка, – поспешил он добавить, с удовольствием наблюдая, как у того начинает отвисать челюсть.

Председатель правления ещё что-то объяснял ему по дороге, но Струнин его уже не слышал. Он ни с кем, ни о чём не хотел говорить и просидел на этом совещание, думая только об одном – как можно быстрее увидеть Флору. Поговорить с ней, разобраться и понять, что с ним происходит. Больше всего на свете ему хотелось обнять её сейчас, ощутить её тело, её запах, укрыться в ней и забыть обо всём на свете.

Но это оказалось не таким уж и простым делом. Андрей Николаевич был публичным человеком, он не сомневался в том, что каждый его шаг, каждое его действие находится под неусыпным контролем, вольным или невольным. И общества, и медиа, и семьи. С этим ему приходилось считаться. Он давно уже чувствовал эти ограничения и привык к ним. Он приспособился к несвободе, потому что ему нечего было скрывать. Он жил стандартной жизнью большого государственного чиновника. Но теперь несвобода впервые стала его душить, несвобода стала ему мешать. Мешать жить так, как он хочет. Андрей Николаевич не знал, как ему встретиться с Флорой и поговорить с ней. Подойти к ней просто так он не мог, это могло вызвать массу неприятных расспросов в семье. Кроме этого, это могло привести к неприятным последствиям и для самой Флоры. Светлана может быть не так уж и ревнива, но репутацию семьи она очень бережёт. Флоре точно не поздоровится, а Андрей не хотел быть причиной её увольнения. Заболеть ещё раз? Но удастся ли повторить ситуацию? Написать ей записку? Но это уже неопровержимый документ, если он выплывет, то слухов будет – не оберешься. Да и потом, кто передаст записку? Тамара Константиновна обязательно выслужится перед Светой. Его шофёр? Андрей знал, что тот уже почти год как стучит на него Белоусову, рассказывает о каждом его шаге. Он даже знал за сколько. Будь проклято это его положение! Какая должность, какие деньги, если ты раб всего вокруг. Ты – раб всех! Ты ничего не можешь сделать без оглядки на обстоятельства! Остаётся только он сам, других вариантов нет. Надо смоделировать ситуацию, при которой он приедет в Полбино один, без Светы. Ему это ни разу не удавалось. Как-то так получилось, что они все свои дела подстраивали друг под друга. Если оставались в Москве, то обязательно вместе, если отправлялись в загородный дом – тоже вместе. Отдых, отпуск – всё всегда вместе. Конечно, это сразу вызовет подозрения и обиду Светланы. Чтобы то ни было, но он не хотел её обижать. Андрей Николаевич предпочитал, чтобы она ничего не узнала. Надо было что-то придумать, чтобы он оказался в Полбино один, без неё.

Повезло, и случай не заставил себя ждать. Не прошло и двух дней после того заседания в Центробанке. Светлана позвонила ему днём и грустно сказала:

– Андрей, у мамы умерла подруга, соседка. Ты ведь помнишь её, Татьяна Михайловна Холина, она приезжала к нам несколько раз, тихая такая старушка. Похороны завтра, но сегодня вечером я хочу заехать к маме.

– Да, я её хорошо помню. Я думаю, что Анне Петровне будет приятно, если и я приеду с тобой. Как ты считаешь? – спросил он.

– Спасибо, – с благодарностью согласилась Света, – ей это действительно будет приятно. Тогда я заеду за тобой? У тебя нет ничего важного на конец дня?

– Есть. Но я отложу. Заезжай за мной в шесть, поедем вместе. Я отпущу свою машину.

Вечером они уже были у Анны Петровны, на Фрунзенской набережной. В квартире было несколько женщин в тёмной одежде, в характерных чёрных платках. На столах стояли иконы, горели свечи, пахло мятой. Андрей думал, что они пробудут там недолго. Он посидел немного для приличия, выразил свои соболезнования подругам покойной. И не мог, конечно, не почувствовать как была довольна тёща.

– Может быть, мне остаться, – сказала Света. – Я давно не была у мамы, ей так плохо. Как ты думаешь, Андрей?

– Конечно, побудь с ней. Мне кажется, что она будет рада. Похороны завтра?

– Да. Днём. Но ты не приезжай, мама очень довольна, что ты приехал сегодня. Куда ты поедешь? В Полбино или переночуешь в Москве?

– Наверное, в Полбино. Мне надо немного поработать…– он с трудом верил в такую удачу, она ещё что-то говорила, но он уже думал только о встрече с Флорой. И ещё, лишь бы за город неожиданно не нагрянул выпить вина папа Белоусов, тот любил такие «сюрпризы» более всего на свете.

– Я позвоню, чтобы они ждали тебя и приготовили ужин. Возьми мою машину, а утром можешь заехать за мной.

– А Василий Александрович? – осторожно, словно невзначай, спросил Струнин. – Его не будет? Может быть, мне заехать за ним?

– Папа? Разве я тебе не говорила? Он уехал на Истру, к своему другу – генералу на два дня. Он приедет на похороны завтра, прямо оттуда.

Всё складывалось как нельзя лучше. Андрей Николаевич мчался в Полбино и пробки, к которым он уже успел привыкнуть, впервые стали сильно раздражать его. Он сигналил, как все, размахивал руками, как все, показывал разные угрожающие знаки всем вокруг.

– Светлана Васильевна звонила, я в курсе. Я неплохо знала Татьяну Михайловну, она приезжала сюда несколько раз. Бедная старушка, очень, очень жаль…она, наверное, болела…

Тамара Константиновна встретила хозяина дома у входа и провожала его в дом, в ожидании каких-нибудь распоряжений.

– Ужин готов, Андрей Николаевич. Вы будете один?

– Да. Скорее всего. Но оставьте, мне сейчас надо немного поработать. Я позвоню вам через некоторое время.

– Где мне накрывать? – спросила она.

– Я позвоню вам, – ещё раз повторил он, распахивая входную дверь. Экономка оставалась последней преградой, как отправить её куда-то без подозрений, он не знал. Но неожиданно она сама пришла ему на помощь.

– Андрей Николаевич, – тихо обратилась она к нему, – мне очень неудобно обращаться к вам, но дело в том, что…

– Говорите, – чуть ли не крикнул он, чувствуя, что сегодня ему должно повести до конца, – что у вас случилось? У меня мало времени и вы меня задерживаете.

– Я хочу попросить вас, я ведь не знала, что вы сегодня приедете. Сегодня день рождения моей единственной племянницы, я должна была уже быть там, – просящим голосом, сжав ладони в кулаки, она крутила ими под подбородком. – Ужин готов, если вы позволите, то я бы съездила к ней на пару часов.

– Кто остаётся дома?

– Охрана на своём месте, а в доме Флора. Я приеду рано утром, завтрак будет вовремя, не волнуйтесь.

– Хорошо. Езжайте. Если опаздываете, то вызовите такси. Я оплачу вызов, – он чуть не поблагодарил её.

– Спасибо, Андрей Николаевич. Но я не хотела бы…

– Тамара Константиновна, не тяните, мне некогда! – раздражённо перебил он её, испугавшись вдруг, что она передумает.

– Я не хотела бы, чтобы Светлана Васильевна знала об этом, она не любит, когда меня нет дома. Прошу понять меня правильно.

– Хорошо, я ей ничего не скажу. Но и вы сами не проболтайтесь, а то поставите меня в неловкое положение.

– Спасибо. Я пойду собираться и предупрежу Флору.

– Скажите охране, чтобы не беспокоили меня по мелочам. Считайте, что меня нет. Распорядитесь, чтобы ужин подали в столовой через полчаса, я буду один. Всё.

Через полчаса Андрей Николаевич сидел за столом в столовой. Вяло ковырялся вилкой в тарелке. Пригубил немного вина. Есть не получалось, аппетита не было совсем. Он знал, что она рядом. Через стенку на кухне. Но как позвать её, он чувствовал растерянность и не знал, что делать дальше. Он даже улыбнулся, почувствовав себя мальчишкой, который стесняется признаться в любви.

Флора не появлялась, по существующим правилам она ждала, когда закончится ужин и столовая освободится. Андрею Николаевичу было неудобно, он понимал, что у него преимущество хозяина дома, у него преимущество его положения. Но надо было что-то решать, второй раз такой удачи могло бы не быть. Он встал из-за стола и пошёл на кухню.

Флора стояла у окна, когда он вошёл. Она услышала его шаги и резко обернулась. «Господи, какая же она красивая!» подумал он про себя и, не зная, что сказать, только и смог кивнуть головой.

– Я могу убирать? – спросила она.

– Нам надо поговорить, Флора, – он пришёл в себя.

– О чём, Андрей Николаевич? – ожидание проскользнуло в её взгляде.

– Я прошу тебя, вас, я прошу тебя, сядь, – он подошёл к ней поближе и показал на рядом стоящий стул.

– Мне запрещено разговаривать с вами, не забывайте, я здесь служу. Если у вас есть какие-то претензии, то вы можете обратиться к Тамаре Константиновне, – неожиданно холодно сказала она ему.

– Я не об этом, Флора. Подожди немного, я не об этом, то есть я не о службе. Я о том, что произошло между нами тогда, три дня назад. Ты забыла?

– Что произошло между нами? Когда? Вы были больны, и я просто приняла участие в вас. Это милосердие. Ничего более.

– Милосердие? Флора, побойся бога, я не нахожу себе места уже четвёртый день. О каком милосердии ты говоришь?! Нам надо объясниться.

– О чём? В чём вы хотите объясняться со мной? У меня нет к вам никаких претензий, я не думаю, что между нами произошло что-то необычное. Обычная история между мужчиной и женщиной. Такое бывает довольно-таки часто.

– Я не верю в обычные истории. Для меня это необычная история, Флора. Я не могу забыть эту историю, она снится мне.

– Может быть. Забудьте об этом и не напоминайте мне, пожалуйста. Я дорожу этим местом и не хочу его потерять. Я не привыкла играть в такие игры. У меня нет ничего, кроме этой работы. Прошу вас.

– Я смог бы позаботиться о тебе, – осторожно предложил Андрей Николаевич.

– Нет! – резко остановила она его. – Нет! Никогда не говорите мне так! Я вполне самостоятельна и в состоянии заработать себе на кусок хлеба.

– Ты меня не так поняла, и я не хотел тебя обидеть. Просто…в тот день всё было так…необычно для меня. Во мне что-то произошло, Флора. Что-то изменилось во мне. Поверь мне. У меня никогда так не было.

– Что необычного в том, что произошло между нами? – она едва сдерживала улыбку. – Не смешите меня, это обычная история. Я могу идти, Андрей Николаевич?

Её холодность обескуражили его, он даже не знал, что говорить дальше.

– Мне надо убирать в столовой. Я прошу вас, не задерживать меня, – довольно – таки сухо повторила она свою просьбу. – Прошу вас, разрешите мне уйти.

– Да. Конечно, хорошо. Простите меня.

Он повернулся и вышел из кухни. Немного помялся в столовой, а потом медленно поднялся к себе в кабинет. Ничего не получалось. Он был ошарашен её поведением, ему казалось, что не бывает это просто так. Должны же быть хоть какие-то чувства, не может быть ничего без них. Он ходил по своему большому домашнему кабинету, то подходил к окну, разглядывая тяжёлые набухшие свинцовые тучи, то снова и снова садился за стол. Он три дня не может найти себе места, строит какие-то идиотские планы, а она взяла и так вот запросто отшила его. Женское коварство! О, какой же ты глупец! Может быть, подойти к ней ещё раз, может быть, что-то смутило ее, и она ему не верит. По большому счёту у Андрея Николаевича и опыта такого обхаживания не было, не такой уж он и ловелас. Что же делать, что же делать? Позвать её? А вдруг она не придёт?

Он сел на диван. За окном поднимался ветер, несколько мокрых капелек ударили по стеклу, стало быстро темнеть. Андрей Николаевич даже не заметил, как заснул. Проснулся он от сильных раскатов грома. Посмотрел на часы. Было около часа ночи. Значит, он проспал почти четыре часа. Голова была тяжёлой, шея болела, он сделал несколько упражнений, чтобы размять её. Пошёл сильный дождь, моментально превратившийся в ливень. Окна как – будто поливали из ведра.

Флора! Он вспомнил разговор в столовой, ему стало неприятно оттого, что он затеял его. Надо было немного подождать, а не лезть так обескураживающее со своими признаниями. Может быть, у него ещё появится шанс. Чувство к ней только усиливалось, он ощущал это физически. Через мокрое окно он посмотрел в глубину сада. Там, в маленьком домике, где жила Флора, мерцал свет. Она не спит? Почему? Или же это просто ночник. Но вдруг свет выключился и зажёгся снова. Флора там была одна, Тамара Константиновна уехала. Ещё раз замигала лампа. Господи, может быть, она его зовёт? Он протёр сонные глаза и снова уставился в ночную даль. Бушующий ветер, шум прогибающихся деревьев и падающей воды создавали сюрреалистическую картину ночи. Наверное, ему всё это показалось. Или это снова его воспалённое воображение. Снова стало темно. Показалось. Конечно, показалось.

Но нет, лампа замигала опять, как далёкая упавшая звезда и он уже не стал гадать. Быстро бросился из дома в сад. Рявкнули собаки из укрытия, но, узнав его, замолчали, не рискнув выбежать под проливной дождь. Прошло не больше минуты, а он уже был весь мокрый. Он взялся за ручку двери садового домика и тихо нажал на неё. Дверь была открыта. Он осторожно вошёл в дом. Свет уже не горел, было темно, но уличные фонари бросали жёлто-сиреневые блики на потолок и на стены.

– Флора, – тихо позвал он её. Она не ответила, он медленно пошёл по коридору. Дверь спальни была слегка приоткрыта. Он легко толкнул её. Флора стояла у окна. Она даже не шелохнулась.

– Флора, – ещё раз позвал он её. Она обернулась и посмотрела на него. Ночной сиреневый свет из окон делал её красивое лицо похожим на фантастическое изваяние.

– Что? – спокойно спросила она.

– Я не могу жить без тебя, Флора. Не прогоняй меня.

– Я думала, что ты уже не придёшь. Я зову тебя третий час.

– Я люблю тебя, Флора.

Андрей Николаевич никогда не думал о том, что это может произойти с ним. Он был влюблён во Флору. Любовь к ней окутала его всего с ног до головы, перевернула всю его душу и заставила по-новому посмотреть на мир. Он хотел быть с ней всегда, ему нравилось в ней всё, он мог часами любоваться ею. В любви она была бесподобна, сдержанная и даже сжатая в обществе, оставаясь наедине с ним, она превращалась в вольную птицу. И не было видно конца её любовных фантазий. Одним словом, одним взглядом, одним движением она легко могла снять с него любое напряжение, нервозность. Думая о ней, он чувствовал, как бурлит кровь в его венах, он чувствовал, как они набухают и как кровь жаждет выхода. Такого с ним не было никогда. Флора была восхитительна, он был невероятно счастлив, что встретил её.

Но любовь была взаимной. И она любила его, может быть, её чувство к нему было немного другим, не слабым, а другим. Она видела в нём надёжного друга, преданного ей. Хотя он был старше ёё почти на двадцать лет, она не признавала за ним менторства и стремилась, чтобы их отношения были абсолютно равноправными. Но вся беда была в том, что виделись они очень редко. Встречи приходилось подготавливать долго, тяжёло. Очень часто намеченные встречи вдруг неожиданно отменялись. Иногда их свидания были настолько короткими, что им обоим было неудобно оттого, что они не могут пользоваться своей любовью. Пока вопрос о будущем они старались не поднимать, но оба думали об этом. Для Андрея это была неразрешимая проблема, а о том, чтобы разойтись со Светланой не могло быть и речи. И дело было не только в том, что он ещё испытывал к ней какие-то чувства. Так получилось, что все финансовые дела семьи вела она. Они никогда не обсуждали ничего раздельно. Бюджет и накопления были общими. Но по документам получалось, что у него почти ничего нет. Он иногда думал об этом. Начинать передел семейного бюджета сейчас было невозможно, объяснение этому найти было трудно. Поэтому он просто ждал. Чего, он сам не знал. Может быть, просто дальнейшего развития событий. И ей тоже оставалось только ждать. Впрочем, больших неудобств она от своего положения не испытывала, она была им удовлетворена. Пока. Но оба чувствовали, что так долго продолжаться не может. Всё тайное когда-нибудь становится явным. Это только вопрос времени.

Как-то он подумал о том, что может быть ей оставить службу. Но когда он сказал ей об этом, она категорически запротестовала. В принципе, она была права. Почти все их свидания проходили в Полбино. Тамара Константиновна часто навещала свою племянницу без ведома хозяйки. Сама Светлана всё чаще оставалась у матери. Все знали, что Андрею Николаевичу хорошо работается за городом, старались не мешать. Конечно, такой идеальной возможности встречаться могло бы больше и не быть. Здесь, в своём доме он был вне всяких подозрений. И Флора была предельно осторожна не только в своём поведении. Даже в приватных беседах с Тамарой Константиновной она старалась не сболтнуть лишнего и надо сказать ей это прекрасно удавалось. Прошло почти полгода, но об их истинных отношениях не знал никто. Это было невероятно.

В начале осени Андрей Николаевич получил приглашение на международную встречу крупных азиатских банковских ассоциаций в Малайзии. Сначала разговор шёл о целой делегации из России, но неожиданно изменился формат встречи, понизился её представительский уровень. Однако Андрея Николаевича это не смутило, наоборот представилась возможность немного развеяться. И вот тогда у него созрел план.

– Тебе ничего не надо делать. Всего три дня. У меня один день уйдёт на разную деловую ерунду и почти два дня мы с тобой свободны…– он решил взять с собой Флору.

– У тебя загранпаспорт в порядке? Я закажу тебе билет, я всё узнал. Твой рейс ровно через сутки, я встречу тебя в аэропорту Куала-Лумпур. У тебя будет приглашение на встречу и обратный билет. Никаких проблем на границе. Через два дня мы вернёмся также разными рейсами.

– Наше отсутствие совпадёт, это может вызвать подозрения.

– Нет. Не такие уж мы важные персоны. Если соблюдать элементарную осторожность, то ничего не случится. Светлана сейчас сильно занята очень важным проектом, она в Полбино почти не приезжает. Тебе надо будет просто что-нибудь придумать для Тамары Константиновны.

– А что я ей скажу?

– Это тоже не проблема. Я скажу тебе, о чём надо будет ей напомнить. Она будет держать язык за зубами. Она постоянно ездит к своей племяннице и не ставит Светлану в известность. Я не думаю, что она будет довольна этим. Ну как? Едем?

Флора, конечно, очень хотела поехать. Кто бы отказался от такого приглашения. Но вот что делать с Тамарой Константиновной?

– Это так неожиданно, Флора. Неужели нельзя было заранее? – вдруг резко встретила её просьбу Тамара Константиновна.

– Как? Как прогнозировать болезнь? Я обернусь очень быстро, меня не будет всего-навсего два дня. Этого даже никто и не заметит, Тамара Константиновна. И потом, у меня же есть отгулы. Вы мне сами говорили, что я смогу ими воспользоваться. Я всегда работала сверхурочно, когда вы меня об этом просили. Я прошу вас.

– Да я же не против, Флора. Но я должна поставить в известность Светлану Васильевну. Я не имею права отпускать тебя без ее ведома, – экономка была достаточно настойчива.

– Господи, Тамара Константиновна, я прошу у вас всего-навсего два дня, чтобы навестить больную мать. Неужели для этого, я должна ползать на коленях перед хозяйкой?! – чуть не сорвалась на грубость Флора. Её поразила неуместная, как она считала, принципиальность Тамары Константиновны.

– Никто не говорит тебе, чтобы ты ползала на коленях. Что это с тобой? Никто здесь никого не заставляет ползать на коленях. Просто есть правила и им принято подчиняться. Ты ведь знала о них.

– А вдруг она меня не отпустит?

– Отпустит.

– А вдруг? – настойчиво повторяла Флора. – В таком случае, мне придётся увольняться, вы понимаете. Я бы не хотела этого. Сейчас она даже не приезжает сюда. А если и приедет, то и не заметит моего отсутствия. И потом, Тамара Константиновна, простите меня, но когда вам нужно было, то вы уезжали, не поставив её в известность.

– Откуда ты знаешь об этом? Ты меня шантажируешь, Флора? – недовольно спросила экономка, хотя понимала её правоту. – Это что, шантаж?

– Просто напоминаю, – постаралась, как можно мягче, ответить ей Флора, – я даже не думала вас шантажировать. С какой стати, просто мне казалось, что вы…

– Хорошо, – не дала ей договорить экономка. – Поезжай к маме.

Флора прилетела в аэропорт Куала-Лумпур через сутки после отъезда Андрея Николаевича. Ему удалось освободиться от дел, он снял для неё номер в престижной гостинице, и они наслаждались упавшей с небес свободой.

– А вдруг кто-нибудь увидит нас вместе?

– Кто? Оглянись вокруг, это же Азия! Человеческий муравейник! Здесь лица мелькают как на старых ускоренных кинолентах, никому нет дела до нас. Кто нас здесь может знать! Забудь об этом, теперь только ты и я. Я устал контролировать каждый свой шаг, каждое слово. Я люблю тебя, Флора. Ты – моя свобода!

– Как прикажете, мой господин, если хотите, то я могу быть свободой, – ласково польстила ему Флора, – но вдруг мне захочется стать вашей тюрьмой.

Сначала они ещё что-то смели планировать, хотели посмотреть город, покататься на катере по океану, посетить всемирно известный парк цветов, на деле всё оказалось проще. Эти два дня они даже не выходили из номера. Долго лежали в кровати, наслаждались прекрасным видом на океан с балкона своего 32-го этажа, пили тёрпкое вино и не могли насытиться друг другом.

– Мне никто не нужен, кроме тебя, Андрей – сказала она ему, когда он предложил ей прогулку по городу, – я не хочу никого видеть. Меня устраивает прогулка по этому номеру, я не хочу вставать с этой кровати. В конце – концов, два дня это очень мало. Вот, если бы мы приехали сюда на 22 дня, тогда, может быть, я и подумала бы насчёт прогулки в какой-нибудь музей.

Улетали они тоже разными рейсами, хотя разница во времени была незначительной. Флоре был заказан билет до Москвы, а Андрей Николаевич хотел воспользоваться оказией, и отправился по делам службы на пару дней во Владивосток. Перед отъездом он привёл её на известную своими ювелирными мастерскими улицу Марджубо.

– Я видел здесь одну вещь в первый день своего приезда, я хочу показать тебе её.

Они зашли в маленький, красиво отделанный салон. Навстречу им вышел пожилой и учтивый хозяин в чёрной маленькой тюбетейке. Он вежливо поклонился им.

– Я был у вас, – начал Андрей на английском языке, – совсем недавно, пару дней назад. Вы меня помните?

Тот улыбнулся и приветливо кивнул ему головой несколько раз.

– Покажите мне эту вещь ещё раз, пожалуйста. Вы её не продали?

Хозяин слегка улыбнулся и знаком руки предложил им идти за ним. Пройдя через весь салон и немного по узкому и тёмному коридору, они попали к нему в роскошный кабинет. Он предложил им сесть, а сам подошёл к стене и открыл сейф. Аккуратно вытащил небольшую коробочку и положил перед ними.

– Это то – самое? – спросил нетерпеливо Андрей. – Что я видел в тот день?

– Да. Я убрал его с витрины. Я знал, что вы вернётесь, – улыбка не сходила с его лица. – И решил оставить его для вас.

– Благодарю вас, – сказал Андрей и повернулся к Флоре. – Открой сама, Флора.

Флора сняла крышку и развернула мягкую бархатную тряпочку вишнёвого цвета. Перед ней засверкала мелкими нежными бликами великолепной работы золотое колье, усыпанное маленькими изумрудами всевозможных зелёно-голубых оттенков. Золотые листики и листочки обрамляли каждый камень, казалось, дунешь, и колье рассыплется. Но это было не так, тонкая работа была сделана с невероятным мастерством.

– Это бирюза, – сказал ей по-русски хозяин, – камень любви на востоке, это колье очень старое. Примерьте его, мадам.

– Я? – от неожиданности удивилась Флора, но хозяин уже вытащил колье и мягким профессиональным движением ловко застегнул его у неё на шее. Потом рукой показал ей на большое зеркало. Она встала перед ним и очарованно смотрела на своё отображение.

– Древний мастер делал его для вас, госпожа и он не ошибся, – сказал ювелир, и он нисколько не лукавил.

– Ты прекрасна, Флора и без этого колье, – сказал Андрей, восхищённо рассматривая её. – Но с ним…у меня просто нет слов. Я это почувствовал, когда увидел его. Вы созданы друг для друга. Я беру его.

– Подожди, Андрей, – она повернулась к хозяину магазина, – нам надо поговорить, простите. Не могли бы вы оставить нас на минутку.

Он учтиво наклонил голову и моментально испарился из своего кабинета.

– Это очень дорого, Андрей. Я не могу принять этот подарок. Это накладывает на меня обязательства, ограничивает мою свободу.

– Какие обязательства, какие ограничения! О чём ты говоришь? Я люблю тебя, Флора и это мелочь по сравнению с тем, что я хотел бы сделать для тебя.

– Меня устраивают наши отношения, и я не хочу ничего менять, Андрей.

– А я хочу…но, к сожалению, сейчас ничего не могу сделать. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Только вдвоём, я уже не представляю своей жизни без тебя. Ты должна принять от меня этот подарок, он не должен тебя ограничивать ни в чём. Я прошу тебя, Флора…очень прошу.

– Хорошо, – немного подумав, ответила она ему.

Расставались они в отеле, но в ожидании такси они решили скоротать время в баре на первом этаже. Маленький бар утопал в тропической зелени, они сидели и молчали.

– Андрей Николаевич! – вдруг неожиданно позвали его из глубины бара.

Андрей даже не понял сначала, что зовут именно его, так неожиданно это было. Он повернул голову и уже через секунду перед ними стоял улыбающийся высокий мужчина, приблизительно ровесник Андрея.

– Это я, Самарин с Екатеринбургского филиала. Вы были у нас в прошлом году, помните? На представлении нового председателя правления.

Конечно, Струнин его помнил и уже радовался, что тот хотя бы не из Москвы.

– Да, да, Самарин Анатолий…вы управляющий, кажется…

– К вашим услугам, Андрей Николаевич – довольно улыбнулся Самарин, посмотрел на Флору и учтиво наклонил голову.

– Да, конечно…простите, – извинился Струнин, представил её, но не назвал имени. – Познакомьтесь, это моя помощница.

Самарин вежливо наклонился и улыбнулся ещё раз.

– Простите нас, – не дал разыграться его гостеприимству Андрей, – нам уже надо быть в аэропорту. Сожалею, что не могу уделить вам внимание, мы уже уезжаем.

– Я могу вас отвести, – предложил ему Самарин. – Я на отдыхе с женой и детьми и у нас есть машина. Если хотите, мне это не составит большого труда.

– Нет, нет, благодарю вас. Кажется, за нами уже приехали.

На счастье в дверном проёме показался консьерж и показал Струнину рукой на выход. Андрей Николаевич стал собираться.

– Жаль…а я так обрадовался, – разочарованно сказал Самарин. – Хотел вас познакомить с женой, она здесь, в баре.

– Как-нибудь в следующий раз. Извинитесь перед ней из-за меня. Прощайте.

Самарин вернулся к своему столику. Жена с нескрываемым любопытством и некоторым разочарованием встретила его.

– Узнал? – на ходу спросила она.

– Представь себе, узнал! Даже имя вспомнил! Надо же, сам Струнин – начальник Управления министерства! За ним уже приехали, не было времени поговорить. Обычно на отдыхе легче добиться необходимого взаимопонимания. Кстати, просил извиниться перед тобой. Очень влиятельный человек в нашей системе. Жаль, так не повезло.

– А жена у него красивая, очень. Прямо – фотомодель.

– А это не жена. Он сказал – помощница. Его жену я знаю, она тоже работает в финансовой сфере. Она тоже достаточно красива, но не так, как-то попроще, что ли.

Конечно, Андрей Николаевич не мог не думать о своём будущем. Только теперь он его уже не представлял без Флоры. Она так манила его, он готов был, не задумываясь, посвятить ей всю свою оставшуюся жизнь. Но положение, семья и эта разница в возрасте пугали его. Он понимал, что рано или поздно вся эта история обязательно выплывет наружу, по-другому просто не бывает, он уже чувствовал, что ему будет трудно обезопасить себя.

Отец Светланы в их миру был человек очень влиятельный, он хорошо относился к Андрею. Но Струнин чувствовал, что это только оболочка. Старик его почти ненавидел. Андрей ему был нужен, и только поэтому он проталкивала его изо всех сил. Конечно, он понимал, что в том, что он добился такого положения, огромная доля участия семьи жены. И это его постоянно тяготило. Как-то Василий Александрович попросил его об одном одолжении. В принципе, можно было бы уступить старику, но Андрей отказал ему и не подписал документы его протеже. Он сделал это специально, чтобы у того не возникло иллюзий по поводу нового назначения Струнина. После этого Белоусов почти месяц избегал зятя, даже Светлана была холодна с ним, обидевшись из-за отца, хотя вслух она ему об этом не сказала. Где-то она, конечно, понимала, что Андрей прав. Такой пост предполагал в принципе абсолютный контроль во всём и со всех сторон. Она не могла об этом не знать, это был и её мир. Пока всё шло хорошо, ему все улыбались. Но Андрей знал, что стоит оступиться хоть на полшага, то ему припомнят всё. И поэтому осторожничал.

Андрей был одинок с детских лет. Так получилось. Его воспитала мать, отца он не знал. Мама раз приехала в Москву из провинции, познакомилась со Светой и уехала, не дождавшись встречи с её родителями. Он любил свою мать, но их отношения в последние годы сводились к телефонным звонкам и финансовым переводам. Все его предложения хоть как-то улучшить условия её жизни, она категорически отвергала. А предложить ей переехать в Москву, он даже не думал. Он заранее знал, что она ему ответит. Несколько раз Светлана предлагала ему съездить к матери вместе. Сначала он радовался этому, но мама…удивительный человек, она сказала ему, что ей будет трудно принять его жену достойно и попросила не приезжать. Положение сына её стесняло, мама была рада, что сохранила девичью фамилию и не принимала сына в качестве успешного бизнесмена. К его делам и к его успехам, она была равнодушна.

Сначала он приезжал к ней, в маленький районный центр не самой дальней российской провинции два – три раза в год. Потом раз в год, на день рождения или на майские праздники. Потом появилась мобильная связь и создалась иллюзия постоянного общения. Ему тоже надоело её уговаривать, в конце – концов, её можно было понять. Тихая сельская учительница – она никогда не понимала, как можно жить в большом городе. Несколько раз тамошнее провинциальное начальство расспрашивало её о сыне. Земля слухами полна, пару раз он оказывал незначительные услуги землякам, но на большие контакты он не шёл. И вообще, Андрей Николаевич был не очень контактным человеком. Так говорили у него за спиной, и он знал об этом. У него не получалось дружить, его тяготили традиционные обязанности по отношению к родителям жены, к коллегам и сослуживцам. Он хорошо чувствовал себя в одиночестве, оно его никогда не утомляло. Он не любил спорт, как развлечение. Попробовав пару раз принять приглашение в VIP-ложу стадиона в Лужниках на футбольные матчи, он как-то сразу понял, что это не для него. Сборища он не любил, дружеские попойки тоже, предпочитал смотреть спортивные соревнования по телевизору, дома. Раньше он много читал, всё больше классиков, Ремарк, Маркес, Чехов, Толстой…пробовал осилить современников, но не получилось. Предпочитал перечитывать знакомых, впрочем, на чтение времени уже не хватало. Общество Светы его никогда не утомляло, она не раздражала его, но часто он чувствовал, что уже не скучает без неё, как прежде и был не прочь остаться одному.