С. Ю. Барсукова
Лекции по неформальной экономике: кратко, понятно, наглядно

Легальный предприниматель заинтересован в инвестициях, в нововведениях, ведь его права собственности защищены. Соответственно, его бизнес растет и развивается. Права собственности ценны не тем, что гарантируют доход, возможность купить имущество или дорогую машину. Они ценны тем, что создают стимул для инвестиций, для развития. Чем больше бизнес, тем дороже его можно продать. А предприниматель без формальных прав собственности лишен этих стимулов. Ведь чем больше его бизнес, тем он заметнее, стало быть, больше шансов, что придут и оштрафуют, закроют ввиду нелегальности. Примеры можно продолжить.

Но суть ясна: легальность накладывает на бизнес определенные издержки, но зато и дает ему определенные выгоды. Вывод, который делает Э. де Сото, состоит в том, что предприниматель пытается сопоставить издержки и выгоды легальности и на этом основании принять решение о выходе из тени. Если выгоды перевешивают, то можно согласиться с издержками легальности. Важен не их абсолютный размер, а сравнение с получаемой выгодой от легальности. Это, кстати, и ответ на вопрос, почему капитал часто уходит не в те страны, где низкие налоги, а туда, где налоги велики, но они оправданы высоким качеством защиты прав собственности. Решение о выходе из тени зависит от сравнения издержек и выгод легальности.

Что же представляет собой бизнес нелегала? Э. де Сото развенчивает миф о том, что, отказавшись от издержек легальности, неформалы оказываются в «бесплатном» мире, где не несут никаких издержек, связанных с входом на рынок и с последующей защитой своих прав.

Нелегал отказывается платить цену легального входа на рынок. Он заходит через «черный вход». Но значит ли это, что он ничего не платит? Платит! Он платит взятку тем, кто закрывает глаза на его деятельность; он платит криминальным авторитетам, которые обещают защитить его интересы при деловых конфликтах, и т. д.

Но плата бывает и более сложного характера. Например, нелегальность не создает стимулов для реинвестирования прибыли, т. е. накладывает ограничения на размер бизнеса. Маленький бизнес можно спрятать от глаз контролирующих органов, а вот растущий бизнес – уже проблематично. Или, например, вы не можете объявить о продаже своего бизнеса и искать покупателя среди широкого слоя желающих его приобрести. Да и что вы им предложите? Бизнес, построенный на договоренностях? Чем вы подтвердите его доходность, если никаких формальных отчетов нет и быть не может? Поэтому вы вынуждены продавать бизнес в узком кругу «своих», знающих о положении дел по каналам доверительного общения. То есть нелегальность накладывает ограничения на возможность капитализировать бизнес.

Нелегал не может получить кредит в банке на развитие своего бизнеса, потому что по документам его бизнес или не существует, или он умышленно приуменьшен. И тогда нужно соглашаться на те условия, которые предлагают неформальные кредитные организации, что не всегда выгодно. То есть нелегальный формат зачастую связан с упущенной выгодой.

Отсюда крылатая фраза Э. де Сото: «Мечта нелегала – легализоваться». Точнее было бы сформулировать следующим образом: «Мечта нелегала – иметь законы и качество их исполнения такими, при которых легализация станет выгодной».

Эрнандо де Сото приводит пример с уличными торговцами, которые своим многолетним трудом формируют привычку людей совершать покупки на одном и том же месте. И чтобы их не согнали, они регулярно отдают часть выручки патрульной полиции. Однако при необходимости местные власти прогонят их с этого места, разумеется не заплатив им никакой компенсации. Ведь их права на это место не были закреплены формальным контрактом, они не имеют договора аренды.

Любой нелегал рискует. Если его «кидает» партнер, то арбитраж не поможет, придется идти к криминальному авторитету. А такие походы обычно приводят к долговременным платежам на регулярной основе. Вместо уплаты налогов приходится оплачивать аппетиты криминальных воротил. И параллельно откупаться от проверяющих органов, кормить взяточников в госаппарате.

Таким образом, цена нелегальности включает:

• издержки по уклонению от легальных санкций (взятки проверяющим органам);

• упущенную выгоду ввиду невозможности пользоваться формальной системой страхования и кредитования, а также государственной системой защиты прав собственности и контрактного права;

• потери из-за использования исключительно двухсторонних нелегальных сделок;

• риски для жизни в ходе нелегальных процедур разрешения конфликтов.

Вывод Э. де Сото однозначный: нелегальный мир – отнюдь не бесплатный. И предприниматель сравнивает соотношение издержек и получаемых выгод в легальном и нелегальном мире. На этом сравнении и строится его выбор.

Если выгоды от сотрудничества с государством более декларативны, нежели реальны, то выбор предпринимателя очевиден. Это не испорченность натуры, это рациональный выбор умеющего калькулировать экономического агента.

Например, вы платите налоги. Немалые налоги. Но вот возникли затруднения, и вы обратились в арбитраж. И там ваше дело рассматривалось долго, некомпетентно, наконец коррумпированные судьи вынесли вопиюще несправедливое решение. А другой предприниматель-нелегал платил мафиозным структурам за защиту своих интересов. И при затруднениях вопрос решается быстро и в его пользу. Что в этой ситуации решает предприниматель? Какой формат деятельности – легальный или нелегальный – выбирает? Ответ очевиден.

Нелегальный бизнес становится сознательным выбором предпринимателей, если цена входа на легальный рынок и цена пребывания на нем не соответствуют качеству защиты и помощи со стороны государства. То есть ключевым моментом становится качество институтов, создаваемых и поддерживаемых властью.

Э. де Сото не романтизирует теневой бизнес, он лишь объясняет его причины. Он предостерегает от порочного круга теневизации. Рост теневого сектора приводит к тому, что в стране сокращается налогооблагаемая база. Чтобы компенсировать сокращение налоговых поступлений, правители могут увеличить налоговое бремя. Это, в свою очередь, еще более подтолкнет экономических агентов к уходу в теневой сектор.

Кроме того, рост налогового бремени стимулирует борьбу крупного бизнеса за получение привилегий и налоговых льгот. А лоббистские возможности у крупного бизнеса, конечно, имеются. Это еще более ухудшит положение малого и среднего бизнеса и вытеснит его в тень.

Порочный круг теневизации

По мнению Э. де Сото, выход из этого порочного круга возможен по пути улучшения институтов, их качества. Нужно не ловить тех, кто нарушает нормы хозяйственного законодательства, а создавать стимулы для их добровольного перехода на сторону легального сектора.

Репрессивными мерами неформальный сектор не победить. В этом Э. де Сото убежден. В качестве примера он рассказывает о том, как перуанская полиция пыталась в 1978 г. зачистить некоторые районы Лимы от уличных торговцев.

В день проведения операции полиция оцепила район и захватила при этом встреченных торговцев… Развернулось настоящее сражение между торговцами и полицией… Тележки были разбиты, товары разбросаны… Пока полиция держала оцепление, торговцы находились на почтительном расстоянии. Как только полиция уходила, они вновь захватывали район… Через несколько недель стало ясно, что полиция не в состоянии постоянно держать центр города в оцеплении. Полицейское давление ослабело, и уличные торговцы вновь оказались победителями^[9].

Э. де Сото убежден, что только эффективная правовая система – ключ к экономическому процветанию. Тем самым Э. де Сото оспаривает традиционный экономический подход, ставящий во главу угла технический прогресс, инвестиции, вложения в человеческий капитал, снижение транспортных расходов, экономию на масштабах и прочие материальные, осязаемые статьи расходов. Он считает это недостаточным. Все это должно дополняться эффективными правовыми институтами, доступными для каждого гражданина. Наличие теневого сектора свидетельствует об отсутствии таких институтов.

Сравнение взглядов К. Харта и Э. де Сото

Для К. Харта центральным понятием является «неформальный сектор», порождаемый узостью формального рынка ввиду скудности рабочих мест в государственном и корпоративном секторах экономики. Чтобы выжить в этих условиях, работники самоорганизуются, придумывая способы получения дохода вне регулярного найма. В итоге множится самозанятость и малое предпринимательство. Это не несет угрозы обществу. Наоборот, неформальный сектор является основой экономической и политической стабильности развивающихся стран. Неформальный сектор сократится при экономическом подъеме за счет роста спроса на труд в корпоративном секторе экономики.

Эрнандо де Сото делает акцент на качестве институциональной среды. «Плохие» законы и низкая эффективность правоприменения повинны в том, что бизнес уходит в тень. Это происходит в силу того, что издержки легальности не окупаются выгодами легального статуса. То есть бизнес много платит за легальность, но мало с этого получает.

Реакцией бизнеса на чрезмерное регулирование является расширение нелегального сектора, что невозможно преодолеть исключительно репрессивными методами. Нужно совершенствование законодательной системы и практик правоприменения. Бизнес уподобляется рационально калькулирующему субъекту, взвешивающему выгоды и издержки легальности. По мнению Э. де Сото, бизнес выйдет из тени при росте качества формальных институтов.

Если для К. Харта причиной существования неформального сектора является слабая экономика, то по мнению Э. де Сото бедность страны является не причиной, а следствием широкой теневизации экономики. Разросшийся теневой сектор тормозит развитие страны. Бедность из причины переходит в следствие, а на первый план выходит низкое качество институтов, не предоставляющих предпринимателям эффективной защиты их собственности и контрактных прав.

Именно поэтому можно считать К. Харта и Э. де Сото не просто яркими исследователями неформальной экономики, но и основателями двух принципиально разных подходов к ее изучению. Один описывал неформальный сектор как сегмент хозяйства, другой фокусировал внимание на качестве институциональной среды (табл. 2.2).

Таблица 2.2. Сравнение взглядов К. Харта и Э. де Сото

Внимание, привлекаемое Э. де Сото к правоприменению, заставляет нас разобраться с тем, что собой представляют институты, каковы их виды и что лежит в их основе. Об этом следующая лекция.

Раздел 2

Лекция 3
Формальные и неформальные институты

Нам предстоит обсудить, чем различаются формальные и неформальные институты. Затем мы перейдем к обсуждению напряженного диалога между процессами формализации и деформализации. На исторических примерах рассмотрим неизбежность их тандема.

Формальные и неформальные институты: в чем различие?

Начнем с того, что для совместной деятельности людей нужны правила, которых они придерживаются. Без правил, которым следуют люди, невозможна хозяйственная система. В предельно жесткой форме можно утверждать, что без правил нет экономики. Вместо торговли – грабежи, вместо созидания – разруха.

Экономисты давно заметили, что государства, обладающие примерно одинаковыми ресурсными ограничениями, достигают существенно разных экономических результатов при различиях в правилах, которые ограничивают поступки людей.

Не случайно именно экономисты начали пристально изучать правила, регулирующие поведение экономических игроков. Это направление в экономической теории называется институционализмом.

И классиком этого направления совершенно заслуженно считают американского экономиста Дугласа Норта, который поставил во главу анализа «правила игры в обществе или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми»^[10]. Эти ограничительные рамки структурируют социальные, политические и экономические взаимодействия.

Роль институтов состоит в снижении неопределенности посредством установления стабильной (и не обязательно эффективной) структуры взаимодействия. Ведь именно общие правила позволяют прогнозировать исходы поступков, формируют предсказуемость действий, тем самым снижая уровень неопределенности и риска.

Но эти «ограничительные рамки» становятся действенными только в том случае, если их нарушение сурово карается. Другими словами, правила не работают без санкций за их нарушение.

Действительно, во что превратятся дорожные знаки, если не будет системы штрафов за их нарушение, если исчезнет фигура постового и упразднится ГИБДД? Дорожные знаки превратятся в декоративный элемент, украшающий дороги и скрашивающий однообразие пейзажей за окном.

Правило, сопровождаемое системой поощрений и наказаний, – самое краткое определение института. Да простят меня коллеги, которые пользуются более тонкими и точными определениями институтов. Мы ограничимся самым простым вариантом: институт = правило + санкции.

И вот тут начинается самое интересное. Дело в том, что и правила, и санкции могут иметь разную природу. Ограничения могут существовать в виде законов, а могут «стреножить» людей силой традиции, обычая. Согласитесь, это очень разные вещи.

В чем различие?

Первое различие. Законы существуют в виде писаных текстов. И любой человек может с ними ознакомиться. Он осознанно подчиняется им или решается их нарушить. Они носят по отношению к человеку характер внешнего ограничения. А вот традиции и обычаи нигде не зафиксированы, они передаются от поколения к поколению в ходе социализации. Следование им воспринимается как нечто естественное, само собой разумеющееся.

Формальные и неформальные правила

Второе различие касается санкций. Что будет с тем, кто нарушит закон? В зависимости от степени тяжести его ждут штраф, арест, тюрьма, конфискация имущества и прочие суровые последствия, которые связаны с репрессивными действиями государственной машины. То есть государство стоит на страже законов.

А что бывает с теми, кто нарушает традиции, не следует обычаям? Таких наказывает общество, отказывая им в уважении, обрывая социальные контакты, подвергая остракизму. Тому, кто не следует традициям или нарушает социальные нормы, не приходит квитанция о штрафе. Здесь нет состава преступления с точки зрения закона. За нарушение неписаных правил социального взаимодействия человек расплачивается репутацией, потерей уважения, социальной изоляцией.

Формальные и неформальные санкции

Таким образом, понимая под институтами правила, подкрепляемые санкциями за их нарушения, мы подходим к очень важному выводу: существуют два принципиально различных институциональных механизма, регулирующих экономическую практику, – формальный и неформальный (табл. 3.1).

Таблица 3.1. Специфика формальных и неформальных институтов

Формальные институты существуют в виде писаных, т. е. формализованных, правил, за нарушение которых карают властные органы, обладающие правом на репрессивные меры. Неформальные институты, наоборот, нигде официально не зафиксированы. Они представляют собой неписаные правила поведения, закрепленные в традициях, обычаях, социальных нормах. Социальный контроль стоит на страже этих правил поведения. Санкции формальные работают посредством давления на человека «сверху», силой государственной машины, тогда как неформальные санкции приходят по каналам горизонтальных связей, социальных отношений, в которые вписан человек.

Простой пример. Мы, люди XXI века, привыкли думать, что права на землю закреплены официальным документом, свидетельством собственности. И это действительно важный регулятор отношений между людьми, хозяйствующими на земле. Но вот другой пример из романа Михаила Шолохова «Тихий Дон»:

За два дня до Троицы хуторские растрясали луг. На дележ ходил Пантелей Прокофьевич. Пришел оттуда в обед… и сказал:

– Досталась нам делянка возле Красного яра…

Что значит «досталась нам делянка»? Пантелей Прокофьевич принес купчую на землю? Что означает «растрясали луг»? Это казаки на общем сходе решали, кому какой участок выделить под покос. Традиции и обычаи регулировали жизнь казачьего хутора. И речи не могло быть о том, чтобы ослушаться, покосить на другом участке, где травы больше. Не пристав, а свои же, хуторяне, наказали бы непослушного казака.

А вот пример другого рода. В повести A. C. Пушкина «Дубровский» описано могущество формального права. Судьбоносным оказался документ, подтверждающий собственность на землю. Точнее, то обстоятельство, что документ этот сгорел при пожаре.

Вспомним сюжет. Поссорились помещики Троекуров и Дубровский. И вот Троекуров жалуется на бывшего друга чиновнику:

– У меня сосед есть, – сказал Троекуров, – мелкопоместный грубиян; я хочу взять у него имение… <…> у него все бумаги сгорели во время пожара.

– Как, ваше превосходительство! Чего ж вам лучше? – в таком случае извольте действовать по законам, и без всякого сомнения получите ваше совершенное удовольствие.

И действительно, как вы помните, действуя по закону, Троекуров отобрал имение у Дубровского. Оба знали, что когда-то Дубровский честно купил имение, но отсутствие документа, подтверждающего формальное право на владение, сыграло ключевую роль.

Подведем промежуточные итоги.

Формальные институты – это закрепленная в документах идея того, как должно жить общество в понимании бюрократии, идея подчинения писаному правилу.

Неформальные институты – самостоятельно сформированные и закрепленные в нормах и обычаях модели поведения людей, их способы разрешения жизненных коллизий.

То есть формальные институты гарантируются законом, а неформальные поддерживаются «приватно», через личные взаимодействия и механизм репутации. Вопрос совмещения таких логик – это в конечном счете вопрос о возможности эффективного партнерства самоорганизации и бюрократии.

Неразрывность тандема формального и неформального следует хотя бы из того, что сама «неформальная экономика» порождена институциональными усилиями организовать общество по формальным схемам. Правый ботинок является правым только постольку, поскольку есть левый. Не было бы попыток государства все формализовать, не было бы и идеи отрицания формального порядка, что закрепляется в частичке «не».

Общие и локальные институты

Но мало сказать, что институты могут быть формальные и неформальные. Они, кроме того, различаются как минимум радиусом действия. Некоторые правила распространяются на всех граждан той или иной страны без исключения. Другие же обязательны только для узкого круга лиц, непосредственно участвующих в той или иной сделке.

Общие для всех формальные институты представлены сводом законов. Все сферы легальной экономики имеют свои рамочные законы, регламентирующие принципы деятельности в той или иной сфере. Например, Трудовой кодекс РФ, Земельный кодекс, Налоговый кодекс, Таможенный кодекс и т. д. На их основе составляются договоры между участниками сделки. Договор не может противоречить базовому, рамочному закону.

Предлагаю рассмотреть это на простом примере. Предположим, вы решили устроиться на работу. Пришли к работодателю для заключения сделки. И тут возможны варианты. Либо он подпишет с вами трудовой контракт, либо скажет, что готов взять вас на работу без всякого формального документа, на основе устной договоренности. Если у вас безвыходное положение, вы можете согласиться. В случае же подписания трудового контракта его положения не могут противоречить Трудовому кодексу РФ. Заметим, что Трудовой кодекс один для всех граждан России, а вот трудовые договоры могут довольно сильно различаться у сотрудников одной и той же компании.

В этом примере упомянуты институты общего и локального характера. Понятно, что Трудовой кодекс РФ – институт общего характера, а трудовой договор с упоминанием имени работника и названия организации-работодателя является документом, который касается только этих субъектов.

Но самым интересным вариантом в примере с трудоустройством является работа по устной договоренности. Этот вариант отнюдь не вымышленный.

Каждый год в летний сезон по нашему дачному поселку ходят мигранты из Таджикистана и Узбекистана и через забор громко кричат: «Хозяйка, работа есть?».

И многие дачники что-то им поручают: вскопать грядки, выкорчевать дерево, положить тротуарную плитку и пр. Уверяю вас, никто не заключает с ними формальный трудовой договор, скрепленный подписями и печатями. Работодатель оговаривает объем работ и размер оплаты труда. Если работников это устраивает, они приступают к работе. Это типичный случай работы по устной договоренности.

В этом примере интересен вопрос: почему работники уверены, что их не обманут, что им заплатят именно ту сумму, о которой они договорились? Надеются на честность работодателя? Но они видят его впервые в жизни и совершенно не знают, честный ли человек перед ними. Откуда тогда берется эта уверенность в соблюдении договоренностей?

Предположим, хозяин дачного участка обманул работников. Они сделали свое дело, а он выгнал их, ничего не заплатив. Или даже пригрозил вызвать полицию, подозревая в работниках нелегальных мигрантов. Что тогда? Ответ очевиден: в дачном сообществе такое поведение не найдет поддержки. Общее осуждение, остракизм будет реакцией социального окружения. Вряд ли кто готов потерять уважение соседей ради скромной экономии.

Получается, что устная договоренность возможна как основа взаимодействия незнакомых людей только в том случае, если она соответствует общим нормам, на страже которых стоит сообщество. Другими словами, устные договоренности должны быть вписаны в социальные нормы и обычаи. Именно поэтому эти договоренности распространены и, как правило, соблюдаются участниками сделки. Устные договоренности не висят в воздухе, а положены на почву норм и традиций.

В этом смысле можно провести аналогию устных договоренностей и формальных контрактов. Формальные договоры обязаны соответствовать рамочным законам, иначе их легко опротестовать. Устные договоренности работают в рамках соответствия социальным нормам, традициям общества (табл. 3.2).

Таблица 3.2. Типология институтов по степени формальности и зоне действия

Правда, нужно сделать ремарку. Мало ли о чем я устно договорилась со студентом или с соседом по подъезду? Отнюдь не любая договоренность может претендовать на статус неформального института. Лишь та, которая удовлетворяет ряду условий:

• договоренность носит массовый характер, т. е. часто и многими практикуется;

• условия договоренности однозначно понимаются всеми участниками сделки;

• такая договоренность легитимна, т. е. считается людьми нормальной и оправданной.

Устные договоренности часто обходятся без многосложных словесных пояснений, а используют ключевой набор слов, за которым скрывается содержание сделки в рамках общего знания о распространенных экономических практиках.

Например, до недавнего времени водители, нарушившие правила дорожного движения, пытались уменьшить сумму штрафа и сократить хлопоты по его уплате. Вместо уплаты штрафа согласно Кодексу об административных правонарушениях (КоАП) они пытались дать взятку представителю автоинспекции. Но никогда никто не произносил слово «взятка». Водители говорили ключевую фразу: «Может, договоримся?». И ни слова больше. В развернутом виде это означало следующее: «Я готов немедленно заплатить наличными деньгами сумму, меньшую, чем официальный штраф. Мне это выгодно. А вы заберете эти деньги себе, что тоже вам выгодно». Никто не проговаривал полный текст договоренности. Но все водители и представители автоинспекции умели декодировать предложение «договориться». Это была массовая практика, регулирующая отношения между водителями и представителями Госавтоинспекции, которая была незаконна, но легитимна, т. е. оправдана в представлениях ее участников. Водители легитимировали эту практику тем, что экономят время и деньги. Представители автоинспекции оправдывали свои действия тем, что нарушитель понес наказание, значит, он будет ездить более аккуратно. Это был неформальный институт решения проблем на дорогах. За этим красивым названием стояло банальное взяточничество.

Сейчас ситуация изменилась. Многие штрафы выписываются автоматически благодаря камерам слежения. Да и представители государства стали бояться брать взятки. Практика таких договоренностей сократилась. Правильно было бы сказать, что формальный институт потеснил неформальный.

Но не надо думать, что жизнь распадается на фрагменты, часть которых подчиняется исключительно законам и контрактам, а часть – договоренностям и социальным нормам. Реальная жизнь всегда сложнее. За нарушение закона человек расплачивается не только законодательным преследованием, но и ущербом для своей репутации. Фирма, нарушившая контракт, не только оплачивает штрафы по решению арбитража, но и рискует потерять доверие своих партнеров. В этом случае параллельно действуют две системы принуждения – формальная и неформальная.

Реальная хозяйственная практика имеет два режима регулирования – формальный и неформальный. Другое дело, что при определенных условиях они могут усиливать или ослаблять друг друга. Неформальные институты могут усиливать принуждение к исполнению закона, а могут вести к игнорированию закона. Неформальные институты подобны воде, которая может крутить турбины ГЭС, а может разрушить ГЭС своим напором.

Формализация: натиск государства (Дж. Скотт)

В обществе постоянно протекают два параллельных процесса, имеющих противоположную направленность. Речь идет о процессах формализации и деформализации экономической практики.

Формализация – это процесс, в ходе которого государство в лице уполномоченных им органов устанавливает формальные (законодательно определенные) правила экономического взаимодействия.

Укрепление формального порядка может осуществляться через расширение сферы государственного вмешательства (интервенция вширь) или через усиление роли государства в уже регулируемых сферах (интервенция вглубь).