С. В. Каменский
Fleg Monique
После участия в нескольких экспериментах ОКБ мне стало лучше. Когда они забрали меня с умирающей планеты, доживающей свои последние дни, я была согласна на всё. Почти на всё.
По меркам нашего вида я была ребёнком. Мой точный возраст не скажет вам ни о чём. Когда я узнала о том, сколько миров существует, когда меня посвятили в тайны, недоступные смертным, я была поражена. Я никогда не думала, что Боги могут быть такими. Что Боги могут быть настолько разными. Вся моя система убеждений рухнула в тот же миг, когда я в свой самый первый раз стала свидетельницей создания новых миров и всего того, что могут Боги. Я не до конца верила своим глазам. Я полагала, что они просто представители какой-то сверхразвитой цивилизации. Я была недалека от истины. У Богов была своя цивилизация, своё разделение, свои пути развития. Да, они развивались. Будучи бессмертными, они познавали всё, что только представлялось возможным. Они шли своим путём, зачастую пугающе-холодным и убийственно-логичным в определении моральных и этических ценностей, чем порой напоминали мне некоторых из нас. Хотя на самом-то деле это мы были их жалким отголоском.
Все остановились. Я скосила глаза, так и не в силах повернуть голову, – мы всё ещё были в том самом коридоре. За всеми этими дверями я уже была. В своих снах. Мой собеседник активировал шлем.
– Не переживайте, Моника. Всё будет хорошо, – успокоил меня он.
Дверь открылась, меня ввезли в небольшое помещение, оказавшееся до боли знакомым. Это была страшная комната того мужчины, которого я встретила в своих видениях, о чём я и сказала своему, теперь уже единственному собеседнику.
– Иногда сны бывают очень похожи на реальность, – в голосе чувствовалась улыбка. – Не переживайте. Скоро Вам станет лучше.
Я не сомневалась в его словах. Я полностью доверилась ему. Он щёлкнул пальцами – и я погрузилась в безмятежный сон.
* * *
– Моника. Моника, – позвал меня знакомый голос.
Я поднялась с кровати и подошла к двери. Через стеклянное окошко было видно его. Мне безумно хотелось раствориться в этом сиянии белого света.
– Где я?
– Вы в комнате отдыха.
– А почему я здесь?
– Вы ничего не помните? Не вспомнили?
Моя голова почти пуста. Проскакивают бессвязные картинки. Я бездумно уставилась на старшего инженера Тэнсона, думая только о белоснежном сиянии, исходящем от него.
– Не могу понять…
– Вы в состоянии пройтись со мной? – спрашивает он.
– Наверное… Да, я готова…
Дверь открывается. Выхожу в коридор. Я уверена, что этот мужчина пристально смотрит на меня. Я оглядываюсь. Сколько же здесь дверей! Как же здесь светло! Мы медленно идём в ту комнату, где я видела ящики-гробы. Как хорошо, что это мне лишь приснилось. Здесь всё было почти как в моём видении. Мне стало немного страшно. Не знаю почему, но в сопровождении Бога я чувствовала себя увереннее. Это было непередаваемое ощущение: понимать и знать, что он рядом. Это точно был склад, но здесь царили чистота и порядок. Высокий потолок с рядами ярких лампочек, красивые стеллажи, а на них – длинные лакированные белые контейнеры с полосами штрих-кодов на одном из краёв.
– Данные получены? – спросил Тэнсон, обращаясь к подчинённому, сидевшему на бетонном полу и изучавшему что-то на стандартном для ОКБ голографическом дисплее, проецируемом из устройства, встроенного в левое предплечье костюма.
– Да, – ответил сотрудник вставая. – Их не так много.
– Хорошо. Где Нэд?
– Он уже прибыл. Младший инженер наверху в комнате управления. Пересматривает записи дрона.
За моей спиной послышались шаги. Старший инженер обернулся. Я, помедлив, тоже.
– Вы вовремя.
Вошедший замер и упал на колени.
– Мой Бог!
– Встаньте, Нэд. Потрудитесь избавиться наконец от этой привычки – каждый раз поклоняться мне при встрече.
Нэд не спешил подниматься. Я прекрасно его понимала. Я не знала, как реагируют на такое остальные, но Тэнсон не любил подобного поведения. О таком Боге можно было только мечтать. Он был необычайно выдержан и спокоен. А для меня… Он был воплощением идеального отца. Я вспомнила, что он прощал мне такие выходки, за которые мой родной отец бросал меня в яму со змеями. Я до безумия боялась змей…
Тэнсон никогда не наказывал меня. Он просто говорил со мной, и я понимала, в чём была неправа. Я понимала, в чём ошибалась. На моей памяти он никому не причинил вреда. Я знала, что его сила безгранична. Он был одним из Первых. Одним из Древних, которым Великий Абсолютный Разум даровал силу, не подчинявшуюся ни одному закону, придуманному нами, – простыми смертными. Боги чтили Абсолют, а мы чтили Богов.
Нэд нехотя встал, но так и не поднял головы. Он, как и другой сотрудник, был одет в стандартную броню и не снимал шлем. Я помнила костюмы ОКБ. В них было достаточно комфортно, несмотря на то что со стороны могло казаться иначе. Защиту головы убирал только Тэнсон, он всегда был строг со своими подчинёнными и запрещал им на задании оголять даже пальцы. Даже, если группа приезжала забрать какие-нибудь образцы, упакованные в стерильные герметичные контейнеры.
– Теперь, – спокойно продолжил Тэнсон, – расскажите, что удалось узнать?
– Это даже забавно. Серьёзно, я никогда такого не видел, – оживился младший инженер, слегка поклонившись. – Флег возомнил себя военным дроном, мой Бог.
Сразу ясно, что этот Нэд из новеньких. Я сама была такой же. Тэнсон изрядно помучился со мной, прежде чем я стала называть его просто по имени. Он, казалось, радовался, когда к нему обращались на «ты», но сам, за исключением крайне редких случаев, обращался на «Вы» ко всем, даже к подчинённым. Даже к смертным.
– Удивительно, – равнодушно произнёс Тэнсон, подходя ближе.
– Вот, смотрите, – воскликнул Нэд, указывая на появившийся в воздухе экран. – Он патрулирует территорию. А здесь он заметил нарушителя и выслеживает его. Вот – поймал. Запись очень плохая и много помех, но видно, что Флег даже сражался с кем-то.
– Это понятно по повреждённой оболочке, – заметил Тэнсон. – Мне кажется странным, что он постоянно придерживается одной высоты.
– Да, я тоже обратил на это внимание. Может, ему мощности не хватает? Это всё-таки инженерный дрон. Один из первых.
– Флег был самым первым. Здесь всё, что удалось получить от него? – поинтересовался Тэнсон.
– Да, но доступ к ядру даст больше информации.
– Нет. Дрон может не пережить этого. Ограничимся тем, что есть. Кто же отправил это сообщение?
– Я не знаю, – растерянно ответил Нэд.
– Но вы же выясните это? – строго спросил Тэнсон.
Младший инженер хотел снова упасть на колени, но был вовремя пойман старшим.
– Просто узнайте, кто отправил это.
– А что случилось? – спросила я. – Мне до сих пор не ясно, как я здесь оказалась и зачем вы все сюда прилетели?
– Ты вообще ничего не помнишь?
– Нет. Я что-то помню. И, по-моему, у меня болит голова.
Я огляделась вокруг. Мне казалось, что где-то недалеко было кресло. Простое и очень удобное. Я любила сидеть в нём и наблюдать за работой Тэнсона. Мне отчего-то захотелось вспомнить то время. Сейчас он казался мне напряжённым, и в пользу этого свидетельствовало то, как он редко общался со мной на «ты». Кресло было слегка пыльным, но это не смутило меня. Нэд и второй сотрудник удивлённо посмотрели в мою сторону и покосились на Тэнсона, но он молчал.
– Посижу, – сказала я. – Помнишь это кресло?
– Да.
– Значит, у первого был сбой? – я закинула ногу на ногу и сложила руки на груди. – Мне вспомнилось то ужасное происшествие. Помнишь, когда мы чудом остались живы?
– О чём она? – спросил сотрудник ОКБ, имени которого я не знала.
– Это старая история и вы должны её знать. Она во всех учебниках по истории ОКБ, но я напомню. Тем более, есть ещё кое-что, о чём не пишут. Во время полевых испытаний произошёл массовый сбой в работе дронов, и номера со сто первого по сто пятнадцатый признали нас врагами. На полигоне творилось настоящее безумие. До того момента мы никогда не несли столько потерь.
– Да, я так хорошо помню это, Тэнсон. Я же была там.
Старший инженер тихо хмыкнул и повернулся в сторону Нэда.
– Она там была, – он снова хмыкнул. – Это она очень скромно сказала.
– Серьёзно? – удивился младший инженер.
– Да. Более того, ей удалось невозможное. Первые пятнадцать военных дронов самоуничтожились. Планета-полигон была полностью дезинтегрирована. Дроны со сто шестнадцатого по сто двадцатый перешли в режим защиты и спаслись. Погибли все, кроме богов, – сказал Тэнсон.
Я хорошо помнила, какой ад тогда творился. Это было настоящее безумие. Когда дроны взорвались, смертным сотрудникам ОКБ не помогли даже костюмы. Все они просто исчезли, растворились в ослепительной вспышке света. Когда я открыла глаза, Тэнсон держал меня на руках. Сначала я решила, что время замерло, потом я поняла, что он был без костюма. Я в первый раз увидела его полностью. Он был похож на яркую звезду. Свет, исходящий от него, был даже ярче, чем вспышки взрывов, уничтоживших целую планету. Я начинала вспоминать. Вспоминать всё, что было со мной за мою короткую жизнь.
– Это я, – мой голос снова казался мне чужим.
Старший инженер повернул голову в мою сторону.
– Я вспомнила, – радостно воскликнула я. – Маленькая девочка хотела играть. Я была другой, и я хотела играть. Это же была я! Я нажала на какую-то кнопку на пульте и сломала её. Потом меня поймали и хотели уложить спать, а я не хотела. Но… я очень хотела позвать тебя, Тэнсон!
– Моника, – голос Бога дрогнул.
Мне стало не по себе.
– Что ты ещё вспомнила?
– Пока ничего, – растерянно ответила я. – Но… Если подумать… Ты сказал, что никто не выжил, но я точно помню, что очнулась у тебя на руках.
– За мгновение до взрыва она бросилась меня защищать. Она пыталась сгенерировать защитное поле, и ей даже удалось частично блокировать силу взрыва.
– Ничего себе, – прошептал кто-то из сотрудников.
– Но, Тэнсон, я не понимаю, – мне становилось невыносимо грустно.
– Моника. Моя милая девочка. Тебя уже давно нет со мной. Ты умерла задолго до взрыва.
– Нет, – я отказывалась в это верить.
Я точно помнила, как всюду бегала за Тэнсоном по длинным коридорам Опытно-Конструкторского Бюро. Как хватала его за руки, как он сажал меня к себе на плечи.
– Девочка моя, тебе было так мало лет. Я не настолько всесилен, чтобы дать новую жизнь.
– Значит, Вы, – шокировано произнёс Нэд. – Ох…
– Это было единственным вариантом, единственным подарком, на который я был способен. Я постарался дать ей всё, чтобы она могла себя защитить и чувствовать живой.
– Но я живая!
– Да. Ты живая. Ты самая живая из всех них. Ты такая одна. Ты моё самое лучше творение, которому я оставил всю память и сознание. Ты самый живой из всех прототипов, которые создавали.
