Рэйда Линн
Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 2
Глава XVII
Чтобы не отстать от Крикса, ей пришлось шагать быстрее, чем обычно. Они уже вышли в Нижний город, но, похоже, ее спутник превосходно разбирался в здешних улочках – во всяком случае, они ни разу не остановились, чтобы спросить у кого-нибудь дорогу. Ладонь у южанина оказалась жесткой и мозолистой, и он с редкой целеустремленностью тянул свою спутницу вперед. Они задержались только дважды – сперва для того, чтобы купить у какого-то лоточника корзинку копченых «морских ушек», а затем – чтобы добавить к ним бутылку ежевичного вина. Более чем скромный ужин, но Лейда заметила, что ее спутник отдал лавочникам почти всю мелочь из своего кошелька, и поразилась, как же сильно подскочили цены. Обернув бутылку в полотняную салфетку и сунув ее в корзину, энониец продолжал шагать так же размашисто, как раньше. Разумеется, можно было сказать ему, чтобы он шел помедленнее, но Лейда невольно чувствовала себя заинтригованной.
Когда они вышли на берег, стало ясно, что «дан-Энрикс» собирается вести ее к видневшимся неподалеку Братским скалам. По пути им пришлось перебраться через целое нагромождение камней и разбросанных по песку лохмотьев бурых водорослей. Пару раз Лейда оступалась в своей неудобной обуви, так что в конце концов она разулась и пошла дальше босиком. И не ошиблась, потому что через несколько минут им пришлось карабкаться по скалам, и мягким туфлям обязательно пришел бы конец. Чувствовать под босыми ногами скользкие мокрые камни было непривычно, но на удивление приятно. Лейда вовсе не была уверена, что сумеет добраться до вершины, но не успела оглянуться, как уже стояла наверху, на нависающем прямо над морем плоском валуне, куда обычно поднимались только чайки.
Как будто дождавшись того момента, когда они окажутся наверху, солнце коснулось горизонта. Весь Залив сейчас казался озером расплавленного золота. Оранжевые облака сплелись в ажурные узоры, в которых можно было различить то парус корабля, то шпили башен, то расправленное драконье крыло. Лейда замерла от восхищения. Летевший с моря ветер трепал ее волосы, и ей казалось, что если решиться сделать несколько шагов вперед – она не упадет, а полетит, как чайка. Крикса, похоже, тоже соблазняла эта мысль – он подошел к самому краю валуна – так, что ей даже стало страшно за него, и выпрямился, подставляя лицо ветру.
Юношеский силуэт с контрастной четкостью выделялся на фоне закатного неба. Взгляд Лейды задержался на развернутых плечах и тонкой талии южанина, и на какое-то мгновение ей вдруг подумалось: уж не затем ли он остановился на самом краю скалы в такой картинной позе, чтобы лишний раз покрасоваться перед ней?.. Однако Лейда почти сразу поняла, что сейчас он даже не помнит о ее присутствии. Ей захотелось подойти к «дан-Энриксу» и положить ему руку на плечо, чтобы заставить его обернуться, но мгновение спустя южанин обернулся сам. И вопросительно взглянул на свою спутницу – как будто бы хотел удостовериться, что она видит то же, что и он. Лейда Гефэйр улыбнулась ему так, как будто это было правдой – хотя именно сейчас ей не было никакого дела ни до чаек, ни до медленно тонувшего в Заливе солнца. Она видела только «дан-Энрикса» и думала о том, что, кажется, нашла ответ на тот вопрос, который задал ей сэр Альверин.
Потом они сидели на краю скалы, опустив ноги вниз – еще недавно у нее закружилась бы голова, если бы она просто представила себе что-нибудь подобное, а сейчас это казалось удивительно естественным, – и ужинали, запивая ушки слабым ягодным вином. «Дан-Энрикс» рассказал ей о сегодняшнем совете у Валларикса и об аудиенции, из-за которой все и началось.
– Значит, король тебе понравился? – спросила Лей.
– Сегодня он смотрел на меня так, как будто я кресло или гобелен, – вздохнул оруженосец коадъютора. – Но в целом… да, он мне понравился. Когда он тебя слушает, то кажется, что ему в самом деле важно, что ты скажешь. А еще его как будто совершенно не волнует, что он император. Никогда не думал, что кто-нибудь может вести себя так, как Валларикс, на восемнадцатом году правления. Должно быть, он очень хороший человек.
– Он очень несчастный человек. Знаешь, когда я впервые оказалась при дворе, Валларикс был совсем другим. Честное слово, я даже была немного влюблена в него.
Зеленоватые глаза «дан-Энрикса» расширились от изумления.
– В Валларикса?..
– Ну да. Но мне тогда было лет шесть, а Лисси – и того меньше. Жаль, она теперь совсем не помнит это время. При дворе тогда было гораздо веселее… А потом король похоронил свою жену. И когда я смотрела на него, то мне казалось, что я вижу мраморную статую.
– Мне кажется, я понимаю, в чем тут дело, – медленно сказал южанин. – Когда загоняешь горе внутрь, оно сидит там, как наконечник от стрелы. Это как с настоящей раной: если делать вид, что ее нет – не перевязывать, не промывать, то она очень скоро загноится. Когда мы хоронили Астера, я понял, что люди оплакивают чью-то смерть не для того, чтобы почтить умершего, а для того, чтобы связать свою порвавшуюся жизнь – и продолжать жить дальше. Но Валларикс… он король. У людей вроде него нет времени на скорбь.
– Наверное, ты прав, – признала Лейда. – Но в детстве я не думала об этом. Мне просто казалось, что Валларикс любил Элику совсем не так, как остальные люди любят своих жен. Что их любовь была совсем особенной. И тогда я решила, что не выйду замуж, пока не смогу любить кого-то так же сильно, как король – свою жену. Сейчас я думаю, что это было правильно, и по-другому поступать нельзя. Но было время, когда мне стало казаться, что это просто детские фантазии. Вроде того, что по ночам по дворцу ходят Альды.
– Альды?!
Лейда рассмеялась изумлению, написанному на его лице. Она совсем забыла, что «дан-Энрикс» вырос в Чернолесье и не знал вещей, известных каждому столичному мальчишке.
– Это просто сказка, Рик. В детстве мы с Лисси верили, что это правда. Ну, вроде как Альды возвращаются в свою столицу по ночам и смотрят, все ли здесь в порядке.
Крикс смущенно улыбнулся.
– Я не знал.
– Не удивительно. Там, где ты вырос, наверное, рассказывали совсем другие сказки…
Они проболтали так еще примерно с полчаса, а потом энониец спохватился.
– Нам давно пора вернуться! Я только сейчас подумал, что ворота, чего доброго, закроют, пока мы дойдем до города.
Лейда поднялась на ноги и расправила юбку. Ей было немного жаль, что нужно уходить.
Пока они спускались со скалы, последние отблески заката вытеснили дымчатые голубые сумерки. Ноги у Лей по-прежнему скользили на камнях, подол промок, а юбка порвалась на самом видном месте – прямо над коленом. Саму девушку такие мелочи не слишком волновали, а вот Крикс старательно отводил взгляд. Он сам спускался первым и поддерживал ее, чтобы она не поскользнулась.
Потом они шли обратно к городу, и Лейда думала о том, что безлюдная песчаная коса Залива, вообще-то говоря, не самое лучшее место для ночных прогулок. Тут легко можно было наткнуться на пиратов или обитателей столичной Алой гавани. Но, хотя здравый смысл требовал от Лейды быть настороже, ей было удивительно спокойно – просто потому, что энониец шел с ней рядом, придерживая длинный меч, чтобы тот не мешал владельцу прыгать по скользким камням. Глупо, конечно… но при этом удивительно приятно.
– Не успели, – мрачно сказал Крикс, издали глядя на закрытые ворота.
– Может, попробуем дойти до Западной стены? – предложила Лейда. Крикс вздохнул.
– Даже если ворота еще открыты, их сто раз закроют, пока мы туда дойдем, – возразил он. Южанин опасался лишний раз взглянуть на Лейду. Он не сомневался, что она винит его в случившемся. Но, к его удивлению, девушка отнеслась к его словам вполне спокойно.
– Значит, будем ночевать на берегу, – заметила она, пожав плечами. – Ты ведь сможешь развести костер?
– Смогу, конечно, – подтвердил оруженосец коадъютора. – Но… если во дворце узнают, что ты не вернулась в город до тушения огней…
Девушка покачала головой.
– Ты ничего не понимаешь. C точки зрения столичной знати, мне не следовало даже просто выходить с тобой на улицу, не говоря уже о том, чтобы идти на побережье! Того, что мы были здесь вдвоем, без провожатых, уже вполне достаточно, чтобы разорвать нашу помолвку с сэром Альверином. Именно поэтому я и надеюсь, что мы сможем сохранить все втайне. Мне бы не хотелось впутывать Финн-Флаэна в этот скандал.
«Дан-Энрикс» почувствовал тупую боль в груди.
– Ты его любишь, да? – бесстрастно спросил он.
Лейда Гефэйр невесело рассмеялась.
– А вы с ним похожи… хотя сразу и не скажешь. Нет, я его не люблю. Но Альверин всегда вел себя очень благородно. Мне бы не хотелось его огорчать.
– Так что – ты выйдешь за него, чтобы случайно его не расстроить?.. – почти грубо спросил Крикс. Он чувствовал, что переходит все границы, но уже не мог остановиться. На минуту ему стало страшно, что Лейда обидится и скажет – совершенно справедливо, кстати, – что его все это совершенно не касается. Но девушка только удивленно посмотрела на него.
– Конечно, нет! Ты что, еще не понял?.. Я не могу выйти за мессера Альверина, потому что я люблю тебя.
Крикс не заметил, когда разжал пальцы – и корзинка с остатками припасов мягко упала на песок. Оруженосец коадъютора порывисто шагнул к стоявшей рядом девушке, прижал ее к себе и закружился на месте, так что подол синего платья Лейды взметнул целую тучу мелкого песка.
Звезды с безумной скоростью вращались у него над головой, и голова у юноши кружилась почти так же сильно, как в тот день, когда он пил с друзьями в Академии. В конце концов южанин испугался, что не сможет удержаться на ногах и упадет – и только тогда замер, прижимая девушку к себе.
Лейда перевела дыхание и рассмеялась.
– И что это было? Ты пытался показать, что тоже меня любишь?..
Энониец зачарованно смотрел на девушку. Выбившиеся из прически волосы падали ей на плечи, а сумрачно-синие глаза казались совершенно черными. Сейчас они были гораздо ближе, чем он мог себе представить.
Лейда выжидающе смотрела не него.
– Какой же ты еще ребенок!.. – вздохнула она пару секунд спустя. И тогда энониец понял, что он не ошибся.
– Не настолько, как ты думаешь, – предупредил он Лейду и поцеловал ее – второй раз за все время их знакомства. Но если в прошлый раз он был слишком ошеломлен происходящим и стоял, как истукан, то в этот раз он не намеревался повторять своей ошибки. Руки Крикса жили своей жизнью, гладя грубый холст «служаночьего» платья и холодную от ветра кожу на ее лице и обнаженной шее. Энониец вспомнил лицо Айи в тот момент, когда сэр Ирем сидел у нее в каюте и расчесывал пышные волосы воительницы, и решил рискнуть. Он вытащил из узла на затылке Лейды костяные шпильки и бережно пропустил мягкие пряди между пальцами. Как и тогда, два года назад, его вело наитие – но губы Лейды не давали усомниться в том, что получалось хорошо.
Той ночью Крикс катастрофически не выспался. Сначала они долго сидели у костра, болтая обо всем на свете так, как будто были знакомы уже много лет – и только часам к трем после полуночи стали устраиваться на ночлег. Про себя Крикс решил, что из двух шерстяных плащей они уж как-нибудь соорудят для Лейды сносную постель. Сам энониец спать не собирался. Он боялся самого себя. Те чувства, которые пробуждала в нем одна лишь мысль о том, чтобы лечь рядом с Лейдой, однозначно следовало держать в узде. Но Лейду явно не заботили такие мелочи. Уже лежа на плаще и положив локоть под голову, девушка посмотрела на него немного сонными, как будто затуманенными от усталости глазами и спокойно позвала:
– Иди сюда.
«Я не должен», – мысленно напомнил себе Крикс. Но, взглянув на Лейду еще раз, махнул на все рукой и опустился на расстеленный у костра плащ. Лейда стеснялась его так же мало, как когда-то – Ласка. Она придвинулась поближе и немного повозилась, устраивая голову у Крикса на плече. Сердце у энонийца бухало о ребра, как таран. Он начал считать удары, чтобы хоть чуть-чуть унять сердцебиение.
– Спокойной ночи, – донеслось из темноты.
Крикс ответил тем же – и подумал, что более беспокойной ночи в его жизни никогда уже не будет.
Дождавшись, пока Лейда заснет достаточно крепко, чтобы не проснуться от случайного движения, южанин встал. Зайдя за валуны, он разделся, вошел в море и с полчаса плавал в черной ледяной воде, остро пахнущей водорослями и йодом, изредка поглядывая на оранжевые отблески костра между камней. Потом он выбрался на берег, чтобы подбросить в огонь плавника и сухих водорослей. Пламя затрещало и взметнулось до небес. «Дан-Энрикс» даже задремал, устроившись между костром и неостывшим боком валуна. Когда он снова разлепил глаза, небо над морем медленно светлело. Крикс прикинул, что через полтора-два часа должны были сменить дозоры и открыть ворота. Он нашел на берегу площадку поровнее, вытащил из ножен меч и сделал пробный взмах. Разминка шла из рук вон плохо – тело одеревенело и сделалось непослушным, затекшие мышцы ощутимо ныли. Крикс попробовал представить, что сказал бы Вардос, если бы мог его видеть. Это помогло, и дело пошло поживее.
За этим занятием «дан-Энрикса» и застала Лейда, когда проснулась и, не обнаружив энонийца рядом, выпуталась из своего шерстяного кокона. Несколько минут девушка молча наблюдала за тем, как он танцует на камнях, парируя и нанося удары, а потом спросила:
– Ты тренируешься так каждый день?.. – тон девушки заставил Крикса вспомнить, что когда-то, в прошлой жизни, он пообещал Лейде Гефэйр научить ее владеть мечом. Если бы он в то время видел столько раненых и умирающих, сколько потом увидел в Такии, он бы, наверное, не смог ответить «да». Но сказанного не воротишь.
– Считается, что нужно повторять Малый канон каждое утро, – отозвался Крикс, слегка сбавляя темп. – Наставники в Лаконе постоянно повторяют, что тот, кто не берется за меч один день, потом наверстывает это целый месяц. Но я думаю, что они говорят так для того, чтобы ученики не разленились окончательно… Ирем берется за оружие, когда захочет – но при этом он один из лучших фехтовальщиков в столице.
– А ты сам?
– Ну нет, я чересчур ленив, – пожал плечами Крикс. Девушка рассмеялась. Ей, наверное, казалось, что он шутит. Крикс только вздохнул и сунул меч обратно в ножны. Не было никакой причины делать вид, что он не понимает, с какой стати Лейда задает подобные вопросы.
– Ты должна иметь в виду, что начинающим нужно тренироваться больше, – сказал он. Лейда кивнула.
– Когда я начну учиться фехтованию, я буду заниматься каждый день.
Крикс опустил глаза.
– А ты уверена, что тебе и в самом деле это нужно?.. – через силу спросил он.
Даже не глядя на нее, он чувствовал, как она напряглась.
– Теперь ты говоришь, как мои браться в Гверре. Может быть, ты тоже думаешь, что женщина не в состоянии сражаться?..
Энониец мрачно рассмеялся.
– О, конечно, нет! Дело не в этом, – сказал он. Считать, что женщина не в состоянии сражаться, после Ласки или Айи было абсолютно невозможно. Крикс помедлил, подбирая нужные слова. – Когда какой-то человек впервые берет в руки меч, он делает свой первый шаг к тому, чтобы убить другого человека. Или умереть. Даже если ты совсем не думаешь о том, как будешь пользоваться собственным умением, в конечном счете все ведет именно к этому. Вопрос лишь в том, насколько быстро это произойдет именно с тобой… Ну, правда, еще можно заниматься фехтованием, как занимаются с Элиссив. Что-то вроде танцев, только с тренировочным мечом. Но этого я не умею. Мне… не слишком нравилось все то, что приходилось делать в Такии. Ты и в самом деле думаешь, что тебе это нужно?
– Да, – кивнула Лейда, чуть помедлив. Слово упало между ними, словно камень.
– Хорошо, – сдался «дан-Энрикс». Он вовсе не был уверен, что Лейда Гефэйр поняла, что он имел в виду. Но он пообещал ей научить ее владеть мечом, и он не мог нарушить свое слово.
– Подбери удобную одежду, – посоветовал он ей. – Холщовые штаны, рубашку… лучше всего уже разношенные, чтобы не мешали двигаться. Мечи я принесу с собой.
– А ты не мог бы показать мне что-нибудь прямо сейчас?
Крикс качнул головой.
– Не стоит. Этот меч слишком тяжелый. Если будешь разминаться с ним, потом несколько дней не сможешь поднимать ничего тяжелее ложки. Я наступал на эти грабли столько раз, что самому не верится… Хуже всего вышло с мечом мессера Ирема, примерно года три назад. Он чуть не оторвал мне голову, когда узнал. А руки у меня тогда оторвались без его помощи.
Лейда фыркнула – совсем как Лисси.
– Представляю. Значит, сразу пойдем в город?..
Крикс оценивающе взглянул на посветлевший горизонт.
– Да, я думаю, уже пора. Ворота, того и гляди, откроют.
* * *
Бывают дни, которые не задаются с самого утра. По-видимому, этот был одним из них. Начался он с того, что Крикс проспал сигнал к подъему, и при этом все равно не выспался. Что и не мудрено, поскольку накануне ему снова пришлось засидеться над тарнийским переводом до глубокой ночи. Не то чтобы «дан-Энрикс» так уж рвался изучить тарнийский, но достаточно было представить, как наставник Вардос снова найдет способ выставить его болваном перед всеми остальными, как сон пропал помимо воли.
Во-вторых, когда оруженосец коадъютора спустился в кухню, оказалось, что завтрак для коадъютора давно готов. Слуга, вручивший юноше поднос, хмуро сказал:
– Если сэр Ирем будет недоволен тем, что все остыло – не забудь сказать ему, что мы тут ни при чем. Мы ждали тебя еще полчаса назад.
– Я так и передам, – пообещал «дан-Энрикс» и, забрав поднос, пошел наверх. И без того не радужное настроение южанина испортилось еще сильнее. Не то чтобы Крикса так уж волновал остывший завтрак сэра Ирема, но все-таки следовало признать, что с обязанностями стюарда он справляется из рук вон плохо. Пока лорд не отослал Линара, дела шли гораздо лучше.
Но все эти мысли вылетели у него из головы, когда «дан-Энрикс» вошел к сэру Ирему. Его сюзерен был в своей спальне не один. Правда, сам Ирем уже встал и даже успел полностью одеться. Зато на сидевшей в соседнем кресле Айе не было ничего, кроме поношенной рубашки коадъютора, которая на ней казалась чем-то средним между очень длинной сорочкой и очень коротким платьем. Ноги девушки лежали на коленях рыцаря. При виде этой сцены энониец чуть не выронил поднос, а рыцарь убрал руку с бедра Королевы и поприветствовал оруженосца так, как будто ничего особенного не произошло. Это подчеркнутое хладнокровие взбесило Крикса даже больше, чем все остальное.
«Он, по-моему, совсем рехнулся, – с раздражением подумал Крикс. – Ладно еще, “Морской Петух”, но Адельстан?! Жаль, сюда не вошел кто-то из кандидатов. Пусть бы посмотрели на нашего коадъютора, перед которым они будут приносить обет безбрачия и воздержания».
Айя смотрела на него, слегка прищурившись, как будто возмущение «дан-Энрикса» казалось Королеве чем-то исключительно забавным.
– Я принес ваш завтрак, мессер Ирем, – сухо сказал Крикс.
Он почти не удивился, когда Айя придвинула себе второй прибор, предназначавшийся для самого «дан-Энрикса». «Позавтракаю в городе», – мысленно успокоил себя Крикс, жалея, что не может надавать наглой островитянке оплеух. Хотя, по справедливости, начинать в данном случае следовало отнюдь не с Королевы.
К счастью, коадъютор не подозревал, о чем в эту минуту думает его оруженосец.
– Мы устраиваем рейд против контрабандистов Алой гавани, – сказал сэр Ирем таким тоном, что не оставалось никаких сомнений: к Риксу это «мы» отнюдь не относилось. – А тебя я попрошу отправиться в Книгохранилище. Мне нужны сведения о всех таможенных сборах, установленных при Наине Воителе. Найди нужные документы, сделай выписки и предоставь их мне.
Крикс готов был подумать, что коадъютор шутит, но увы – судя по выражению лица мессера Ирема, тот был вполне серьезен. Можно было только гадать, почему именно Криксу предлагалось рыться в пыльных свитках, пока остальные будут очищать столицу от пиратов и контрабандистов, но факт оставался фактом: Ирем выбрал для этой малоприятной роли именно его. Крикс постарался сохранить невозмутимость, но, если судить по сочувственно-насмешливой улыбке Айи, получилось не вполне. В то утро энониец затруднился бы ответить, кто из этой пары раздражает его больше – Королева Алой гавани или его, так называемый, сеньор.
В Книгохранилище «дан-Энрикс» шел мрачнее тучи, и весь город словно бы подстраивался под его настроение. Облака то и дело закрывали бледное ноябрьское солнце, и, хотя завтрашний день был годовщиной коронации Валларикса, вид у столицы был отнюдь не праздничным. Никто не украшал дома и не вывешивал штандартов, словно этот день ничем не отличался от всех остальных. Когда пару недель назад дворцовый казначей осведомился у правителя, какую сумму выделить на проведение торжеств, Валларикс заявил, что он не видит никакой возможности тратиться не фейерверки и вино для горожан, когда казне вот-вот придется начинать раздачу хлеба голодающим. Лан-Дарен попытался возразить, что отмена всеми ожидаемых торжеств вызовет в городе уныние и плохо скажется на репутации дан-Энриксов, но Валларикс только устало отмахнулся, и вопрос о годовщине коронации был снят.
Входя в столичную библиотеку, Крикс подумал, что в последние недели император почти не вступал в какие-либо споры со своим советом. Теперь он гораздо чаще сообщал свое решение и сразу предлагал собравшимся перейти к следующей проблеме. Иногда оруженосец коадъютора не мог отделаться от ощущения, что Валларикс нечеловечески устал. И то, с какой тревогой смотрел на правителя сэр Ирем, косвенно подтверждало правоту «дан-Энрикса».
Крикс был бы рад чем-то помочь Валлариксу, будь у него подобная возможность. Но, очевидно, пока что оруженосец коадъютора годился только для того, чтобы отправить его делать выписки из никому не интересных старых книг.
Пока вошедший в главный зал Книгохранилища южанин искал взглядом архивариуса, чтобы попросить у него нужные бумаги, взгляд «дан-Энрикса» невольно задержался на высоком юноше, сидевшем у окна.
Брови у Крикса поползли на лоб. Он решил бы, что обознался, если бы десятки раз не наблюдал, как этот человек в точности так же наклонялся над пергаментом в Лаконе, и свет из окон так же падал на его кудрявые светлые волосы.
– Кэлрин!.. – произнес южанин вслух. А потом крикнул в голос. – Кэлрин Отт!!
Сидевшие за другими столами люди удивленно оборачивались в его сторону, но Криксу было не до них. Лаконский бард тоже узнал «дан-Энрикса» и встал из-за стола ему навстречу. Он обнял «дан-Энрикса» одной рукой, так как второй у него не было – только рукав, зашитый возле самого плеча. Южанин с опозданием заметил, что Отт сильно исхудал, и волосы, которые когда-то были золотистыми, сейчас приобрели тускло-соломенный оттенок.
– Твоя рука… – пробормотал «дан-Энрикс». Он не знал, куда девать глаза. В Лаконе Кэлрин часто говорил, что он хочет стать рыцарем и трубадуром, как его великий прадед, Алэйн Отт. А теперь он никогда не сможет ни сражаться, ни играть на лютне.
– Каждый раз одно и то же! – принужденно рассмеялся Кэлринн. – Ни один из тех, кого я встретил за последние два месяца, не сказал мне, что я стал шире в плечах и выше ростом, хотя это истинная правда. На бороду, которую я отрастил на Островах, тоже никто не обращал внимания, так что в конце концов я сбрил ее ко всем чертям… Но зато каждый почему-то считает своим долгом обратить внимание на то, что я остался без одной руки.
– Как это получилось? – спросил Крикс, который слишком хорошо помнил про Сайрема и «Черный полдень», чтобы принять браваду Кэлринна всерьез.
– Да так же, как у всех… Тебе, наверное, известно, что мы с Рэнси и Димаром бросили Лакон в одно и то же время и отправились сражаться за Акулий мыс под предводительством Аттала Аггертейла. Там я и остался без руки. Аварцы смазывают свои стрелы такой дрянью, что обычно раненых не успевают доносить до лазарета. То, что от меня просто отрезали кусок, еще можно считать удачей. Но, естественно, тогда я так не думал, – с усмешкой признался Кэлрин. – Когда они отказались взять меня обратно на корабль, я пошел к Атталу и сказал ему, что если наш «Бурерожденный» уйдет в море без меня, я прыгну в море со скалы Рассвета. Такая глупость – сейчас даже стыдно вспомнить. Аггертейл спросил: «Зачем тебе теперь место на корабле?» Я сказал: «Чтобы закончить начатое». Тогда он посмотрел на меня, как на какую-то мокрицу, и сказал: «Если это самое лучшее, до чего ты сумел додуматься, то я тебе мешать не буду». Как я его тогда на месте не убил – не знаю… Я ведь думал, что терять мне уже нечего. Зато все слышали наш разговор, и капитан больше не запрещал мне присоединиться к экипажу.
Отт стоял в проходе и говорил, не особо понижая голос, но никто из посетителей Книгохранилища не пытался призвать его к порядку. Воспоминание о схватке за Акулий мыс было еще слишком свежо, а пустой рукав Кэлринна подействовал бы отрезвляюще даже на самых раздражительных людей. Некоторые из посетителей библиотеки уткнулись в свои книги, а другие, как заметил Крикс, забросили свои занятия и украдкой слушали их разговор.
– Ты ведь, конечно, слышал о сражении у Чаячьего острова? – осведомился Отт.
– Кто же о нем не слышал! Менестрели называют его новой Битвой у Ревущего.
– Это они хватили через край… Готов поспорить, Битва у Ревущего стоила трех таких, как эта. Но у Чаячьего тоже было на что посмотреть. Это был мой первый выход в море после лазарета, а высланный нам наперерез аварский флот был почти вдвое больше нашего. Мои товарищи, по-моему, уже чувствовали себя покойниками, и мне захотелось как-нибудь их подбодрить… До сих пор толку от меня было не много, так как ни грести, ни драться я не мог, поэтому теперь я решил сделать то, на что я был еще способен – спеть.
– Значит, это был ты?! – воскликнул Крикс. – Все менестрели в один голос говорят о заколдованном певце, который стоял на носу и распевал «Холмы Равейна», пока его крогг не протаранил «Луноликого».
– Сказать по правде, я не сомневался, что меня подстрелят еще до начала общей схватки. Но вышло наоборот.
Южанин рассмеялся.
– В песнях трубадуров утверждается, что вражеские стрелы отлетали от тебя…
– Скорее, в меня было трудно целиться. Я ведь держался прямо за фигуру на носу, так что попасть в меня было не так уж просто.
– Только не пытайся повторить это в каком-нибудь трактире, а то тебя поколотят. Ирем говорит, что людям нужно верить в чудеса. Кстати сказать, все пленники, которых привезли в Адель, тоже уверены, что это было магией. Они клялись, что твою песню было слышно на всех кораблях.
– Да, помнится, я пел довольно громко… В любом случае, после того сражения мне как-то расхотелось умирать.
– И чем ты теперь думаешь заняться? – спросил Крикс. Он с некоторым удивлением отметил, что лаконский бард, и правда, не особенно нуждается в его сочувствии.
Вместо ответа Кэлринн указал на лежащий на его столе кусок пергамента. Крикс взял его и обнаружил на листе какие-то каракули, больше всего напоминающие первые попытки новичка из Академии овладеть грамотой.
– Я пробую писать левой рукой, – пояснил Отт. – Пока что получается не очень, но со временем, я думаю, дело пойдет на лад. Теперь я уже не так жалею, что остался без руки. Если бы я стал менестрелем, как когда-то собирался, я бы навсегда остался только бледной копией своего прадеда, – произнося последние слова, Кэлринн понизил голос. Ему явно не хотелось, чтобы эту часть беседы слышал кто-нибудь из посторонних. Энониец с удивлением смотрел на собеседника.
– Но почему?! Ты ведь всегда писал хорошие стихи.
– Вот именно, «хорошие». Этого было бы вполне достаточно, если бы я хотел всего лишь стать приличным трубадуром, но я-то всю жизнь мечтал, что превзойду Алэйна Отта! А на это у меня никогда не хватило бы таланта. Теперь у меня появился шанс пойти своим путем.
– И что это за путь?
На сей раз голос Кэлринна упал до заговорщицкого шепота.
– Я понял, что хочу написать книгу. Что-то вроде «Повести о Бальдриане», но совсем не так, как эти сочинения писались раньше. В старых книгах всегда говорится: «Он пошел туда-то, сделал то-то, а потом сказал такие-то слова». Немного смахивает на судебный протокол, не правда ли?.. А я хотел бы, чтобы все герои говорили сами за себя. Как мы с тобой, когда беседуем друг с другом.
Крикс попробовал представить, что могло бы измениться от такого стиля изложения, и подумал, что Кэлринна Отта посетила удивительно удачная идея.
– Я бы с удовольствием прочел нечто подобное, – признался Крикс. – А про кого ты собираешься писать?
– Сказать по правде, я еще не знаю, – беззаботно отозвался Отт. – Пока что я просто хожу по городу и слушаю, как говорят другие люди, а потом стараюсь вспомнить их слова и записать их так, как если бы они были героями моей будущей книги. Когда я опять смогу писать настолько бегло, чтобы записать любой понравившийся диалог прямо на месте, заниматься этим делом станет проще, так что я теперь часто бываю у Саккрониса и набиваю руку. Думаю, теперь мы будем видеться гораздо чаще – ты же ведь всегда любил бывать в Книгохранилище.
– Любил, пока меня не стали пичкать всякой ерундой. Таможенные пошлины, тарнийские спряжения, эдикты императора Гвидарикса… но хуже всего бредни Эйта из Гоэдды, чтобы он в гробу перевернулся, – сумрачно заметил Крикс.
Он уже с полминуты слышал за своей спиной негромкое покашливание, но до сих пор не придавал ему особого значения, решив, что кто-то из гостей библиотеки был простужен. Но сейчас это начало его раздражать, и энониец резко обернулся, чтобы посмотреть, кто именно ему мешает. Он увидел позади себя Саккрониса, державшего на вытянутых руках стопку книг. Должно быть, старый архивариус хотел расставить их по полкам, а стоявшие в проходе Кэлринн с Криксом загораживали ему путь. Зная Саккрониса, было легко предположить, что он стоит здесь уже очень долго – пожилой библиотекарь был из тех людей, которым гораздо проще потерпеть какое-нибудь неудобство, чем кому-то помешать.
Южанину сделалось дурно. Если архивариус слышал его последние слова, то нетрудно представить, что он теперь думает о Криксе.
– Простите, мэтр, – выдавил оруженосец коадъютора, сам до конца не понимая, за что именно он извиняется – за то, что помешал библиотекарю работать, или же за то, как он только что отозвался о работах Эйта из Гоэдды, которого так любил Саккронис.
– Ничего, – вежливо сказал тот. – Может быть, ты поможешь мне расставить книги?..
– С удовольствием, – пробормотал «дан-Энрикс», хотя именно сейчас он предпочел бы оказаться как можно дальше от Книгохранилища и его архивариуса. Кэлринн Отт вздохнул и нехотя вернулся к своему столу – было понятно, что от его помощи в подобном деле толку будет мало.
