Руслан Викторович Тимербаев
Станция
Вглубь вагона, подальше от выхода, я не смел продвинутся. Все же так спокойнее: как никак малое, но преимущество. Резиновых ручек на поручнях не было. Их всегда нет. А стальной холодок поручней наводил на невеселые мысли. Мне все казалось, что это не поручни вовсе, а стволы орудий. И иногда я даже слышал и чувствовал, как они стреляют. Бред. Что за мысли опять.
Рядом со мной девочка сосредоточенно читала. Книжка была солидной, совсем не под стать ее хрупкой натуре. Она читала Камю, по крайней мере об этом мне сказали буквы на корешке. Я не видел обложки. Но был уверен, что это «Посторонний». Откуда я это взял? Может от того, что я ничего другого из Камю и не знал. И уж тем более ничего не читал. Видел лишь древнюю черно-белую экранизацию, на которую меня водила она, Вика. Будь она неладна. Все с нее и началось. Это вечное начало, с которого все начинается. С самых первых времен.
Глаза девочки оторвались от страниц. На ее лице застыл угрюмый, не уютный, почти экзистенциальный вопрос или даже не вопрос, а скорее ответ: «Нет, дружок, смысла в твоей жизни, нет и уже быть не может». Как только ты связался с Ней, делать следующий шаг тебе стало так же глупо, как выбирать шляпу перед гильотиной.
И теперь мы с Викой бежим в одном направлении, но разными путями. Ей непременно все сойдет с рук, а отвечать перед судьбой выпадет конечно мне, как самому удачливому. Как глупо. Лучше кошек кормить. И смотреть на мир с тихой грустью как на меланхоличное кино. А чтица снова вернулась к своему «Постороннему». Девочка, если ты умеешь читать чужие мысли, то возьми себе бродяжку дворовую и будь покойна, можно даже собачку. Мир хоть и бывает интересным, но все же больше не дружелюбный, как твоя книга.
На информационном табло двигалась точка от станции к станции. Я тоже точка, мишень в окуляре прицела для того, кому отдан приказ. И рука стрелка не дрогнет. Но у меня еще есть время. Еще в несколько станций. И каждая из них как маленькая жизнь. А если хищники всегда были рядом и шли по пятам. Может для них охота – как игра. Ведь шансов выжить для жертвы нет, добыча будет добыта. А медлят они лишь для продления своего удовольствия. И эта догадка, как удар электрошоком, колючим чутьем пробежала по телу. Но справа нет никого, обычные люди в обычное время. А слева?! Грозный взгляд и волевые черты лица совсем не похожие на гостя подземелья. И тонкий проводок, уходящий в ушную раковину, не сулящий ничего хорошего. Может ему уже рапортует по проводку о том, что зверь затравлен и дальше флажков ему не вырваться. Тогда нечего бояться. Все будет решено сейчас. Лучше все сразу разрешить, чем биться в агонии мучительного ожидания. И вот он смотрит нам меня. Прямо в глаза. А на него смотрит она, девушка в белом дутом худи с розовым телефоном в левой руке. Вот она говорит что –то. И он оборачивается к ней. И улыбка на ее лицо адресованная ему, грозному бородачу, отпускает мое взбесившееся сердце из тисков страха. И он тоже улыбается ей в ответ. Он берет свой правый наушник и предлагает своей спутнице разделить с ней напополам музыкальный кайф. И она берёт, и им становиться теплее. И глаза… И глаза их теперь тоже выдают обычных пассажиров. Значит это была ложная тревога. Хорошо. Значит время еще есть. Значит до Курской я дотяну. А грозный бородач со своей девушкой уже наверно совсем далеко. Может быть на берегах адриатического моря или Кариб. Им, как и всем влюбленным, невдомек, что Москва не любит мечтателей. Она любит реалистов, иначе зима будет непреодолимым препятствием. Но это все там, на поверхности, а здесь всегда свое время года. И от такого климата веет спокойствием и безопасностью. Сама мать сыра земля греет тебя в своем надёжном лоне. Ты, маленький человек, под ее надежной защитой, за скоромную цену московской тройки. Я снова смотрю на них. Не в силах оторваться.
