Руслан Мельников
Купец

– Эй, Золотой Викатар! – прокричал Батцэцэг, гарцуя на быконе. – Мы уезжаем! Что вы решили?!

– Едем с вами! – ответил Виктор.

– Ага! – обрадовался ордынец. – Что, стоит мой совет соболяка?

Да, такой о себе не забудет. Виктор кивнул:

– Получишь шкуру, Батцэцэг. С кем договариваться о плате за сопровождение?

Глава 7

Коренастому кривоногому сотнику Солонгу, возглавлявшему отряд ордынцев, пришлось отдать еще две соболяковые шкуры. Вообще-то, Виктор думал, что степняки запросят больше, но, видимо, шкуры опасного лесного зверя ценились в Орде очень высоко и сильно наглеть кочевники не стали.

Виктор все же велел обозникам быть начеку. Так, на всякий случай. Мало, ли что на уме у этих ордынцев? Может, заведут подальше в степь, да там и покажут свою истинную личину.

– Правильно, – поддержал его Костоправ. – Сопли сейчас жевать нельзя, а то хрен его знает… Толмач этот, как его там… Бац-бац…

– Батцэцэг, – подсказал Виктор.

– Во-во, что-то лыбится он много. А потом – глядишь, из снайперки своей всех нас того… бац-бац… И дружки его мне что-то не очень нравятся. Степное племя, мать его, не верю я им.

– Осторожность она, конечно, не помешает, – рассудительно сказал А-Ка – но вообще-то «бац-бац» нас ордынцы могли бы еще под Приуральском.

– Много ты понимаешь, умник! – махнул рукой лекарь, однако продолжать спор не стал. Видимо, на такой аргумент возразить было нечего.

Пока все шло спокойно. Ордынские быкони трусили впереди. Сибирские повозки двигались следом. Изредка удавалось переброситься парой фраз с толмачом-Стрельцом. Но вообще-то кочевники зря не болтали: все больше насторожено зыркали по сторонам.

Лес закончился, началась степь. Дорога стала легче.

Хоть они и удалились уже основательно от Большого Котла, но дозоры во все стороны ордынцы отправлять не забывали. «Осторожные ребята, – с одобрением подумал Виктор. – Даже на своей территории бдительности не теряют».

Он с любопытством вертел головой, осматривая чужие земли.

– Ну, блин, и местечко, мать его, – доносилось с соседней повозки недовольное бухтение Костоправа. – Все просматривается, как бритая… М-да… Срам один! До ветру пойдешь – приткнуться некуда! А если по большому приспичит – в траве, что ли, хорониться? А подтираться чем? Сеном вот этим? Сухостоем с колючками? И бабу хрен завалишь, чтоб никто не видел. Как только тут ордынцы живут?!

Действительно, чудно было после сибирской тайги двигаться по необъятной, заросшей сухой и пахучей травой степи – местами ровной, как стол, местами – изрезанной частыми холмами и оврагами, будто скомканной, как плохо выделанная и скверно просушенная кожа.

С любой возвышенности ордынская степь просматривалась до горизонта, что было и опасно, и удобно одновременно. Опасно, потому что пробравшаяся сюда котловая тварь могла издали увидеть добычу. Удобно, потому что и самой твари трудно подойти к людям незамеченной.

* * *

Еще на дальних подступах к ханской ставке появились многочисленные и хорошо вооруженные дозоры. Среди всадников, встречавших сотню Солонга, часто попадались ордынские Стрельцы.

Перекинувшись несколькими словами с Солонгом и наскоро осмотрев купеческие повозки, разъезды пропускали отряд.

Миновав первые дозоры, Солонг послал вперед гонца с донесением.

– Хан Удуг должен знать, что мы возвращаемся, – пояснил Батцэцэг. – С какими вестями и с какими гостями.

Вскоре на горизонте показались поднимающиеся к небу дымки. Словно вся степь курилась. А еще некоторое время спустя Виктор смог разглядеть ордынское становище. Вернее, лишь ту его часть, к которой они приближались: уж слишком велик оказался лагерь. Хотя, пожалуй, и не лагерь даже. По сути, это был огромный передвижной город.

– Них-х-хрена себе! – не удержался от комментария Костоправ. – Да этих ордынцев гребанных тут туева хуча! Порасплодились, мля, как твари в Котле.

Слава Богу, Батцэцэг не слышал. Сравнивание степняков с котловыми мутантами могло быть расценено, как оскорбление. Да и вообще специфическая манера Костоправа разговаривать мало кому пришлась бы по нраву.

Виктор велел лекарю заткнуться и попросил А-Ка приглядывать, чтобы впредь тот держал язык за зубами.

– В случае чего – сразу прикладом в зубы, – вполне серьезно сказал Виктор. Ради безопасности всей группы он готов был предоставить Стрельцу и такие полномочия.

Лекарь обиженно засопел. Ну вот и пусть себе сопит в две дырочки. Нарываться в чужих владениях на конфликт из-за неосмотрительно брошенного слова не хотелось. Как показывал опыт общения с Батцэцэгом, среди кочевников встречались ордынцы, знающие русский, а высказывания обозного эскулапа никак не соответствовали дипломатическим нормам и правилам хорошего тона.

Нелегко будет с Костоправом в чужих землях, ох, нелегко…

Повозка, которой управлял лекарь, сильно отстала.

– Слышь, А-Ка, ты вообще где с этим типом познакомился? – тихонько спросил Виктор, кивнув в сторону набычившегося Костоправа.

– На родах, – хмыкнул А-Ка.

Занимательная история знакомства Стрельца и лекаря помогла скоротать остаток пути.

* * *

Почему бабе приспичило рожать раньше срока, А-Ка не знал. Может, перенервничала, пока ехали по лесу, может, растрясло на ухабистой дороге. Так или иначе, но процесс, что называется, пошел. Попутчица – дебелая молодуха на сносях по имени Валентина – пучила глаза и испугано скулила, обхватив руками объемистый живот.

По правде сказать, А-Ка был напуган не меньше самой роженицы. Раньше в подобные переплеты он не попадал и понятия не имел, что полагается делать в таких случаях. Стрелец предпочел бы иметь дело с мутантами или разбойниками, а не с разрешающейся от бремени бабой. С теми-то хоть ясно как управляться.

Оставалось лишь погонять впряженных в повозку быконей и крыть себя последними словами за то, что согласился подвести беременную попутчицу. Но уж очень Валюха умоляла взять ее в повозку.

– Я заплачу, Стрелечик, миленькой! – чуть не рыдала она, цепляясь за тележный борт.

Пришлось взять. Без всякой платы, разумеется. Все равно ведь по пути, и место для пассажирки имелось. Да и лишняя пара глаз в дороге не помешают.

А-Ка выполнял плевый заказ: нужно было перевести из небольшого острога в Сибирск несколько мешков зерна. Стрелец-наемник был и за возницу, и за охранника. Маршрут короткий и неопасный, а платили сносно.

Валентина тоже направлялась в стольный город Сибирского княжества. Как выяснилось, баба гостила у родных, но рожать все же поехала к мужу. Поначалу все шло нормально. Валюха мышкой сидела сзади, не мешала, не лезла с разговорами, следила за тылами. Но потом…

– Ой, мамочки, мамочки мои! Ой, рожаю-рожаю!

«Опять!» – в панике подумал А-Ка. Схватки учащались…

Появившийся из-за поворота встречный княжеский обоз из трех повозок и четырех всадников, показался ему спасением, дарованным свыше.

– Сто-о-ой! – не раздумывая, А-Ка перегородил тракт своей телегой и бросился к обозу.

Верховая охрана напряглась. Дружинники в повозках, тоже схватились за оружие. Двое Стрельцов взяли А-Ка на прицел.

Наверное, его спасло только то, что автомат был заброшен за спину, меч лежал в ножнах, а в руках ничего не оказалось. Сразу не пристрелили, хотя могли бы запросто.

– Лекарь?! – крикнул А-Ка. – Лекарь есть?!

– Ну, я лекарь? – На одной из княжеских повозок поднялся хмурый бугай с встрепанными волосами и с кистенем на поясе. – Че надо? Какого хрена разорался?

– Баба рожает!

– Эка невидаль! А голосишь так, будто сам вот-вот разродишься.

– Так она там, – А-Ка, немного опешив, махнул рукой на свою повозку. – Здесь, то есть.

– Ой, мамочки-мамочки! – Валентина словно в подтверждение его слов снова завопила благим матом.

– Ладно, черт с тобой! – дружинник с кистенем спрыгнул с повозки. – Идем, посмотрим твою бабу.

– Она не моя, вообще-то, – заметил А-Ка.

– Да мне по хрену! – раздраженно бросил лекарь с кистенем.

– Эй! Костоправ! – окликнул дружинника тощий и нервный десятник. – Ты куда намылился? Князь велел не задерживаться в пути.

– Отвянь ты со своим князем! – отмахнулся тот. – Щас родим и вернусь.

Десятник однако вянуть не хотел. Подбежал к подчиненному. Засеменил рядом.

– Ты что ж такое опять творишь, Костоправ?! Снова проблем хочешь на свою дурную башку? – десятник стукнул себя по шлему. – Из дружины вылетить хочешь? Так дождешься! Устроим!

– Сейчас, мать твою, я хочу воды, понял?

– А? – десятник не понял.

– Только теплой, мля. И тряпок побольше. Только чистых, мля. И побыстрее. Мля!

Десятник развел руками:

– Где я тебе все это возьму? – обижено крикнул он уже в спину лекарю.

– Меня не колышит!

Костоправ влез в повозку А-Ка, который к тому времени окончательно запутался, кто в этом обозе главный – десятник или лекарь.

Как бы то ни было, но уже через несколько минут у обочины дымился костерок, над которым в помятом закопченном котелке грелась вода, А-Ка стоял рядом на подхвате, а роженица лежала в повозке на относительно чистых плащах дружинников.

– Ноги раздвинь, етить твою тить! – орал на Валюху Костоправ – Да шире, тудыжь растудыжь! Шире! Чего жмешься, дура? Раздвигала ведь уже под мужиком, а теперь, мля, стесняется! Еще шире! Не, ну вот же овца упрямая! Воды отошли, а она все целку из себя строит!

Из-за борта повозки видно было, как Костоправ, потеряв терпение, схватил бабу за колени и сам рывком развел их в стороны.

– Ай! – пискнула Валюха.

– Вот так лежи и не вякай!

Со стороны могло показаться, что в повозке возится не лекарь с пациенткой, а насильник с жертвой.

– Чего ж ты тупая такая-то, а? Не рожала ни разу, что ли?

– Не-а, – тихонько проблеяла баба.

– Мля! Учить вас и учить! Тужься теперь!

– Больно!

– По хрену! Тужься, кому говорю! Сильнее, мать твою! И дыши глубже! Тужься, мля! Дыши, м-мать! Тужься! Дыши! Мля! Мать! Мать! Мать!

– Ой, мамочка, рожаю, рожаю, рожа-а-а!..

– Головка пошла! Тужься, сука, а то обратно впихну! Дыши! Тужься!

Валентина надрывно орала. Костоправ матерился. Что-то у них там, похоже, не складывалось.

– Может, помочь? – робко предложил А-Ка, стараясь не заглядывать за борт повозки и не представляя даже, какую помощь может сейчас оказать.

– Да пошел ты! – грубо посоветовали ему. – Я копыто быконю руками вправлял. Думаешь, у меня сил не хватит дите из бабы вытащить?!

Послышалось какое-то бульканье. Влажный «чмок»… Из-за борта показались перемазанная кровью лапища и искаженное лицо Костоправа.

– Дай! – потребовал лекарь.

– Чего? – не понял А-Ка.

– Нож, меч, топор…

Прежде чем А-Ка успел опомниться, Костоправ сам выхватил клинок у него из ножен.

«Добьет! – мелькнуло в голове. – Чтобы не мучились! Обоих – и мать, и ребенка!»

В следующую секунду лезвие сухо стукнуло о дощатый борт. Потом меч вылетел из повозки. Послышался легкий шлепок.

И звонкий крик младенца.

Над тележным бортом в лучах заходящего солнца поднялся всклокоченный, потный, измазанный кровью Костоправ. Трепыхающегося ребенка с обрубленной пуповиной лекарь держал за ноги. Сейчас он напоминал варвара, приносящего несчастное дите в жертву.

Виктор заглянул в повозку. Обессилившая Валентина смотрела на ребенка. В глазах женщины – счастье и слезы.

– Чего разлеглась, дура! – прервал релаксацию Костоправ. – Сиську давай.

Мать трясущимися руками принялась расстегивать блузу.

Младенец вопил.

– У-тю-тю-тю, тювою мать, – Костоправ шевельнул перед лицом ребенка пальцами и, скривившись, изобразил на своем угрюмом лице улыбку, которую, пожалуй, стоило бы приберечь для боя, чтобы пугать врагов. Дите, как ни странно, умолкло. А Валентина никакне могла справиться с одеждой.

– Ну корова! – посетовал Костоправ.

Протянув свободную руку, лекарь сам выпростал из тесного лифа налитую грудь. Приложил к ней ребенка. Почти сразу же послышалось блаженное почмокивание.

Пока десятник княжеских дружинников сокрушенно осматривал свой походный плащ, испачканный кровью роженицы, Костоправ отозвал А-Ка в сторонку.

– Короче, слушай меня, Стрелец, – заявил лекарь. – Отвезешь эту долбанную овцу с дитем домой и сдашь мужу. Из рук в руки.

А-Ка только улыбнулся в ответ. Отвезет, конечно. Как будто могло быть иначе.

– Вернусь в Сибирск – проверю, – пообещал Костоправ.

Обещание свое лекарь выполнил.

* * *

Вокруг ханской ставки тоже была выставлена вооруженная охрана, но и эти кордоны миновали без проблем. Въехали на территорию лагеря.

Виктор смотрел во все глаза. Такая жизнь была ему в диковинку.

Бесчисленные юрты (или, как их называли сами ордынцы – гэры), палатки, кибитки и повозки располагались кольцами-куренями, вокруг богатых и просторных шатров, обшитых соболячьими шкурами. Эти жилища явно принадлежали ханским военачальникам и князькам-нойонам. Шатры поменьше и попроще прикрывал рваный брезент, вытертый войлок и полиэтиленовая пленка. Возле гэров ордынской знати торчали шесты, украшенные хвостами быконей. Знамена-бунчуки…

Горели костры. В больших котлах, подвешенных над огнем, кочевники готовили пищу. Дразнящий аромат стряпни мешался с вонючим дымом: в качестве топлива использовались травяной сухостой и быконские кизяки.

По лагерю бродили пешие воины и ездили всадники. Было шумно и, на первый взгляд – бестолково. Но, наверное, только на первый взгляд. Ханское становище напоминало огромный муравейник, в котором кипит особая, непонятная стороннему наблюдателю, но при этом вполне упорядоченная жизнь.

Перед самыми большими шатрами стояли автоповозки, приспособленные к кочевой жизни. В основном – переделанные высокоосные внедорожники с навесами и грузовики с расширенными и утепленными кунгами. Были здесь также небольшие автобусики и фургончики, некоторые – с палатками на крышах. Были и простые автоприцепы с юртами, мало отличающиеся от обычных кибиток. Виктор заметил даже пару мотоциклов с крытыми колясками и квадроцикл, над которым был установлен небольшой полог на длинных жердях. По сибирским лесам на таких драндулетах не очень-то погоняешь, но для степных равнин, они вполне годились.

На технике висели упряжные ремни. Авто- и мотоповозки, конечно же, двигались не своим ходом. Кочевники, как, впрочем, и сибиряки, позволяли себе заводить старые изношенные двигатели и расходовать дорогое топливо лишь в случае крайней необходимости. Основная тяга ордынского транспорта была гужевой.

Возле становища и далеко в степи паслись табуны быконей, годных и под седло, и в упряжь. Такие уж сейчас времена: не лошадиные силы, заключенные под капотом, тянут машину, а быконские. Причем, тянут не в переносном, а в самом, что ни на есть, прямом смысле. И от мощности двигателя тут уже ничего не зависит. Все зависит от того, сколько весит машина и сколько скотины в нее впряжено.

Многие автоповозки, телеги и кибитки имели вооружение: в основном тугие дальнобойные самострелы. Бомбарды и самопалы у степняков встречались реже. На двух повозках Виктор заметил пулеметные стволы.

Кое-где возвышались небольшие ветряки. Установленные возле богатых шатров – на земле, а то и прямо в повозках, прицепах и кузовах – они смотрелись в пестром таборе кочевников несколько диковато. Ветряки были маломощными и их было немного, но какое-то количество энергии лопасти, вращающиеся на сильном степном ветру, все же производили.

* * *

Поставленные кругами куреня ордынских князьков и военачальников в свою очередь образовывали большой круг. В самом его центре, посреди лагеря, на вершине кургана высился огромный, как боярский терем, и пестрый, как праздничные одежды сибирской княгини, шатер. Над шатром торчал приметный бунчук, украшенный девятью белыми быконскими хвостами.

Крышу шатра и поставленной рядом автоповозки покрывали странного вида широкие и гладкие ячеистые панели, которые при внимательном рассмотрении оказались вовсе не пластиковыми кровельными щитками и не выделанными шкурами неизвестных мутантов.

– Батцэцэг, что это? – Виктор повернулся к толмачу.

– Солнечные батареи, – невозмутимо ответил тот.

– Ма-а-ать моя женщина! – не сдержался Костоправ.

– Все матери – женщины, – удивленно взглянул на него кочевник. – Может быть, у мутантов и бывает по-другому. У людей – нет.

Лекарь, похоже, не расслышал его замечания. Костоправ во все глаза пялился на панели солнечных батарей.

– Слышь, Бац-бац, – вновь заговорил он, – это у вас Орда, блин, или передвижной научный центр?

– Я не Бац-бац, я Батцэцэг, – сухо заметил ордынец. И лишь после этого объяснил: – В Китае кое-что уцелело после Бойни. И китайцы сохранили кое-какие знания. А сейчас те провинции Китая, которые не подвергались бомбардировкам, являются частью Орды. Там удалось найти несколько исправных батарей и подключить их.

«А у нас в княжестве такого добра нет, – не без зависти подумал Виктор. – Да и специалистов, способных обслуживать это чудо техники, уже не осталось».

Они подъехали ближе, обогнули большой шатер справа, и Виктор увидел вытянутый силуэт бронетранспортера, укрытого от солнца под войлочным навесом. Странно… БТР – все-таки тяжелая машина. Она хороша в бою, но не очень практичная, да что там непрактичная – совершенно неподходящая для долгого похода. Даже для не очень долгого. Если едет своим ходом – жрет уйму топлива, а с горючкой у степняков всегда была напряженка. Если же тянуть такую махину в упряжке – потребуется слишком много быконей, которых, к тому же, придется постоянно менять. Даже для выносливой степной скотинки тащить бронетехнику – тяжкая работа.

Нет, вообще-то в гараже при хоромах Великого Князя Сибирского тоже имелась пара БТРов и даже один танк. Но они предназначались исключительно для обороны города. А чтобы вот так, кочевать на бронетранспортере… Это мог себе позволить только очень могущественный, влиятельный и богатый ордынец.

У Виктора больше не оставалось сомнений в том, кому принадлежит здоровенный шатер с крышей из солнечных батарей и с тяжелой бронированной «кибиткой» у входа. Но Батцэцэг все же пояснил гостям:

– В великом гэре живет Великий Хан.

С кургана, на котором стоял великий гэр Великого Хана, съехал всадник. Наездник остановил своего быконя перед Солонгом, и Виктор узнал гонца, отправленного к Удугу. Между посланцем и ордынским сотником состоялся короткий негромкий разговор. Затем Солонг позвал Батцэцэга. Прозвучало еще несколько фраз на чужом языке. Толмач повернулся к Виктору.

– Удуг-хан хочет говорить с тобой, Золотой Викатар, – с неожиданной торжественностью объявил переводчик.

– Прямо сейчас? – удивился купец. Не ожидал он такого интереса к своей скромной персоне.

– Прямо сейчас.

– Хорошо, – Виктор пожал плечами. – Если хану надо – поговорим.

– Думаю, в первую очередь это надо тебе, – глубокомысленно заметил Батцэцэг.

Глава 8

Прежде чем попасть в ханское жилище, пришлось пройти между кострами, разложенными у входного полога и вдохнуть густого вонючего дыма так, что аж глаза заслезились.

– Какого хрена? – недовольно пробурчал Костоправ.

– Огонь очищает души и помыслы, – скупо пояснил Батцэцэг. – В это верили наши предки. А предки были мудры.

«Вообще-то, судя по тому, что они сотворили с планетой – не очень», – подумал Виктор. Хотя, может быть, толмач имел в виду предков, живших задолго до Бойни.

Молчаливая ханская стража, среди которой оказалось двое Стрельцов с автоматами, тщательно обыскала гостей и забрала оружие даже у Батцэцэга. Только после этого сибиряков пропустили к Удугу.

– Не наступайте на порог, – предупредил переводчик.

– Это еще с какого перепугу? – нахмурился Костоправ. Вид у лекаря был такой, будто он из чистого упрямства и врожденной мерзости собрался станцевать на порожке юрты.

– Таков обычай, – коротко ответил Батцэцэг. – Так поступали предки. – Костоправ, делай, что велено и не болтай лишнего, – осадил Виктор лекаря, вновь открывшего, было, рот. – Мы не дома сейчас, а в гостях.

– Тому, кто коснется ногой порога ханского гэра, сломают хребет, – как бы между прочим добавил Батцецег.

Через небольшой порожек они переступали, высоко поднимая ноги. Смотрелось, наверное, это несколько нелепо, но уж лучше так. От греха подальше.

Деревянный каркас ханской юрты-гэра был составлен из прочных, наложенных друг на друга крест-накрест реек, соединенных в крупные секции. Длинные жерди и два толстых, высоких, как колонны опорных столба поддерживали крышу. К каркасу крепился плотный войлок, которого, впрочем, почти не было видно: жилище хана и снаружи, и изнутри было обшито шкурами соболяка. Те же шкуры лежали и на полу поверх старых паролоновых и резиновых ковриков, синтетических паласов и вытканных уже после Бойни ковров.

В самом центре юрты на голом земляном пяточке стояла ржавая печка-«буржуйка» с трубой, выведенной наружу через дымоходное отверстие в крыше. Впрочем, сейчас огонь в печке не горел: на улице было не холодно, и обогревать помещение не требовалось.

Небо было пасмурным и света из дымоходного отверстия внутрь попадало не очень много. Наверное, поэтому на потолке в путанице черных проводов тускло светились лампочки в треснувших абажурах. Электрические лампочки!

Виктор заворожено уставился на эти неживые слабые огоньки. Не зря, ох не зря в Орде имелись солнечные батареи и ветряки. Но то ли они производили совсем уж мало энергии, чтобы полностью осветить весь огромный гэр, то ли электричество привык экономить даже Великий Хан. Недостаток электрического освещения, впрочем, восполняли масляные светильники, развешенные по темным углам. Света хватало, чтобы разглядеть хозяина гэра.

Скрестив ноги, Удуг-хан восседал на широком и низком пластиковом кресле-шезлонге, также обложенном шкурами соболяков. Это был невысокий, но крепкий ордынец с маленькими черными усиками и узкими глазами, смотрящими в пространство пристально и внимательно. Хан был молод и силен, его взгляд был взглядом умного и уверенного в себе человека.

На Удуге поблескивали богато украшенные доспехи: кольчуга двойного плетения, нагрудник из стальных блях с золотой чеканкой, дополнительные вставки из прочного пластика в наиболее уязвимых местах. Голову хана прикрывал легкий шлем. К поясу слева была прицеплена изогнутая сабля с рукоятью, украшенной самоцветными камнями. На специальном крюке в правом наплечнике висел на узком ремне миниатюрный короткоствольный пистолет-пулемет. Куцый ствол выглядывал из подмышки. При необходимости хан мог мгновенно схватить оружие и дать смертоносную очередь. В торцовой части рукояти пистолета-пулемета тоже сверкали небольшие, не стесняющие хвата, драгоценные камешки, то ли вклеенные, то ли вмонтированные в металл.

Саблями и такими же, как у хана, укороченными стволами были вооружены два телохранителя-Стрельца, стоявшие в гэре у входа.

По правую руку от хана располагалось широкое ложе, на стене висели седло, сбруя и оружие, в том числе два автомата без рожков, винтовка с оптическим прицелом, как у Батцэцэга, и три пистолета. Левую часть гэра закрывала плотная занавеска.

Батцэцэг велел гостям остановиться, не доходя до очага. Судя по всему, очагом здесь именовалась «буржуйка». Приличествующие ситуации поклоны сибиряков походили, скорее, на почтительные кивки. Хан тоже благожелательно кивнул в ответ.

– Купец, – шепнул толмач Виктору. – Ты ведешь свой обоз, значит, и с Великим Ханом должен говорить ты.

Виктор не возражал. Лишь бы Удуг не пожелал беседовать с Костоправом.

* * *

– Подойди к Великому Хану, – сказал толмач.

Ощутив легкий толчок в спину, Виктор выступил на шаг вперед. Батцэцэг что-то негромко произнес, видимо, представляя гостя. Удуг тоже что-то сказал и снова покивал – на этот раз с печально-сочувствующим видом.

– Великий Хан сожалеет, что город, в который ты шел торговать, уничтожен, – перевел Батцэцэг.

– Ну, спасибо хану, – Виктор немного озадачился от такого начала разговора.

Его короткое «спасибо» Батцэцэг переводил подозрительно долго. Наверное, не преминул добавить что-то от себя и расцветить благодарность более подобающими местному этикету выражениями.

Удуг заговорил снова.

– Великий Хан говорит, что его кочевья тоже сильно пострадали от большого набега зеленых демонов и прочих котловых тварей.

– Сочувствую, – вполне искренне сказал Виктор.

И вновь краткий ответ был сдобрен многословным переводом.

Удуг что-то произнес, уже с недобрым прищуром.

– Великий Хан надеется, что его славные нукеры и богатуры в должной мере отомстили котловому отродью и за ваш город, и за наши разоренные кочевья.

– Я тоже надеюсь, – ответил Виктор. – Полагаю, и наш князь в долгу не останется. Сибирская дружина прочешет леса возле Большого Котла.

Об этом стоило упомянуть. Пусть ордынцы не думают, что только у них есть сила.

Толмач перевел. Хан понимающе улыбнулся. Затем завел разговор о другом.

– Великий Хан спрашивает, почему ты решил идти в степь?

– Ну, то есть как, почему? – опешил Виктор. – Надо товар сбыть. Назад везти не выгодно, а Приуральского базара больше нет. Вот, сами и наведались к вашим купцам. Разве хану это не по нраву?

– Великий Хан рад любой торговле в своих владениях, – перевел ответ Удуга Батцэцэг. – Но его удивляет, что прежде сибирские купцы никогда не приходили со своим товаром в степь…

– Мы не знаем степи, – пожал плечами Виктор. – Мы не знаем, где искать ваши кочевья. Проще было перепродавать товар в Приуральске.

– Но ты и твои люди все-таки пришли сюда, – перетолмачил следующую фразу хана Батцэцэг.

– Скажи хану, что у нас не было выбора.

Удуг выслушал ответ и заговорил опять.

– Ты смелый купец, и люди у тебя смелые, – переводил Батцэцэг. – Среди торговцев такие встречаются нечасто. Такие обычно идут в воины. Великий Хан таких уважает.

– Так и мы к Великому Хану со всем нашим почтением, – ответил Виктор, не понимая еще, куда приведет этот странный разговор.

Снова перевод. Снова благожелательный кивок. И снова – голос хана.

– Великий Хан говорит, что ты можешь беспрепятственно продать в его ставке свои товары, получить хороший барыш и вернуться обратно с пограничным разъездом.

– Благодарю хана, – склонил голову Виктор.

Все складывалось даже удачнее, чем он рассчитывал. Но как оказалось, с благодарностью Виктор все же поспешил: хан еще не закончил.

* * *

Удуг заговорил опять. Батцэцэг перевел.

– Но Великий Хан спрашивает, готов ли ты пойти еще дальше и получить еще большую прибыль?

– Дальше? – это было полной неожиданностью. – Куда дальше-то?

Теперь хан говорил долго и неторопливо, давая время Батцэцэгу перетолмачить и пристально глядя в глаза Виктору.

Батцэцэг старательно переводил каждую фразу.

– Великий Удуг-хан считает себя новым воплощением Потрясателя Вселенной Чингисхана и чувствует в себе силы исполнить великую миссию и изменить этот мир.

Громкие и красивые слова. А что стоит за ними – пока непонятно. Виктор слушал, не перебивая.

– Нашим западным дозорам и пограничным туменам становится трудно сдерживать котловую нечисть. А твари из Большого Котла с каждым годом выходят все чаще, пробиваются все дальше и их набеги становятся все опустошительнее.

Ну и?.. Виктор молча ждал продолжения.

– Великий Хан хочет расширить свои владения на запад, расчистить опасные территории, оттеснить тварей и основать новый улус в подбрюшье Большого Котла.

Ах, вот в чем дело! Что ж, вполне разумное решение. С одной стороны Орду от тварей защищало бы тогда Сибирское Княжество, прикрывающее Уральский Хребет. С другой – буферный улус, который станет для кочевников чем-то вроде порубежных застав сибиряков. Правда, как оказалось, только лишь созданием нового улуса Удуг решил не ограничиваться.

– Великий Хан рассчитывает дойти до южных морей и укрепиться там, – продолжал Батцэцэг. – Удуг-хан хочет, чтобы новый улус не только защищал его земли, но и укреплял его власть. Это важный поход, поэтому Великий Хан возглавил его лично.

Возглавил? Значит, «важный поход» поход уже начался?

– Ну, хорошо, а мы-то здесь с какого боку? – не понял Виктор.

Удуг ответил ему через переводчика. Подробно и обстоятельно.

– На южных морях бурлит торговля. Там плавают большие лодки с дорогим товаром. Туда отправлялись многие купцы из Орды. Но лишь немногие возвращались обратно. Так – неправильно.

«А как правильно?» – подумал Виктор. И получил ответ, не успев задать вопроса:

– Это очень богатые края. Когда новый улус соединится с ними и получит выход к южным морям, он тоже будет богатеть, а через него – и вся Орда. Но для этого нужно собрать смелых купцов из разных земель, которые готовы проложить торговый путь через новые владения Великого Хана.

Затея была интересной. Виктор крепко задумался. А Удуг все говорил.

* * *

– Мало завоевать новые земли под Большим Котлом, – переводил толмач слова хана, – их надо еще и удержать. Силой одного лишь оружия сделать это будет сложно. Отправлять на котловую границу только воинов неразумно и накладно. Но если в новом улусе вместе с воинами появятся купцы, то и остальной народ тоже потянется вслед за ними. На опасных землях поселятся люди, готовые кормить воинов, поддерживать торговлю и тем увеличивать свое собственное благосостояние. А когда новый улус станет местом, через которое будут постоянно ходить торговые караваны, котловые демоны уже не смогут сковырнуть оттуда поданных Великого Хана. Если это окажется выгодно, люди мертвой хваткой вцепятся в прикотловую территорию и станут оборонять свой улус, не только выполняя волю Повелителя, но и по собственной воле тоже.

Однако! А Удуг-то мыслит далеко. И широко. И, главное, правильно. Он не просто возомнил себя вторым Чингисханом-завоевателем, он строит планы как дальновидный стратег.

Верно рассчитал ордынский хан. Во все времена границы берегло не только оружие, но и звонкая монета. Порубежные сибирские дружинники тоже ведь несут опасную службу не только и не столько из страха перед княжеским гневом, а блюдя собственную выгоду. Сибирский князь щедро платит порубежникам. Благо, есть с чего…

В скудной степи особых богатств нет. Значит, хану остается одно: наладить выгодную торговлю, которая велась бы вдоль Большого Котла. Тогда купцы в первую очередь будут заинтересованы в том, чтобы караванные пути стали безопасными. И в обеспечение этой самой безопасности они вложатся, не хуже самого хана. Может быть, не сразу, может, со временем, но как только выяснится, что торговля с южными морями приносит хороший барыш, купцы непременно раскошелятся. От чего Удуг опять-таки только выиграет: земля, на которой кипит торговля, процветала всегда. Так что новый улус, в самом деле, не только защитит владения хана от набегов котловых тварей, но и обогатит его.

«Жаль, наш князь не додумался пробиваться к южным морям», – посетовал Виктор. Впрочем, для этого пришлось бы сначала прорваться через Большой Котел, что, увы, неосуществимо. Или – через приграничные земли Орды. А война со Степью сибирякам не нужна так же, как и степнякам – война с Сибирью.