Рудольф Ложнов
Новогодний сюрприз
Закончив говорить, Бакланов посмотрел на меня, видимо, пытаясь понять, какое впечатление воспроизвело его сообщение на меня, или ожидая моего нового указания.
Я с полным одобрением посмотрел на Бакланова и спросил:
– Где сейчас Иванченко?
– Иванченко и моя собака остались там, возле забора. Хотел было Иванченко прийти сюда, но меня так сильно мучила жажда, что я и прибежал сюда, чтобы заодно сообщить вам о проделанной работе.
– Ты совершенно правильно поступил, Анатолий. Я доволен. Вы с Иванченко проделали очень большую и полезную работу. Теперь скажи-ка мне, Анатолий, собака твоя вела тебя постоянно по чистому снегу, не было ли на вашем пути других следов?
– Собака шла постоянно по чистому снегу. Никаких следов обуви по пути следования, на поверхности снега, не попадались.
– Отлично, Анатолий! Ещё хочу уточнить. По пути следования собака не сбивалась?
– Нет, нет, Рудольф Васильевич. Как она взяла след возле речки, где я нашёл носовой платок, так, не останавливаясь, без передышки, не сбиваясь с пути, привела до заводского забора.
Бакланов сделал передышку. Взял стакан с водой и сделал несколько глотков. Потом посмотрел на меня и сказал:
– Не знаю, заинтересует ли Вас, Рудольф Васильевич, одна небольшая деталь?
– Говори, говори, Анатолий, я внимательно слушаю. Помни, Анатолий, для меня важна любая деталь, любая мелочь.
– На том месте, где я обнаружил носовой платок, под присыпанным снегом я заметил еле различимые следы обуви. Рассмотрев следы, я пришёл к такому выводу. Вы не будете смеяться?
– Анатолий, сейчас всё важно, не до смеха. Давай, выкладывай!
– Человек шёл по выпавшему снегу, то есть снег уже лежал на земле. По свежему снегу шёл человек, а по прошествии определённого времени его следы присыпало снегом.
Я с благодарностью посмотрел на кинолога. «Ты даже не представляешь, какое ценное сведение сообщил мне», – мысленно отметил я и вслух произнёс:
– Молодец, Анатолий, за наблюдательность и за ценное сведение! Теперь скажи-ка мне, следопыт, как по-твоему, снег под следами обуви был толстый или только слегка был присыпан землю? Ты понял смысл моего вопроса?
– Я понял Ваш вопрос, Рудольф Васильевич. Под следами обуви толщина снега была небольшая. Видимо, снег пошёл недавно. Я думаю, человек шёл после того, как пошёл снег.
– Хорошо. Я хочу выяснить ещё такой момент. По следам ты не определил, куда шли следы: в сторону заводского забора или наоборот, то есть к тому месту, где нашёл ты носовой платок?
– Я могу Вам точно и твёрдо ответить на заданный Вами вопрос. Можете верить моим словам, что следы уходили от места обнаружения платка в сторону заводского забора, то есть следы вначале шли вдоль речки Малая Гнилуша, а уже потом только свернули в сторону заводского забора. Я сам лично проверял эти следы.
– Отлично, Анатолий! Мысли твои очень интересные и толковые.
«Очень интересное открытие! – мысленно отметил я. – Что же получается? Сторож – если это был он – с вещами шёл в ту сторону, когда только пошёл снег. Потому остались следы на снегу. Снег шёл всю ночь и утро. К утру засыпало следы снегом. Когда шёл, вероятно, случайно потерял носовой платок. Платок тоже был засыпан снегом. Возникает вопрос, каким же образом тогда сторож или некто попал обратно в мастерскую? Ведь следы обуви от мастерской до речки свежие, только чуточку присыпаны снегом. А следы, обнаруженные кинологом после обнаружения платка, полностью засыпаны снегом. От речки, то есть назад, к мастерской, следов ведь нет. Вот так задачка! Может, это совпадение? Мало ли кто мог пройти ночью вдоль речки? Потерял платок. Ладно, зачем сейчас ломать голову. Надо идти к Иванченко. Там видно будет».
– Рудольф Васильевич! – прозвучал голос Бакланова. – Почему Вы молчите? Надо же что-то делать? Иванченко уже заждался, небось.
Я так погрузился в свои мысли, что забыл, где нахожусь. Ответил, не задумываясь:
– Ну, хорошо! Ты, Анатолий, что-то хотел предложить нам?
Бакланов удивлённо посмотрел на меня и недовольным тоном проговорил:
– Я? Я ничего не предлагаю и не собирался предлагать. Я сделал свою работу и доложил вам обстановку. Дальше, вы сами решайте, что делать.
– Да, да! Решено! Идём туда! Разберёмся на месте. Валентина Петровна! – позвал я криминалиста. – Оторвись на некоторое время от своей плодотворной, полезной для нас работы. Поговорить надо!
Через несколько секунд в кабинет вошла Глухова, держа в руке дактоплёнку.
– Если разговор пойдёт насчёт отпечатков, то я вас могу обрадовать. Хорошие отпечатки пальцев остались на вынутом стекле. Вот смотрите! – и Валентина Петровна протянула мне дактоплёнку. Я взял в руки плёнку и направил на свет.
– Прекрасные отпечатки! Теперь остаётся нам установить, кому они принадлежат. На других объектах есть что-нибудь подходящее, нам нужное?
– На рабочих местах швей есть отпечатки, но, вероятно, они принадлежат швеям.
– Хорошо. Всё равно, Валентина Петровна, надо проверять всех, без исключения. Хорошо?
– Я поняла. Что ещё хотел от меня, Рудольф Васильевич?
– Валентина Петровна, ты пока занимайся тут. Может, что-то ещё накопаешь. Мы с Бобовым пойдём с Баклановым. Тебе на помощь оставляю Дёмкина. После, как закончишь свои дела тут, вернись в отдел. Думаю, твоя помощь там, куда мы сейчас пойдём, возможно, не пригодится. Постараемся обойтись без тебя. В случае чего, я сумею сохранить отпечатки пальцев. И последнее – не знаю, поддержите вы меня или нет, но я считаю своим долгом предложить вам вот что: сегодня первый день Нового года, у страны нашей выходной день, и продолжается праздник. Мы ведь тоже граждане этой великой страны, имеем право отметить праздник, и по сему нужно организовать праздничный стол. Я предлагаю это сделать в твоей лаборатории. Там более удобное место. Возражения есть? – Я посмотрел на ребят. – По вашим лицам вижу, что возражений нет. Тогда вот, возьми, Валентина Петровна, мой первоначальный капитал. – За мной свою долю отдали Бобов, Бакланов и присоединившийся к нам Дёмкин. – Мы постараемся вернуться к обеду. Помощником тебе будет Дёмкин.
* * *
На улице мороз спал. Потеплело. Установилась хорошая безветренная погода. Даже лучи солнца стали пробиваться через лёгкие облака. Мы от мастерской направились в сторону проходной завода. Не доходя до проходной метров двадцать, мы свернули вправо и стали подниматься по ступенькам к мемориальному комплексу, сооружённому в честь памяти погибшим в Великой Отечественной войне металлургам.
Комплекс располагался рядом с забором металлургического завода. Снег ещё не успели смести с памятных досок, и поэтому я не мог прочесть фамилии героев. Их тут не один десяток фамилий. Я мысленно поблагодарил руководство завода за этот прекрасный комплекс. Покинув его, мы вышли на пешеходную дорожку, протоптанную уже рабочими утренней смены. Прошли по дорожке метров триста и за поворотом забора увидели Иванченко с собакой. Мы свернули с пешеходной дорожки и пошли вдоль забора. Прошли ещё метров двести.
– Вот здесь! – рукой показал Бакланов, когда мы подошли к Иванченко с собакой. – К этому месту привела собака и отсюда ни на шаг. Видите, сидит до сих пор!
– Отличная у тебя собака, Анатолий. Утром, когда ехали к мастерской, смотря на Ладу, я вспомнил нашего Тре-зора. Лада и Трезор чем-то похожи друг на друга. Такой же преданный был хозяину. Если сказал хозяин сидеть, будет сидеть до тех пор, пока не поступит следующая команда.
– Где же сейчас Ваша собака, Рудольф Васильевич? – неожиданно задал вопрос Анатолий.
– А-а, – протяжно выдавил я. – Так это было давно, во время службы в пограничных войсках. Не у меня была собака. Служебная. Хороших собак надо беречь, Анатолий. Береги её.
Сам, пока разговаривал, окинул взглядом забор и местность.
«Что это значило бы? – мысленно задал себе вопрос после визуального осмотра забора. – Забор высокий, пожалуй, больше двух метров. Стена гладка. Залезть на неё не так-то просто. Без навыков, без специальных приспособлений не каждый преодолеет этот забор. Предположим, преступник пришёл сюда с вещами. Устал. Присел отдохнуть. Отдохнув, вернулся на пешеходную дорожку и пошёл, куда ему надо. Когда он сюда шёл, то, видимо, снег только-только пошёл, потому следов нет на снегу. Следы остались под толстым слоем снега.
А если он побоялся идти по пешеходной дорожке? По дорожке могли встретиться люди, и тогда он, боясь встречи с людьми, пошёл к забору. Перекинул ли вещи через забор? Это ещё вопрос. На мой взгляд, вряд ли перекинет. Высота приличная. Перелезть можно. Вполне реально! Но тут есть, одно «но»! Завод работает беспрерывно, без выходных. На территории завода на каждом шагу случайно можно встретиться с рабочими. Это опасно! Стоп!
Что я тут строю разные предположения? Преступника ли эти следы? Мало ли – мог кто-то ночью идти вдоль речки, потерял ненароком платок, а? У нас ведь очень много воруют из завода. Мог человек выкинуть какую-то нужную ему деталь через забор, а ночью пришёл забирать эту деталь. Мог? Вполне мог!» Мысли снова рекой потекли в моей голове.
– Анатолий Борисович, – обратился я к кинологу, – ты не пытался обратно проработать след, то есть от забора до места, где обнаружил платок? Кинолог, услышав мой вопрос, уставился на меня своими удивлёнными глазами.
– Что я не так спросил? Почему ты молчишь? – спросил я. Бакланов, что-то промямлил, и я еле уловил одно слово:
– Нет!
– Товарищ Бакланов, если нет ко мне вопросов, давай за работу! Попробуй проработать след в обратном направлении, то есть от забора.
– Рудольф Васильевич, я уже пытался, – с лёгким недовольством возразил Бакланов. – Ничего у меня не получилось.
– Попытайся ещё раз, ну хотя бы до пешеходной дорожки. Расстояние небольшое.
Бакланов с неохотой подчинился. Пока он возился со своей собакой, я решил поговорить с Бобовым.
– Николай Никифорович, до меня дошли слухи – за достоверность, правда, не ручаюсь. Потому и говорю, «слухи». Только не перебивай меня, а то ты сейчас начнёшь меня пытать: откуда, кто сказал, и так далее, и тому подобное. Не спрашивай, всё равно не услышишь от меня ответа. Ну, не смотри на меня так косо. Так уж быть, чтобы не терзался, облегчу твою участь. Скажу прямо, сорока принесла весточку на хвосте. Ты, говорят, если верить этим слухам и сороке, в молодости занимался, а может, и в настоящее время занимаешься, только мне неведомо, покорением горных вершин, то есть альпинизмом. Это, правда?
Я решительно посмотрел на Бобова, ожидая от него ответа.
– Что было, то было! – и неожиданно довольная улыбка озарила его лицо.
– Неужели и Кавказ покорялся тебе, Николай Никифорович? – чуть поддел я его самолюбие.
– До вершины Кавказа мне не пришлось добраться. Всё же, Рудольф Васильевич, откуда у тебя подробные сведения о моём альпинизме? Я как будто никому не рассказывал о своих похождениях на Кавказ.
– Откуда, откуда… Ты посмотри на себя. У тебя на лице всё это написано. Жаль, что тут нет зеркала, ты сам удивился бы, увидев своё лицо. Когда мы подошли к забору, и ты так увлечённо и заинтересованно присматривался на гладкую стену забора, прикидывал так и сяк, вот я и подумал, что ты без всяких снаряжений альпинизма преодолел бы высоту данного забора, так?
После моих похвальных слов глаза Бобова засияли, и на лице изобразилась довольная и широкая улыбка.
– Я не думал преодолеть этот забор, но прикидывал для интереса в уме, – ответил весело Бобов. – Это у меня привычка такая выработалась.
– Вот и отлично! – подхватил я, смотря на довольного опера. – В таком случае, Николай Никифорович, у меня к тебе есть одно очень интересное, полезное тебе занятие или, можно сказать, предложение: сможешь ли ты покорить данный забор без всяких там приспособлений альпинизма? Хотя этот забор не Кавказ, но всё же? Заметь, мы готовы оказывать серьёзную поддержку тебе! Ну, как?
– Я готов выполнить твою просьбу, товарищ следователь, но какую цель при этом ты преследуешь? Могу ли узнать? Если это пойдёт в пользу нашего общего дела…
– Есть в этом смысл, товарищ опер, есть! – поспешил я убедить Бобова, чтобы он не передумал выполнить задуманное мною. – В случае удачного покорения вершины данного забора перед твоим взором откроется часть заводской территории, и ты с высоты, пусть это будет не вершина Кавказа, должен заметить следы людских ног на снегу в пределах этого забора, а в худшем случае – разбросанные, похищенные вещи из мастерской. Довод мой достаточен, чтобы покорить забор, Николай Никифорович? – Я не успел договорить свою мысль до конца, как Бобов, быстро работая одновременно руками и ногами, в считанные секунды оказался на вершине забора. И с высоты двухметрового забора, окинув своим взором территорию завода, крикнул с восторгом:
– Вокруг, товарищ следователь, сколько могу обозреть, простирается белое снежное море! На поверхности моря не видны ни следы крушения корабля, ни следы людей, ни следы похищенных вещей! Можно теперь покинуть высоту?
Я с упавшим настроением безучастно бросил:
– Покидай высоту, раз она без пользы. Работа есть на земле. – Когда Бобов опустился на землю, я сказал ему, – с высоты смотреть на землю хорошо, прекрасно, но не всё можно рассмотреть с высоты. У нас ведь не орлиные глаза, и по этой причине мы должны обследовать всю эту местность, находясь ближе к земле. И по сему обойдём забор через проходную завода и вернёмся к этому месту, только уже с той стороны. Анатолий Борисович, – обратился я к кинологу, который находился возле своей собаки, – как обстоят дела? Нашлись следы? – Правда, пока я был занят с Бобовым, не видел, проверял след Бакланов или нет.
– Нет, Рудольф Васильевич, не нашлись. Лада не хочет отсюда уходить. Даже не пытается взять след.
Я разочарованно посмотрел на Бакланова и безо всякого интереса проговорил:
– Хорошо! На нет и суда нет! Можешь быть свободным. Возвращайся в отдел. Ат ы, Николай Иванович, – сказал я участковому, – посети ночного сторожа Журова. Проверь всё, что нас интересует. Подробно допроси. Особо нажимай, где похищенные вещи? Как закончишь работать со сторожем, возвращайся в отдел и поможешь Валентине Петровне. Примерно в два часа дня все должны быть у эксперта. Есть вопросы? Нет. Тогда действуйте!
* * *
– Слышь, Николай, – обратился я к Бобову, когда мы миновали мемориал погибшим металлургам и направились к главной проходной завода, – как ты думаешь, охрана завода справно несёт свою службу на проходной?
– Они для того несут службу на проходной, чтобы честно нести службу. На мой взгляд, придраться будет не к чему. Всё, как положено: «Пропуск! Куда идёте?» – безо всякого интереса к моему вопросу ответил Бобов. Как я понял из его ответа, Бобов, видимо, потерял всякий интерес к делу.
– Вон, смотри, как прошли те двое, что были впереди нас, заметил? – спросил я скисшего опера.
– Заметил. Как всегда: «Пропуск, куда идёте?»
– А я вот заметил совсем иное: их охрана даже не остановила, не говоря уже о пропусках. Они вошли в проходную и прямиком, не останавливаясь, прошли её и вышли. Ни один из них даже не полез в карман за пропуском.
– Ну и что из того? Охранник, может, хорошо их знает в лицо и знает, где они работают.
– Может, и так. Посмотрим, как нас будут пропускать.
Мы подошли к проходной, зашли в неё. Охранник пенсионного возраста, увидев Бобова в милицейской форме, отдал честь и пропустил нас. Не пытался даже потребовать документов. Не спросил, куда мы идём, зачем? Допустим, Бобов был в милицейской форме. Я-то был в гражданской одежде.
– Убедился, как работает служба охраны завода? Красота! Заходи кому не лень, грабь, тащи, никому нет дела. Потому заваливают отдел телефонными звонками и письменными заявлениями о кражах. То-то пропало, то-то украли…
* * *
Завод жил своей жизнью: гудели моторы работающих машин, двигались по рельсам тепловозы, тащили за собой вагоны с грузом и без, порожняком. Лязгал, скрипел, пищал в цехах металл, скрипели, двигались краны разного калибра, сверкали там, тут дуги электрогазосварок, пели, жужжали пилы, режущие металл. Пар, дым, пламя мартеновских печей, шум, стук повсюду, сновали туда-сюда люди – кто в рабочих спецовках, кто в обычных одеждах. Куда-то спешили, торопились, каждый занят своим делом, и никому не было дел до нас, до двух человек: одного – в гражданской одежде, другого – в милицейской форме, идущих по территории завода. Пока мы шли к предполагаемому месту, никто не встретился на нашем пути.
– Вот мы пришли! – сказал Бобов и показал рукой в сторону забора.
– Давай сначала обследуем прилегающую местность, примерно в радиусе десяти-пятнадцати метров, и постепенно сузим радиус осмотра, – предложил я. – Не надо забывать об одной вещи, товарищ опер. Когда человек шёл к забору, шёл снег. Потому следы человека остались под снегом. Их засыпало снегом.
– Хорошо, – огласился Бобов. – Учту!
При визуальном осмотре вокруг не было следов. В связи с праздником не все цеха завода работали, и поэтому рабочие ещё не появлялись в этих местах. Приблизительно в десяти метрах от забора находилось какое-то здание, видимо, заброшенное. Окна выбиты, дверей нет, одни пустые проёмы. На крыше зияют большие дыры.
– Николай, – предложил я, – давай проверим внутри это Богом забытое здание.
– Давай, проверим, – безоговорочно согласился Бобов.
Мы зашли внутрь. Пол во многих местах отсутствовал, виднелись только лежаки. По-видимому, доски утащили люди, кому они нужны были. Удобное место для уединения, но только вот в зимний период холодновато. Я дольше задержался внутри, пока осматривал все закоулки. Ничего не обнаружив интересного, вышел из здания. Ко мне подошёл Бобов.
– Рудольф Васильевич, пойдём со мной. – Я последовал за ним. Не доходя до забора примерно с метр, Бобов наклонился и показал рукой на снег. – Смотри, под рыхлым снегом следы обуви видны!
Я тоже нагнулся и пристально стал вглядываться в снег. Под рыхлым снегом, хоть не очень чётко, но увидел следы обуви. Я опустился на колени и аккуратно стал пальцами выгребать снег со следов. Отчистив несколько следов, хотя они были нечёткие, размытые, мы заметили их направление. Они шли вниз, по направлению к жилым домам города. Мы таким же способом определили, откуда шли следы. Следы отходили от забора. Но возле самого забора следов стало больше, прибавилось. Их стало много.
«Кто-то тут ходил? – подумал я мысленно. – Может, ходили? Ходили не так уж давно. Следы, как я определил, свежие. Но ходил, а может, ходили, после того, как пошёл снег, потому следы остались на снегу, а после их присыпало снегом. Неужели эти следы те же, что обнаружил Бакланов возле речки…?»
– Рудольф Васильевич, – неожиданно прозвучал голос Бобова, тем самым прервались мои размышления, – подойди ближе ко мне! – Я поднялся и направился к нему. – Смотри сюда! – сказал Николай, который стоял рядом с забором на глубине полуметра от поверхности земли. Забор на этом месте уходил вглубь земли примерно на пол метра, и потому между забором и землёй образовалось пространство шириной с метр. Я опустился к Бобову.
– Смотри, Рудольф Васильевич! – и рукой показал на решётку, прикрывавшую большую дыру в заборе.
«Интересно! – подумал я. – Для чего же сделана эта дыра в заборе и к тому же прикрыта плотной решёткой?» Пока я думал, Бобов подошёл вплотную к решётке и рукой потрогал её. Решётка свободно сдвинулась с места вдоль забора.
Тогда Бобов совсем сдвинул решётку в сторону. Перед нами показалась большая дыра в заборе, радиусом примерно сантиметров шестьдесят-семьдесят.
– Здесь кто-то был? – вслух произнёс Бобов и неожиданно, ничего не сказав больше, полез в проём. Следом за ним последовал и я…
* * *
– Ну, молодцы! Отличная работа! Хвала и честь вам! Поздравляю с удачным началом операции по раскрытию кражи из мастерской! – торжественно произнёс в наш адрес пришедший в криминалистическую лабораторию, где мы собрались отпраздновать первый день наступившего Нового года, наш начальник милиции, полковник Пашков Константин Дмитриевич.
Добрый, приветливый взгляд, добродушное, ласковое обращение со всеми сидящими за столом говорило о прекрасном настроении полковника. Был повод прекрасному настроению не только у начальника, но и у нас.
После праздничного тоста, произнесённого полковником, мы все с жадностью набросились на еду, так как были все голодны и всем хотелось кушать. Минут через десять, как был произнесён первый тост полковником, молчаливую тишину снова нарушил полковник:
– Как думаете действовать дальше?
Мы все разом, в один миг перестав кушать, обратили свои взоры на него. Первым заговорил Бобов:
– Товарищ полковник, мы перед Вашим приходом провели небольшое совещание и пришли к такому решению: организовать слежку, то есть дежурить возле ниши посменно, пока преступник или преступники не придут за похищенными вещами. Мы оставили в той нише похищенные вещи с целью, что за ними придут непременно! Подежурим пару ночей и дней, а дальше видно будет. – Бобов закончил говорить и взгляд свой обратил на полковника.
Мы тоже, затаив дыхание, стали ждать, что скажет начальник.
– Решение считаю правильным и поддерживаю! – сказал Пашков. – Да, надо подежурить. Надо их поймать с поличным. Получится отлично! Если нужна будет дополнительная помощь, помогу. Вы только определитесь конкретно, составьте график дежурства, кто с кем будет дежурить, и время. Только прошу соблюдать осторожность. Зря не рискуйте. Постоянно держите меня в курсе событий. Сейчас кто-нибудь дежурит возле ниши?
– Мы временно направили на дежурство кинолога Бакланова с собакой. Он накормлен, собака тоже. Побудет дотемна, потом сменим, – доложил Бобов.
– Хорошо! – сказал полковник. Он посидел с нами ещё минут тридцать. Пожелал нам всем в Новом году хорошего здоровья, успехов в работе, удачи, благополучия и ушёл.
Не успела за полковником полностью закрыться дверь, как прозвучал нетерпеливый и настойчивый голос Валентины Петровны:
– Ну, товарищ следователь, вот и настало долгожданное время и – что важно – создалась приятная обстановка для продолжения рассказа, начатого в кафе «Металлург». Все условия тут есть: тепло, светло, стол накрыт, слушатели есть. Обещание своё надо исполнять! Ребятам тоже будет интересно послушать. Ну, что скажешь, Рудольф Васильевич?
– Я ведь не отказываюсь. Обещал, значит, исполню. Навострите уши! Валентина Петровна, только напомни-ка мне, на каком месте я остановился?
– Виктор проверил окна…
– Так не годится! – неожиданно подал голос Иванченко. – Мы-то начала не знаем. Начните сначала?
– Я тоже хочу услышать начало, – присоединился к просьбе Иванченко Бобов.
* * *
– Знаете, друзья, самое интересное только начинается с этого момента, – окинув своим взглядом сидящих, предложил я. – Так вот, когда Виктор убедился, что окна целы, мы все снова своё внимание обратили к спящему человеку. Я наклонился к нему и стал тормошить. Он – хоть бы хны! Даже ушами не шевельнул. Спит себе, и всё тут. Я снова стал его тормошить, результат тот же.
Только с третьей попытки я его всё же растормошил. Очнулся он. Открыл глаза и тут же прикрыл их руками, защищая их от прямых лучей светящихся фар машины. Это был парень, на вид ему примерно года двадцать два – двадцать три, не более, среднего роста, худощавый, волосы тёмные с кудрявинкой. Пока мы рассматривали его, смотрим, руки, прикрывающие глаза, стали сползать с лица и замерли, достигнув узла с вещами. Тут же послышался храп. Заснул.
«Так он же вдрызг пьян!» – вдруг осенило меня. Я посмотрел по сторонам, ища пустую бутылку или стакана, но никакой бутылки или стакана возле него не обнаружил. Я снова стал тормошить его. На этот раз парень проснулся быстро и тут же выпустил в наш адрес, то есть правильнее будет сказано, в мой адрес, так как я тормошил его, град матершинных слов. Мы слушали молча. Не мешали ему выплеснуться. Перестав материться, он угрожающим тоном потребовал, чтобы мы убрались восвояси и исчезли с его глаз. Иначе он не ручается за себя. Для убедительности и острастки он выпустил куплетик отборного мата.
«Ух, какой грозный!» – мысленно отметил я. Несмотря на его угрозы, я вежливо, не повышая голоса, попросил успокоиться и ответить на мой вопрос:
– Что тут делаешь в такой поздний час и к тому же с вещами? Может, тебе плохо, помощь нужна?
Парень направил на меня свой полусонный, замутнённый взгляд и прошипел, как змея:
– Какое тебе собачье дело до меня: сплю, лежу, валяюсь, сам себе хозяин. Понял? Тоже мне, благородный нашёлся! Где хочу, там лежу или сплю. Доходит до тебя? Или у тебя уши заложены? Если так, то быстро прочищу! Опыт у меня есть. Дошло? Отвали от меня, пока цел и невредим! Какого дьявола пристаёшь ко мне! Что? Запретишь? Ну-ка, выкуси! Видишь? – Кое-как скрутил из трёх пальцев дулю и пытался сунуть мне под нос. – Кишка тонка! Понял? – После этих слов последовал мат из трёх и более слов.
Мне так хотелось сунуть эту дулю ему, но сдержался. Я подождал, пока парень не выпустит весь свой арсенал матершинных слов. Когда иссякли у него слова, я миролюбиво сказал:
– Хорошо, хорошо, спи, где хочешь, валяйся, где твоя душа желает. Это твоё право. Действительно, это не моё дело. Я волнуюсь за тебя и твои вещи. Зачем же ты таскаешь с собой вещи в ночное время? Заснёшь, могут твои вещи украсть, или пойдёт дождь – замочит. Слушай, парень, может, ты, случаем, обчистил кого, а? Ну-ка, отчисти свою грешную душу перед людьми. Ну, рассказывай? Не ровен час, можно и милицию для верности пригласить? – Парень действительно, услышав слово «милиция», неожиданно притих. – Что притих, испугался? То-то же! Рассказывай по-хорошему! Нравится тебе такая перспектива?
Угроза, по-видимому, всё же подействовала на него. Молчал. Угрозы и мат внезапно исчезли, испарились. Пауза без угроз и мата длилась не очень долго, и неожиданно парень промямлил:
– Обчистил, скажете тоже… – протяжно промямлил он, не глядя в нашу сторону. – Чтобы вам было понятно, и не приставали больше, поясняю непонятливым: вещи мои, из дома. – В знак того, что он как будто удовлетворил моё требование, рукой нежно стал гладить по узлу.
– Если вещи твои, как ты говоришь, из дома, то зачем же ты их таскаешь с собой в ночное время? Что-то ты темнишь, парень? Всё-таки мне придётся вызвать милицию. Пусть они разбираются с тобой.
Парень помедлил секунду, перестал гладить узел, неожиданно принял сидячее положение и укоризненно промолвил:
– Разошёлся с женой, вот и забрал свои и те, что покупал жене при совместной жизни. – При этих словах в глазах его мелькнула какая-та хитрая усмешка. «Что-то хитрит парень!»
– Где же ты так нализался? – спросил я, заметив, что парню не совсем нравятся мои вопросы.
Парень сделал безразличный, равнодушный вид и отпарировал:
– Нализался, не нализался, тебе не всё равно? Нализался и всё! Мне так захотелось. – Внезапно парень расхрабрился и с наглым тоном продолжил. – Захочу, ещё выпью. Что, завидно? Небось, и тебе хочется? По твоим глазам вижу, что хочется. То-то же!
Я ухмыльнулся и спокойно сказал:
– Бог с тобой парень, пей, сколько душе твоей угодно и сколько влезет. Только не лопни от жадности. Я вот никак в толк не возьму, почему ты именно ночью решил забрать вещи, что – мало было времени днём?
Парень как будто не слышал моего вопроса. Прищурил глаза, высунув язык, стал облизывать сухие губы, а после с усилием проглотил слюну и только тогда пробормотал:
– Что тут непонятного? Всё очень просто. Упал же на мою голову такой непонятливый, тупой собеседник. Понимаешь, днём жена – да, уже бывшая – была на работе. Видите ли, она на жизнь деньги зарабатывает. Ей всё мало денег и потому подолгу задерживается на работе. Понятно, нет? По этой причине поздно пришла с работы. Приготовила ужин.
Перед тем, как садиться ужинать, мы, по согласию между собой, разложили вещи на пол и стали делить. Всё делили по совести. Учти, по совести! Понял? Я свои вещи сложил на покрывало, после связал в узел. После раздела, сели ужинать. Во время ужина распили бутылку водки.
Я, как полагается, на радостях запьянел. Понял, нет? Вся эта канитель, как ни странно, длилась почти до двенадцати ночи. Ответ мой устраивает тебя? – Парень при этом ехидно улыбнулся.
– Уж очень складно у тебя получается, парень, – вмешался в разговор Виктор. – Тогда ты, может, скажешь, где ты проживал и наживал это имущество, которое возле тебя лежит?
Парень при этом вызывающе ухмыльнулся. Наглая улыбка пробежала по его распущенным губам. Через небольшую паузу он произнёс:
– Если вы так слёзно просите, мне стало жалко вас. Так уж быть, удовлетворю ваше желание! – всё больше и больше распалялся парень. Не моргнув глазом назвал улицу и номер дома.
– Так это же совсем недалеко отсюда, можно сказать, почти рядом, – громко, чтобы всем слышно было, сказал Виктор, удивляясь. – Выходит, парень не врёт! Я знаю этот дом и хозяйку. Она работает у нас на заводе. Правда, есть у неё муж или нет, не знаю, не приходилось встречаться. Значит, ты её муж?
– А кто же ещё? Конечно, я. Учтите только, бывший муж!
«Врёт он или не врёт, на кой чёрт он мне сдался, – стал размышлять я, услышав от Виктора, что парень местный и живёт недалеко. – Пора нам домой. И так много времени потратили на этого парня. Пусть себе спит. Утром рано мне на работу. Отдохнуть надо». Пока я думал, парень почему-то вдруг стал собираться уходить. Он с трудом поднялся и, мыча что-то нечленораздельное, принялся взваливать узел на спину. Попытки взвалить узел заканчивались неудачно. То узел падал, то сам падал.
После нескольких неудачных попыток у парня, вероятно, не выдержали нервы, он приподнял узел и тут же резко бросил его. Узел, ударившись о землю, развязался, и вещи рассыпались. Мы с интересом стали рассматривать их. В основном там были женские вещи: пальто синего цвета осеннее, пальто зимнее с норковым воротником, несколько женских платьев, куски материи, кофты, мужские рубашки, брюки…
Парень собрал вещи в кучу, завязал узел. На этот раз парню помог поднять узел на спину наш водитель. Парень, качаясь под тяжестью узла то в одну сторону, то в другую, поплёлся вниз по улице. Дойдя до угла улицы, упал. Послышался мат и ругань.
Мы после ухода парня зашли во двор, выпили по бокалу шампанского и, поговорив минут десять, уехали. Я на этом месте прервал рассказ.
– Кажется, у нашего следователя горло пересохло, не пора ли наполнить рюмки? – воскликнул Бобов, как только перестал я говорить. Бобов тут же стал разливать водку по стаканам. Когда все взяли стаканы, я сказал:
– Давайте выпьем за удачу! – После опорожнения стаканов все усиленно заработали челюстями. Через некоторое время молчаливую тишину нарушил разочарованный голос Валентины Петровны:
