Рудольф Ложнов
Новогодний сюрприз

– Ну ты, Валентина Петровна, выдумщица просто, невероятная фантазёрка! Надо же такое выдумать! Как такое могло прийти тебе в голову, а? А впрочем… – Я сделал небольшую паузу. – Подобное чудо, но не совсем такое, что ты тут нафантазировала, но очень забавная история произошла в моей практике прошлым летом. Что самое интересное – эта история произошла при моём непосредственном участии. Ты не поверишь!

– Рудольф Васильевич, ты это серьёзно? – вдруг воскликнула Валентина Петровна, и изумлённые её глаза моментально устремились на меня. – Решил, как обычно, подшутить надо мной, замерзающей женщиной, или в действительности был, как ты сказал, забавный случай? Ну ка, признавайся? Не выворачивай мою замёрзшую душу, давай, рассказывай! Ты меня заинтриговал, теперь сгораю от любопытства. Ты же знаешь, как я люблю слушать интересные, приключенческие истории! Пока ты не расскажешь эту историю, я не отстану от тебя. Понял?

Я многозначительно и с сосредоточенным видом посмотрел на неё и серьёзным тоном сказал:

– Ну, хорошо. Разве могу я отказать в просьбе такой милой, красивой женщине? – Я сделал небольшую паузу, как бы раздумывая. – Только вот не знаю, как быть?

Вдруг Валентина Петровна всерьёз забеспокоилась. Заинтересованные глаза её забегали по моему замёрзшему лицу.

– Рудольф Васильевич, а что, возникла какая-то проблема? – хитро заглядывая уже в упор мне в глаза, поспешила спросить.

– Как тебе сказать? – сделав на своём замёрзшем лице глубоко таинственный и интригующий вид, проговорил я. – Для изложения подобной истории положение, в котором мы сейчас находимся, не совсем удачное, а скорее всего – неуютное. Точнее если выразиться – неподходящее! На улице холодно, и к тому же мы уже с тобой доходим до критического состояния от холода. У меня язык-то не очень проворным стал, и ноги уже почти окоченели. Вижу, и ты, Валентина Петровна, не в лучшем состоянии находишься, не так ли? Удовольствия никакого не получишь, и рассказ покажется серым, унылым и неинтересным. Подумай об этом. Стоит ли начинать?

– Ты, конечно, прав, Рудольф Васильевич, что обстановка, я скажу, не совсем удачная и, как ты выразился, неподходящая. Это верно! Какая незадача, а? Как жаль! Рудольф Васильевич, – вдруг торопливо заговорила Валентина Петровна, – а что, если, пока нет хозяйки данного заведения и ещё неизвестно, сколько времени нам придётся её ждать, пойти в кафе, а?

Как я успела заметить, к нашему счастью, кафе открыто. Уже есть там посетители, по-видимому, рабочие завода. Попьём чаю или кофе. Заодно согреемся, а ты будешь рассказывать свою загадочную историю. Я, как прилежная ученица, во все уши буду слушать и, наслаждаясь, буду летать в облаках! Как моё предложение? – При этом весь её замёрзший вид превратился в один вопросительный знак.

Я машинально кивнул головой, соглашаясь.

– Отличное предложение, Валентина Петровна! В данный момент то, что нам нужно! Как же ты раньше не предложила? Рядом наше спасение, а мы тут замерзаем. Давай, вперёд! – Мы зашли в кафе. Сели за столик, расположенный ближе к окну с видом на мастерскую, и заказали кофе. Я попросил для себя очень горячий.

Кроме нас в зале было ещё трое посетителей. Тёплый зал, горячий кофе сделали своё дело. Охвативший всё моё тело холод, постепенно, хотя не очень охотно, стал покидать его, и по всему телу поползло приятное тепло. От тепла меня тут же потянуло в сон.

– Ну как, Рудольф Васильевич, согрелся? – неожиданно, как в тумане, прозвучал голос Валентины Петровны. – Не пора ли начинать рассказ? – Я полусонными глазами посмотрел на неё. Глаза Валентины Петровны сверлили меня, требуя ответа.

– Согрелся, ещё как! Как будто и не было мороза, – ответил я, постепенно приходя в себя. – Раз обещал, я готов начинать рассказ.

– А я готова слушать, – опережая меня, высказала Валентина Петровна.

– Тогда слушай…

…Отмечали в самый разгар лета и в прекрасную погоду замечательный праздник наших славных металлургов – День металлурга.

Виновником праздника был брат моей жены, Виктор, который на протяжении многих лет, можно сказать, как только отслужил в армии, работает металлургом на нашем металлургическом заводе. Что удивительно, работая металлургом, он металл впоследствии превращает в порошок, очень нужный для машиностроения. Но это детали. Предисловие.

Суть моего рассказа совсем другого характера. Праздник проходил в ресторане «Встреча». Пробыли мы в ресторане до его закрытия. Один мой знакомый товарищ согласился развезти нас по домам. Мы живём в разных местах. Сначала решили завезти домой Виктора, так как он живёт в посёлке Казачьем, в своём доме. Время перевалило за полночь, когда мы подъехали к его двору. Ночь была тёплая, я бы добавил, душная, но очень тёмная, хоть глаза выколи. Хотя небо было усыпано звёздами.

Подъехали ко двору. Мы: я, моя жена, подруга моей жены Евгения Мальцева – все вышли из машины, чтобы попрощаться с Виктором. Виктор, вместо того чтобы проститься, предъявил нам ультиматум, типа того, что все мы должны зайти к нему во двор и выпить по бокалу шампанского, которое хранится у него в холодильнике. Кто бы отказался от такого предложения? Да никто! Тем более всем хотелось чего-то прохладненького. А тут – охлаждённое шампанское!

Всей гурьбой мы двинулись за Виктором к калитке двора. Подходим к калитке и неожиданно в темноте замечаем, примерно в одном метре от неё, сбоку, у самого забора, лежащего на земле человека. Он, правда, не совсем лежал, а полулежал, облокотившись на большой узел. В темноте нельзя было определить, спит он, или лежит, или отдыхает.

При нашем появлении никаких движений с его стороны мы не заметили, и поэтому у нас создалось впечатление, что человек спит. Чтобы убедиться, спит он или нет, у нас ни у кого не было фонаря. Тогда я попросил нашего водителя включить фары машины и направить свет на него. При свете фар мы увидели, что человек спит. При виде большого узла с вещами, к тому же у самой калитки двора, у меня инстинктивно, как у профессионала, в голове мелькнула подозрительная мысль: «Не ворованные ли вещи?»

Виктор тоже, по-видимому, заподозрив что-то неладное, резко повернулся и, не сказав ни слова, быстро двинулся к калитке. Нажал на ручку двери. Калитка свободно открылась. Мы все удивлённо направили свои взгляды на растерявшегося Виктора.

Вдруг Виктор с тревогой в голосе проговорил:

– Я ведь перед уходом из дома замыкал калитку! Почему же она оказалась открытой? Ничего не понимаю. – Внезапно Виктор сделал шаг в сторону калитки, решительно вошёл во двор и бегом направился к входной двери дома…

Через какое-то время в темноте, со стороны крыльца дома, раздался обрадованный голос Виктора:

– Ух-х! Слава Богу, взлома нет, дверь замкнута!

– Окна как? Ты окна проверил? – крикнул я в сторону Виктора, который всё ещё находился во дворе дома.

– Ой, на радостях, забыл про окна! – прозвучал в темноте голос Виктора.

В темноте раздались шаги Виктора. Мы поняли, что Виктор пошёл проверять окна. – Окна целы! – крикнул Виктор, находясь возле окна со стороны улицы. Услышав сообщение Виктора, мы все свободно вздохнули. И возникшее у нас напряжённое состояние стало постепенно падать.

Я замолк, чтобы глотнуть кофе, так как в горле у меня пересохло. Не успел сделать нормальный глоток, тут же прозвучал тревожный, требовательный голос Валентина Петровны.

– А что дальше было? Это ведь не всё, Рудольф Васильевич? Ну, давай, рассказывай, что дальше было?

Я сделал несколько глотков, после поднял глаза на Глухову и с молящим взглядом проговорил:

– Валентина Петровна, побойся Бога, дай хоть нормально кофе попить. В горле совсем пересохло, и к тому же кофе застывает. У меня язык не поворачивается. Я не люблю холодный кофе. – Я повернулся в сторону бара, где в это время находилась официантка, и попросил принести мне горячий кофе.

Воспользовавшись тем, что я кончил говорить с официанткой, Глухова тут же принялась за своё.

– Ты же сделал несколько глотков кофе. Этого разве мало? Давай, дальше, дальше, рассказывай! – с явным упорством требовала Валентина Петровна, не спуская своего требовательного взгляда с меня. Через некоторое время официантка принесла кофе. Я сделал несколько глотков и хотел, было, раскрыть рот, чтобы продолжить рассказ, но в этот момент через окно я заметил выходящую из машины заведующую мастерской и с ней посланного за ней Дёмкина.

– Продолжение рассказа, к сожалению, Валентина Петровна, откладывается на неопределённое время по не зависящей от меня, но всем нам известной причине.

Глаза Валентины Петровны неожиданно округлились, как у окуня, и она сострочила, как из пулемёта:

– Какая ещё причина, Рудольф Васильевич? Что ты имеешь в виду? Ничего же не мешает. Ты нормально замочил горло…

– Валентина Петровна, – сказал я, не дав ей дальше продолжить говорить, – ты, не забыла, где находишься? Зачем мы тут, и что нам надо делать? Очнись! Пора делом заниматься! – и я показал рукой в сторону мастерской.

– И это всё? – только и выдавила она, явно расстроенная, направив свой взгляд в сторону мастерской.

– Пока, да. Видишь, привезли заведующую, надо идти, – сказал я, поднимаясь из-за стола.

– Рудольф, продолжение истории можно на ходу изложить в двух-трёх словах, а? – умоляюще заглядывая мне в глаза, проговорила Валентина Петровна, направляясь со мной к выходу из кафе.

– К сожалению, уважаемая Валентина Петровна, в двух-трёх словах не получится. Прости. Во-первых, эта история длинная, и нужна подобающая обстановка; а во-вторых, я не успею произнести несколько слов, как мы окажемся возле мастерской. Это ничего не даст. Только сильнее расстроишься. Не забывай, по какой причине мы тут находимся. Сейчас работа важнее, чем всё остальное. Мы должны не только произвести осмотр, но и постараться установить виновника ночного происшествия. А это, товарищ эксперт, требует огромных физических, умственных, творческих усилий. Все силы, знания, умы мы сейчас должны направить в одном направлении: установление преступника и его задержание. Усекла?

– Усекла, усекла, товарищ следователь! Будем стараться!

– Отлично, товарищ криминалист! Тогда вперёд!

* * *

Мы подошли к мастерской, где находились заведующая и Дёмкин. Как принято в таких случаях, мы представились. После, как полагается, поздравили друг друга с наступившим Новым годом. Пожелали здоровья, успехов в труде, и по окончании ознакомительно-поздравительной церемонии я обратился к заведующей мастерской, пристально заглядывая ей в глаза:

– Зинаида Ивановна, скажите, ваша мастерская охраняется?

Заведующая машинально кивнула головой и поспешила ответить:

– Да. Я сама лично запирала двери мастерской перед уходом домой, и сторож остался внутри. У нас был такой договор.

Такое заявление заведующей мастерской привело меня в тупое недоумение, и мой странный взгляд невольно упал на неё. «Что-то новое в моей практике. Воистину, нет предела человеческой выдумке!» – подумалось мне.

– Это как – сторож не может выходить из здания? Разве вы не оставляете ему запасные ключи? – продолжая находиться в удивлённом состоянии, поспешил задать я вопрос.

Зинаида Ивановна как бы вначале растерялась, но вскорости она опомнилась и быстро, как бы оправдываясь в содеянном поступке, проговорила:

– Нет. Не может выходить. Простите, Вам, вероятно, покажется глупым и нелепым, но так мы со сторожем решили. Запасные ключи тоже не оставляю. На то есть веская причина. Я Вам сейчас всё объясню, Рудольф Васильевич.

– Уж постарайтесь, пожалуйста. Очень даже интересно послушать.

– Раньше, то есть до первой кражи – Вы должны быть в курсе того события – ключи от мастерской оставляла сторожу. Но после первой кражи, когда сторож ушёл домой, оставив мастерскую открытой, ключи сторожу не стала оставлять.

Слушая её объяснение, я всё больше и больше недоумевал.

– Да, да. Я слышал о той краже. Но скажите, пожалуйста, как же быть сторожу в случае непредвиденной ситуации?

– Я поняла Вас, Рудольф Васильевич! – обрадованно воскликнула заведующая, видимо, подумала, что я одобряю её действия. – У нас в мастерской есть телефон. Он может вызвать меня, милицию, пожарных. На естественные нужды в мастерской есть туалет. Так что он не совсем изолирован от внешнего мира. А что делать – другого выхода я не вижу. Ругайте меня, не ругайте, но без охраны оставлять мастерскую я тоже не могу. Это – большой риск. Ценности у нас немалые. Все эти ценности висят на мне. Отвечаю я за них.

Я пристально посмотрел на заведующую, прежде чем задать интересующий меня следующий вопрос:

– Скажите, Зинаида Ивановна, а что, если телефон не будет работать? Ну, мало ли, бывает. Связь оборвалась по какой-то причине, или просто поломался, и так далее. Насчёт пожара я уже молчу. Как тогда быть сторожу?

Зинаида Ивановна только пожала плечами, тупо уставившись своими серыми глазами на меня. Видимо, не знала, что ответить. Так я понял её молчание.

– Скажите, Зинаида Ивановна, такой вариант Вы сами придумали или кто Вам подсказал?

– А что, нельзя подобным образом поступать, Рудольф Васильевич? – неожиданно задала вопрос заведующая.

– А как Вы сами думаете?

– Что я думала? Я хотела, как лучше. А Вы, Рудольф Васильевич, как поступили бы на моём месте?

Я решил ей помочь. Как говорят в народе: «На старуху тоже бывает проруха».

– Вы так сильно теперь не переживайте. Что было, то было. Ничто не вечно под Луной. Выход есть, Зинаида Ивановна.

– Какой же, Рудольф Васильевич? – моментально подхватила Зинаида Ивановна, при этом сразу засияли даже её глаза.

– Элементарно! Так ответил бы Шерлок Холмс на вопрос доктора Ватсона! – сказал я, чтобы отвлечь заведующую от переживаний. – Слышали о таком величайшем сыщике, Зинаида Ивановна?

Зинаида Ивановна виновато опустила глаза и промолвила:

– Не слышала про вашего Шерлохолса.

– Зинаида Ивановна, не Шерлохолс, а Шерлок Холмс. Был такой английский сыщик. Будет время, обязательно почитайте книгу про Шерлока Холмса. Очень интересная книга. Подсказываю. Заключите с вневедомственной охраной договор об оказании услуги по охране вашего предприятия, и тогда всё будет в порядке. Дешевле будет, просто и надёжно! Сторож совсем не нужен будет. Подумайте, Зинаида Ивановна, о моём предложении. Не надо будет огород городить на пустом месте. Это будет для Вас элементарным выходом.

– Спасибо за подсказку, Рудольф Васильевич! Как же я раньше не подумала! – стала корить себя Зинаида Ивановна. – Может, этой-то беды бы не было и в прошлый раз, и сейчас! «Просто и надёжно. Просто и надёжно», – повторяла заведующая мои слова, не глядя ни на кого.

– Не расстраивайтесь, Зинаида Ивановна. Что было, то было, быльём поросло. Так ведь говорят в народе? Всё у Вас впереди, – посочувствовал я ей. – Давайте-ка лучше, откроем мастерскую. Посмотрим, не нарушена ли внутренность замка. Ключи у Вас с собой?

– Да.

Зинаида Ивановна достала из сумки связку ключей, вставила в скважину замка один из них. Дважды повернула его, и дверь открылась свободно.

– Замок не нарушен, – послышался довольный голос хозяйки.

– Можно заходить?

– Конечно, конечно, – сказал я, и все мы, четверо, зашли в мастерскую. В мастерской мы, в первую очередь, осмотрели залы, комнаты, туалет, но сторожа нигде не обнаружили.

– Валентина Петровна, ты своё дело знаешь, – сказал я эксперту. – Проверь тщательнейшим образом все столы, шкафы на предмет отпечатков пальцев. Особенно проверь стекло, вынутое из окна. Может, чего накопаешь, старайся! Я, Дёмкин и заведующая займёмся осмотром помещения и товаров.

Мы сначала осмотрели кладовую, где хранились материалы, а после осмотрели швейный зал и готовые изделия. Со слов заведующей, из мастерской похищены дефицитные товары: отрезы кримплена и трикотина, готовые платья из кримплена.

… Читателю должен пояснить, почему эти материалы были дефицитными. К началу восьмидесятых годов прошлого столетия, в советскую эпоху, появились новейшие материалы под названием «кримплен», «трикотин». Они были очень красивы.

Женщинам очень нравились эти ткани. Их трудно было достать. Нужны были связи, знакомства. Эта мастерская занимала среди других ателье-мастерских особое положение. Как сейчас принято говорить, «элитная». Там и шили в основном платья, кофты, юбки из этих дефицитных материалов.

– Два платья из кримплена, готовых, должны были забрать перед Новым годом, – стала объяснять заведующая. – За первым платьем не пришла заказчица, а на втором платье обнаружили при примерке недоделки и оставили доделывать. Этих платьев тоже не оказалось в мастерской.

После, как осмотрели кладовку и швейный зал, я спросил у заведующей:

– Зинаида Ивановна, скажите, как у вас с хранением денег, целы ли они?

– Пойдёмте со мной, Рудольф Васильевич, в мой кабинет, – предложила заведующая и направилась к кабинету. Я и Дёмкин последовали за ней. В кабинете Зинаида Ивановна показала на сейф, стоящий на небольшой низенькой тумбочке.

– Видите, сейф цел и невредим, – проговорила заведующая, обратив свой взор на меня. – Ключи от сейфа всегда держу при себе. – Зинаида Ивановна достала из сумки ключи от сейфа и отомкнула его.

– Я не вижу денег в сейфе? – сказал я.

– Да. Так и есть, – подтвердила Зинаида Ивановна. – Я, Рудольф Васильевич, деньги на ночь или на выходные в сейфе не оставляю. Крупную сумму сдаю инкассаторам, а мелочь забираю с собой.

– Хорошо. Значит, с деньгами у вас всё в порядке?

– Да.

– Претензий не будет?

– Нет. Не будет.

– Ну что ж, с одной проблемой вопрос решили. Это похвально с Вашей стороны, Зинаида Ивановна! С деньгами надо обращаться аккуратно и серьёзно. Я хотел бы дать Вам совет. Ни в коем случае крупную сумму денег не храните в этом сейфе и не берите с собой. Учтите, пожалуйста!

– Нет, нет! Я большие суммы денег никогда не беру с собой. Ко мне дважды вдень приезжает инкассаторская машина. Я сдаю их им. Домой я никогда таких денег не брала. Небольшая сумма, образующаяся после инкассаторов, – вот эту сумму забираю, на всякий случай.

– Хорошо, Зинаида Ивановна. Сейчас ответьте мне на такой вопрос: сторож, который дежурил в эту ночь, тот же, что дежурил в прошлую кражу?

Зинаида Ивановна изумлённо посмотрела на меня.

– А Вы разве не знаете?

– О чём я должен знать, Зинаида Ивановна? – уже я с удивлением спросил у неё.

– Тот сторож, который дежурил в прошлую кражу, на следующий день после кражи умер.

– Как умер? Что-то случилось с ним?

– Подробностей не знаю, но, как мне сообщили, якобы он был сильно пьян и во время сна задохнулся рвотной массой.

Я сделал строгий и серьёзный вид.

– Вы, Зинаида Ивановна, разве не присутствовали на похоронах?

– Нет. Меня никто не известил о его смерти. Я узнала только после его похорон.

– Интересно, интересно, – задумчиво проговорил я, глядя в окно, где в это время задрались голуби из-за куска хлеба. – Кто же сторожил мастерскую, когда сторожа не стало?

– Никто, – как-то неуверенно, слегка стеснительным тоном, проговорила заведующая. – Мне самой пришлось один раз сторожить. Второй раз вообще не было никого. Это длилось недолго, всего три ночи…

– Простите, Зинаида Ивановна, что перебиваю. Расскажите про умершего сторожа более подробно: фамилия, имя, отчество, год рождения, место жительства. Ну, и охарактеризуйте его?

Услышав мой вопрос, Зинаида Ивановна как-то странно посмотрела на меня. Меня это удивило. Потом она открыла ящик письменного стола, порывшись в нем, достала ученическую тетрадь. Полистала её и, глядя на исписанный лист, произнесла:

– Лупов Сидор Петрович, тысяча девятьсот двадцать восьмого года. Живёт в нашем городе на улице Каменной 9. Знаете, Рудольф Васильевич, характеризовать-то его по существу я не могу.

Я разочарованно посмотрел на Зинаиду Ивановну.

– Есть на то какая-та причина? Он ведь у Вас работал, и Вы должны же знать хоть что-то о нём? Я ведь не требую, чтобы Вы мне рассказали, как он вёл себя вне мастерской или в домашней обстановке. Расскажите, как есть. Как дежурил: хорошо или плохо. Чем занимался во время дежурства: пьянствовал, спал и так далее.

Зинаида Ивановна внимательно выслушала меня и произнесла:

– Это всё так. Как я могу сказать что-то существенное, если он у меня проработал всего около месяца. Приходил на дежурство и уходил, вот так мы встречались. Могу сказать, что на работу он приходил исправно. Вот всё, что могу сказать о нём.

– Ну, хорошо. Если Вам нечего сказать о нём, то расскажите хоть, как у Лупова обстояло дело с алкоголем?

Дружил он с ним или наоборот? Боролся он с ним не на жизнь или на смерть? Или наоборот?

Мой последний вопрос явно рассмешил Зинаиду Ивановну.

– На этот вопрос я отвечу без затруднений. Употреблял. Приходил, бывало, на работу «хваченный» и уходил с работы тоже иногда с запашком. Водился за ним этот грешок. Чего греха таить – что есть, то есть. Вот так он боролся с алкоголем. Видимо, недоборол, смерть одолела.

– Вот видите, говорили, что не можете дать характеристику. Оказывается, есть о чём рассказывать. Зинаида Ивановна, перед тем, как нам зайти в мастерскую, Вы сказали, что сторож Лупов в ночь кражи из мастерской ушёл домой, бросив мастерскую открытой. Помните?

– Да. Так и оно было.

– Тогда поясните мне, Вам удалось установить причину такого поступка сторожа? Что заставило Лупова уйти домой, бросив мастерскую на произвол судьбы?

На лице Зинаиды Ивановны отобразилось тупое изумление.

– Нет. Я сама хотела бы узнать причину такого поступка. Ума не приложу, почему Лупов поступил так.

– Разве о таком поступке Вы не поставили в известность правоохранительные органы? И что – милиция на кражу не приезжала?

– Конечно, в милицию я сразу же сообщила. Приезжали на ту кражу работники милиции, – как-то странно, неуверенно проговорила заведующая. – Всё проверяли, осматривали, допрашивали почти всех работников, но окончательного результата до сих пор я не знаю.

– Много товара тогда было похищено?

– Да. На приличную сумму. Не меньше, чем и сейчас. Много дефицитного товара тогда похитили.

– У Вас, Зинаида Ивановна, есть акт тогдашней ревизии?

– Конечно, есть! – обрадованно воскликнула заведующая. – Показать его Вам?

– Вы, Зинаида Ивановна, приготовьте мне этот акт ревизии по прошлой краже. Я его заберу с собой, то есть я его изымаю. А теперь дайте мне данные на настоящего сторожа, то есть теперешнего. Кто он такой? Почему он тоже бросил мастерскую?

Зинаида Ивановна протянула мне обычную ученическую тетрадь. Я взял её и открыл: «Журов Матвей Ильич, – прочитал я в тетради. – Тысяча девятьсот двадцать седьмого года рождения, пенсионер, живёт по улице Речной, 19».

Во время записывания данных на Журова в кабинет зашёл опер Бобов. Я мельком взглянул на него. Лицо его сияло, и сам весь был бодр и весел, как будто не было у него новогодней ночи. Совсем был другой человек. Приятно было смотреть на него. Как только зашёл в кабинет, сходу, громким голосом на весь кабинет выпалил:

– Вам не кажется странным, что стекло окна вынуто так аккуратно, без порчи, и так же аккуратно и бережно прислонено к стенке? – Высказав, Бобов сияющими глазами обвёл нас и, остановив свой взгляд на моей физиономии, выкрикнул, – я Вам открыто и уверенно заявляю, что так мог поступить только сторож данной мастерской!

Я серьёзно, но с некоторым удивлением посмотрел на вознёсшегося до небес Бобова и слегка ухмыльнулся. Глаза у него продолжали сиять, а лицо изображало такое довольное выражение, как будто он раскрыл уже кражу.

– Отсюда следует вывод, – также восторженно и уверенно воскликнул он, – что кражу тоже совершил, кто вы думаете? Да, сторож!

Победоносная улыбка заиграла на всём его лице.

– Как вам моя догадка и великолепная версия! – воскликнул вдобавок.

Закончив говорить, Бобов с торжествующим видом снова окинул нас своим сияющим взглядом.

– Николай Никифорович, ты как всегда на высоте, на своём белом, великолепном коне! – похвалил я опера, сделав на своём лице притворно-весёлую улыбку. – Твоими устами пить бы только мёд и закусывать тоже тем же мёдом! Только вот жаль, что мёда тут нет. Искать его надо!

Неожиданно Бобов быстро-быстро заморгал глазами и деловым, серьёзным тоном выкрикнул:

– При чём тут мёд, Рудольф Васильевич? Ты что, не понял меня? Я говорю, что немедленно надо брать сторожа и колоть! Вот и вся кража! – Оставшись довольным своей сообразительностью, Бобов снова победоносно улыбнулся и кинулся штурмовать меня. – Что, я не прав? Скажи, прав я или нет?

В душе я снова ухмыльнулся, но сделал серьёзный вид и, чтобы не обидеть Бобова, миролюбиво сказал:

– Николай Никифорович, поменьше надо хотеть, а побольше думать, чтобы у нас с тобой не возникли разногласия, типа того: кто прав или кто не прав. Давай поступим следующим образом: чтобы проверить твою версию, как только вернётся участковый Иванченко, пошлём его к Журову. Пусть Иванченко поработает с ним. А если ты пожелаешь убедиться, кто прав, кто нет, то можешь присоединиться к нему. Вдвоём будет веселее и надёжнее. Результат будет конкретный и однозначный. Согласен? Не отпирайся, по глазам твоим вижу, что ты согласен, не так ли?

– Я согласен, – не совсем уверенно прозвучал ответ Бобова.

– Вот и хорошо. Пока нет Иванченко, доложи-ка, какие сведения удалось выудить у сторожа кафе «Металлург» и у постового проходной завода?

Бобов слегка ухмыльнулся, лицо его приняло смешное выражение, и с улыбкой на губах он сказал:

– В том то и беда, товарищ следователь, что всевидящие ока ночного сторожа кафе в эту замечательную новогоднюю ночь оказались невидящими!

Я подозрительно и явно изумлённо посмотрел на Бобова. «Решил и тут выделиться!» – подумал я, глядя на весёлого опера.

– Как предлагаешь понять твои слова, товарищ опер? Растолкуй, пожалуйста.

Бобов с ухмылкой ответил:

– Понимай хоть в прямом смысле, хоть – в косвенном.

– Ты, Николай Никифорович, ненароком, не пропустил в свою душу «хмельного»? Уж очень твой язык на то похож. Мелет, что вздумается. Сторож что, действительно оказался слепым? Как же его приняли на работу? Вот это новость! Такой случай в моей практике тоже впервые. Как же он работает, не видя ничего? Ты, Бобов, шутить надумал?

Довольная улыбка расплылась на лице Бобова.

– Я пошутил, Рудольф Васильевич. Это, конечно, шутка! А ты подумал, что я всерьёз?

Я всерьёз рассердился на Бобова.

– Нашёл время шутить! Не до шуток сейчас, говори по делу! Тоже мне шут гороховый нашёлся!

Бобов, чтобы исправить свою оплошность, быстро, уже без лишнего юмора, нормально, как подобает, проговорил:

– Он, конечно, не ослеп, даже чересчур был зрячий. За ночь не пропустил ни одной полной рюмки. В результате, как говорят в народе, оказался «пьян в стельку». Дрыхнет, не пришёл ещё в себя. Не получилось у меня с ним человеческого разговора, а только животное мычание исходило от него.

– Хорошо. Ты, Николай Никифорович, о стороже не забывай. С ним, так или иначе, придётся состыковаться. Он может быть важным свидетелем! А что говорят… – успел только произнести я, как к нам в кабинет ворвался, как бешеный, запыхавшийся, как будто какое-то страшилище гналось за ним, кинолог Бакланов. Пот мелкими ручейками стекал по его раскрасневшемуся лицу. И не успев толком закрыть за собой дверь, сходу, едва переводя дыхание и боясь, что тут же издаст последний выдох, выкрикнул:

– Рудольф Васильевич! – успел только произнести, и неожиданно голос его прервался.

Дыша из последних сил, он насильно проглотил слюну и пытался возобновить разговор:

– Сначала собака повела по следу к речке Гнилуша… – снова голос прервался, и он стал шарить глазами по кабинету – как я догадался, искал воду.

Я, поняв, что Бакланову трудно говорить из-за сухости в горле, быстро поднялся, подошёл к шкафу, где стоял графин с водой. Налил в стакан воды и подал Бакланову.

– Анатолий, давай-ка, выпей воды и постарайся успокоиться. Отдышись, расслабься и, как успокоишься, расскажешь всё подробно! Договорились? – Бакланов молча кивнул головой, соглашаясь. – А теперь пей! Пей не спеша. Мало будет, я ещё налью.

Бакланов мгновенно дрожащей рукой схватил стакан и одним дыханием опорожнил его. Не успел сделать последний глоток, тут же протянул стакан мне за следующей порцией. Я налил ему полный стакан. Он выпил второй стакан. Поставил его. После сделал небольшую паузу, видимо, успокаивал себя. И, наконец, сделал глубокий вдох и только тогда заговорил:

– Новый год же был. Ну, сами должны понимать. Ночь без сна. Тут ещё рано подняли… Жажда, жажда… замучила!

– Ты, Анатолий, давай, успокойся. Когда почувствуешь себя в норме, начинай рассказывать.

Мы все притихли и стали ждать. Бакланов несколько секунд сидел без движения. Потом рукавом куртки вытер пот с лица.

– Я всё, успокоился, – сказал Бакланов примерно через минуту.

– Вот и отлично, Анатолий! Ты не спеши. Расскажи всё по-порядку.

– Я и говорю последовательно, что сначала собака повела по следу к речке. Потом пошла вдоль речки в сторону насосной, а от насосной вышла на мост через эту же речку. На мосту Лада потеряла след. Там уже было много разных следов: как людских, так и автомашинных. Я дал собаке немного отдохнуть. И сам заодно отдохнул. После отдыха я решил повторить след. Начал снова от мастерской. Собака точно, как и в первый раз, довела до речки. На этом месте, куда она довела меня, я случайно поскользнулся и упал. Стал подниматься и тут вижу, что подо мной лежит носовой платок. Раньше, то есть первый раз, когда Лада привела меня к речке, этого платка на этом месте не было, то есть я не видел. Потому что он лежал под снегом, и не видно было.

Перестав говорить, Бакланов полез в карман куртки и оттуда достал скомканный носовой платок.

– Вот этот платок! – сказал он и протянул его мне. Я развернул его: платок обыкновенный, носовой, хлопчатобумажный, светлого цвета с чёрными крапинками по всей поверхности материи. По внешнему виду платок выглядел не свежим, был в употреблении.

Когда я закончил визуальный осмотр платка, заговорил Бакланов:

– На всякий случай, я этот платок дал понюхать собаке. Как она обнюхала, дал команду: «След!» Она обнюхала место, где лежал платок, и вдруг резко пошла совсем в другую сторону по чистому снегу. Собака повела меня вдоль речки в обратном направлении. Я последовал за ней, придерживая собаку за поводок, так как она очень резво побежала по следу. Когда мы двинулись по новому следу, нас догнал Иванченко. Вначале собака вела вдоль речки, и когда мы прошли довольно-таки приличное расстояние, она резко повернула влево от речки, как бы в сторону заводского забора.

Правда, забора от речки не видно было, так как мешали холмы и крутые бугры. Мы прошли по этим холмам и буграм, пересекли пешеходную тропу, и собака привела нас к заводскому забору. Везде лежал чистый снег. Возле забора собака остановилась, и больше, как я ни старался и ни пытался направить на след, никуда от этого места сдвинуть не удалось. Смотрит на меня молящими глазами, как будто просит, чтобы я её не заставлял больше искать следов. Я не стал больше её тревожить.