Роман Злотников
Сердце Башни
Аксилу досталось не много – где-то с полбутыли кагберского. Остальное высосали старшие, так сказать, товарищи. Впрочем, Аксил не был этим особенно расстроен, поскольку вино не сильно жаловал. Его с него жутко пучило – чаще если пил на пустой желудок. На полный он мог себе позволить выпить немного. А вот Пупень наклюкался в сисю. Впрочем, он на это дело был слаб, и чтобы ужраться вусмерть ему было достаточно одной бутыли.
– Ты‑ы‑ы… маа-адой, – едва шевеля языком, поучал он парня, – стааших суушать доожон… а ты… ето… нетути… неетуути в тебе ето… ув… уважж… ик… – Пупень вздрогнул всем телом, нахмурился, но собрался с силами и закончил-таки: – Уважжжения у тебя неее… ик… – похоже, последние слова окончательно исчерпали силы ватажника, потому что, закончив предложение, он еще раз грозно икнул и упал рядом с костром. Аксил усмехнулся и сделал глоток из почти опустевшей бутылки. И в этот момент его хлопнули по плечу и негромко произнесли в ухо:
– Иди за мной.
Молодой разбойник молча вскочил и двинулся вслед за своим атаманом, который не торопясь шел сквозь возбужденную толпу ватажников, благосклонно кивая на восхищенные выкрики в свою сторону, раздававшиеся со всех сторон.
Илим остановился у входа в свою пещерку и, окинув взглядом гудящий бивуак, молча мотнул головой, приглашая Аксила войти внутрь.
– Значит так, молодой… – прищурившись начал атаман, когда они устроились на охапках сена в дальнем от входа углу пещерки, – завтра поутру двинешь в Зублус. Там остановишься в… – где ему нужно было остановиться, Аксил так и не успел узнать. Потому что атаман внезапно оборвал свою речь и замер, прислушиваясь. Молодой ватажник тоже невольно прислушался. Потому что гулкий гомон, повисший над бивуаком, внезапно стих, и снаружи пещерки повисла полная тишина. Но ненадолго. Прошла всего пара мгновений, и снаружи послышался тонкий, дрожащий возглас. Вернее даже не возглас, а выдох:
– Бездушные…
Часть I
Бесплодные поиски
1
– Благодарю вас, граф, ваш доклад был, как всегда, просто блестящим, – благодарно кивнул Грон.
Граф Эгерит улыбнулся и, закрыв папку, опустился на свое место. Грон окинул взглядом всех сидящих за большим столом и спросил:
– Итак, у кого есть вопросы?
Вопросов не было.
– Тогда, благодарю вас всех и не смею больше задерживать.
После этих слов все сидевшие за столом задвигали стульями, поднимаясь и обмениваясь негромкими фразами. Грон, сидевший во главе стола, так же поднялся с кресла и, коротко кивнув расходящимся, нырнул в небольшую дверь, находившуюся сразу за спинкой его кресла. Там находился его рабочий кабинет, примыкавший к зале для совещаний, в которой только что закончилось текущее заседание кабинета министров.
В рабочем кабинете его ждал Шуршан.
– Ну, чем порадуешь? – устало поинтересовался Грон. Шуршан вздохнул и повел плечами.
– Понятно… – крякнул Грон, усаживаясь за свой рабочий стол.
– Мы уже и соседние Владения прошерстили, – уныло произнес Шуршан, – ну никаких следов!
Грон едва заметно скривился и тихо произнес:
– Ищи, Шуршан, ищи. Он нас в покое точно не оставит. Я не понимаю, почему он еще не нанес удар. Что он готовит? По ком собирается бить?
О том, что Черный барон жив, Грон знал совершенно точно.
После того, как они вошли в Дагабер, Грон договорился с графом Ормералем о том, что ставит в Либвэ свой гарнизон. Кое-кого, считающегося в тот момент королем, то есть сынка покойного короля Насии, принявшего имя Гаделя III, они с графом об этом в известность, естественно, не поставили. Все равно Ормераль, опираясь на папочку, найденную в архивах Черного барона, и показания Ширгуша, данные перед дворянским судом, собирался вскоре отстранить его от власти… И, как выяснилось, не зря.
* * *
Не успели еще победоносные войска Агбера двинуться в сторону своих границ, как у ворот этого замка появилась некая персона. Сразу идентифицировать ее не удалось, но, похоже, это был какой-то тип, разок-другой мелькнувший в свите нового короля. Он подъехал к воротам и требовательно постучал в них.
– Эй, Игануб, это я – барон Даклеви, открывайте уже! – раздраженно взвизгнул он. – Вот ни за что не поверю, что твои псы не заметили нас еще при подъезде.
Но ворота оставались закрытыми. Тип некоторое время подождал. А затем вытащил кинжал и раздраженно заколотил в ворота его рукояткой.
– Ну, открывайте же, раздери вас Владетель! Я прибыл по велению короля.
После этих слов за воротами послышался негромкий лязг, и створка вделанной в ворота калитки чуть-чуть отошла в сторону. Барон недоуменно уставился на приоткрывшуюся калитку, после чего побагровел и возмущенно вскричал:
– Вы что там, с ума сошли? Я что, должен слезать с коня и протискиваться в эту вашу щелку? А ну немедленно откройте ворота!
– Приказ Черного барона, – негромко прогудели из-за калитки.
Эти слова оказали на его милость барона Даклеви просто волшебное воздействие. Он мгновенно заткнулся и поспешно соскочил с седла, всего лишь пробурчав под нос:
– Да тише вы, не орите! Не дай Владетель, кто услышит… – после чего нырнул в калитку.
– Хм, а где Игануб? – озадаченно спросил он Гаруза, одетого в комбинезон баронских выкормышей и накинувшего на голову пристегнутый к нему глубокий капюшон, который встретил его за калиткой, когда они прошли через темную арку ворот и вышли на освещенный солнцем двор.
– С караваном ушел, ваша милость, – отозвался Гаруз, с крайне предупредительным видом следуя справа от высокопоставленного посетителя, чтобы контролировать его ведущую руку. Ибо кто знает, какие дурные мысли могут прийти в столь гордую и высокопоставленную башку?
– А барон Гуглеб, значит, пока еще здесь, – Даклеви покачал головой. – Неосмотрительно, неосмотрительно… Его ищут по всему королевству, – барон изобразил на лице неодобрительную мину, но ее почти сразу же сменило выражение предвкушения.
– Эй, как там тебя, а игрушки господина барона тоже здесь?
Гаруз неопределенно хмыкнул.
– Надо будет попросить господина барона, позабавиться, – мечтательно произнес Даклеви, ныряя в низкую дверку, ведущую в подземную галерею, к камерам.
– А девочки там есть? – нетерпеливо поинтересовался он, спускаясь по узкой винтовой лестнице. И доверительно сообщил: – Люблю развлекаться с девочками. Лет до десяти. Они все такие… такие нежные, худенькие, голоски звонкие и так визжат… – барон аж причмокнул от удовольствия. – И косточки совсем тоненькие. Хрустят, м‑м-м‑м…
Гаруз, уж на что привычный ко всякому, и то почувствовал, что у него к горлу комок подкатывает. Едва сдержался от того, чтобы развернуться и ухватить этого… это… это смердящее дерьмо за его цыплячую шейку. Но сдержался-таки – пока делать это было рано.
Спустившись в подземелье, Гаруз повернул направо и двинулся вдоль длинного ряда камер, закрытых добротными дверями. Барон несколько приотстал и принялся старательно вслушиваться, похоже, пытаясь распознать, за какой из дверей находятся так лакомые для него девочки. А затем, так и не поняв этого, поскольку из-за дверей не доносилось ни звука, остановился и шагнул к ближайшей двери, протянув руку к маленькому зарешеченному окошку, через которое надзиратель обычно приглядывал за заключенными, в настоящий момент закрытому небольшой сдвижной створкой. В принципе, в том, что он заглянет в камеру, ничего особенного не было – ну может ж в тюремном блоке быть одна-две пустых камеры, не так ли? Но Гаруз решил не множить лишние вопросы и остановил барона Даклеви легким покашливанием и сиплым напоминанием:
– Вас ждут.
– Э-э, барону уже доложили о моем приезде? – несколько озадаченно спросил Даклеви, остановив руку всего в паре пальцев от задвижки окошка.
– Да, как только заметили, – кивнул Гаруз, чувствуя, что это нарочитое сипение, которое он тут изображал, чтобы скрыть собственный голос, уже начинает драть горло. И не то чтобы в настоящий момент это было непременно необходимо, просто он привык делать это всякий раз, когда сталкивался с посторонними. Чем меньше они будут знать о тебе правды – тем лучше.
– А, ну да, конечно, – согласно кивнул барон и, забыв о камере, торопливо двинулся вперед, безошибочно направляясь прямо к камере пыток, и тем самым давая понять, что он здесь отнюдь не впервые. Впрочем, к настоящему моменту никаких сомнений в этом у Гаруза уже не осталось.
Барон подошел к пыточной и резко врезал по незакрытой двери кулаком, отчего она со скрипом распахнулась. Даклеви вздрогнул и оторопело уставился на распахнувшуюся дверь, после чего на его лице внезапно нарисовалась тревога. Развернувшись к Гарузу, он подозрительно произнес:
– Кто ты такой? И где Даыб? – спросил он, одновременно хватаясь руками за ножны и рукоять ангилота. Но было уже поздно: Гаруз уже стоял вплотную к барону, а лезвия его кинжалов упирались в горло и печень насийца.
– Рот закрыл и быстро вошел внутрь, – просипел он, встав сбоку, так чтобы его лицо по-прежнему невозможно было разглядеть.
– Э-вэ… – испуганно проблеял барон, опасаясь издать звук чуть громче, поскольку лезвие одного из кинжалов, приставленное к горлу, явно ограничило его возможности напрячь голосовые связки. Но Гаруз не стал рассусоливать, а просто втолкнул Даклеви внутрь пыточной.
– Добрый день, барон.
Услышав этот голос, Даклеви дернулся и взвизгнул. Впрочем, второе действие он произвел потому, что в тот момент, когда дернулся, кинжал порезал ему кожу на шее. Голос же, между тем, продолжил:
– Рад вас видеть. Похоже вы здесь не впервые.
– Й‑а-а‑а… нет, что вы! Я здесь… я случайно.
– Вот как? А откуда тогда вы так хорошо знаете здешних обитателей? По именам.
Барон испуганно сглотнул, но потом все-таки сделал еще одну попытку отвести от себя подозрения.
– Ну‑у‑у… просто… это… эти… они преступники. Да, они – преступники. Подручные Черного ба… покойного барона Гуглеба. А… м‑м‑м… всем было известно, что этот старый замок… Короче, я решил…
– Да, покойный, конечно, был очень неосмотрительным, – холодно усмехнулся Грон, сидевший на табурете, рядом с давно пропитавшимся кровью пыточным щитом. – В первую очередь потому, что доверился таким, как вы.
– Да как вы… – с ярко демонстрируемым возмущением начал барон Даклеви, но тут же заткнулся, почувствовав впившееся ему в шею лезвие кинжала. Грон вздохнул.
– Что ж, барон не хочет быть с нами честным и откровенным. Тогда воспользуемся любезностью барона Гуглеба, оборудовавшего здесь столь удобное место для допросов… – и он кивнул Гарузу.
Спустя пять минут барон Даклеви был привязан к пыточному щиту, и Гаруз принялся сноровисто срезать с него одежду и обувь. В принципе, барона можно было и банально раздеть до того, как подвесить на щит, но исполняемый ритуал действовал на будущую жертву заметно более устрашающе.
Впрочем, как-то особенно сильно воздействовать на барона не пришлось. Этот сморчок оказался отличным подтверждением того факта, что те, кто очень любит мучить других, сами страшно боятся боли. Так что Гарузу оказалось достаточно только один раз приложить к гениталиям барона Даклеви раскаленный прут, чтобы он тут же завизжал, что готов все рассказать. Ну, прям все-все-все…
Полученная тогда от барона Даклеви информация позволила не только окончательно убедиться, что Черный барон жив, и практически безболезненно отстранить от власти этого ублюдка Гаделя III, но и отыскать довольно много «закладок», которые барон Гуглеб оставил в Насии. Причем эти «закладки» оказались весьма разнообразными и состояли как из различных тайников и схронов с деньгами, драгоценностями и вещами, так и из… людей. Причем людей очень разных – от затаившихся выкормышей Либвэ, надевших на себя личины простых крестьян, ремесленников и стражников, до вполне обычных торговцев, содержателей трактиров и таверн, либо капитанов каботажных судов, которые вроде как никогда не имели никакого отношения к барону Гуглебу. Но при этом однажды совершили нечто такое, что позволило Черному барону подцепить их на крючок. Хотя бы на маленький…
Большинство обычных людей считает, что всякие мелкие грешки не несут в себе никакой лишней опасности. Ну, подумаешь – слегка соврал, чтобы избежать мелкого и нудного скандала, потратил немножко не своих денег, умолчал о некоем пустяке, чтобы выглядеть лучше в глазах родителей, девушки, начальника, сослуживцев… ну кому от этого хуже-то? Хм… кому-то хуже? Ну, так они сами виноваты. Не мы такие – жизнь такая. Кто в жизни без греха-то?
И для многих эти мерзкие, но мелкие поступки действительно частенько обходятся без особенных последствий. Ну не считать же за такие уж серьезные последствия то, что ты позволил себе стать лжецом. Все же так живут. Разве нет?.. Ой, да ладно – нет безгрешных людей, не-ет. А если есть – так только лохи или уроды какие-нибудь. И что на них равняться что ли?.. Но если тебе в жизни не повезет, и ты чем-то заинтересуешь «ловца», создающего свою тайную сеть, то эти мелкие грешки окажутся именно тем самым «крючком», на который тебя и подсекут.
Нет, сначала все будет выглядеть очень невинно. И поначалу вполне может показаться не опасностью, а, скорее, удачей. А как еще обычный человек может отреагировать, если встретит кого-то, кто открыто восхитится его сметкой, житейской мудростью, умением ловко вывернуться из неудачной жизненной ситуации, оставшись при своих, а то и с прибытком. Пусть и за счет кого-то менее расторопного, ловкого… ну, или более щепетильного. Па‑а‑адумаешь! Ой, какие мы гордые! Чистенькими быть хотим. Вот и поделом… Не хрен рыцаря из себя корчить. А нету рыцарей-то уже, нету! Да и не было никогда. Это токмо в балладах и романах все они такие честные да правильные, а на самом деле-то… «Ловец» же все это время, громко восхищаясь и воодушевленно поддакивая, будет потихоньку коллекционировать все грешки «карася», который даже не подозревает о том, что эти все его красивые слова и позы – трепыхание улова на крючке, улова, который опытный рыбак все еще водит, давая добыче возможность посильнее насадиться на крючок. А потом – раз, и «улов» подсекается.
Происходит это очень по-разному. Иногда к моменту подсечки «улов» уже успевает набрать столько вроде как мелких грешков, что все они вкупе способны достаточно надежно поставить крест на его такой обычной и вполне себе устоявшейся жизни. Часть же подобных «карасей» к моменту «подсечки» запутываются недостаточно. И в этом случае «ловец» обычно идет на некую провокацию. Например, дает деньги, а потом делает так, что «карась» начинает считать, что может воспользоваться чужими деньгами себе на пользу, и никто об этом не узнает. Ну, там, инсценирует собственную смерть, с особо наглыми «теряет» расписку, либо придумывает еще какой-нибудь ход. Или открывает перед ним некую перспективу продвижения по службе либо в жизненном статусе, шанс на которую «карась» получит, лишь пойдя на какой-нибудь крупный и никак не допустимый условиями желаемого изменения обман либо даже преступление. Да мало ли приемов знает умелый «ловец»… А после – ап, и вроде как еще день назад крутой, независимый и очень перспективный человек уже всего лишь безвольная кукла в руках опытного «ловца».
Нет, внешне, вполне возможно, мало что изменится – «улов» будет вести ту же жизнь, а то и поднимется еще на одну ступеньку видимого жизненного успеха… вот только в любой момент рядом с ним может появиться некто, даже не «ловец», а просто его посланец, и тогда попавший на крючок «карась» мгновенно превратится в чужое безвольное орудие, которое будет делать все, что ему прикажут – отдаст все свое состояние, подложит под указанного человека свою дочь, жену либо ляжет сам, или просто убьет кого-то, кого скажут. Например, собственного ребенка. И даже собственная смерть не поможет: «ловец» сумеет, скажем, подвести к ребенку другого убийцу, умело использовав, например, трагическое известие о кончине родителя и потом все равно «замажет» семью «карася», обнародовав перед кем требуется весь список «накопленного».
Так вот, барон рассказал очень многое. Причем, как ни странно, вовсе не потому, что был значимым элементом сети Черного барона. Вовсе нет. Просто… есть такие люди, которые изо всех сил вынюхивают, подслушивают и подсматривают за другими, вероятно, считая, что собранная ими информация о самом интимном или хотя бы мало-мальски закрытом – например, о том, кто, с кем, когда и сколько, прибавляет им самим веса и значения. Ну, самореализуются они так: мол, я все про всех знаю, поэтому и крут. Вот и барон Даклеви был из таковых. А поскольку он являлся близким прихлебателем наследного принца и потому не только всегда сопровождал своего господина во время его посещений Либвэ, либо участвовал в его мерзких развлечениях в подвалах дворца или на тайных базах барона Гуглеба, но еще и служил связующим звеном между принцем Гаделем и его «совратителем», то возможностей для подсматривания, подслушивания и сбора иной информации у него было хоть отбавляй. Да уж, если бы Черный барон хотя бы подозревал о том, сколь много стало известно этому крысенышу, он бы точно не оставил его в живых…
Но главной цели они не добились – барон Гуглеб бесследно исчез. И ни в одном захваченном «логове» они так и не обнаружили ни единой подсказки о том, где его стоит поискать. Вернее, ни одной достоверной подсказки…
* * *
– Эх, хоть бы какая-то зацепка… – с отчаянием протянул Шуршан. – Вообще ж ничего!
Грон промолчал. А что тут скажешь? Искать иголку даже не в стоге сена, а в нескольких разных стогах… Они сделали ошибку, разгромив все подготовленные бароном «закладки». Надо, надо было оставить хоть кого-то, хоть какого-нибудь «живца», а лучше даже нескольких. Ну не мог барон, приложив столько усилий для создания подобной сети, никак ею не воспользоваться… Но в тот момент ему казалось, что если действовать быстро – они имеют все шансы захватить столь лакомую добычу. Если не в этом, так в следующем «логове» они отыщут следы, которые позволят сесть барону на хвост. Если не этот, так следующий агент или «карась» может дать зацепку, которая позволит взять за «жабры» уже самого барона. Нужно только успеть, не упустить, не промедлить… И теперь это оборачивалось тем, что искать барона приходилось вслепую.
– Ладно, Шуршан, – махнул рукой Грон, – иди, работай.
Когда за начальником его личной секретной службы закрылась дверь, Грон еще некоторое время сидел, молча глядя на стену. В последний год у него появилось ощущение времени, утекающего сквозь пальцы. В предыдущие годы он не испытывал такого. Нет, он совершенно точно знал, что его враг не сдался, что он где-то готовит свой ответный ход, свою месть, свой удар. Кто угодно может отступить, но только не колонтель Исполнительной стражи Кулака возмездия Великого равноправного всемирного братства Мехгин Ахгимаг.
Черт, временами Грон даже испытывал раскаяние по поводу того, что когда-то решил подыграть колонтелю и притвориться представителем его врагов в его изначальном мире. Хотя, не сделай он этого, системно ничего бы не изменилось: Черный барон прошел очень хорошую школу не только выживания, но и подъема по социальной лестнице с самых низов до весьма значимых высот. И здесь он так же не собирался просто забиться в нору и как-то выживать. В этом мире он так же собирался забраться наверх, используя для этого все свои навыки и умения, предельно отточенные предыдущей жизнью в крайне жесткой и абсолютно безжалостной системе. Так что прошедшая схватка все равно состоялась бы, и, скорее всего, результат ее был бы таким же. Но, вот потом… Если бы Грон не назвался асаулом УССС, то есть представителем давнего и ненавистного врага еще из прошлого мира, Черный барон вполне мог бы посчитать, что этой планеты хватит на двоих. И что легче и спокойней убраться куда-нибудь подальше, на противоположную сторону «шарика», и как следует обустроиться там, чем оставаться здесь, рискуя нарваться на ищеек Грона. Что, прежде чем вступать в схватку за артефакт, именуемый им «Бесцветная корона», надо набраться сил, подготовить базу и кадры, укрепить тыл и лишь затем… Ибо он гарантированно никогда бы не поверил в то, что Грон совершенно не собирается искать эту самую «Бесцветную корону», что ему по горло хватило трех жизней, наполненных болью и потерями… Но сейчас это были пустые надежды. Грон не сомневался, что Черный барон никуда не исчез, что он где-то здесь, рядом, и что он готовит удар, потому что считает, что Грон – безусловный враг, старый враг еще из прежнего мира. И поэтому им двоим нет места на этой планете. То есть, как это было сказано в одном забавном фантастическом фильме, который Казимир Пушкевич смотрел еще на Земле: «Должен остаться только один из нас»…
– Ваше высочество, к вам барон Экарт.
Грон удивленно покосился на секретаря. Странно, барон должен был находиться в своем имении в шести днях пути от Агбер-порта, куда отбыл дней десять тому как. Что такого случилось, что он развернулся и рванул назад даже не доехав до места?
– Проси.
У барона явно были причины поторопиться, потому что он ворвался в кабинет прямо в изгвазданной дорожной одежде. Похоже, он мчался во весь опор и решил не тратить времени на переодевание.
– Добрый день, мой дорогой друг, – поприветствовал его Грон, выходя из-за стола и направляясь к креслам, расположенным в углу кабинета, и столику между ними, – присаживайтесь. Вина?
– А?! – барон остановился и ошарашенно уставился на Грона. Похоже, он был полностью поглощен своими мыслями. – Ну да, спасибо… Грон! Я должен тебе сообщить, что…
– Садитесь, Экарт, – мягко прервал его принц-регент. – Что бы вас так ни взволновало, я думаю, это может подождать еще несколько минут. Я вижу, вы прямо из седла. Позвольте, я угощу вас вином и фруктами. Или, может, чего-нибудь посущественнее?
– Э-э… нет, вина и фруктов будет достаточно. Наверное… – барон, подойдя к креслу даже не опустился, а рухнул в него разбросав по сторонам столика ноги в грязных сапогах. Грон шагнул к двери, приоткрыл ее и негромко бросил в приемную:
– Вина и фруктов. И… – он бросил оценивающий взгляд на барона, – горячего взвара с выпечкой, пожалуй, тоже принесите. И умыться, – после чего повернулся и двинулся к свободному креслу.
Барону явно не терпелось, но, поскольку они с Гроном знали друг друга уже давно, Экарт дожидался, пока его друг решит, что наступило время перейти к разговору. Уж упертость Грона он знал отлично. Поэтому барон спокойно умылся, вытерся полотенцем и, несмотря на собственное заявление, мгновение поколебавшись, налил-таки себе взвару и откусил свежайшую плюшку, прожевал, проглотил и только после этого поднял взгляд на Грона.
– В Запретной пуще что-то происходит, – тихо произнес он. После этих слов у Грона засосало под ложечкой.
В шести королевствах, располагавшихся на территории этого Владения, самого Владетеля не видели очень и очень давно. Впрочем, как раз этот факт не являлся чем-то из ряда вон выходящим. Подавляющее большинство Владетелей тоже сидели как сычи в своих Башнях, располагавшихся в самом центре собственных Запретных пущ, крайне редко покидая их и очень редко вмешиваясь в текущую жизнь государственных образований, составляющих их Владения. Так что очень немногие из людей, даже среди тех, кто составлял сливки местной знати – королей, эмиров, ханов, царей и князей, могли похвастаться тем, что имели счастье (ну, или, несчастье) воочию лицезреть своих Владетелей. Так что то, что никто из населяющих шесть королевств ныне живущих никогда не видел своего Владетеля, не было чем-то таким уж необычным.
Необычным было другое… Владетели, даже не покидая Запретной пущи и не показываясь на глаза людям, все равно так или иначе управляли своими Владениями. Вмешательство Владетеля в жизнь доменов, составляющих Владение, происходило не слишком часто: как правило, это случалось либо в момент смены правящего лица вследствие смерти, насильственного переворота либо… по решению самого Владетеля, часто даже непонятно на чем основанному. Также Владетель мог утвердить (или не утвердить) итоги только что отгремевший войны, предписать тем или иным доменам оказать помощь какому-нибудь другому домену, опустошенному засухой, наводнением или еще каким-нибудь бедствием, либо… милостиво разрешить другим доменам разделить территорию ослабевшего между собой. А также просто своей волей остановить начавшуюся войну или, скажем, запретить торговлю, а то и вообще любые контакты с той или иной территорией какого-нибудь другого Владения. Для этого Владетелю вовсе не было необходимости лично появляться перед своими подданными – достаточно было направить своего глашатая. Оный мог быть либо известным всем представителем местной элиты, либо совершенно незнакомым человеком: слугой Владетеля, прибывшим из его Башни, и просто пойманным на дороге бродягой, вот таким образом осененным «милостью Владетеля», который и провозглашал его волю. После чего всем, услышавшим ее, оставалось только подчиниться. Либо умереть, потому что неподчинения не терпел ни один Владетель.
Но за последние двадцать лет в шести королевствах сменилось не только несколько королей, но и три династии, а также произошло два довольно существенных изменения границ. Ну и, кроме того, стараниями Грона купцы Агбер-порта разведали и установили несколько новых и довольно прибыльных торговых маршрутов в те места, с которыми ранее не торговали. Более того, пара новых маршрутов оказалась из тех, которые раньше, хоть и довольно давно, были запрещены велением Владетеля. Однако никакой реакции из Запретной пущи на эту… м‑м‑м, несколько вызывающую самостоятельность не произошло. Все было тихо и спокойно. И вот на тебе…
– М‑м‑м, и в чем это выразилось?
Барон прожевал кусок плюшки, отхлебнул взвару и заговорил:
– В ту ночь мы заночевали в придорожном трактире, расположенном в одном дневном переходе от Каргалайра. Я ехал неторопливо, поэтому устал не сильно и потом, уже улегшись в постель, довольно долго просто лежал, раздумывая о том, что из внедренных тобой на королевских землях новшеств стоит повторить и в моем поместье. Ты же знаешь, что я раньше был вполне удовлетворен доходом со своего поместья и предпочитал не трогать то, что и так работает вполне нормально – не столько из лени, сколько опасаясь не слишком умелым вмешательством в налаженное хозяйство скорее не повысить, а понизить доходы. Но за последнее время несколько моих друзей, последовав твоему примеру, перестроили дела в своих хозяйствах, что привело к резкому повышению их достатка. Вот я и решил – какого Владетеля! Кхм… ладно, не об этом речь, – Экарт вздохнул. – Короче, я лежал и размышлял. И в этот момент… – барон вздохнул и резким движением вытянул из-за ворота свою «жемчужину». – Вот!
Грон внимательно уставился на «жемчужину». Она явно изменила цвет. И, похоже, немного уменьшилась. Принц-регент бросил вопрошающий взгляд на барона и, дождавшись разрешающего кивка, осторожно прикоснулся к ней двумя пальцами. «Жемчужина», как обычно, ощутимо дрогнула под его пальцами. Он несколько мгновений осторожно ощупывал или, скорее, оглаживал ее. Похоже, она изменила не только цвет и размер, но и температуру. Ранее ее температура равнялась теплоте человеческого тела, а теперь она была хоть и ненамного, еле заметно, но холоднее.
– Ты… уже пробовал?
– Да, я уже использовал ее. Дважды. И, похоже, ее сила несколько уменьшилась. Ненамного, но заметно. Во всяком случае, «окружение Омана» мне удалось сотворить не более пяти раз. А ранее меня хватало на шесть, а иногда, при удаче, даже на семь.
Грон задумчиво кивнул.
– Это… это важно. Но почему ты думаешь, что это непременно связано с Запретной пущей?
– А с чем? – вскинулся Экарт. – Ты можешь предложить какой-нибудь другой вариант?
Грон задумался, а затем отрицательно покачал головой.
– Ну-у, если постараться и подумать, то смогу, но, вероятно, ты прав. Озвученная тобой версия выглядит наиболее правдоподобной, – он еще немного подумал, а затем задумчиво произнес: – Похоже, нечто, появившееся в глубине Запретной пущи, начало тянуть к себе энергию.
Барон вздохнул и потер лицо ладонью, на которой Грон заметил мозоли от конского повода, а потом произнес с тоской в голосе:
– И чего нам теперь ждать?
– Не знаю, – мягко отозвался принц-регент, – но и хоронить себя раньше времени не собираюсь. Спасибо тебе за то, что ты так быстро сообщил мне эту, несомненно, крайне важную информацию, а теперь иди отдыхать. Я попрошу тебя завтра снова прийти сюда к полудню. А до этого – не забивай голову бессмысленными тяжкими мыслями. Выспись, отдохни. Мне твоя голова нужна свежей и готовой к работе.
Выпроводив барона, Грон вызвал к себе начальника канцелярии и Шуршана. Первое, что необходимо было сделать в связи с известием, принесенным Экартом, это собрать всю доступную информацию. В принципе, вполне возможно, что никаких заметных изменений еще не произошло, и те запросы, которые начальник канцелярии разошлет по всем провинциям, как прилегающим к Запретной пуще, так и находящимся от нее на расстоянии не более пяти дневных переходов, останутся без ответа. Но интуиция подсказывала Грону, что это не так, что некие изменения заметили уже многие, просто, возможно, не обратили на них особого внимания. Или, например, пока еще боятся об этом говорить.
С начальником канцелярии, прибывшим первым, закончили быстро. Он молча выслушал распоряжение Грона, уточнил, какого типа информация требуется, спокойно выслушал ответ «любая» и, все так же молча поклонившись, вышел из кабинета.
Шуршан появился только через полчаса после того, как кабинет покинул начальник канцелярии. Как выяснилось, он уже успел выехать из дворца и отъехать довольно далеко, прежде чем его нагнал посланный секретарем посыльный.
Войдя в кабинет, старый браконьер и разбойник молча сел на стул, стоящий у стола, и уставился на Грона напряженным взглядом. Грон вздохнул и негромко начал:
– Час назад ко мне в кабинет влетел Экарт.
Шуршан дернулся, похоже, собираясь удивленно брякнуть нечто вроде: «Он же уехал», но сумел-таки удержаться и только молча кивнул.
– Он сообщил мне, что его «жемчужина» выдала необычную реакцию. Я посмотрел – так оно и есть.
Шуршан слегка подался вперед и напрягся.
– Барон считает, что эта реакция на что-то, что происходит в Запретной пуще, – Грон сделал паузу, бросил в сторону главы своей личной секретной службы тяжелый взгляд и столь же тихо продолжил: – Так что тебе нужно будет сформировать несколько групп и отправить их к Запретной пуще. Пусть порыскают и поищут любую полезную информацию. Сам понимаешь, какие неприятности мы можем получить оттуда.
