Роман Становских
Обмену и возврату не подлежит
Участковый майор полиции Жданов Валерий Романович уже проскочил лестничный пролет второго этажа пятиэтажного дома номер тридцать пять по улице Вербной. На автомате поздоровался в ответ со спускающимися с третьего этажа парой мальчишек лет десяти – одиннадцати. На улице стояла невообразимо прекрасная погода, как раз такая что и должна стоять в середине июля. Часы показывали без пятнадцати час и солнце жарило во всю на радость школьникам. Отменная погода совсем не располагала к работе. Участковый отнюдь не радовался хорошенькому летнему деньку, настроение было безнадежно испорчено поступившим сообщение на опорный пункт полиции – убийство. Жданов был опытным сотрудником и на своем веку повидал всякого. Привычка, наработанная годами службы, заставляла его готовиться к худшему. Из сообщения было мало что понятно, голос сделавшей сообщение девушки был торопливым и сбивчивым, но четко прослеживалась одна мысль – было совершенно убийство. Напрямую девушка не сообщила о конкретном преступлении и даже само слово «убийство» в ее сообщении не упоминалось, но все нити вели именно к этому.
Лестничная клетка третьего этажа, выкрашенная в тошнотворный стандартный зеленый цвет. Дверь квартиры номер десять приоткрыта. Та самая квартира. Внутри уже находились сотрудники дежурного патруля. Они несли дежурство неподалеку и первые отреагировали на вызов. Их автомобиль припарковался у подъезда на двадцать минут раньше, чем подъехал участковый. Они же собственно и вызвали криминалиста, который тоже находился внутри. Он прибыл всего минут на пять раньше.
Майор ненадолго остановился перед дверью, сказался и подъем по лестнице и банальное нежелание…нет, не работать, несмотря ни на что Жданов любил свою работу. Выслуга двадцать четыре года, еще год и можно на пенсию. Но на пенсию старый майор не торопился. Он остановился под дверью что бы прислушаться что твориться в квартире. Вежливый, с искусственной сдержанностью молодой женский голос громко возмущался, другие мужские голоса пытались успокоить взволнованную девушку. Участковый выждал еще пару секунд и взялся за ручку входной двери. Заметив краем глаза какое-то движение молодой сержант обернулся. На его растерянном лице проскользнуло облегчение, когда он узнал офицера. Все находились в просторной прихожей, включай распластанный на застеленный линолеумом полу труп. Голова окровавлена, мужчина находился лицом вниз в натекшей из него бордовой луже. Находящиеся внутри оборвали спор и на мгновение молча уставились на вошедшего Жданова. От увиденного майор непроизвольно наморщил переносицу.
Труп располагался головой к входной двери, слева от вошедшего Жданова, а от мертвеца по правую руку стояли два сотрудника полиции – оба сержанты. Молодые, высокие, лица ничем не примечательные, похожие друг на друга как браться, а одинаковая форма придавала им вид близнецов, которым заботливая мама купила одинаковые одежды что бы те не поссорились. В ногах у мёртвого мужчины стояла молодая невысокая блондинка, с длинными прямыми волосами. Девушка довольно симпатичная, хотя самую малость полновата для ее роста. Белая блуза под бирюзовым пиджаком, строгая офисная юбка в тон пиджаку, туфли лодочки на каблуке. На лице смесь из эмоций: раздражение, недоумение, скорбь. Далее по часовой стрелки находился криминалист – суховатый мужчина в невзрачной и мешковатой рубашке с коротким рукавом в продольную полосу и брюках. На сморщенном худом лице увеличительные очки, жидкая козлиная бородка, высоко на лбу глубокие залысины.
– Господи! Наконец-то! – К удивлению Жданова тишину нарушила блондинка.
– Добрый день, – В ответ поприветствовал майор, хотя понимал, что ничего «доброго» в ситуации нет, это просто наработанная годами дежурная вежливость.