Роман Соловьев
Барин

Однако сделал грозный вид и спустился в гостиную.

Посреди комнаты стоял высокий мужик лет сорока пяти. Напыщенный как петух. Крепкий, широкоплечий, с пронзительным взглядом и квадратной челюстью. В нарядном сюртуке и синих форменных брюках, черные лакированные туфли непривычно блестели, будто покрытые глянцем. По осанке он скорее напоминал военного или полицейского, нежели помещика.

– Владимир Иванович Гарин,– представился гость. У него оказалось крепкое рукопожатие.

– Андрей Никитин,– улыбнулся я.

Гарин сурово посмотрел на Прохора:

– Хотелось бы поговорить с вашим барином наедине…

Я кивнул Прохору и он тут же вышел, оставив нас с гостем.

– Да вы присаживайтесь,– я показал на кресло.– Может приказать принести чаю?

– Да бросьте вы этот этикет, я совсем ненадолго… – помещик уселся в кресло и вцепился в меня тяжелым взглядом. – Знаете, господин Никитин, я тут о вас навел кое-какие справки. Уж не обессудьте.

– Да что вы, право дело…

– По моим сведениям, в Петербурге вы вели жизнь молодого повесы. Приживались с богатыми вдовушками, завсегдатай игральных домов и клубов, вас даже называют бретером… а теперь, значит, решили вернуться в поместье тетушки…

Наверняка он навел справки про настоящего наследника, только для чего?

Гарин замолчал, пристально глядя на меня.

– Продолжайте.

– Для чего вам поместье, господин Никитин? Или вы уже заложили его кредиторам?

– Это не вашего ума дело,– грубо ответил я.

Я хорошо знал такой тип людей. Резкие и настырные. Его нужно сразу осадить.

– Хм-м. Возможно вы слышали, что в прошлом году я приобрел тридцать душ у вашей тетушки и часть земель… У меня к вам дельное предложение. Уступите мне все поместье. Село и земли. Оставьте себе особняк и прислугу. Ну в самом деле, господин Никитин… вы же все проиграете или отдадите за долги. А я десять тысяч дам. Серебром. Две тысячи сразу, остальное после оформления сделки. Знаете, я ведь почти всю жизнь в городе прожил, теперь решил заняться землей, хозяйством… а вам земля и даром не нужна, так же как и крепостные…

Я вспомнил как вчера мужики жаловались на помещика Гарина, боялись что он им подать увеличит за провинность. Похоже, этот Гарин и вправду скотина редкостная.

– Так как, господин Никитин? А если здесь жить не будете, можно в Москве или Петербурге за десять тысяч хороший домик прикупить… да еще и останется…

– Не дешево вы поместье оценили?

Помещик помолчал. Он свел к переносице кустистые брови.

– Хорошо. Это деловой разговор. Еще две тысячи сверху накину, из уважения к вашему роду…

У меня перед глазами стояло маленькое село с низкими домиками, грязными ребятишками и стариками… Я невольно чувствовал себя ответственным перед крепостными. Ведь я для них барин, батюшка… как я могу так запросто продать их этому мерзавцу Гарину… да он десятилетних ребятишек на поля выгонит, зверюга… землю он любит. Любишь, так иди паши, сучий потрох…ручки вон какие беленькие, наверняка ничего тяжелее пера не поднимал…

– Не будет сделки,– покачал я головой.

– Да как же это не будет, господин хороший…– удивленно пробормотал Гарин.– Мы же с вашей тетушкой предварительно все дело обмозговали еще по зиме… обсудили все дельце-то.

– Поместье не продается,– упрямо ответил я.

Помещик покашлял в кулак. У него был удивительный взгляд, то жесткий, то немного смягчался. Возможно, в нем пропал хороший артист.

– Ну хорошо… Землицу-то можете продать, раз не хотите уступать все поместье?

– Владимир Иванович, ничего я продавать не буду. Ступайте себе с Богом. Это мой окончательный ответ.

Гарин нахмурился и резко встал с кресла. Его лицо покрылось мелкими пунцовыми пятнами. Он подошел к входной двери и напоследок сказал:

– Как бы вам не пришлось пожалеть о своем отказе…

– Идите, Гарин. Я все сказал…

Помещик вышел, громко хлопнув дверью. Надо же, обидчивый какой… вот же сосед мне достался…

Я подошел к письменному столу. Отодвинул верхний ящик и достал чистый лист. Здесь же нашел чернильницу и перо. Знал бы я, что когда-то придется писать перьями.

В комнату заглянул Прохор.

– Барин, что вы с Гарином сделали! Он выскочил из особняка как помешанный, чуть калитку не сшиб… Похоже, обиделся шибко наш друг…

– Таких друзей за хрен, да в музей…– проворчал я.

Поначалу не получалось писать чернилами, на листок так и падали упрямые черные капли, но вскоре я приноровился.

Прохор терпеливо стоял возле входа.

– Да ты присаживайся, Прохор Петрович. Разговор у нас будет серьезный…

Глава 4

Приказчик послушно ждал, когда я закончу писать свои каракули.

– Прохор, чем мужики в селе занимаются? Я имею в виду, когда не пашут, не сеют, и урожай не собирают?

– Да кто чем… рыбалка, охота, но охота в наших краях скудная, зимой заяц, осенью утка. На отхожий ходят …

– И водку жрут.

– И такое бывает, барин. Через две недели пахотная начинается, потом посевная.

– А что сажаете?

– Пшеницу, овес, картофеля подсаживаем. Капуста и тыква хорошо растут. В прошлом году урожай скудный был, жарища стояла неимоверная… все парило. Всего три или четыре дождя за лето, просто казни египетские…

– Сельское хозяйство – рискованный бизнес. Много посторонних факторов. Сам же говоришь: засуха, мало дождей или семена плохие… Чтобы поднять хозяйство, нужна другая тема.

– Андрей Иванович… мы столичных университетов не кончали, при всем уважении – не совсем вас понимаю.

– Ты пересчитай, сколько в селе мужиков в возрасте от восемнадцати до шестидесяти. Узнай, кто что умеет, какими специальностями владеет. Есть у меня задумка построить кирпичный заводик. Земли наши богаты глиной хорошего качества.

– Так это средства нужны. Десятки тысяч… где же столько найти? И люди грамотные, специалисты… а про мужиков местных я и так знаю. Матвей с сыном мельники. Селифан кузнечит. Два плотника имеются, Агап и Никодим корзинки плетут да стулья из лозы, даже продают в Тимофеево… Ну а остальные мужики особых талантов не имеют. Но у всех земельные наделы, подать приносят исправно.

– Сколько всего мужиков?

– Трое сейчас на поденной, двое на Волге бурлачат, значит двадцать два в селе осталось. Жидков ногу сломал, сами знаете…

– Маловато. Но с людьми мы после решим. Где бы найти толкового инженера?

– Я это… к чему клоню… Мы же с Герасимом в Антоновку ездили, узнать насчет досок и гвоздей. Арханин завтра к вечеру сам все привезет. Так вот, генеральше Поповой уже доложили, что в Новореченское намедни прибыл молодой барин. Она с нетерпением ждет вашего приглашения.

Прохор покашлял в кулак:

– Может и не нужен кирпичный заводик, суета какая… охмурите генеральшу, Андрей Иванович, тогда и дела как по маслу пойдут… У Поповой хозяйство обширное. Большая мельница, пасека, маслобойня имеется. Покойный генерал крепким хозяйственником был, у него не забалуешь, мужичка крепко в кулаке держал. Объединить бы ваши хозяйства, Андрей Иванович…

– Знаешь как это называется, Прохор? Без меня меня женили… Так что насчет инженера посоветуешь?

Приказчик задумался:

– В Царицыне нужно поискать или хотя бы в Тимофеево. Послезавтра суббота, Дмитрий Михайлович Кирюшин дает бал в честь помолвки старшей дочери… давайте съездим в Тимофеево, заодно развеемся. Народец там разный, можно поспрашивать…

– А кто такой Кирюшин?

– Городничий. Сердечный человек. С папенькой вашим в молодости дружили.

– Значит так и быть. Поедем.

– Пойду прикажу Герасиму, пусть заранее бричку готовит, лошадок почистит… Какой никакой, но Тимофеево – город. Цивилизация. И графа можно встретить, и даже князя….

Я еще немного посидел за столом. У меня возникли еще идеи по бизнесу, но начинать нужно с Кирпичного завода. Как говорил Остап Бендер: «Когда деньги валяются под ногами, их нужно просто взять…»

Глины здесь в избытке, причем глины хорошего качества, средней жирности, наиболее пригодной для кирпича. Не зря же именно здесь построили завод в 1952 году, который наши молодые реформаторы похерили в конце девяностых не от большого ума…

Я уже загорелся этой идеей, оставалось только все тщательно обдумать и найти грамотных специалистов. Терпеть не могу, когда люди могут жить лучше, но прозябают в нищете. Я сделаю все, что в моих силах, попробую исправить ситуацию и поднять хозяйство.

На улице смеркалось. Я спустился к реке и сел в небольшую лодочку. Тишь да гладь, только рыбка плещется. С откоса осторожно спустилась Аглая, придерживая подол:

– Барин, прикажете ужин принести?

– Я скоро поднимусь. Посиди немного со мной…

Она послушно присела рядом, плотно сжав ноги.

– Аглая, сколько тебе годков?

– Восемнадцать, Андрей Иванович.

– Ты очень красивая девушка, жених-то есть?

– Ваня Хватов из села. Он сейчас на Волге, бурлачит. К осени вернется, авось свадьбу отыграем…

– Так напиши жениху, пусть возвращается. Скоро мне нужны будут рабочие руки. И здесь заработает.

– Нет, барин. Договор на полгода, до осени, нарушать никак нельзя…

– А родители твои как?

– В Березкино, у меня же еще четверо, два брата и две сестры, я самая старшая. Отец рыбачит, большой надел земли, мама прачкой у помещицы…

– Ты читать-писать умеешь?

– Конечно обучена…– удивилась девушка.– Барин, про вас чудное рассказывают.

– Что рассказывают?

– Будто вы Кузьме Жидкову из своих запасов выделили… не припомню такого, чтобы помещик с холопом делился…

– А какая разница, Аглая? Крепостной, помещик или князь… мы же все люди. У всех в груди такое же сердце… у всех душа. Человек тем и отличается от зверя, что он милосерден, имеет сострадание, эмпатию…

– Чудные вы слова говорите, барин… Вот уже два дня в поместье, и даже никого еще не высекли.

– Еще чего… Ладно, ступай, принеси ужин в беседку. Я скоро приду.

Она приподнялась и легкой походкой направилась к особняку. Я проводил девушку взглядом и вдруг понял, что она мне нравится. Аглая из тех, кого хочется оберегать, защищать и любить… маленькая юная глупышка… я мог бы легко затащить ее в койку, но никогда не стану этого делать. Пусть эта милая девушка дождется жениха, выйдет замуж и живет счастливо…

В особняке все засыпали уже после девяти вечера. Не было электричества, телевизоров и айфонов, наверняка и люди потому здесь здоровее и физически, и душевно.

На всякий случай я закрыл двери на задвижку. Что-то мне совсем не нравится бабка Ефросинья. Возможно она еще поедет жаловаться на мою персону в полицейский участок. Интересно, если Прохор Петрович хорошо знал настоящего наследника, почему он не заметил разницы? Неужели мы настолько похожи?

Я зажег лампадку и обследовал спальню. Ничего примечательного. Кровать с периной, которую снова старательно сбила Аглая, два комода, большой желтый шкаф и письменный столик. На стене две картины. На одной шумит осенний лес, по узкой тропинке бредут два охотника. На второй картине приятная молодая женщина в шляпке с вуалью и загадочной улыбкой.

В углу висела старая икона Николая-Чудотворца с золотистой рамкой, внизу лампадка с огарком свечи и какие-то подсохшие травы. На подоконнике я заметил старую книгу с пожелтевшими страницами, открыл и полистал, но читать почти невозможно, шрифт выцветший, старинный, с ятями.

Я прилег на перину и вскоре уснул.

Утром в поместье неожиданно пожаловал купец. У ворот остановились две груженные повозки, в каждой запряжено по паре гнедых лошадей. Пес слегка побрехал, видно для приличия, и тут же умолк. Дворовые выбежали посмотреть, будто приехали знаменитые рок-звезды.

– Пойдемте, Андрей Иванович! – позвал Прохор.– Купцы люди нужные, с ними ладить – тогда и скидку хорошую справят.

У повозки стоял степенный купец с иссиня-черной бородой и крючковатым носом. Сначала я принял его за чеченца, но он дружелюбно кивнул и представился

– Купец Егор Вологин. Везем ткани в Астраханскую губернию… по случаю заглядываем в поместья и поселения…

– Андрей Никитин. Помещик.– представился я.

– В прошлом году здесь пожилая барыня жила…

– Екатерина Семеновна уже месяц как Богу душу отдала…– проинформировал Прохор.– Андрей Иванович ее племянник, законный наследник, недавно вернулся из столицы.

– Вот горе-то какое…– вздохнул купец.– Значит преставилась старушка… Помню любила она вышивку, у нас тканей полно… может чего купите? Есть и ситец, и парча, бахрома, кружева для занавесок… сорочек цельный ассортимент, сарафанчики женские…

Я заметил на второй повозке, кроме извозчика, бодрого удалого офицера. Он спрыгнул и быстро приблизился.

– Ротмистр Вахрушев, в прошлом имел честь служить в Драгунском полку…

– На дорогах нынче не спокойно, с Астраханской губернии мужики бегут на Дон…– вздохнул купец.– По дороге грабят… без охраны нынче никак нельзя. В Чернославском мужичье совсем обезумело. Поместье сожгли, барина прямо на заборе повесили. Губернатор послал полк солдат, приказал из мужиков никого живьем не брать…

– У нас тишь да гладь,– сказал Прохор.– Мужик не то что грубое слово, даже никогда косо на барина не посмотрит. Смирехонькие у нас мужики, ладные…

Купец с опаской посмотрел на здоровенного Герасима, который как раз мыл бричку у амбара.

– Раз заехали – проходите, позавтракайте с нами…– предложил я.

– Разве только ненадолго, чайку попить…– задумался купец.– Пойдемте, ротмистр.

Он окликнул мужиков на козлах:

– Лошадей пока напоите, фетюхи…

Аглая уже принесла в беседку медный пыхтящий самовар, на столе томились свежие блины, баранки, горячие яблочные пироги, белые вазочки с медом…

– Хороша девка,– подмигнул мне ротмистр.

Аглая наполнила четыре бокала густым ароматным чаем, рядом поставила блюдечки с золотистой окаемкой и тут же удалилась.

– Что нынче в Царицыне ? – поинтересовался Прохор.

– Город – сплошная стройка. Растянулся вдоль Волги на двадцать верст…– ответил купец.– Одних фабрик и мануфактур почти две дюжины наберется… три больших завода. По Волге лес сплавляют. В городе два военных полка. Одно слово – Южный форпост.

– А что болтают, будет война с турком?

– Сначала в Молдову и Валахию зайдем,– твердо ответил ротмистр.– Турка тоже нужно пощипать, отомстить за православную веру…

– Сил-то хватит? – задумался Прохор.– Уж очень наш батюшка Николай миндальничет с Западом… особливо с Лондоном.

– Хватит,– заверил ротмистр, обильно обмазывая жирный блин медом.– В восемьсот двенадцатом по мостовым Парижа прошли, и до Лондона еще доберемся, попомните мое слово…

– В Париже народ чудной,– улыбнулся купец, отхлебывая чай из блюдечка. – Все не как у людей. Лягушек отваривают и принимают как деликатес, будто варвары какие, а мода посмотрите – вся только из Парижа. Корсеты, юбки, чулочки, рюши… на любой вкус для взыскательной дамы… не хотите, барин, что-то для своей супружницы приобрести?

– Холостой я. В творческом поиске.

– Это правильно,– кивнул ротмистр.– Еще успеется аркан на шею надеть… да и зачем жениться, когда такой цветник рядом…

Он показал на Прасковью и Аглаю, которые стояли в сторонке.

Я решил сменить тему.

– Конечно, торговля дело хорошее. А кирпичный завод в Царицыне имеется?

– Есть такой, барин,– кивнул купец.– А вы для чего интересуетесь?

– Да так, просто полюбопытствовал.

– А я вот слыхал, французы машину специальную придумали для казни,– сказал Прохор.– Преступник голову кладет, нажимают рычаг, и тут же сверху падает огромное тяжелое лезвие. Гильотина называется. Французы говорят, будто это самый гуманный метод казни… Человек помирает за три секунды. Вроде чтобы казнить преступника, и чтобы он долго не мучился – р-раз, и душа сразу на небеса отлетела…

– Французишки даже здесь изгаляются, лягушатники проклятые…– пробурчал ротмистр.– Хотят себя со всех сторон просвещенными показать…

– Как бы они не пыжились, но просвещенный люд только в Матушке-России рождается…– вздохнул купец.– Возьми хоть Ломоносова, из простых поморов – а все же блеснул знанием и прогремел на весь мир… а на Западе сплошные Содом и Гоморра… вспомните хоть Древний Рим. Какое величайшее государство было! Сенат, демократия… но развратничали, содомничали в своих термах… Иные с сестрами и матерями сожительствовали. Император Нерон сжег Рим, чтобы удовлетворить свое безразмерное самолюбие… христиан угнетали, выпускали на арены и спускали на них диких зверей… вот и пали безбожники…

– Пусть только еще сунется на Русь басурманин какой, лях или французишка…– грозно сказал ротмистр.– Узнает зараз, что за вещь такая казачья удаль да храбрость…

– Вот же Аника-воин…– рассмеялся Прохор.

Ротмистр грозно посмотрел на приказчика, но ничего не ответил.

Гости неторопливо допили чай и мы с Прохором проводили их за ворота.Бабка Ефросинья и Прасковья крутились возле повозки с товаром. Дородный мужик-извозчик старательно раскладывал рулоны с тканью наповозке, неторопливо развернул тюк с сорочками и сарафанами.

– Прохор, возьми рулон сатина и ситца,– скрипучим голосом пробормотала старуха.

– Барин пусть решает,– пожал плечами приказчик.

– Батюшка, Андрей Иванович, купи пару сорочек да сарафан…– жалобно попросила Прасковья.

Горячий ротмистр слегка хлопнул Прасковью по попе:

– А ну, титястая! Может со мной поедешь? В обиду никому не дам!

Прасковья рассмеялась и быстро спряталась за моей спиной.

– Зачем тебе столько ткани, тетка Ефросинья? – спросил я.

– На постель, на занавески… с осени цена, небось, опять поднимется…

– За все восемь рублей,– махнул рукой купец.– За ткани и сорочки. Как своим людям…

Прохор кивнул, сбегал и принес деньги.

Когда купеческий караван уехал, недовольная бабка Ефросинья отозвала меня в стронку:

– С дворовыми девками путаешься?

– Не понял тебя, тетка Ефросинья…

– Думаешь не вижу, как Параська на тебя смотрит, кабель ты шелудивый… и торговаться совсем не умеешь, надул тебя ухарь-купец. Не Никитинской ты породы, а я вот завтра поеду в участок, обо всем доложу, попомни мое словцо…

Бабка Ефросинья пошамкала беззубым ртом, смачно сплюнула и заковыляла к особняку. Вот же заноза на мою голову…

Я увидел что Прасковья опять таскает воду из реки и подозвал Прохора:

– В огороде я вроде видел колодец.

– Андрей Иванович, колодец заилился уже второй год, все никак руки не доходят…

– Да как же из реки постоянно воду таскать, а зимой, да еще на горку…

– Ничего, дворовые привычные.

– Пойду-ка я, пожалуй, к кузнецу прогуляюсь

– Пешком? А для чего вам, барин?

– Будем строить водопровод в поместье. Для начала сделаем винт Архимеда. Слышал о таком?

– Врать не буду, никогда не слышал.

Сегодня мной овладела кипучая жажда деятельности. Я накинул сюртук и направился в село. Удивленный Прохор еще долго смотрел мне вслед, думая о чем-то своем…