Роман Ротэрмель
Художница с Хоккайдо
– Эй, Рин. Тебе нравится здесь? – ласково спросила Юки.
– Ты про школу или крышу?
– Школу.
– Я еще не определилась, но впечатление производит.
Юки улыбнулась, сверкнув всеми зубами.
– Я обычно здесь обедаю. Правда последнее время не так часто удается здесь зависнуть, но я захотела показать тебе это место сейчас. Так, на всякий, чтобы ты всегда знала куда идти.
– Спасибо, Юки.
Юки дружелюбно мне кивнула, и мы медленно отправились обратно в класс. Удивительно, как всего пара минут могут изменить настрой.
Длинная перемена наступила быстрее, чем я того ожидала. Голод меня не мучал или может я просто не знала с чего начать, поэтому внушила себе, что не голодна. Чувство беспомощности одолевало меня каждый раз, когда речь заходила о самостоятельности. В свой первый день я просто решила вновь вернуться на крышу и насладиться видом, дабы запомнить, как можно больше. Я часто замечала, как образы крепко запечатываются в моей памяти, и меня, снова и снова, непреодолимо тянет увидеть их вновь.
Я заметила его не сразу, лишь только когда подошла к самому краю. Скромный юноша сидел, оперевшись о стену. Трудно было даже заметить, что он делает в уютном, уже остывшем от солнца, теньке. Он свернулся клубком и сжался, словно напуганный еж, импульсивно дергая правой рукой. Он рисовал. На скромном клочке бумаги, вырванным из обычной тетради. Непохоже, что он заметил, как я вошла, но и прерывать его не стала. В конце концов, стоит ему обратить на меня внимание, и он уже не сможет отвести от меня шокированного взгляда.
Спустя время он медленно поднялся на ноги и вышел за дверь. Он заметил меня. Он не мог не заметить. Но не стал зацикливаться на безрукой девочке. Снова формальность? Воспитанность, которая сдерживает любопытство? Или это снова моя паранойя, вызванная резкими взглядами и надвигающимся голодом? Время уходило. Мне тоже пора возвращаться.
Я приподнимаю голову и на меня накатывает сонливость. Последний урок окончательно выжал из меня все соки. Я шла по коридору и замечала перешептывающихся учеников, бросающий на меня неловкие взгляды. Мне вновь не по себе. Привыкну ли я когда-нибудь. Сейчас я желаю лишь вернуться домой, но кто-то дергает меня за плечо у самого выхода из школы. Юки дружелюбно улыбнулась, как всегда, и скорее увела меня наружу от лишних глаз.
– Я сегодня была на крыше, – сказала я, решив прервать тишину.
– Я рада, что показала тебе это место, – ответила Юки. – Извини, что не смогла прийти.
– Ничего, я была там не одна.
Лицо Юки удивленно вытянулось с долей подозрения и нескрываемого любопытства.
– Мы не говорили, – продолжила я. – Он рисовал.
– Рисовал? Скорее всего местный художник. У нас в школе есть кружок рисования. Они все время ходят и рисуют абсолютно все что видят. Чудные люди.
Рисуют все что видят? Эти слова витали в моей голове до самого дома. Разве не замечательно, запечатлеть все моменты так, как ты их видишь, чтобы всегда к ним возвращаться.
Солнце медленно заходило за горизонт. Лежа на кровати и глядя в окно, что переливается алыми оттенка, я хотела запечатлеть все, что сегодня увидела. Я расслабленно вытянула ноги, бросив взгляд на свои тонкие пальцы. Эти девичьи десять пальцев – мои последние. Наверное, поэтому я стала относиться к ним с особой любовью. Мои глаза медленно закрывались, а мягкая подушка так и манила своим теплом. Порой мне кажется, что все в порядке. Я просыпаюсь по среди ночи от того, что у меня затекла рука, но, открыв глаза, все снова встает на свои места. Фантомные боли и постоянные моменты забвения, когда я пытаюсь дотянуться кончиками, отсутствующих пальцев, до белого потолка. Странное ощущение. Я поглядываю на элегантную форму, висящую на стене. Ночные огни подсвечивают ее красные линии, и я вновь хочу запомнить каждый подобный миг.
Глава 2
Искусство
Утреннее солнце светило мне в глаза. Не помню, как успела заснуть, но школьная форма уже не переливалась ночными огнями. Время на часах напоминало, что я должна уже заходить в зеленые сады школы, но вместо этого я сонливо пытаюсь не сомкнуть глаз. Было опрометчиво с моей стороны пропустить завтрак. Голод уверенно усиливался, но самое главное напоминал о моей беспомощности. Дома я справляюсь, питаясь мягкой и практически, жидкой едой. Да и время меня никуда не гонит. Но не в школе. Когда громкий колокол оповестил меня о начале обеда, мое сердце начало биться сильнее. Я чувствовала, как холодные иголки впиваются в пальцы на моих ногах, вызывая необъяснимую тревогу. Моя самоуверенность не позволяла мне попросить помощи, хотя я и осознавала о ее необходимости.
Я медленно спускаюсь вниз по коридорам. Большая, просторная столовая больше напоминает бальный зал, нежели место приема пищи. Обширные бежевые столы и, освещающие простор, окна с трех сторон света. У прилавка я стояла недолго. Схватив зубами самое очевидное, что могли позволить мои возможности. Завернутую булку и пачку сока. Я остановилась у стола и… замерла. Что дальше? Я стояла, словно вкопанная и не отводила измученного взгляда с обычной пачки еды. Любопытные взгляды косились на меня, словно ожидая продолжения. Безрукая девушка, неспособная открыть пачку сока. Моя беспомощность грызла мне душу с каждой секундой, длившейся бесконечно долго. Мысли мешались в том самом месте, и я просто хотела сбежать. На моих глазах, снова накатывали слезы. Я никогда не любила вызывать к себе жалость, но видя, как на меня смотрят, чувствовала именно это. Я развернулась, махнув рукавами, будто плащом, и шустро скрылась за первым же углом. Я бежала, не останавливаясь ни на миг. Я знала куда мне идти. Слезы медленно стекали по моим щекам, и как бы я не старалась, не могла их сдержать. Этаж за этажом. До самой крыши. Я вновь почувствовала, приятно массирующие, камни под ногами. Солнце слепило замыленные глаза. Я упала, облокотившись к стене, и, расслабленно вытянула ноги к теплому солнцу. Мне хотелось раздеться, дабы впитать все тепло. Мои ноги гудели, будто принимая боль всего тела. Слеза сверкала по моей щеке, словно жемчужина, приятно щекоча мягкую кожу. Я ни о чем не думала в тот момент и вряд ли заметила его, даже если бы он сидел рядом. Молодой парень смотрел на меня, не отрывая глаз. Его вид, словно он искал меня всю свою жизнь, пугал, но в то же время удивлял, производя странное впечатление. Он не сказал ни слова, лишь присел напротив, достав карандаш и листок скомканной бумаги из потертого пиджака. Я приподняла, залитые слезами, глаза, наблюдая, как он нагло и бесцеремонно сел вырисовывать плачущую девушку. На его лице трудно было разглядеть и долю эмоции, столь он был увлечен процессом. В один момент он улыбнулся и протянул мне листок. Я с интересом взглянула, вытерев слезы плечом, хотя настроение и продолжало ускользать. На умелом карандашном рисунке была я. Скомканное создание с заплаканными глазами и грустным, миловидным лицом. Непривычно видеть себя со стороны. На миг мне стало стыдно, за то, что я позволяю себе раскисать. Обычный, блеклый рисунок заставил меня почувствовать себя иначе. Заставил взглянуть на мир в других красках. Я наблюдала за точными деталями и штрихами. Мое лицо было таким натуральным. Таким живым. Таким настоящим.
Отвлекшись на рисунок, я даже не заметила, как парень просто ушел, не проронив ни слова, но то, что он заставил меня подняться на ноги – неоспоримо. Едва я приблизилась к двери, как из нее молнией вылетела Юки. Ее взгляд пылал диким пламенем, словно в школе произошел всепоглощающий пожар. Только заметив, что она задела меня за плечо чуть ли, не снеся с ног, ее бушующий взгляд растворился под легким дуновением ветра. Я удивленно глядела на свою энергичную подругу, ожидая, что она объяснит свое поведение, как она, вдруг, подпрыгнула и бросилась мне в объятия. Юки сжимала мои плечи, покачивая в своих руках, а я с каждой секундой удивлялась все больше.
– Прости, прости, прости! – повышая тон голоса, почти кричала Юки. – Я ведь знала, что ты еще не освоилась, но бросила тебя, а теперь ты сидишь на крыше в слезах и голодаешь. И-и-и, все из-за меня.
Ее голос медленно тускнел, хотя и не терял былой ласковости и настроя. Так, значит, она переживала за меня? Юки усадила меня перед собой и раскрыла упакованный бэнто, от которого все еще исходил теплый аромат. Хоть я и была голодна и охотно принимала еду из ее рук, все равно чувствовала себя неловко. Беспомощно. Мои ноги продолжали гудеть, словно намекая о себе, а пальцы чесались сквозь обувь, из-за чего я постоянно ерзала, словно маленький ребенок. Меня это не волновало. Мои мысли были забиты скромным рисунком.
– Я снова видела того художника, – сказала я, ненадолго прервав трапезу.
– Художника? Должно быть он часто здесь зависает?
– Он нарисовал меня.
Юки удивленно взглянула на меня. С таким детским любопытством, что даже перестала протягивать мне еду. Ее глаза романтично засветились, щеки порозовели, а губы вытянулись в пугающей ухмылке. Я указала на свой карман и Юки мигом схватилась за скомканный листок. Ее зловещая ухмылка расплылась еще сильнее.
– Я тоже бы хотела рисовать.
Мои слова, будто вернули Юки в реальный мир. Она засунула мне в рот последний томат и пожала плечами.
– Так запишись в кружок рисования! Они принимают всех желающих.
Я наблюдала за ее реакцией, возможно, как и она за моей. Не пытается ли она надо мной пошутить? Рисовать? Без рук? Я не могу даже поесть самостоятельно, не вывалив на себя пол тарелки, а сама мысль о том, чтобы рисовать, вгоняла меня в ступор, но Юки видимо была настроена серьезно.
Уроки пролетели также быстро, как и вчера. Яркое солнце палило в окно, и моя новоиспеченная подруга уверенным шагом двигалась в мою сторону. Она вновь бесцеремонно схватила меня за рукав и потащила по длинному коридору. Наверх. Я знала куда она меня ведет, поэтому не стала прерывать ее устремление глупым вопросом. Толпа, словно растворилась, когда мы поднялись на третий этаж. Тишина пугала, но Юки уверенно продолжала вести меня к, распахнутой настежь, двери. Из нее доносились звуки, которые мне не так часто доводилось слышать. Звуки кисти, пляшущей по бледному холсту. Резкий запах, который я почувствовала зайдя внутрь, сбивал меня с толку. Запах красок, марлей и напиленного дерева. Ученики сидели ровным кругом, создавая впечатление рыцарского стола, а позади них нависал учитель, который заприметил нас дружелюбной улыбкой сразу, как мы вошли.
