Роман Анатольевич Шилов
Город спит

1

Сердце билось в такт реле поворотов повидавшего все виды корейского внедорожника. С начала недели порция растворимого кофе в стакане увеличилась втрое. Валерий Дмитриевич плохо спал, изрядно нервничал и не замечал предновогодней атмосферы. Поводом для такого состояния стала пропажа старого друга Сашки- «Магазинщика».

Валерий Дмитриевич, майор в отставке и уважаемый среди местных правоохранительных органов человек, вдоль и поперек объездил все притоны и больницы. Мобильный телефон Сашки не отвечал. Оставался только самый неприятный для него вариант – заехать к Сашке домой. Адрес, по которому официально проживал «Магазинщик», был почти в центре города. Валерий Дмитриевич частенько проезжал мимо него, но зайти не решался.

На этот раз он ехал туда специально. Старый двор почти не изменился за последние десять лет. Все тот же кирпичный дом, та же латаная-перелатаная входная дверь с кусками торчащей материи. Правда, краска в подъезде была обновлена.

В двухкомнатной квартире около трамвайного кольца проснулся кот. Пробежавшись по квартире во взволнованном состоянии, он нашел хозяйку, женщину преклонных лет, которая безучастно смотрела в экран телевизора, расположившись в кресле. Когда кот, усевшись посредине комнаты, начал громко мяукать, взывая к хозяйке, раздался дверной звонок.

Алла Герасимовна, мама «Магазинщика», открыла дверь. Она редко шла на контакт с кем бы то ни было, но в этот день молча пропустила бывшего мента к себе в квартиру.

На чистый ковер встали грязные от смеси снега, песка и соли и бывшие еще час назад безукоризненно черными, ботинки. Поняв совершенную им неловкость, Валерий Дмитриевич решил все же их снять, но хозяйка только безразлично махнула рукой, приглашая его пройти дальше.

Валерий Дмитриевич обрадовался, что можно не снимать обувь. Он вообще никогда ее не снимал в гостях. Полицейская привычка позволяла ему щеголять таким образом в самые грязные сезоны и в самых чистейших квартирах.

– Сашку потерял. Нигде нет – ни в больнице, ни у друзей. Телефон молчит.

Женщина со вздохом облокотилась на дверь уборной и, дрожа всем телом, вымолвила, наверное, самые тяжелые в ее жизни слова:

– Умер он. Уже как месяц… Приснился мне вчера. По лицу ее покатились слезы.

Валерий Дмитриевич поперхнулся, резко почувствовав комок в горле.

– Как умер?

– Чего в дверях стоять? Проходи. Помянешь.

Валерий послушно прошел на кухню. Сел у окна, молча наблюдая как Алла, суетясь, накладывает ему гороховый суп.

– Вот ведь как… Не стало Сашки… Сколько я раз на него злилась. Вслух говорила ему: «Хоть бы ты сдох!». Столько он мне нервов потрепал! А вот жалко… так жалко. Он ведь у меня один был, сынок мой.

– А что с ним случилось?

– Сердце…

Алла налила две рюмки из откупоренной четверки водки и села. Валерий отказался. Сегодня город инспектировали представители ДПС из области, а с ними можно и не договориться.

– Валер, прости! Прости, что на тебя всегда злилась. Ты ведь столько мне нервов измотал! Как придешь, так все – доставай корвалол…

– Да, Сашка хулиганом был. Но добрым. А способ избегать очереди за водкой он все-таки придумал хороший, решительный … Ты меня тоже прости. Работа такая была.

– Да все зло от водки этой! Все зло…

Валерия Дмитриевича тянуло уйти. Суп был вкусный. Но его здесь больше ничего не держало. Ворошить прошлое он не хотел. Пожелтевший потолок давил на виски в преддверии головной боли. Сейчас он четко понимал, что над ним нависла угроза. Шеф не поймет, что Сашка мог умереть.

«А помнишь, – продолжала Алла Герасимовна, – как Санька забрался в местный исполком и начал названивать всем начальникам с требованием доложить обстановку? Видимо, кино какого-то насмотрелся. А так ведь и жил: дом, история, больница. Детство былое прекрасное, а взрослая жизнь не удалась».

Валерий Дмитриевич отказался от второго, как мог искреннее обнял Аллу Герасимовну и ушел. Но уезжать он не торопился, еще долго сидя в машине около подъезда и размышляя.

Вариантов особых не было. Нужно было идти к Шефу, чтобы доложить об увеличении сметы и возможном срыве операции «Звонок».

На следующий день прорваться к Шефу было сложно. В порядке живой очереди к нему выстроился главный инженер, пара крупных арендаторов, незнакомые люди с каким-то предложением, пара местных активистов, три директора аффилированных фирм. Долгое ожидание прервалось скрипом открывающейся двери, из кабинета вышла новая помощница Шефа и бодро побежала к себе в кабинет. В дверях появился пузатый и немного сгорбленный мужичок сорока лет с загадочной улыбкой. «Ира, – окликнул он девушку. – У меня нет времени выслушивать моих гостей. Раздай им всем чистые листы бумаги». И, уже обращаясь к собравшимся, произнес:» Письменно, господа, изложите все письменно! А я в течение одного дня все рассмотрю». Далее его взгляд остановился на Валерии Дмитриевиче: «Обедать поедешь»?

– Да.

– По коням тогда!

И оба они удалились, зайдя в лифт.

Официанты принесли морские деликатесы и рябчиков. Вип-зал ресторана был отделен от других помещений бронебойными перегородками, выполненными в античном стиле. Столовое серебро блестело, отражая свет хрустальной люстры.

– Как там операция «Привет из дурдома»? Твой дружбан готов? Купил ему поесть?

Валерий Дмитриевич чуть не вымолил: «Шеф, все пропало!», но вовремя опомнился.

– Проблемы у нас, Шеф. Умер он…

– Ну и что… Ищи человека. Ты же всех алкашей знаешь по городу.

– Нам нужно того, которого не посадят.

– Да если и посадят, нам- то что? Может, даже лучше будет. Чище, в каком-то смысле.

– Я поищу человека. Но это будет дороже.

– Только, чтобы разумно – не больше 50 рублей. И по срокам – неделя осталась!

Больше они ни о чем не разговаривали. Шеф жадно поедал морепродукты, а Валерий Дмитриевич думал о Сашке.

После обеда, сидя в машине, Валерий перебирал в своей голове все возможные кандидатуры. Исполнитель должен был быть ответственным и неболтливым. Среди людей, находящихся в такого рода социальной среде, лица, обладающие высоким уровнем ответственности, практически отсутствуют. В конце концов он решил ехать в местную психиатрическую больницу.

Попасть на прием к старому знакомому главврачу, да еще в качестве вероятного мецената, не составило особого труда.

– Валерка, привет! Чем могу помочь?

– Ты в курсе, что Сашка умер? «Магазинщик» который?

– Да, в курсе… Хорошо, что не в наших стенах.

– А есть такие же, как он?

– Валер, ты же знаешь – я такими вещами не занимаюсь.

– А что у тебя как из окна дует? Так и заболеть можно! Было бы неплохо заменить окно.

– Если бы ты не с Сашкой сотрудничал, я бы давно уже все пресек. Умел парень не распространяться. Да и вроде как-никак вы друзьями были.

– Вот именно. Так что ты ничего не знаешь. А догадки оставь при себе. Ну, что с окном? Помочь тебе?

– Два окна, Валер. У меня еще в ординаторской зимой холодрыга.

Валерий Дмитриевич, удивившись наглости главврача, решил поторговаться.

– Давайте ординаторскую оставим на следующий раз. Сейчас важно о себе думать.

– Вот мы и думаем! Производительность труда каждый год под угрозой из-за этого окна. Вы правильно заметили, что у нас здесь холод и сквозняки. Нам нужны гарантии, и вам это тоже на руку. Какое будет разочарование, если наше сотрудничество прервется по причине моего ухода с должности по состоянию здоровья.

– Мы все же это можем сделать в несколько этапов.

– Боюсь, что и первый этап нам с вами не осилить, так как мы вам помочь особо ничем не можем. Увы…

Главврач, прекрасно осознавая безвыходность ситуации для Валерия Дмитриевича и зависимость последнего от его решения, четко обозначил свою позицию в этом вопросе.

– Что ж, торги проиграны! – резюмировал Валерий Дмитриевич. – Два так два! Рад буду помочь! Помогать медицине – дело благородное.

Согласившись на ремонт двух окон, Валерий Дмитриевич выругался про себя. Он рассчитывал сэкономить и остаться в плюсе, но при раскладе с двумя окнами лично для себя у Валерия Дмитриевича от сметы под наименованием «Операция «Звонок» оставались лишь копейки на бензин.

– Хорошо. Придешь завтра днем и спросишь Инну Захаровну. Я сегодня дам распоряжение, она все подготовит. Окна лучше заказывать в компании «Стеклянный миръ», я сам с ними свяжусь. Они приедут на замер и выставят счет, а я тебе его скину на электронку.

Валерий Дмитриевич поморщился. Видимо, и на бензин у него денег уже не останется, так как небезызвестный «Стеклянный миръ» был компанией зятя главврача. Славилась эта компания тем, что устанавливала окна всем нуждающимся, а также претендентам на получение штампа медицинской справки на право управления транспортным средством или разрешения на оружие с сомнительной репутацией.

На следующий день, зайдя в санитарный блок, Валерий Дмитриевич спросил Инну Захаровну, и его попросили подождать в холле. На лавочке около окна сидел приятного вида молодой человек, гладковыбритый, с прической в виде хохолка.

Молодой человек, связанный в санитарной рубашке, тихо дремал. Рядом с ним находился коренастый санитар, изредка оценивающий состояние спящего.

– Что с ним?

– Спит. Кольнули снотворного.

– А в целом?

– В грудь себя бьет, что принадлежит к дворянскому роду.

– А если даже и так. У нас после развала Союза каждый второй дворянин, и только первого мая все пролетарии.

– Ха! Да нет, этот здоровый малый на центральной площади кидался на всех бородатых и требовал предъявить жетон на ношение бороды. Иначе грозился их передать Батюшке – царю на поругание! А некоторым и вовсе сам хотел отрезать бороду.

– Шизофрения?

– Наркотики. Прокапаем, и через неделю вернется к обычной жизни. Постоянный клиент. Правда, раньше он в общественных местах цирк не устраивал. Ловили за рулем.

– Валерий! – окликнула его дама среднего телосложения. Представившись Инной Захаровной, она провела его по коридору и ткнула пальцем в щупленького мужичонку.

– Это наш Василек-Антошка, он специализируется на школах.

– Василек, мой хороший! А ну- ка, идем сюда.

Мужичонка послушно подошел к повелительному медицинскому работнику.

– 

Знакомься. Это – Валерий. Он теперь твой друг. Хочешь дочке новую куртку купить?

– Хочу! Красивую!

– Слушай меня внимательно, мой дорогой! Тебя в пятницу выпишут днем, и он тебя заберет на подработку, понял?!

Василек обрадовался, кивнул головой и побежал хвастаться своим друзьям.

– Стой! Вернись ко мне!

Василек послушно подбежал к женщине и спрятал глаза.

– Ничего никому не рассказывай! А то продлим лечение еще на месяц, понял?

– Угу.

– Все, свободен!

От тона Инны Захаровны Валерий и сам встал в ступор. Как это омерзительно искренне и наигранно. Просто «фу»…

«Да ей самой нужно недельку, а может, и все две тут полечиться», – подумал Валерий Дмитриевич.

Инна Захаровна развернулась к Валерию и стала заверять его в надежности Василька:

– Он язык за зубами держать умеет. Главное – его об этом попросить.

В пятницу днем Валерий заехал за Васильком, утепленным в превышающий его размера на три пуховик. Тот сел на переднее сиденье и пристегнулся, как школьный отличник. Его лицу не хватало только очков для вида типичного запуганного ботаника. Как все-таки много можно сказать о человеке по его лицу! Он, как опытный сотрудник, мог почти полностью считывать информацию о человеке по его внешнему виду.

Валерий завел машину, медленно тронулся и начал вводить своего напарника в курс дела.

– Вася, ты куртку внучке хочешь купить?

– Хочу! Дочке только.

– Хорошо, дочке. А чтобы купить, нужно заработать деньги, правильно?

– Да.

– А ты куда любишь звонить? За что тебя в больнице держат?

– Лечат. Я в школы звоню.

Стало заметно, что Васильку такой прямой разговор начинал не нравиться.

– Давай ты позвонишь и пошутишь про вот этот адрес? Валерий Дмитриевич передал Васильку бумажку с адресом и наименованием торгового центра. А я тебе за это заплачу пять тысяч рублей?

Напарник закивал, и вскоре корейский внедорожник остановился за углом разрисованного неприличными надписями таксофона.

Василек вышел из машины и побрел к таксофону. Валерий засек время и начал раздумывать о тех душевнобольных гражданах, которые выражают свою болезнь в вандализме общественных мест. Кому только понадобилось разрисовывать таксофон? Может, есть такой же Василек «Таксофонщик», который на этом специализируется? Нужно будет узнать у главврача.

Разговор длился достаточно долго. Сашка «Магазинщик» справлялся быстрее. Тем не менее Василек пришел возбужденный и в веселом настроении. Вновь в машину Валерий его не посадил. Выдал положенное вознаграждение через окошко и отправил домой на общественном транспорте. Дело было сделано.

Пятничным новогодним вечером в небольшом промышленном городке случился коллапс. Из пяти торговых центров по причине анонимных звонков с угрозой минирования было закрыто сначала четыре, а потом, вдобавок, и еще три школы. Василек явно перестарался.

На следующий день к Шефу в кабинет вошел человек, поинтересовавшись тем, как прошла пятница, и не было ли каких подозрительных звонков? А то ведь в городе творилось что-то немыслимое. Человек явно дал понять, что имеет соответствующую информацию, а также возможность в случае чего очень сильно и глубоко «копнуть».

– Беспорядок какой! Пока в России сигаретный бычок не начнут считать за мусор, ничего не изменится! – разводил демагогию высокопоставленный человек.

– Точно, точно! – поддакивал утомленный Шеф.

– А в скольких метрах от ручья ты купил дачу?

– Около двухсот…

– Такого быть не может! Это же природоохранная зона! Там, скорее всего, расстояние не менее пятисот метров.

Шеф поперхнулся яблочным соком. По его мнению, пятьсот – даже за такую грубость – было очень дорого. Красные глаза его стали еще больше, щеки раздулись, и он еле сдерживал прорезающийся кашель. Затем он сделал медленный выдох и оценил расстояние в триста метров.

Гость зацокал: «Ну, вряд ли триста. Надо бы измерить точнее».

Шефу этот разговор мешал чувствовать себя свободным и беззаботным. Однако, зная некие компетенции своего гостя, он решил не упираться и согласиться с тем, что расстояние от ручья до дачи составляет около пятисот метров.

Гость заулыбался, молча встал и надел пальто, готовясь уходить. С улыбкой довольного кота он обошел Шефа, похлопал его по спине и пожелал удачного дня. После чего импозантно направился к двери. Его пижонский шарф раскачивался в такт походке. Гость еще раз на прощание обернулся и, благодушно улыбнувшись, покинул кабинет. Потом снова вернулся и, стоя в дверях, уточнил, что ждёт установления точного расстояния к концу недели.

2

С самого утра в кабинете Шефа собрался консилиум с повесткой дня: «Как уменьшить налоги?». Юристы и бухгалтеры усердно спорили и были в сантиметре от перехода на личности. Присутствовал при этих дебатах и Валерий Дмитриевич, который в большей степени наблюдал за Шефом, ходившим по большому кабинету и пребывающим в роли «генералиссимуса». По улыбке на лице Шефа можно было предположить, что он только и ждет, когда его баночные пауки пережрут друг друга в приступах лести и гордыни. Спустя пару часов на ватмане была разработана схема дробления бизнеса. Валерию Дмитриевичу выделялась особенная всеобъемлющая роль. Ему нужно было проследить за неразглашением лишний информации участниками собрания и быть на подхвате для устранения внештатных проблем. Иными словами, разгребать все возникающие проблемы на пути, большинство из которых можно было бы давно решить при отсутствии лени у исполнителей. Но было и еще одно дельце, к которому у него совсем не лежала душа. Нужно было найти человека с низкой социальной ответственностью для выкупа доли в уставном капитале одной организации, которая должна была в ближайшее время провести крупные сделки, а через некоторое время обанкротиться.

Годы нещадно идут и люди, с которыми Валерий Дмитриевич раньше бок о бок работал, поредели. Связи в правоохранительных органах таяли с постепенным обновлением кадров. Ведь с таким вопросом как у него к руководителям не пойдешь, а штатных работников он уже знал мало. Алкаши, с которыми он работал раньше, поредели еще значительнее, более молодым пьяницам такое дело он доверить не мог. Вот уже и Сашки «Магазинщика» не стало, вспомнились ему зимние приключения, а теперь больничка для душевнобольных вряд ли выручит, кандидат нужен дееспособный. Хотя все же он решил попробовать, может быть, ему посоветуют кого-нибудь около психически нездоровых граждан.

Заехав вечером в местную психологическую больницу, он встретил сидящего у входа на лавочке Василька, тот его не признал, и пришлось подходить здороваться самостоятельно. Не то чтобы Валерию Дмитриевичу хотелось, сколько подталкивала необходимость иметь за пазухой таких людей, как этот хилый мужичонка, тем более, что в будущем он должен был еще пригодиться. Валерий Дмитриевич принял решение, что с учетом адекватности Василька лишний раз его обижать не надо.

– Привет, Антон! Как дела?

– Здравствуйте! А я думал, вы меня не узнали… да все хорошо, на лечении вот. А Вы ко мне? Звонить поедем? А мне, мне сегодня уколы не делали. Скоро домой отпустят, а….

Валерий Дмитриевич пожал крепко руку Василька, взглянул в его глаза сделав вид внимательного слушателя, проявив тем самым уважение, и потихоньку самоустранился.

Идти к главврачу было бесполезно, так как денег на окна никто не выделил, а обращаться с пустыми руками было стыдно. К тому же главврач мог встать в позу, и точно пришлось бы искать деньги. А вот Инну Захаровну купить можно было гораздо дешевле. Добравшись до места, его стали атаковать сомнения о правильности поиска необходимого кандидата в здешних стенах. Главврача он, конечно знает, но Инну Захаровну видел ровно два раза. Сможет ли она не проговориться главврачу и самостоятельно заключить с ним сделку?! Посмотрим…

В кабинет Инны Захаровны не пустили санитары, которые подозрительно косились на него, но грубо согласились доложить ей о его визите. Теснота и духота холла заставила Валерия Дмитриевича выйти на улицу, где складывался хороший весенний день. Но на улице его держало в напряжение присутствие Василька, и он решил в ожидании прогуляться по территории.

3

Сегодняшний день работника полиции Чистых не задался с самого утра. Ему завернули выстраданные документы и попросили в срочном порядке исправить недочеты, так как все мыслимые и немыслимые сроки окончательно выгорали в ближайшее время. При условии тотальной загруженности исправление документов грозило парами бессонных ночей.

Но самым отвратительным было то, что на подступах к конторе к нему подошли журналисты и начали расспрашивать про какого-то маньяка.

О каком маньяке идет речь Чистых не знал и какие-либо комментарии давать отказался наотрез. Для аргументации своей позиции он еще раз, но уже в более грубой форме, чтобы точно отстали, отказался давать комментарии и попросил перестать снимать. В заключение дал совет обратиться в пресс-службу, именно так, как его учило вышестоящее руководство.

Хитрый журналист попытался вместе с ним зайти в отдел, но был тут же остановлен дежурным, выбежавшим к вертушке.

Дежурный, встав стеной, спросил вдогонку Чистых, что происходит, но последний отмахнулся и повертел пальцем у виска.

Журналист пискнул от удовольствия и сразу попросил своего оператора подтвердить, был ли заснят этот жест. Оператор безразлично кивнул вместе с камерой в знак подтверждения.

Далее пытливый Журналюга начал спрашивать дежурного про маньяка, но тот монотонно из раза в раз объяснял, что с такими вопросами надо обращаться в пресс-службу, так как у него нет полномочий на общение со СМИ. А про какого маньяка вообще и в целом идет речь он действительно не понимает.

Не получив конкретного ответа, Журналист еще раз пискнул от удовольствия и ушел довольным.

Вскоре по местному телеканалу вышел сюжет, где полицию обвиняли в скрытии информации о том, что в городе появился маньяк. Делался вывод о бездействии правоохранительных органов, ведь пока, славу богу не было ни одного смертельного случая, только покушения. В видеосюжете умнейший дежурный с высшим образованием выглядел совсем недалекого ума, повторяя несколько минут на одни и те же вопросы одни и те же ответы монотонным голосом. Но кроме дежурного в видеоряд попал, конечно, и Чистых, который, отмахнувшись жестом у виска, ответил на риторический вопрос журналиста о принятых мерах по отлову преступника и добросовестности полиции в целом.

Был скандал, но это конечно слишком легкая форма описания того, что произошло после выхода сюжета.

В районном отделе полиции собралось огромное совещание. Точнее, это было не совещание, а ринг по смешанным единоборствам, где Чистых при коллегах и начальстве словесно избивал Полковник, резко переходя с русского на русско-матерный язык, словно кикбоксер чередуя удары рук и ног. Когда главный боец совещания – Полковник уставал, то воздух разряжался небольшой паузой, которая вскоре заполнялась выступлением заместителей, использовавших, схожую тактику словесного избиения.

Пресс-служба отрапортовала, что никаких запросов от журналистов не поступало, и в дальнейшем для поддержания имиджа есть два варианта поведения, один из которых необходимо утвердить.

Первый вариант заключался в том, что следовало вступить в открытую конфронтацию с журналистами, а именно сообщить, что никаких сообщений о противоправных действиях посягающих на жизнь и здоровье граждан, которые можно было бы охарактеризовать как действия маньяка, не поступало. Настоять на том, что это не более того слухи и все. Но минусом данной позиции было то, что, возможно, а скорее всего, точно такое опровержение до граждан не дойдет, так как журналисты видео в таком ключе не опубликуют, а сайт местного отдела ради новостей никто не читает.

Второй вариант был наиболее коварнее. Предлагалось выступить с официальным обращением, сказав, что проверка по данному факту проводится, но более конкретная информация является следственной тайной и не может разглашаться с целью недопущения преступником сокрытия следов преступления. Тем самым намекнуть общественности, что уже даже есть подозреваемый. Так можно было не раздувать выдуманный скандал с общественностью и с журналистами, а главное подстраховаться.

Но самым ужасным в этом совещании было то, что Полковник не просто утвердил второй вариант, но резюмировал совещание следующими словами:

– Значит, работаем по второму варианту – ловим маньяка! Тем более что действительно слух по городу ходит, сам слышал, и вроде одно обращение даже было. А ловить у нас будет самый опытный специалист по шизикам – Чистых.

Дело-дрянь, из-за телевизионного ролика раздувался огромный скандал, который плавно вытекал за пределы района. Комментарии в социальных сетях были не совсем позитивные. Осветлить местную полицию перед общественностью и, не дай бог спасти перед какой-нибудь проверкой из центра, могли только активные действия.

После совещания Полковник около часа диктовал Чистых задание, которое потом же сам коротко пересказал:

– Так как мы получили такую огласку, и она растет как снежный ком по всем социальным сетям, а у нас, сам понимаешь, заведение не медиахолдинг, соревноваться с журналистами мы не можем. Да и это не наша поляна, надо играть на своей территории. Начинай проводить оперативные действия. Чем толще будет папка, тем нам будет легче потом отбиться. Кроме того, всегда есть место случаю. Может, это он и есть?! Ведь пишут в комментариях, что видели, где-то слышали, слухи ходят. Девушку, что жаловалась, опроси еще раз. Поговори с людьми в целом, пройдись по населению. Пусть общество чувствует, что мы работаем. Конечно, утверждать наличие маньяка только потому, что якобы было несколько нападений на остановках – этого мало. Но! Проверить и в самом деле не мешает. А вдруг поймаем. И да – премии не жди… Дело даже не в твоем пальце около виска, а в вероятной проверке.

Чистых вышел от Полковника как выжатый лимон. Нет, даже это сравнение не могло передать полностью его состояние. Чистых вышел от Полковника как десять раз выжатый чайной ложкой и столько же еще раз заваренный чайный пакетик. Хотя, снова не то. А вот что точно оно: Чистых вышел от Полковника как жеваная, пустая, пробитая покрышка, на которой проехали с десяток километров, от чего на ней появились сквозные дыры и легкий дымок, грозящий пожаром. Словом, Чистых сегодня стал стопроцентным козлом отпущения.

Время уже было обеденное, куча пропущенных звонков и несделанных дел.

Чистых плюхнулся в свое кресло, сдвинул все бумаги в сторону, сделав свободное место для построения бутербродов с кофе.

Сначала Чистых с жадностью давился бутербродами, ощущая, как мимо рта скатываются крошки, падая ему на рубашку и пол. Почувствовав живот наполненным, Чистых начал играться с бутербродами. Выстроив строй из хлебобулочных изделий с колбасой, он их выровнял и неумолимо пугал бокалом кофе, который представлялся их начальством – вершителем судьбы. Водя мимо выстроившегося строя бокал, Чистых озвучивал как кофе в бокале унижает бутерброды и в наказание отправляет их ему в рот.

Отойдя от утренней нервотрепки, его атаковало огромное чувство ярости к Журналисту. Из-за него над его карьерой, над его смыслом жизни нависла гильотина. Как этот мелкий человечишка мог даже из-за культурных соображений состряпать такой сюжет. Ведь есть вещи, которые нельзя использовать просто из-за этических соображений.

Чистых уже забыл, как встал с кресла и как долго расхаживал по кабинету. Мысли в его голове кружились на карусели, разумом он понимал, что сейчас ему нужно сесть и сделать все срочные дела, что от него ждут документы, а с маньяком надо завтра на свежую голову. С маньяком надо обставить все так, что действительно идет проверка, а это задача плёвая. «Ну журналист и гаденыш, пристрелить! Нет, застрелить эту собаку очень просто, да и зачем таких как он лишать жизни, стране нужны руки! Не рты, а руки! В ссылку бы его, на север! На каменоломню! В порт Диксона на разгрузочные работы! Пускай там подумает о своем поведении, искупит сволочь свой общественный вред работой. Любуйся теперь из-за него мемчиками про себя с пальцем. Коллеги уже закидали меня этими картинками. Тоже мне! Не товарищи, а самые настоящие гиены» – злился Чистых.

В этот самый момент журналист ликовал и принимал поздравления от коллег. Его ролик начали публиковать сообщества социальных сетей федерального уровня, просмотры росли с геометрической прогрессией. Журналист яростно просматривал все ссылки на его репортаж, которым с ним делились. Вот его сюжет опубликовала группа «Банальный Н», а это уже ссылка на пост в «Банальный Б», а еще ссылка на группу людей с левыми взглядами. Он уже представлял, как его после такого успеха приглашают работать на один из крутых федеральных медиахолдингов. Журналист даже не подозревал, что в какой-то миг Чистых до потери самообладания и визита к нему с табельным оружием оставалось всего лишь пару делений на манометре нервного срыва.

Конечно, Чистых не снимал с себя ответственность за легкомысленный жест и необдуманное, неподобающее поведение, но несмотря на все это, он нутром ощущал, что человеческого в нем было больше, чем в этом Журналисте. Да, покрутил пальцем у виска, но он никогда никого не преследовал и не обвинял без вины, как сейчас это сделал Журналист. Чистых занимался ежедневной рутиной, он был именно тем, кто действительно ощущал оболочку криминального мира и всю основу статистических данных, периодически публикуемых в средствах массовой информации. Простые обыватели, каким, по его мнению, был в том числе Журналист, не были в курсе его успехов. Не были посвящены в те победы, которые составляют фундамент спокойного существования гражданского общества.