Рита Вертер
Причина остаться
Иллюстрация на обложке и иллюстративные элементы использованы в книге по лицензии © Shutterstock
© Рита Вертер, 2023
© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2023
Глава 1
Покосившаяся неоновая вывеска над входом в бар «Старый лис» мигала все чаще и чаще, словно доживала свои последние минуты.
Я бездумно смотрела на нее, наверное, с четверть часа, будто загипнотизированная хаотичными вспышками тусклого желтого света, когда двери бара распахнулись, заставив меня вздрогнуть от грохота вырвавшейся наружу музыки.
– Да пошел ты! – На улицу, размахивая руками, выскочила женщина. Ее светлые волосы с химической завивкой растрепались и торчали во все стороны, а мини-юбка, и без того неприлично короткая, задралась до самых бедер.
Женщина сорвала с шеи фартук с оборками, швырнула его на землю и с огромным наслаждением пнула. Затем она пересекла парковку, остановилась у видавшей виды «Тойоты Короны» с помятым капотом и принялась копошиться в сумочке, видимо в поисках ключей.
Следом за женщиной из бара вышел грузный лысый мужчина в черной футболке с логотипом группы Iron Maiden, с редкой седой бородкой, делающей его похожим на типичного киношного байкера.
– Ноги твоей чтоб тут больше не было! – крикнул он ей.
Женщина, не поворачиваясь, показала ему средний палец. Мужчина сердито сплюнул в ее сторону, подобрал фартук и скрылся за дверями бара.
– Отличный план. – Я и не заметила, как произнесла это вслух. – Надежный, как швейцарские часы.
Если мне и до этой сцены не очень-то хотелось выходить из машины, то теперь я готова была остаться в ней навечно.
Рядом, на пассажирском сиденье, лежал потрепанный номер местной газеты, которую я прихватила со столика возле супермаркета, где в последний раз делала остановку. Из нескольких страниц рекламы и объявлений удалось выудить только одно более-менее подходящее, я даже обвела его черным маркером.
В бар «Старый лис» требуются официанты. График: сутки через двое, оплата наличными в конце смены. Есть возможность проживания.
Ниже были указаны адрес и номер телефона, по которому я пыталась дозвониться днем, воспользовавшись таксофоном – я такие разве что в музее раньше видела, – но никто так и не ответил.
«Возможность проживания», не считая того что бар находился в какой-то глуши, была весомым аргументом в пользу этой вакансии. После стольких ночей, проведенных в дешевых безымянных мотелях, а то и на заднем сиденье верного «Доджа», возможность остановиться в одном месте и иметь собственную постель казалась несбыточной мечтой. Но, несмотря на острую нужду в ночлеге и деньгах, чувство собственного достоинства и какие-никакие остатки благоразумия не позволяли мне покинуть машину и войти в этот чертов бар. «Возможность проживания» и «оплата наличными в конце смены» теперь стали казаться слабо завуалированным намеком на известный способ заработать для женщин, попавших в тяжелую жизненную ситуацию, и он мне явно не подходил.
Пятьдесят долларов надежно спрятаны в лифчике, еще сотня – под сиденьем; в бардачке, может, найдется двадцатка мелочью, и я ничего не ела с шести утра. Ехать некуда, пойти не к кому, и все, что мне остается, – продолжать буравить взглядом никак не желающую гаснуть вывеску. Или выйти и хотя бы разузнать…
Интересно, что сказала бы мама, если бы увидела меня в таком месте в такое время? Единственная ее фотокарточка, которая у меня была с собой, лежала в сумке на заднем сиденье. Края снимка чуть поистрепались, так что я старалась не доставать его лишний раз. На нем мама улыбалась, и волосы у нее длинные, вьющиеся и гораздо светлее, чем у меня: когда-то я ужасно завидовала этому чистому блонду и аккуратным, словно специально уложенным завиткам. Она не любила этот снимок, хотя и выглядела на нем, как и на любом другом, красоткой. Я помнила каждую деталь фото: и пару едва заметных морщинок вокруг глаз такого же зеленого оттенка, как и мои, и грубую вязь шарфа, что закрывал ее подбородок, на котором, я знала, была родинка.
Не надо.
Сейчас не до этого. Не давая себе времени, чтобы в очередной раз впасть в уныние от воспоминаний о ней, я все-таки дернула ручку и вышла из машины. «Тойота» сбежавшей из бара блондинки на мгновение ослепила меня светом фар и, взвизгнув шинами по асфальту, скрылась за поворотом шоссе.
С каждым шагом к бару, вывеска которого мерно жужжала, я ощущала, что земля будто дрожит от раскатистых басов играющей внутри музыки, и теперь услышала пьяный гогот, перебивающий ее; кажется, это было самое шумное место в радиусе десятка миль.
«Не трусь, – сказала я себе, – всегда можно будет уйти». Но уверенности в этом я не чувствовала.
Прежде чем войти, я завязала волосы в хвост на затылке и на всякий случай застегнула на все пуговицы клетчатую рубашку, хотя на улице было душно, а внутри наверняка еще хуже. Кроме рубашки и топа на мне были простые синие джинсы и кроссовки – оставалось надеяться, что мини-юбки не входили в дресс-код официанток.
Тянуть дальше было некуда. Я толкнула дверь и вошла в битком набитый, пропахший дешевой выпивкой и дымом сигарет зал. Бородатый мужчина сновал за баром с удивительной для его габаритов ловкостью; когда я отшатнулась от пары проходивших мимо парней, он наливал в высокий мутный бокал пиво, а когда наконец добралась до стойки, уже держал в руках бутылку текилы.
Кто-то присвистнул мне вслед. Стараясь не обращать внимания на мелькающие вокруг красные пьяные лица, я протиснулась к бару и в нерешительности остановилась у маятниковой двери с табличкой «Только для персонала».
– С дороги, детка! – крикнула мне девушка, нагруженная двумя подносами с закусками, выходя оттуда.
Я шагнула в сторону. Волна горячего воздуха с запахом прогорклого фритюрного масла и чего-то кислого ударила в нос.
– Тебе чего? – гаркнул мне в ухо бородач.
– Я видела объявление, что вам требуются официанты, – громко ответила я, пытаясь перекричать музыку. – Возьмете меня?
Он оценивающе оглядел меня с ног до головы, и от этого взгляда мне стало не по себе.
– Три «Джека», – крикнул один из мужчин, толпящихся у барной стойки. Он едва стоял на ногах, но настойчиво пихал бармену помятую купюру.
– Погодь, Билли. – Бородач, однако, взял деньги, а потом подтолкнул меня к двери, ведущей на кухню.
Там, в конце короткого узкого прохода, у огромных плит, суетились два человека. Они стояли к нам спиной и были одеты в обычную одежду, но по потоку ругательств и звону посуды несложно было догадаться, что это повара.
– Тебе лет-то сколько? Мне тут проблемы не нужны, – сказал мужчина так громко, словно я была глухой.
Дверь снова распахнулась, и между нами быстро протиснулась та же официантка, только на этот раз с пустыми подносами.
– Двадцать один, – не моргнув глазом солгала я. В машине остались поддельные права, но пока мне не довелось ими воспользоваться, и хотелось бы, чтобы так и не пришлось. Тем более, даже согласно липовым документам, мне было всего двадцать. Маловато для работы в подобном месте.
Едва ли он мне поверил, но спорить не стал.
– Тебе повезло: как раз ушла сучка Долорес. Плачу восемь баксов за час, чаевые твои. Пойдешь на покер, там только принеси-подай. У них депозиты на выпивку, у всех, кроме рыжего Эрни, поняла меня? Ему не наливаем. Он в завязке.
– Поняла. – Я не смогла сдержать неуместную улыбку. Восемь баксов в час – смешные деньги, но и они мне не помешают.
Он протянул мясистую волосатую руку, сорвал с висящего на стене крючка фартук с оборками – наверняка тот самый, по которому потопталась Долорес, – и сунул его мне.
– Принимаешь заказ, идешь ко мне на бар и обратно. Там есть бурбон и лед: если просят – долей сама. Не мешай им, не крутись у стола, стой смирно возле двери и следи, не позовет ли кто. И сними эту хрень, я монашек на работу не принимаю. – С этими словами он потянулся к воротнику моей рубашки, а когда я возмущенно отшатнулась, готовая ударить его по руке, расхохотался и вышел в зал.
– Повезло тебе, детка. – Ко мне подлетела официантка. Это была миловидная девушка с большими карими глазами и короткой стрижкой боб, которая очень ей шла. Она приветливо улыбнулась, и я заметила, что один из передних зубов у нее наполовину сколот. – Там парни серьезные, а не свиньи вонючие, как тут. Я Лидия, можно просто Ли.
И она, ловко перехватив поднос с тремя бургерами, протянула мне руку.
– Я… э-э-э… – От ее дружелюбия я на мгновение растерялась, но быстро сориентировалась и ответила на рукопожатие. – Эмма.
Имя горечью осело на языке, и я, как всегда, когда приходилось представляться, вся сжалась в предчувствии: сейчас надо мной посмеются и обвинят во лжи. Но Лидия ничего не заметила.
– Славно, детка, а теперь за работу, я совсем зашиваюсь. Дверь в игорную в конце зала, справа. – И она, покачивая бедрами почти в такт музыке, выпорхнула из кухни.
Снимать рубашку я не стала, но пуговицы все же расстегнула – не столько из-за замечания бармена, сколько из-за жары. Брезгливо поморщившись, потому что одежда за несколько минут успела пропахнуть дымом и запахом еды, быстро завязала на шее и талии лямки фартука (действительно, на груди до сих пор висел бейдж с именем «Долорес») и вышла вслед за Лидией.
В отдельной комнате царил полумрак, и музыку здесь было едва слышно – судя по всему, владельцы заведения потратились на звукоизоляцию. В зале стояло два стола для покера: один сейчас пустовал, а вокруг второго сидели шесть человек. Над этим столом висело облако дыма: почти все игроки курили. Мне стоило огромных усилий сдержаться и не прикрыть рот и нос рукавом.
Когда я вошла, обернулись лишь двое: пожилой мужчина в надвинутой на лоб ковбойской шляпе и рыжеволосый парень, должно быть тот самый Эрни, о котором предупреждал бородач. Одна часть его лица была усыпана веснушками, а на другой, от виска до подбородка, виднелись глубокие рубцы, похожие на следы от ожогов. Половина брови, такой же рыжей, как и его взъерошенные волосы, с этой стороны отсутствовала.
Я спохватилась, что слишком очевидно пялюсь на него, и поспешно отвела взгляд.
– А Лола-то похорошела, – хихикнул Эрни.
– За игрой следите, – одернул их кто-то, чьего лица я не успела рассмотреть.
Игроки вновь обратили внимание на стол. Тихонько прикрыв за собой дверь, я отошла в сторону и огляделась. В комнате не было окон и лишней мебели: только стулья для каждого и низкий столик в углу – с кофейником, графином воды и стопкой чашек, а также початой бутылкой недорогого бурбона.
– Плесни-ка, – донесся до меня голос с сильным южным акцентом.
Старик в ковбойской шляпе с приклеенной к нижней губе папиросой поднял над головой пустой бокал. Я быстро подошла и забрала его, вернулась к столику и налила бурбон. Тут же стояло ведерко с почти растаявшим льдом – хоть он и не просил, я выловила щипцами из воды пару кубиков и бросила их в напиток.
Мужчины о чем-то глухо переговаривались; при моих скудных познаниях в покере удалось понять лишь то, что в игре оставались два человека.
– Блефует, – с видом знатока протянул Эрни, пихая локтем в бок своего соседа, толстяка с густыми усами.
Я отдала бокал «ковбою» и снова отошла в тень, чтобы понаблюдать за другими участниками. Все они были в возрасте, не считая Эрни и еще одного парня рядом с ним. Перед ним возвышалась внушительная стопка фишек. Одна рука его лежала на потертом зеленом сукне стола, касаясь кончиками пальцев аккуратно сложенных карт. Другая – на спинке стула, в кулаке он сжимал фишку. Его лицо – загорелое, с резкими чертами, как будто слегка скучающее – ничего не выражало. Он казался одновременно и сосредоточенным, и расслабленным.
Темные кудрявые волосы, блестящие карие глаза в обрамлении по-девичьи пушистых ресниц и большой орлиный нос придавали ему сходство с каким-нибудь голливудским актером – из тех, что играют второстепенных героев или злодеев. Внешность у него была запоминающейся, я бы сказала, что он хорош собой, но было в выражении его лица и позе нечто неуловимо мрачное, настораживающее. Мне показалось, что от него веет скрытой опасностью, как от человека, чрезмерно уверенного в себе.
Хоть он и был хорош собой, все равно с первого взгляда не понравился мне.
– Вскрываемся? – спросил он таким тоном, словно устал тратить время и был не прочь отправиться домой. Но по тому, как его пальцы крепко стиснули фишку, можно было догадаться: он максимально сосредоточен и ждет, чем ответит его оппонент.
Единственный из присутствующих, кто был одет в строгий костюм и гладко выбрит, повел подбородком в мою сторону и приподнял указательный палец.
– Будьте добры, воды, – попросил он с вежливой улыбкой.
Все остальные почему-то тоже повернулись и посмотрели на меня, в том числе и тот парень. Наши взгляды встретились, и он приподнял одну бровь, как будто о чем-то хотел спросить меня. От этого обычного, ничего не значащего жеста у меня словно что-то перевернулось в желудке. Я снова отошла к столику и поспешно схватила графин с водой.
– Я подумываю поднять ставку, – донесся до меня голос мужчины в костюме. – Ты, Аксель, сегодня на подъеме. Неплохо заработал.
«Аксель», – зачем-то мысленно повторила я.
– Так поднимай, – отозвался Аксель, и в воздухе повисло напряжение: казалось, что и вне игры между этими двумя отношения далеко не дружественные. – Или вскрывайся.
Предложение прозвучало почти двусмысленно.
– Что ж, – мужчина в костюме замолчал.
Я подала ему воду, и он вдруг схватил меня за запястье, мягко коснулся его губами, а затем сразу же отпустил. Остальные никак не отреагировали, а я изумленно выдохнула – его прикосновение к коже было быстрым, почти невесомым и настолько неожиданным, что я попросту не успела отдернуть руку.
– На удачу, – ласково сказал он мне, улыбнувшись краешком рта. К воде он так и не притронулся, просто отставил стакан на край стола.
В полном замешательстве я вернулась на свое место и незаметно вытерла руку о джинсы. Про себя я решила, что плюну ему в стакан, если он попросит меня еще что-нибудь принести.
«Это лучше, чем быть там, – напомнила я себе, представив соседний зал, набитый пьяницами, которые наверняка не прочь были распустить руки. – Лидия сама сказала».
Эта мысль меня слегка успокоила, хотя неприятный осадок от столь грубого вторжения в мое личное пространство все же остался.
– Каре, – деловито сообщил мужчина в костюме, одним резким движением руки сбрасывая карты в центр стола.
Рыжий Эрни заулюлюкал, «ковбой» стянул с себя шляпу; пальцы его дрожали от нетерпения и тянулись к картам Акселя.
– Твое, – мрачно сказал тот и, не показывая своих карт, бросил их в колоду.
– Блефовал, – счастливо хлопнул себя по ноге Эрни, всем своим видом показывая: «Я же говорил». – Мисс, будьте добры, – он явно пытался подражать мужчине в костюме, сейчас деловито придвигающему свою добычу в виде стопки фишек, – двойную порцию бурбона. Я ужас как переволновался.
Я понятия не имела, стоит ли ему наливать, учитывая вполне однозначные указания бармена на этот счет, поэтому на мгновение замялась. Помощь пришла неожиданно.
– Ты в завязке, Эрни, – благодушно сказал ему Аксель, – тебе нельзя.
– Ну хочется, поймите… – взмолился Эрни. – От одного стаканчика разве будет вред?
– Акс прав, приятель, – мягко осадил друга усатый. – Тебе лучше не пить.
Кто-то снова закурил, остальные, за исключением Акселя, бурно обсуждали прошедший раунд. До меня донесся голос человека в костюме. Обращался он к «ковбою» – беспечным, почти безразличным тоном, словно говорил о погоде, – но все остальные почему-то вдруг замолчали, и видно было, что они с любопытством прислушиваются к разговору, так что я тоже навострила уши.
– Я слыхал, вы с сыновьями затеяли стройку?
– Ну, положим, что так.
– Что же, крыша в хлеву прохудилась?
– Да уж давно пора менять. От дождей подгнивает, – спокойно отвечал старик, выпуская изо рта сизые клубы дыма. На человека в костюме он не смотрел, хотя тот даже наклонился к нему поближе, чтобы вовлечь в беседу.
– Представьте себе, какое совпадение: у меня как раз большая поставка первоклассного дуба. По старой дружбе готов предложить хорошую скидку.
Эрни заерзал на стуле, и я заметила, что кончики ушей у него покраснели. Аксель угрюмо смотрел на мужчин. Усач тасовал колоду карт и не поднимал головы. Все ждали ответа.
– Спасибо за предложение, Томпсон, но мой поставщик меня вполне устраивает.
– Что же это за поставщик такой, позволь поинтересоваться?
– Давайте-ка раздачу, – неожиданно громко и нервно сказал Эрни. – Иначе я пить начну, черта с два меня остановите.
Они продолжили игру. Не знаю, сколько времени прошло – часа полтора по ощущениям, – когда через несколько кругов у меня заказали два бокала пива и виски. Воспользовавшись возможностью, я выскользнула из игровой комнаты.
В основном зале теперь было немного меньше людей. Вентиляторы под потолком работали на полную мощность, гоняя из стороны в сторону потоки теплого влажного воздуха. Захотелось выйти на улицу.
Лидия стояла у барной стойки и бурно на что-то жаловалась бородачу, но, увидев меня, приветливо махнула рукой.
– Два пива, – сказала я и уселась на свободный высокий стул. Ноги уже устали: я давно так долго не стояла на месте практически без движения.
– Аддон никто не просил? – спросил бармен, и я на мгновение засомневалась, что правильно расслышала.
– Что, простите?
– Докупить, – раздраженно пояснил он. – Фишек никто докупить не просил?
– А, нет, – качнула я головой. – Можно воды?
Почти сразу я пожалела о своей просьбе: во-первых, из-за взгляда, которым он меня одарил, во-вторых, потому что стакан, который бармен наполнил водой из-под крана и протянул мне, был весь в жирных отпечатках пальцев.
Кое-как выдавив из себя вежливую улыбку – еще не хватало, чтобы он разозлился и не взял меня на работу, – я взяла стакан, но пить не стала.
– Ну, как успехи? – Лидия тотчас обратила все свое внимание на меня. – Не сильно пьяные? Эрни уже все проиграл?
– Не твоего ума дело, – грубо оборвал ее бармен. – Иди протри пятый столик.
– Он чистый, – возразила Лидия.
– А я вижу, что нет, – рявкнул бородач.
– Смотри, сбегу, как Долорес, – хихикнула Лидия, видимо, давно привыкшая к такому обращению. – Удачи, детка. Они разойдутся в лучшем случае под утро.
Действительно, игра была далека от завершения. Несколько человек, включая старика-ковбоя, вскоре ушли, но их заменили другие. Они пили много бурбона, и я то и дело бегала от их стола к столику с напитками и к бару. В целом ночь проходила куда спокойнее, чем я предполагала: все были вежливы, и только человек в костюме, Томпсон, позволял себе изредка дотронуться до моей руки или долго смотреть в мою сторону, когда я проходила мимо. В его взгляде не было похоти, и никаких сальных шуточек в мою сторону никто не отпускал, так что я просто не обращала на это внимания, надеясь на щедрые чаевые.
«Нужно потерпеть два месяца, – сказала я себе, – только два месяца, и я смогу вернуться домой».
Аксель больше не смотрел на меня. Насколько я могла понять, ему теперь не везло, и стопка его фишек с каждой партией заметно уменьшалась. Спустя несколько часов за столом осталось пятеро, включая Акселя, Томпсона, Эрни, усача и еще одного тщедушного на вид паренька, зашедшего сюда, судя по всему, случайно. Никто больше не просил меня принести напитки, поэтому я следила за игроками с легкой сонной рассеянностью.
– Олл-ин[1], – донесся до меня тихий уверенный голос Акселя.
Он бросил на меня быстрый взгляд, значения которого я не смогла понять. За все это время он ни разу не попросил меня что-либо принести и только дважды закурил: когда выиграл и когда проиграл Томпсону в ставках один на один.
Он сгреб все свои немногочисленные фишки в центр стола.
– Я пас, – сказал другой парень.
– И я пас, – сбросил карты усач.
Эрни уже давно просто наблюдал за игрой, не делая ставок. Он, судя по всему, был очень азартным, но чертовски невезучим парнем, зато радовался за победителей и насмехался над проигравшими так, словно собственные неудачи его совсем не беспокоили.
– А я поддержу. – Томпсон пожал плечами с таким видом, будто терять ему было нечего, и отсчитал от своих запасов число фишек, равное ставке Акселя.
Когда они открыли карты, Эрни присвистнул. У обоих был фулл-хаус, но у Акселя более сильная комбинация: на тузах. Даже со своего места, на расстоянии от игрового стола, я видела, как его темные глаза засверкали триумфом.
– Что ж. Везучий сукин сын, – произнес Томпсон ровным тоном, в котором явственно считывалось умело скрытое раздражение. – Я в тебе не сомневался. Ну что ж, отыграюсь в следующий раз.
Аксель ничего не ответил. Он взял из лежавшей на столе пачки одну сигарету, сунул ее в рот и чиркнул спичкой. С наслаждением затянувшись, откинулся на стул и посмотрел на меня. Я не успела отвести взгляд и смутилась, но виду не подала: он наверняка заметил, что я наблюдала за ним.
– Зови Фокса, – сказал он таким тоном, словно я сама должна догадаться, что нужно кого-то позвать.
Молча кивнув, я выскользнула за дверь.
В баре было тихо, бо́льшая часть посетителей уже разошлась. За одним столиком сидела влюбленная парочка, пожирая друг друга ртами. За другим, крепко стиснув в руке бутылку пива, сопел мужчина. Лидии нигде не было видно.
– Кажется, они закончили, – сказала я бармену.
Должно быть, он и был тем самым Фоксом. Тяжело вздохнув, здоровяк бросил пересчитывать наличку в кассе и полез под барную стойку.
– Я могу выйти на работу завтра? – спросила я, стараясь не выдать надежду в голосе. – В объявлении было сказано, что есть возможность проживания…
– А как же, выходи, – хмыкнул он и протянул мне несколько банкнот. – К десяти утра. А поспать можешь на складе, там есть диван. Но учти, у меня всюду камеры, и не советую ничего красть, иначе ноги переломаю.
Пересчитав деньги, я обернулась к висевшим у выхода часам – маленьким, встроенным в тело уродливой пластиковой рыбы, которая, наверное, может хлопать хвостом и петь идиотскую механическую песенку, если вставить батарейку. Согласно им, я проработала шесть с половиной часов – за окном уже занимался рассвет.
– Вы недоплатили мне шестнадцать баксов, – сказала я, решив, что это ошибка. – Я пришла в половину одиннадцатого, а сейчас…
– Налоги, милочка, – ответил он с самодовольной усмешкой. – Это с вычетом налогов.
– Мы так не договаривались. – Я почувствовала, как кулаки сжались сами собой от досады, и с трудом сдерживалась, чтобы не повысить голос. Мне нужна работа. – Этот «вычет» не подходит ни под одну систему налогообложения, и налог штата гораздо…
– Все! – рявкнул он, резко выпрямившись и стукнув деревянным ящиком, который держал в руках, по грязной и липкой поверхности барной стойки. – Хочешь – работай, а нет – так проваливай. Долорес уже завтра прибежит как миленькая, и я не потерплю… – Он что-то заметил у меня за спиной и гаркнул: – Эй, вы! Снимите номер!
– Какого черта?! – взорвалась я.
Он удивленно приподнял брови и замер на месте, явно не ожидая, что я стану возражать.
– Я всю ночь тут торчу, мы договаривались на восемь баксов в час, ты считать не умеешь?
– Либо бери что дают и выходи утром на работу, либо катись ко всем чертям, – сказал Фокс и, быстро выйдя из-за барной стойки, направился в сторону игровой комнаты.
Мне хотелось взять со стойки бокал и запустить в его блестящую лысину. Хотелось наорать на него, перебить всю посуду или швырнуть в стену стул. Но больше всего мне хотелось заплакать от чувства несправедливости.
Фокс скрылся за дверью, а я все стояла на месте, не в силах что-либо предпринять. Стянув с себя фартук, я приложила ладони к глазам и попыталась сглотнуть ком в горле. Сейчас он вернется, и я попробую еще раз – спокойно объясню ублюдку, что в его же интересах сдержать свое слово.
«Два чертовых месяца», – напомнила я себе. Два месяца, которые показались бесконечностью. Мне нужна работа. Работа в таком месте, где меня не найдут, да и не станут искать. В таком, где никому нет дела, сколько мне лет и какая у меня фамилия; где никто не спросит, откуда я и что здесь забыла. В таком, как этот вонючий, богом забытый бар. Я не могу вернуться домой сейчас, мне нужно всего лишь два месяца. Просто продержаться.
Обида все еще жгла внутренности. От усталости подкашивались ноги, а от недосыпа кружилась голова.
– Мисс? – донесся до меня мягкий вежливый голос.
– Что? – Я отняла руки от лица и увидела перед собой Томпсона.
– Хотел поблагодарить вас. Вы принесли мне удачу, – сказал он и протянул руку. В ней была зажата стодолларовая купюра.
– Вы ведь проиграли, – фыркнула я, сомневаясь, брать ли деньги.
Может, это какой-то непристойный намек? Понятия не имею, как в этих краях мужчины покупают услуги интимного характера (да и в любых других, в общем-то), может, у них так принято? Сотня – многовато для чаевых.
– Это потому что на последней ставке не воспользовался вашим благословением, – усмехнулся он. Прозвучало очень претенциозно.
Можно подумать, я тебя благословляла.
Вслух я этого, конечно, не сказала. Мне вспомнилось, как он коснулся губами моей руки. Отвратительно.
Тех наличных, что у меня были, едва ли хватило бы и на пару недель – и это учитывая траты только на еду и бензин. Я протянула руку и взяла деньги, а затем быстро сунула их в карман джинсов.
Томпсон благодушно мне улыбнулся, словно поощряя за правильный выбор. От этого взгляда мне стало некомфортно – хуже, чем от денег, и хуже, чем от того мимолетного поцелуя в руку. Он вдруг напомнил мне одного человека, мыслей о котором я всеми силами старалась избегать.
– Я вас раньше здесь не видел, – продолжил он тем же деловым тоном. – Как вас зовут?
– Эмма, – на этот раз я не медлила с ответом, – меня зовут Эмма. Извините, моя смена на сегодня…
– О, конечно, – он тихо рассмеялся, незаметно придвигаясь чуть ближе. – Простите мне мое любопытство, Эмма. Вы ведь не местная, верно?
– Я…
Я не заметила, как из комнаты в конце зала вышел кто-то еще. Но мой взгляд зацепился за белое пятно, которое оказалось футболкой Акселя – тот стоял в нескольких шагах от нас и молча смотрел и, наверное, слушал.
Отчего-то я смутилась, словно сделала нечто постыдное. Томпсон повернулся к нему и улыбнулся – не той любезной улыбкой, с какой демонстрировал мне ряд белоснежных зубов минуту назад, а другой, холодной и больше похожей на оскал.
– Что ж, мне пора. Надеюсь, мы с вами еще увидимся, – сказал он мне.
Аксель молча прошел мимо нас. Едва за ним захлопнулась дверь, я почувствовала, как Томпсон сделал едва уловимое движение, как будто собираясь взять меня за руку, и быстро отстранилась.
– Спасибо, мне тоже пора. – И я выскочила из бара, забыв о своем намерении еще раз поговорить с барменом.
Акселя на парковке не было, хотя я и шла не за ним. Зато у входа, прислонившись к стене, стояла Лидия. Желтый неоновый свет падал сверху на ее симпатичное лицо, придавая коже оттенок болезненности; она с наслаждением курила тонкую сигарету и медленно выпускала изо рта пахнущий ментолом дым, наблюдая, как он тает в воздухе.
– Вот ты где, – устало сказала я, подходя к ней.
Томпсон вышел за мной следом и, пожелав нам «доброй ночи, или, точнее, утра», сел в припаркованный у обочины «Мерседес» и уехал.
– Угостишься? – спросила она, кивая на сигарету.
– Я не курю.
– Верное решение, детка. – Лидия затушила окурок прямо о стену и бросила его на землю. – Ну, как твой первый день?
– Он недоплатил мне, – пожаловалась я. – Тут всегда так?
– Он тот еще скряга, зато тут чай неплохой, – пожала она плечами. – Так как тебя занесло сюда? Ты явно не местная.
– У меня это что, на лбу написано? – разочарованно протянула я и потерла лоб, словно и правда ожидала увидеть на руке следы от надписи.
– У тебя забавный акцент, волосы блестят и бледная кожа, хотя у нас солнце жарит восемь месяцев в году. Могу поспорить, ты раньше не то что не работала в таких местах, как это, но и вообще не бывала в них. И смотришь вокруг, если честно, немного высокомерно.
– Ну, спасибо, Шерлок. – Я попыталась сделать менее «высокомерное» выражение лица, хотя и не поняла, что с ним не так.
– По правде говоря, вряд ли ты надолго тут задержишься. Фокс не любит… своенравных.
– А ты, значит, не своенравная?
– У меня все равно других вариантов нет. – В ее голосе послышалась безнадега.
– У меня тоже, – возразила я. – Мне нужны деньги и жилье.
– Дай угадаю: сбежала от мужа-абьюзера?
– Вроде того, – уклончиво ответила я.
– Послушай, – сказала Лидия.
Она сунула руку в карман фартука и, порывшись там, извлекла несколько смятых долларов, блокнот и ручку. Деньги она сунула обратно, а в блокноте быстро что-то написала, вырвала лист и протянула мне. Под заказом, состоящим из двух бургеров и трех лагеров, неразборчивым почерком был написан адрес.
– Им требуется домработница с проживанием, – затараторила Лидия так быстро, что мой измученный после бессонной ночи мозг едва успевал улавливать смысл. – Это ферма в десяти милях отсюда, далековато от города, так что к ним никто идти работать не хочет, зато идеальное место, чтобы спрятаться и переждать бурю или что там у тебя. Мистер Хейз, фермер, болен, но он неплохой мужик. Не знаю, что по оплате, но он тебя точно не обидит. Правда, сын у него тот еще засранец. Он сегодня был на покере, ты должна была его…
Из бара на улицу вывалилась галдящая компания: та влюбленная парочка, рыжий Эрни и еще пара человек с покера.
– Мы закрыты, закрыты! – подгонял их Фокс.
– Эй, старина, вы открыты кру-гло-су-точ-но, – кричал ему Эрни, – что значит сутки напролет, если я правильно понял!
– Не сегодня, Эрни, – грубо осадил его Фокс. – Эй, Ли! Давай-ка за работу, еще подмести надо.
– Короче, детка, советую пойти к нему. Скажи, что всю жизнь только и делала, что гладила панталоны и жарила бифштекс, и тебя возьмут, если еще не нашли какую-нибудь старуху. Он тот еще привереда, этот Хейз, и из-за болезни, бывает, перегибает палку, но вариант что надо…
Я и слова не успела вымолвить, как Фокс снова позвал ее, на этот раз настойчивее и злее.
– А это вам от нас, милая мисс, – просиял Эрни, подходя ко мне и протягивая десятку чаевых.
– Спасибо, – сказала я, принимая деньги с искренней благодарностью и без того иррационального чувства вины, как с Томпсоном.
Эрни вернулся к друзьям, и они начали выяснять, кого он, единственный трезвенник, повезет домой первым.
– В общем, дерзай, – сказала мне на прощание Лидия. – Если не срастется, приходи сюда, что-нибудь еще придумаем.
– Спасибо тебе, – сказала я, пожалуй, слишком безразлично для того проблеска надежды, который она подарила мне вместе с этим измятым листком. Я до того устала, что готова была отключиться, не доходя до машины.