Ринат Иксанов
Запиши в сердце
ЗАПИШИ В СЕРДЦЕ
Мы себе записали в сердце, что нам плакать и стонать нельзя.
Нина Антоновна Мацулевич, бывшая узница концлагеря в Саласпилсе
1
…Это была серия непонятных образов в серо-белых тонах, на фоне бесконечной, невыносимой, разрывающей сердце нравственной боли. Хотелось выть и скулить – безысходность рвала на клочки саму душу…
Широко раскрытые глаза Новой Мамы, подчерненные сухой, ввалившейся в глазницы кожей, смотрели с уютной теплотой. Потрескавшиеся, с шелушинками, губы двигались, но звуки слились в оглушающую какофонию и невозможно было различить в ней слова… Зато отчетливо слышалось: кто-то рядом плакал. Сипло, с надрывом, задыхаясь и жалобно подвывая… и плакал уже давно.
2
Лена встревоженно вглядывалась в экран. Дёмин часто дышал, помертвевшие губы стадальчески скривились. Глаза под веками двигались хаотично, пытаясь что-то рассмотреть. Послышался стон. В нем было столько боли, что ассистентка не выдержала и, всхлипнув, завершила работу программы.
3
– Евгений Дмитриевич, я не смогла вынести… Вы бы видели свое жуткое лицо! Я выключила…
Вид у Деда был изможденный, в его взгляде отражалась бездна боли, дыхание было натужно-хриплым.
– Ноги трясутся… – пробормотал он и скрипнул зубами. Увидев реакцию ассистентки, Дед выдавил неубедительную улыбку. – Не рефлексируй, Леночка. Ты все правильно сделала. Надо снизить мощность сигнала, иначе мой мозг в следующий раз вскипит. Я не предполагал, что это будет настолько реально и… ошеломляюще.
– Вы хотите продолжить?!
– Да… Безусловно. Завтра утром.
– Но… А как же отчет? – Она путалась в аргументах. – Это не по правилам! Видели бы вы себя…
– Леночка, без "но". Отчет я подготовлю. – Голос Деда зазвенел. – Нам удалось связался с сознанием человека, живущего в прошлом! Понимаешь, что это означает?! Представляешь, мы с ним мыслили в унисон… – Он прикрыл глаза и пробормотал, – Это такая редкость – найти там человека, с которым удалось бы наладить связь, и чтобы так совпали параметры… Правда, пока многое было непонятно. Необходимо снизить мощность… Меня буквально раздавили испытываемые им негативные эмоции – просто шквал беспросветного горя.
– А кто он? Вы смогли узнать?
– Не уверен, но мне показалось… – Дед помедлил. Потом задумчиво продолжил. – По-моему это ребенок. Совсем еще кроха. Четыре, может быть пять лет, не больше. И ему там очень… плохо. Он плакал. Как же ему плохо… Я пока не понял где именно он находится, но это очень страшное место.
4
– Hier, nimm ein Bonbon. Na was ist?, los!
(Возьми конфету. Ну же, бери!).
Дети молчали. В бараке, где всегда кто-нибудь плакал, воцарилась напряженная тишина. Сашок испуганно смотрел на Злого Дяденьку. Именно его бесполый голос произносил слова, смысл которых был непонятен. Тоненькой шее было тяжело держать голову в приподнятом положении, но Сашок изо всех сил старался ее не опускать – боялся.
Недавно Гена упал в обморок и другие Злые Дяди пинали его ногами в больших сапогах. Потом что-то бабахнуло… Гена подергал ножками, как-будто танцевал, и уже больше не встал. Его бросили в тачку с теми, кто не проснулся и увезли в печку… Новая Мама сказала тогда, что Злые Дяди не любят слабеньких. Поэтому Сашок упорно держал голову.
Новая Мама легонько толкнула малыша острым локотком.
– Возьми… Это вкуснее капусты.
И он неуверенно потянулся ручонкой к кучке непонятных разноцветных штучек на подносе.
– Diese Vieh-Blagen hatten bestimmt nie Süßigkeiten gesehen.
(Эти звереныши никогда не видели конфет).
– Aber er hat's doch angenommen, Doktor Meisner.
(Но он все же взял, доктор Майзнер).
– Das Weibchen hat es ihm zugeflüstert, von sich selbst würde er nicht drauf kommen.
(Эта самочка ему подсказала, сам бы он не догадался).
Доктору Майзнеру определенно не нравился этот на редкость некрасивый, грязный детеныш. Толстые пальцы нащупали застежку кобуры. Взгляд немца встретился с внимательным взглядом невероятно огромных глаз оборванца. Майзнер поразился – цвет глаз русского детеныша такой же, как у его дочери! Кобура не открывалась – что-то там заело… Оставив в покое застежку, доктор вынул из кармана носовой платок и прижал его к своему носу.
– Pfui… verteilen Sie selbst den Rest, Schwarz. Nehmen sie schon das Tablett. Mir wird schlecht von deren Gestank, obwohl ich der Mediziner bin…
(Фу… Раздайте остальное сами, Шварц. Возьмите поднос. Меня тошнит от их вони, хоть я и медик…).
Передав блокфюреру поднос со сладостями, доктор вышел из барака, досадливо бормоча:
– Blöde Idee mit Süßigkeiten…
(Дурацкая затея с конфетами…).
– Reinste (чистоплюй)… – Блокфюрер Шварц повернулся к молча смотревшим на него омерзительным карликам. Взял из кучки конфету, отправил в свой нарочито широко разинутый рот и громко зачавкал. – Слатко, кушайт, слатко…
Тонкие руки робко потянулись к угощению. Шварц выплюнул леденец и, облизнув липкие губы, усмехнулся. Этим ублюдкам необходимо иногда давать сладкое, таков новый приказ. Фронту нужен качественный материал. Детская кровь – самая лучшая! – побежит по венам раненых солдат вермахта, возвращая им силы и боевой дух.
Оставалось вынести из помещения трупы. Блокфюрер Шварц покатил тачку по проходу и, ворчливо бормоча, стаскивал с нар застывшие тела. Странно, сегодня сдохли только шестеро. Еще четверо еле шевелятся и беззвучно разевают пасти… Этих сегодня выжмут досуха и отправят в печь.
Шварц швырял в тачку холодные трупики, и грубо ругался, когда приходилось втискивать свешивающиеся конечности за ее бортики. Собрав страшный урожай смерти, аккуратно водрузил сверху опустевший поднос.
Выходя из барака блокфюрер оглянулся и заметил как крошечный оборванец поднял с земляного пола перепачканную конфету и отправил ее в рот. Все-таки зря медик не пристрелил мерзкого гаденыша.
– Scheiße (дерьмо)…
…Через два часа в барак вкатили стол, накрытый белой простыней. Способных хоть как-то удерживаться на ногах детей окриками и тычками заставили построиться в проходе между нарами. Главный врач концлагеря Майзнер и его ассистентка приступили к обычной процедуре – взятию крови. Сменяющие друг друга на столешнице малыши одинаково часто дышали и кривили лица. Но никто из них даже не всхлипнул, боясь жестокого наказания.
Четверых лежачих поочередно сдергивала с нар женщина в форме. Этих обескровили полностью и прямо со стола побросали в корзину. Они еще слабо шевелились, белые губы что-то беззвучно пытались сказать.
Одна из девочек в строю не выдержала и запротестовала:
– А Игореша еще может! Он не совсем еще…
Надзирательница шагнула к ней. Смрадный воздух помещения бритвенным росчерком вспорола плетка. Кожа на щеке маленькой защитницы лопнула, к подбородку тоненькой струйкой юркнула кровь. Рука садистки снова взметнулась вверх.
– Übertrieb nicht Madlen, – Майзнер растянул толстые губы в сальной ухмылке. – Ich weiß, du stehst darauf, – aber es lohnt sich nicht das Material zu beschädigen.
(Не переусердствуй, Мадлен. Я знаю, тебе это нравится, но не стоит портить материал).
И все же дети заплакали. Это произошло в момент, когда брали кровь у совсем хиленькой девочки Ириши. Сама она только вздрогнула в момент укола толстой иглы. Кровь нехотя наполняла пробирки – одну за другой. Девчонку решили выжжать досуха, и остальные маленькие доноры это поняли.
Блокфюрер Шварц, немного знавший русский язык, с улыбкой успокаивал ребятишек: "Господин врач говорит, чтобы вы не плакали, девочка все равно умрет, а так от нее будет хоть какая-нибудь польза"…
Перед уходом медик указал на храбрую девчонку, вступившуюся за Игорешу:
– Bringt die in eine Stunde in OP.
(Эту через час на операционный стол).
5
– Малыша зовут Сашей. – Дед еще плеснул в лицо холодной воды, фыркнул и взял из рук ассистентки полотенце. – Там еще девочка… Он называет ее Новой Мамой. Она заботится о нем, о других малышах. Сама еще пигалица… Сколько у него было этих новых мам? И куда девалась настоящая?
Леночка отвернулась.
– Шестой сеанс… Евгений Дмитриевич, вы себя в зеркале внимательно рассмотрели? У вас волосы седеют. Виски и борода белые совсем! Нельзя так…
Но Дед не слышал ассистентку.
– Представляешь, Сашку чуть не застрелил медик. Знаешь за что? За то, что мальчишка ему не понравился. Некрасивый он, понимаешь? Просто ему кажется, что Сашка некрасивый, неумытый, дурно пахнущий ребенок. – Скомканное полотенце полетело на пол. – Он головенку свою еле держит от слабости… А я могу только наблюдать, слушать и чувствовать то, что чувствует Сашок…
Дед покачнулся. Лена рванулась к нему чтобы поддержать, но он, останавливая девушку, поднял руку и покачал головой:
– Все нормально… Ты лучше сваргань-ка кофейку, Ленчик. По своему фирменному рецепту – с перчиком.
– У меня конфетки есть…
– Нет! – Дикий взгляд царапнул по лицу ассистентки. – Никаких, черт побери, конфет! Слышишь?! Никаких сладостей…
6
Шел двенадцатый сеанс. Дед скрипел зубами. Ассистентка старалась не обращать на это внимание. Чтобы отвлечься, Лена хотела сложить его личный ноутбук, но, увидев открытое окно текстового редактора, придвинула к себе и стала читать отрывистые записи, переполненные болью, вовсе не похожие на отчет.
…Я слышу и вижу то, что слышит и видит Сашок. Иногда читаю его мысли и переживаю его эмоции. Иногда, как мне кажется, я могу принять на себя испытываемую им физическую боль. Это бесконечная пытка, которую не перенес бы и взрослый человек.
…В бараке страшный холод, промозглая сырость и смрад.
…Когда раздавали конфеты Сашок вспомнил про несчастного Генку … Беднягу забили сапогами и пристрелили.
…Я видел глаза женщин, которых приводили в детский барак – убирать помещение: в их взглядах страдание и неутолимая жалость. Они украдкой подсовывали ребятишкам корочки черного хлеба, и те сосали его, как редчайший деликатес. Основной рацион этих маленьких старичков составляет прокисшая капустная похлебка с опарышами или мерзлая гнилая картошка.
Двух женщин расстреляли за жалость к детям – об этом я узнал, когда охранники из местных коллаборационистов разговаривали неподалеку от детей, ожидавших своей очереди на сдачу крови.
…Часто приходят брать кровь. Выкачивают очень много. Каждая процедура – экзекуция. Некоторых из детей обескровливают совсем. Отбирают нескольких и для вивисекции.
Страшна и отвратительна своей алчной извращенностью похотливая маньячка-охранница латышка Мадлен (ее называют так немцы, но возможно, что это ее ), не расстающаяся с плеткой, который часто и охотно пускает в дело. Высокая красивая блондинка в кокетлтиво сдвинутой набок пилотке. Это не женщина. Это гадина.
…Плачь в бараке смолкает только при появлении охранников. Эти нелюди беспощадны. Бьют за все: всхлипнул – бьют прикладом в лицо; вскрикнул – стаскивают на земляной пол и бьют так, как-будто перед ними не ребенок, а взрослый мужик… Охранница хлещет детей плеткой до беспамятства за любую мелочь. Слабенькие, неспособные подняться с нар самостоятельно, подлежат умерщвлению. Соседа Саши, тщетно пытавшегося встать и плакавшего от страха, солдат в мышиной форме схватил за ногу и с размаху ударил головой об стоб – насмерть.
И они все время куда-то уводят детей. Возвращаются не все.
…Недавно с процедур принесли четверых. Опухшие, они громко плакали и держались за животы. Их рвало кровью. Им вкалывали в кишки какую-то гадость. Все четверо ночью умерли в невыносимых мучениях.
Принесли еще одного – с ампутированной рукой. До операции у мальчонки была нормальная рука. Чудовищные эксперименты медика-маньяка…
…Сашок разговаривает со мной. Представился ему Дедом, как меня называют сотрудники. По инициалам – Демин Евгений Дмитриевич. Малыш рассказал обо мне Светлане, которую он называет Новой Мамой. Девочка сказала ему, что я Дед Мороз. Это, наверное, из-за бороды. Я попытался передать Саше свой образ – такой, каким я видел себя в последний раз в зеркале. "Попроси его, чтобы не было так холодно. – сказала Саше Новая Мама и добавила, – И чтобы елочку принес. Нарядную, с игрушками".
Не еду принес, а елку…
…Даже на минуту нельзя представить, что в этой вселенной на самом деле есть бог, который допускает такое лютое зверство. Такой бог не имеет права на существование.
Если же он есть, то он ни что иное, как бездушное, изощряющееся в жестокости творение самого человека – по его образу и подобию.
7
В это утро из Саши выкачали так много крови, что Света еле дотащила его до нар. Ей и самой было тяжело – девчонка дрожала и задыхалась, ноги разъезжались в грязи земляного пола. Подгоняя детей, орала охранница.
Уже лежа на нарах в бараке Сашок никак не мог уснуть, продолжая сотрясаться от плача. Дед пытался успокоить малыша, но он, казалось, перестал слышать голос у себя в голове. В какой-то момент Саша повернулся набок и, вытянув обе руки, свалился на пол. Раздался хруст и пронзительный крик.
Дед почувствовал его боль. Ощущение было слабое, неясное. Сосредоточившись, Дед постепенно переключил Сашину боль на себя, но в этот момент ассистентка прервала связь.
8
Дед вдруг вскрикнул, заметался на кушетке и застонал так страшно, что Лена вскочила и бросилась к компьютеру.
Когда связь отключилась, он открыл глаза и, напрягшись, хрипло выдавил:
– Зачем?! Не сметь! Включи немедленно!
Лена подбежала к безвольно распластанному телу Деда.
– Нет! Я не позволю! Это невыносимо…
И осеклась, увидев красные от лопнувших капилляров белки его глаз. Дед дернулся, пытаясь сесть и скривился, как от сильной боли.
– Включи, Лена… – прошептал он. – Я ему нужен именно сейчас… Он погибнет без моей помощи… Прошу, включи. Иначе я себе никогда не прощу. Пожалуйста.
Девушка не вынесла его взгляда и отвернулась. Как же он попросил…
…Вернувшись в сознание Сашки через несколько минут, Дед задохнулся от океана боли, испытываемой мальчуганом, но, собрав всю волю в кулак, снова принял эти физические страдания на себя.
9
Сашок не понимал немецкую речь. Зато ее понимал Дед. Сегодня во время очередного осмотра маленьких доноров врач констатировал у мальчика перелом левого предплечья и растяжение связок правой кисти руки. Света попросила Майзнера помочь Саше. Выслушав перевод, врач ответил через Мадлен, что операция назначена им на завтра. Доктор не уточнил, какая именно. Он просто велел ассистентке приготовить "эту особь к операции".
Дед понимал, что после этой "операции" Сашок не жилец. Его либо сожгут в крематории, либо швырнут в одну из траншей за территорией лагеря.
– Вот и все, Лена. У мальчишки осталась последняя ночь.
– И никак нельзя ему помочь?
– Нет. Я могу только быть наблюдателем. Это будет последний сеанс.
Девушка смотрела на склоненную голову своего руководителя и не знала что сказать. Ей было до слез жалко и Сашу из прошлого, и Дмитрия Евгеньевича, страдавшего от своей беспомощности.
– Бедный… – вдруг прошептала она и обняла эту его голову, прижала к груди и начала гладить седые волосы. Уже давно девушка поняла как ей дорог этот человек… – Бедный, как же ты вымотался за это время…
10
– Дедушка Мороз, а ты знаешь сказку?
– Да, Сашок.
– Новая Мама, он знает!
– Скажи ему, чтобы рассказал. А ты нам всем расскажешь. И никто не будет плакать.
– Ты слышал, дедушка Мороз? Новая Мама говорит…
– Да, я услышал, Сашок. Конечно расскажу. Сейчас, погоди, дай подумать… Вот, слушай.
Далеко на самом Северном полюсе живет Дед Мороз. Раз в году он запрягает своих волшебных оленей в сани, загруженные подарками, и отправляется в гости к детям всего мира…
– И он что, дарит эти подарки всем-превсем детям в мире?!
– Конечно. Такая у него работа. А еще он выполняет заветные желания.
– Ух ты! Это ведь ты Дед Мороз! А мое сможешь мое желание исполнить?
– Я постараюсь, Сашок. А пока слушай дальше сказку.
11
Доктор поежился, ему стало как-то не по себе, когда он снова увидел огромные глаза того самого оборвыша, которого он чуть было не пристрелил. По словам Мадлен, мальчишка умер утром во время проверки. Надзирательница даже слышала, как он перед смертью шептал что-то про Деда Мороза и при этом улыбался. "Дед Мороз – это аналог немецкого Вайнахтсмана… а может святого Николауса." – ответила она на немой вопрос доктора.
– Er sieht gar nicht tot aus, – пробормотал Майзнер, вглядываясь в лицо мертвого ребенка. – Seine Wangen sind rosa, sehen Sie es? Und schließen schon Sie seine Teufelsaugen zu! Mir gefällt nicht sein Blick… Der erinnert mich an… unwichtig an was er mich erinnert… Und mir gefällt nicht, verdammt noch mal, sein Grinsen im Gesicht! Wieso lächelt er, Madlen? Können Sie mir das erklären? WARUM LÄCHELT ER?! Er ist doch tot…, aber sein Lächeln… Können Sie es wegtun? Es sieht absolut lebendig aus, wieso?!
(Он вовсе не выглядит мертвым, у него розовые щеки, вы видите? И закройте уже ему эти чертовы глаза! Мне не нравится его взгляд… Он напоминает мне… не важно, что он мне напоминает. И мне, черт побери, вовсе не нравится эта улыбка на его лице! Почему он улыбается, Мадлен? Вы можете мне объяснить?! ПОЧЕМУ ОН УЛЫБАЕТСЯ?! Он же умер… А улыбка… Вы можете ее убрать? Она у него совершенно живая! Почему?!).
12
Дёмин спал. Лена закончила набирать текст и отодвинула ноутбук. Свет в лаборатории ей показался каким-то… неживым. Она подошла к выключателю. Когда плафоны погасли, стало видно как сквозь жалюзи с улицы пробиваются жаркие полоски солнечного света.
"Уже давно рассвело… – удивилась девушка. – Я совсем забыла о времени". Она открыла жалюзи и лабораторию залило яркое сияние. Лена спохватилась – свет мог разбудить Дмитрия Евгеньевича. Обернувшись, она замерла…
Дед дышал спокойно, ровно и почти неслышно. Щеки его розовели в теплых лучах. Правая рука свесилась с кушетки. Ученый улыбался во сне.
13
Женщина из военнопленных, в обязанности которой, кроме уборки в детском бараке, входило так же и закапывание траншей с умершими узниками, подошла к офицеру. Она знала, что он разговаривал по-русски.
– Господин офицер, я прошу разрешения…
– Что тебье надо? – Эсэсовец с недоумением смотрел на сгорбившуюся в подобии поклона русскую пленную.
– Видите ту девочку, с самого края траншеи? Позвольте, я положу там еловые ветки с шишками?
Офицер недоверчиво поджал тонкие губы.
– Зачшем это?
Женщина опустила голову.
– Это Светлана. Она очень хорошая девочка… была. За маленькими ухаживала. Не хочу чтобы ей землею лицо засыпало, когда траншею закапывать будем. Неправильно это. Закрыть надо.
Офицер с минуту молчал, озадаченно заломив белесые брови. Потом отвернулся, нехотя буркнув:
– Корошо. Только бистро.
Он искоса наблюдал, как женщина осторожно положила на лицо мертвой девочки несколько еловых лап с шишками. Эсэсовец никак не мог понять, для чего это надо делать. Ведь это всего лишь труп. Для чего? Непонятно.
МОЙ ВСЕМОГУЩИЙ МУЖ
Загру́зка созна́ния (также называемая перено́сом сознания) – гипотетическая технология сканирования и картирования головного мозга, позволяющая перенести сознание человека в другую систему, на какое-то иное вычислительное устройство (например, компьютер). Это вычислительное устройство будет моделировать все необходимые процессы, которые происходили в мозге оригинала таким образом, чтобы загруженное сознание могло продолжить реагировать на внешние раздражители неотличимо от того, как оно реагировало бы в биологическом оригинале.
Википедия
1
Этот комар был уникален. Возможно он мутант. Хотя… он? она? Света откуда-то помнила, что на кровавую охоту отправляются исключительно самки. Интересно, чем в это время занимаются их мужья? Заботливо няньчат комарят?
Явный мутант. Остальная его кровососущая родня, как ей и положено, давно осыпалась мелкими трупиками на пол, надышавшись ядовитыми испарениями зеленой прямоугольной таблетки, помещенной Светой в нагревательный прибор. Этот же… Жив и активен, скотина. Тонкий, переходящий в ультразвук, писк кровопийцы действовал на нервы и мешал работе. Света ходила по комнате со свернутой в трубку газетой наперевес и напрягала зрение, стараясь по нудному звуку определить, в какой точке пространства находится в настоящий момент эта гнусная шмакодявка.
Наконец, гадина попала в поле зрения девушки. Комар приземлился на самый кончик уголка книжной полки как раз на уровне, удобном для смертоносного удара. Света задержала дыхание и, плавно занесла свое оружие над головой…
Комар взвился в воздух и исчез из вида.
– Сволочь…
Как-будто в другое измерение ушел… В сердцах она швырнула газету на софу и попала прямиком в безмятежно спавшую сиамскую кошку. Та резко подскочила и выпучила глаза на разбудивший ее предмет.
– Прости, Жужа, я не нарочно. И вообще… – добавила она раздраженно, – это не я, это кормар виноват.
Кошка перевела взгляд с газеты на хозяйку, потом потянулась, выгнувшись в замысловатую загогулину, отчаянно зевнула, при этом тоненько мяукнув, после чего чихнула и потешно тряхнула ушами.
– Будь здорова, Жужа. Тебе на комара начихать…
Кошка, проигнорировав пожелание Светы, спрыгнула на палас и независимой походкой направилась в сторону кухни – поесть.
Комар комаром, а работа не волк – в ином измерении не спрячешься. Кошачий корм нынче дорог… Света обошла софу и вернулась в кресло у стола, которое покинула полчаса назад из-за противного насекомого.
Рабочее настроение исчезло. Эх, нет у бедненькой Светы мужчины-добытчика… Состоявшегося, надежного. Кормить его по утрам, провожать на работу… В красивом домашнем платье… Прихорашивать гнездышко, воспитывать детей. Были тут лица противоположного пола, но на долго не задерживались. Не орлы.
"Да и я… – мелькнула в голове самоуничижительная мысль, – не орлиха. Так, курица облезлая. И журналист посредственный".
Света, опустив взляд, с сокрушенным вздохом посмотрела на свой домашний наряд – старенькие джинсовые шорты, выцветшая майка. Лахудра. И это в 25 лет! Да и, собственно, для кого одеваться? Жужа к внешнему виду хозяйки относилась индифферентно. Разве что для комара… Да и тот – стервозная кровососущая баба. А для себя лень. С этого все и начинается энтропия…
Мысленно скомкав образ воображаемого идеального мужа и швырнув его в гипотетическую корзину с надписью "Для несбывшихся надежд", девушка тронула клавиатуру ноутбука. Он тихонько зажужжал, вынырнул из нирваны и укоризненно-вопрошающе вылупил на журналистку засветившийся глаз монитора, где на белом фоне открытого текстового редактора сиротливо зависли три набранных с утра абзаца.
А статья-то заказная! Сроки-то поджимают! Света взяла со столешницы чашку. И кофе-то остыыыыл!.. Она все равно, назло… кому?.. комару! – глотнула холодной бурды, и с отвращением сплюнула назад в чашку попавшую в рот гущу.
Стараясь переключить себя в рабочий режим, Света, вернув чашку на место, машинально пошарила вокруг в поисках сигарет. Потом спохватилась: вот уже два дня как она решила бросить курить и швырнула незаконченную пачку в мусорное ведро.
Пересилив накопившееся раздражение, сумрачно посмотрела на злосчастные три абзаца и, решительно протянув руку к клавиатуре, свернула окно редактора.
– Идите вы все… к самобытному певцу Шнуру. Уж он-то верное направление подскажет.
Света открыла браузер. На экране появилась страничка форума журналистов. Пробежав взглядом по комментариям, улыбнулась.В болталке завязалась жаркая баталия. В форум, как слон в посудную лавку, влез новичок под ником Аттила. Аватаром пришелец выбрал себе образ самого вождя гуннов и вел себя соответственно – как дикарь.
Своими репликами он чувствительно задел самолюбие старожила форума Вельзевула, давно назначившего себя местным мэтром. Нет, Вельзевул несомненно был профессионалом в журналистике, но здесь грешил чрезмерным снобизмом, и Аттила, нахально влезший в рафинированную беседу мэтра с другими форумчанами, сходу вцепился в него, как щенок на новые тапочки.
Ошалевший от неожиданного наскока Вельзевул оправился не сразу, но вскоре попытался с помощью демонстративно завуалированной иронии по-отечески приструнить дикаря, но тот взъярился пуще прежнего и начал "рвать тапки" уже всерьез, на клочки.
Комментарии Аттилы были язвительно-разящими, остроумными и разносили в пух и прах изнеженную ауру благолепного и утонченного общения интеллектуалов, уже давно не замечающих, что их беседы со стороны напоминают обмен сплетнями престарелых аристократок на светском рауте. В конце одного из комментариев Аттилы Света вычитала: "…кислота моих слов шокировала ваши вкусовые пупырышки… ваше обоняние отвыкло от запаха настоящего мужчины…" и, весело рассмеявшись, хотела снова пригубить стылого кофе, вовремя одумалась, и зашарила рукой по столу в поисках сигарет, спохватилась:
– Я же не курю! – Тяжко вздохнула. – А хочется… Запах настоящего мужчины…
И тут она увидела комара. Гнусное насекомое сидело на вехней кромке ноутбука, видимо выжидая благоприятный момент для атаки.
Ноут был хороший, дорогой. Подарок несбывшегося жениха с неприятным именем, которое она даже в мыслях называть не хотела. Пусть ноутбук напоминал о неудачном романе, но его достоинства перевесили чувство неприязни к дарителю и Света малодушно приняла чудесный инструмент.
Нет, бить комара на ноутбуке нельзя.
– Ну и сиди. Выбирай по вкусу… Какую часть моего журналистского тела ты предпочитаешь? Только попробуй слететь с компа… никакой телекинез не спасет твою комариную задницу.
Насекомое никак не реагировало на угрозу и продолжало сидеть на том же месте. Света посмотрела на него какое-то время сурово и угрожающе, потом вернулась к форуму.
"Привет, чатлане! – поприветствовала она форумчан, войдя под ником Одухотворенная Каракатица. – Не помешаю? Вижу у вас тут жарко натоплено".
Вельзевул: "Мелочь, я справлюсь".
И вдруг…
Аттила: "Здравствуй, Каракатица. Я тебя ждал".
Одухотворенная Каракатица: "А мы знакомы?"
Аттила: "Я давно с тобой знаком. Я люблю тебя".
2
Света молча смотрела в экран, читая и перечитывая последний комментарий. "Я люблю тебя". Она вдруг поняла, что еще не один мужчина не говорил ей этих слов. Даже тот, за которого в какой-то период своей жизни подумывала выйти замуж. Какие простые, но, проникающие в самые сокровенные уголки души, слова…
– Что за…
– "Мне, конечно, лестно. Но в чем подвох? – набрала она на клавиатуре. – Ты кто? И откуда меня знаешь? И вообще… понимаю, что это прикол. Но он глупый и никчемный."
Ответ пришел практически сразу, как будто его текст был заготовлен заранее: "Говорю раз и навсегда, чтобы эти вопросы больше не возникали: я ни кому и никогда не говорил эти слова, и никому, кроме тебя их не скажу в будущем. Я знаю, уверен, что пообщавшись со мной какое-то время, ты однажды почувствуешь ко мне ответное чувство".
Вот так-так… Может быть с кем-нибудь и объяснялись в любви таким способом, но Света с такими прецедентами не сталкивалась. Хотя… "Ровно в полночь. Приходите к амбару, не пожалеете" – "Обыкновенное чудо", но там ведь речь не о любви… И Гоша из "Москва слезам не верит" особо не рассусоливал, хотя все же не побрезговал мало-мальским подобием букетно-конфетного периода. А тут – фактом по всему макияжу…
– "А если я мужу расскажу? Он у меня волшебник".
– "Нет мужа. Есть только Жужа".
Стало жутко. Света вдруг обратила внимание на полную тишину в чате – никто не лез с глубокомысленными комментариями, а тема-то для форумчан лакомая…
– "Ты следишь за мной? По какому праву?!"
– "Я не слежу. Я просто все о тебе знаю с самого начала".
– "…и до конца? Ты не аферист? Или того хуже, маньяк?"
– "Ты все поймешь, не торопи события. И ничего не бойся. Не нервничай".
– "Я вовсе… с чего ты взял, что я нервничаю?"
– "Послушай меня. Ты бросила курить. У тебя сейчас "никотиновая ломка". – Света отдернула руку, шарящую по столу… – Тебе нужно сделать следующее…"
Аттила подробно объяснил ей, как она легко может избавиться от тяги к курению.
Послышалось нудное зудение. Комар ожил и, взлетев, пропал из видимости. Света прислушивалась к его нудению, но само насекомое так и не смогла увидеть. Снова глянула на экран.
– "Тебя что-то еще беспокоит?"
– "Да зверь тут один, кровососущий".
– "Ах этот… Не обращай внимания. Он больше не появится".
Света, невольно затаив дыхание, прислушалась. Комар больше не зуммерил. Совпадение?
– "Ты меня пугаешь. Откуда такая осведомленность?.. Мне улыбнуться? Меня снимает скрытая камера?"
Она инстинктивно попыталась поправить крошечные шорты и покраснела.
– "Считай, что я уникальный интуит".
Вспышка озарения заставила девушку испытать невольное разочарование…
– "Так ты из этих, из экстрасенсов?"
В ответ пришел стикер смеющегося кота.
– "Вовсе нет".
Скрипнула дверь. Света вздрогнула и резко обернулась. В комнату вошла Жужа. Она дошла до центра пола, села и пристально посмотрела на хозяйку.
– На кого работаешь? – спросила девушка у нее. – На Аттилу?
Жужа зевнула, задрала заднюю лапу и принялась ее усердно вылизывать.
3
Или самонадеянность Аттилы имела под собой неведомые основания, или имел место эффект "плацебо", но после выполнения рекомендованных новым знакомым манипуляций тяга к сигаретному дыму полностью исчезла. Света решила для себя, что постарается больше ничему не удивляться и воспринимать происходящее как само собой разумеющееся. А там… все тайное когда-нибудь станет явным. Да и комар исчез, что тут плохого и как тут не радоваться? И курить вообще не тянет.
Настроение наладилось, работоспособность вернулась. На утро следующего дня журналистка вычитала набранный текст и отправила его по адресу электронной почты заказчика.
Вскоре на телефон пришло уведомление о поступлении денег на счет – пунктуальный заказчик прислал обещанный гонорар. Света обрадовалась и хотела сразу идти в магазин, чтобы набрать продуктов. Но, проходя мимо зеркала, остановилась и долго изучающе смотрела на свое отражение.
Потом она пошла в ванную. Жужа сидела на корзине с бельем и, скорчив брезгливую гримасу на мордахе, наблюдала как хозяйка добровольно влезла в воду и продолжительное время самым тщательным образом намывалась, напевая при этом чрезвычайно жизнерадостную и абсолютно бессмысленную песенку из какого-то рекламного ролика. К тому же неизвестно почему загадочно улыбалась. До конца этого самоистязания кошка не досидела: Света брызнула на нее струей из рассекателя душа, и оскорбленная до глубины души Жужа умчалась прочь.
После ванны Света высушила волосы феном, наложила легкий макияж, а потом долго рылась в шкафу – доставала вещи, рассматривала и отбрасывала отбракованное на тахту. Наконец, выбрав более или менее подходящее, она облачилась. Повертевшись перед зеркалом, удовлетворенно пробормотала:
– Не вот уж прям, но и не прям уж вот… Вполне искрометно и волнительно. – И добавила, направившись в прихожую, – Жужа, я в магазин.
