Римид Нигачрок
Отдушина. Цикл стихов

© Римид Нигачрок, 2020

ISBN 978-5-4498-0124-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Блохи

 
От этой пришлой кошечки
Не ждали мы подлянки:
Худа, хрома и шубка
Грязна, и в колтунах.
Помыли, причесали,
Зеленкой смазав ранки,
Пристроили за печкой:
Тварь божья спасена!
 
 
И что же дальше? Блохи
Вдруг появились в щелях,
Черные и злые, прыг-скок
И впились в руку, ногу.
«Мам, надо что-то делать,
Блох этих как-то удалять»
«Сын, сбегай к трактористу
Солярки взять немного,
 
 
Я пол залью, отмою
Потом начисто с мылом»
Воняло в доме долго,
Зато и блох не стало.
Мать кошечку приблудную
Чуть насмерть не зашибла,
Но после выкупала с дустом,
И кошку турнула к сеновалу.
 

Зимой утро

 
Три комнаты и кухня —
Квартира для семьи.
Зимой, лишь печка тухнет
На ночь, к часам семи
 
 
Вползает в щели холод,
Пол всюду ледяной.
«Вставайте дети в школу,
А Толик в сад со мной —
 
 
Мать кочегарит печку,
Готовит легкий завтрак —
Снег завалил крылечко,
Юр, разгреби лопатой
 
 
Хоть узенькую тропку»
Тепло под одеялом,
Вставать с постели знобко,
Бельё своё, бывало,
 
 
В кровать погреть засунешь,
Потом уж быстро-быстро
Надеть, а ноги босы в чуни.
«Эй, завтракать, артисты!
 
 
А мне пора на смену, —
Мать в катанках, фуфайке, —
Кричит нам через стену —
Галина – за хозяйку!..»
 
 
Сестра большая – в пятом,
А Юрик в третьем классе,
Я в первом, с младшим братом
Уходит мама в ясли…
 
 
«Дорогу помнишь, Вовик,
До школы?» Ну ты скажешь!
Конечно… – хмурю брови, —
На ТЭЦ ходил я даже,
 
 
С углем, где вагонетки
По рельсам мама возит.
Засунув в рок конфетку,
Чтоб нос не приморозить,
 
 
Шарф натянул повыше,
Обулся – вон наружу!
Взял рукавички? слышу
Вдогонку, нынче стужа!..
 
 
Ушел и Юрка следом,
У зеркала Галина,
Еще укутанная пледом,
Снимает гроздь резинок…
 
 
На ней шаль с пухом козьим,
Пальто чуть не до пяток,
На вырост, при морозе
И Галка, ходят так девчата.
 

Сказка на ночь

 
Мам, живого ты Ленина видела?
«Нет, я в двадцать шестом родилась,
Тогда на Амыле басмачи взяли власть…
Подавили восстание» Да, вот дела!..
 
 
«Мне три годика, страх, как стреляли,
Был пожар, погорели амбары,
Люди прятались ночью в подвале,
Дети, женщины: малый и старый»
 
 
Мам, Мякшин дед уходил воевать?
«Призывали, и дважды – не годен,
С хроматы он бракованный, вроде,
Да и многодетных старались не брать.
 
 
Девять раз мама деток рожала,
Девки, парни, и померли двое,
Виктор брат, он последыш за мною,
Мне семнадцать, а он совсем малый.
 
 
Как война началась – голодуха,
Очень скудное стало снабженье,
Злые, хмурые, все в напряженье,
Что на фронте – ни слуха, ни духа,
 
 
То есть радио нам сообщало,
Что оставили Киев и Харьков.
Похоронку прислали уж Варьке,
Земляков полегло уж немало.
 
 
Мы работали – всё для победы,
Опоздаешь, так сразу под суд,
За пустяк год-полгода дают,
Арестуют, как ночью приедут.
 
 
В сорок третьем нас с Лёней судили,
И в тайгу, в лагеря на полгода…
Пережили мы трудные годы,
Фрицев, главное, что, победили»
 
 
Мам, а после войны как? «Полегче.
Леспромхоз был, а прииски закрыли»
Сахалин… как вы там очутились?
«Так вербовщик, красивые речи,
 
 
Два часа обрабатывал местных,
На востоке, мол, рай вы найдете:
При жилье, при деньгах, при работе.
Говорил он так искренно честно,
 
 
Мама с тятей собрали манатки
И айда на восток в божий рай!..
Что там ждало нас, сын, угадай?..
Те же трудности, те же порядки»
 
 
Три сестры в Каратузе остались:
Маша, Паша, а с ними Наташа.
Разошлись судьбы надолго наши…
За отца вышла замуж я, Галю
 
 
Он принял, как родную кровинку,
После Юрик родился… довольно!
Вспоминать мне те годы так больно…
В другой раз доскажу тебе, сынка»
 

Воздушный змей

 
Нет клея лучшего, чем клейстер:
Надежным, крепким выйдет змей,
К газете планки в накрест вместе
Прижать друг к другу посильней.
 
 
Нарвать из ткали узкие полоски,
Связать в два метра: будет хвост,
Цветные краше тряпки броские,
Годятся все, что из дому принес.
 
 
Готовишь с ниток три отрезка,
Два по углам, один – в середке,
Конечно, лучше была б леска,
Но так сойдет, замеришь четко
 
 
Длину всех ниток, вяжешь туже,
Потом к катушке – всё, готово!
Подняться змею ветер нужен,
Ты в поле ждешь порывы новые.
 
 
И побежал: змей влево, вправо,
Нырнет чуть, взмоет к облакам!..
Газетный змей парит на славу,
Как будто коршун с далека…
 

Последний сезон

 
«Королевство кривых зеркал»
В деревенском смотрели клубе,
Без излишеств, обычный зал,
И давно дом, по виду, рублен.
 
 
Мест не более, чем пятьдесят,
Уместился в нем все же лагерь,
В старых креслах ребята сидят,
Увлеченные сказочной магией.
 
 
Дети лета мы, третьей волны,
То есть те, кто по случаю собран,
Главным праздником обделены,
Без торжеств и занятий особых.
 
 
За два сезона обслуга утомлена,
Половина пустых помещений,
На площадках везде тишина,
Скучно детям, страдают от лени.
 
 
Мне же нравится это безлюдье,
Первый раз оказаться вне дома,
Без присмотра рыбешку удить,
Зарываться глубоко в солому.
 
 
По грибы мы ходили отрядом,
И наткнулись на кладбище старое,
Кресты с крышей заросшие рядом.
Староверы здесь жили недаром,
 
 
Сторож дед, говорит, мои предки,
Больше века скрывались в лесах;
В кельях жил, говорит, малолеткой,
Детский дом потом… Ну, чудеса!..
 
 
Ссора-стычка лучилась, бывает,
Слово за слово, стали толкаться,
Мне он рубашки рукав надрывает,
Я подножкой сумел поквитаться.
 
 
Растащили постарше ребята,
Журит нас воспитатель Наташа:
Как не стыдно, ведь вы октябрята!..
Вот узнают родители ваши…
 
 
Визг, шум, свет зажигается разом,
Где девчонки спят – переполох:
Нас измазали пастой, заразы!..
Вот нахал Витька, чтобы ты сдох!..
 
 
Мы шептались потом до рассвета,
Наш «герой» строит новые козни,
Петухи заорали уж где-то…
Мы проспали побудку сегодня…
 
 
«Взвейтесь кострами» нестройно поём,
И костер не костёр, а костёрчик,
В ночи квакает-крякает нам водоём,
Наши песни он слушать не хочет.
 
 
К молоку подаётся картошка в мундире;
Горкой хлеб, огурцы, помидоры….
Хлынул дождь на рассвете, в четыре,
Разбудив всех, закончился скоро…
 
 
.
 

Банальный блеск ума

 
Банальности и штампы выражений,
Не напрягая ум, легко слетают с уст.
Душе чувствительной опасно обнаженье,
И неопасно для тех оно, душой кто пуст.
 
 
Напоминание не нужно, всем понятно
И без того, что век земной конечен,
Что он медленный, проходит скоротечно;
Кому мучительно, кому и жить приятно.
 
 
Потоки информации напором и волною
Потопят ли, с ума доверчивых сведут.
Возьми, что надо, выкинь остальное,
Чтоб сохранить банальный свой уют.
 
 
Что раздражает нас, лишая равновесие,
Проигнорировать не каждому дано,
И одиночество, желаемое, бесит,
Известно нам по опыту давно…
 
 
Изящной речью, если не публичен,
С домашними не станешь изъясняться,
Блеснуть умом, манерами приспичит,
Тебе желаем в собеседники Гораций,
 
 
Или хотя бы тот, кто может и уважить
Твои банальности выслушивать часами,
Поддакивая, чуть поспорить может даже,
Что понимает толк в поэзии и в драме.
 
 
А ты у зеркала гордишься, восхищенный
И лбом высоким, подкупающей улыбкой,
Фурор, мол, вызываешь у девчонок
Походкой независимой, но… зыбкий
 
 
Фундамент твой, пропал авторитет,
Как в дом вошел, банальная супруга
В халате, проворчит: на, ешь омлет!
И взглянет так, как будто ты обруган
 
 
Штампами банальных выражений,
Мол, шляешься, такой-сякой, по бабам,
И молча дверью хлопнет с раздраженьем,
И ты в глазах своих униженный и слабый,
 
 
Или от ярости на ум лишь междометья
Приходят, речь твоя косноязычна,
Жена напугана, напуганы и дети….
Себе недавно ты казался симпатичным.
 

Невзгода с непогодой

 
Я вам принадлежу,
Считать так дозволяю
До той поры, пока
Вы добрая, не злая,
Владеете, быть может,
Душой моей отчасти
По доброй воле чувства,
Но не признаю власти
Любой, беспрекословной:
Свободой дорожу
В пределах, до забвенья,
Уступчивым кажусь,
Я ваш, но я не пленник.
 
 
Гоните – я останусь,
Держите – я уйду,
Не потерплю обмана,
Но верность сберегу.
Неискренность обидит,
Навязчивость спугнет,
Солгать душой не выйдет,
В ответ найдете лёд.
 
 
Доверчивость ранима;
Где рана затянулась,
Там шрам покрепче стали,
Что сладкие посулы
Горьки, и ядом жалят.
Простить прощу: потребность;
Носить несносно злобу,
Прощение целебно.
С тех пор чужие оба,
Как чужды два предмета:
Вода погасит пламя,
Жар испаряет воду…
Преграда между нами —
Невзгода с непогодой.
 

Полюса

 
Не убедив её, себя уверил в убежденье:
И виноватых нет, и мир несправедлив;
Прекрасен мир, но только с точки зренья
Создателя, а он, как дух, ни мертв, ни жив.
 
 
Спаситель наш Христос, божественная жертва,
Был послан доказать, что умирать не страшно,
Распят людьми, воскрес, и верить нужно в это,
Что тленна плоть, а дух бессмертный каждый,
 
 
Нет, нет, её я убеждал банально, приземленно,
На уровне страстей и ложных чувств незрелых,
Мол, всё от происков ума, так говорят ученые,
И в качестве примера сам разоблачался смело,
 
 
Кромсая душу скальпелем критичного познанья,
Мол, вот и я себе и враг, и друг, и провокатор,
Как истину пойму, душе моей спокойней станет,
Врагов искать, винить кого, так это дело пятое.
 
 
Она фраз слышит тон, речей не понимая,
Но вырвав из контекста, цитату исказит,
Мол, не дурней тебя, и разберусь сама я,
Моя проблема в чем, а ты никчемный казуист.
 
 
Безбожник ты, изменник-бабник, и еретик,
Была бы поумней, нашла бы лучше мужа,
Кому-нибудь другому толкай ты басни эти,
А мне любовь, уют, достаток в доме нужен.
 

Незримые двери

 
Каждое тело желает упасть,
К центру земли притянуться,
Закон тяготенья, незримая власть,
Неизбежно два тела столкнутся.
 
 
А души, сгусток энергий, особняком
Стоят, действуют в мире материи,
И не в телах настоящий их дом:
В зоне незримой, если гипотезе верить.
 
 
Как только живое становится мертвым,
От центра земли устремляется прочь
Душа, измеренье покинув четвертое,
Вернется к родителям блудная дочь.
 
 
Всемирный закон тяготенья она,
Согласно ученью, по сути своей игнорирует,
Если от тела живого в космос отдалена,
Безутешна в разлуке с ним, сирая,
 
 
Физика нашей реальности мнимой
Лишь тень, беспросветная тьма заблуждений,
В поисках истины мы в космос гонимы,
Материю темную ищем, как провиденье.
 
 
Атом не мертвый, он искорка божья,
А множество атомов – клетка живая…
В гипотезах, в допусках неосторожен,
Категоричным в сужденьях бываю.
 
 
Что вычитал в книгах, тому и поверил,
Что выдумал сам, оказалось – открыто,
В познание мира незримые двери,
А как постучишься – бетонные плиты
 

Сладко-горько вспоминать

 
А нам бы больше времени общаться
Для доверительных неспешных разговоров,
И откровенничать, без хамства, не стесняться,
Какими в молодости были мы в ту пору.
 
 
Я мог бы многое припомнить и смешное,
И глупое из дел и чувств, и слов беспечных,
Как ты хотела, не хотела быть со мною,
Про поцелуй я вспомнил бы конечно.
 
 
Снять напряжение и храбрости набраться
Вино годится, пара-тройка стопок,
Чтоб страхи высмеять, за робость повиниться,
Что в молодую пору мы были глупы оба.
 
 
И сладко вспоминать, и в то же время горько:
Не вышло, не сумели, а молодость минула,
Меж тем и этим годом событий было сколько!..
Во мне, по крайней мере, чувство не уснуло.
 
 
Мы не свободны, да, семья и дети, прочее,
Но для беседы время больше бы найти,
И вспоминать-грустить могли бы мы, короче,
И от души сказать, не вышло, мол, прости…
 

Хороши советы

 
Вам в назидание, сказать бы, но не стану,
Постфактум хороши советы, но обманут
Того, кто не страдал, и мало будет проку
От слов напутствия и жизненных уроков,
 
 
Мол, на чужих ошибках учиться не опасно,
Мол, прежде рассуди, советовать напрасно,
Зато на личной шкуре освоишь опыт твердо,
А вышел победителем, побитый, но и гордый,
 
 
Скажи: лёд тонкий, провалишься и сгинешь.
Не каркай, он ответит, а то и в скулу двинет,
Когда тобой спасен, не скажет, мол, спасибо,
Или смолчит насупясь, ругнет с обидой либо.
 
 
Даже себе советовать бывает бесполезно,
Пусть здраво мыслишь, делаешь небрежно,
А вышло боком, скажешь сам себе: скотина!
Кто под рукой горячей, ищешь в нем причины
 
 
Своих несчастий, мол, не те давал совета,
Что сам себе советчик, позабудешь ты при этом…
Вам не в назиданье, сами вы с усами,
Кто сам себе хозяин, советовать не станет.
 

Тот дивный мир

 
Не помню многого, подробности затерты,
И запахи, и чувства, и даже мысли скрыты,
Под спудом, тот дивный мир, как мертвый…
Мне сколько было? Мать говорит: четвертый.
 
 
А город был, и жил в конце пятидесятых,
Громко жил… «Монтажники-высотники»,
По выходным застолье, и скромно до зарплаты;
По осени пальтишко, шапчонка на мне, боты.
 
 
И двор знаком, а страшно: до вечера гуляешь,
В подъезд по лестнице, темно, идешь наощупь.
«Сынок, ты где пропал?.. Нельзя так, умоляю!» —
И мать прижмет к себе, по попе шлепнуть хочет.
 
 
Отец усталый спит. «Иди, ложись, паршивый!..»
Я прячусь, убегаю, боюсь, найдет цыганка,
И с места не сойду, и куст сухой, плешивый,
Ружьё схватил: сломалось, замахиваюсь танком…
 
 
«Пора вставать, гулёна, и Юра с Галей встали»
А папа не сердитый?.. «Ушел давно на смену.
Юрик ждать не будет, до садика с Галей»
А, мам, тепло сегодня? Я курточку надену?..
 
 
До садика не долго, дорогу я запомнил,
Сестру за руку крепко держу, не потеряюсь,
А садик трехэтажный в большом красивом доме,
Я в нем живу-тоскую, ем, сплю, потом играю…
 
 
Что выдумка, что правда, подробности неясны,
В конце шестидесятого, а Толик не рожденный,
В животике у мамы; нос от мороза красный,
Озябли пальцы больно, деревьев белях кроны…
 

Сбился с пути

 
Не геройствовал, шкодил – бывало,
Не дошло бы до взрослых ушей,
Я не знал, что мне жизнь обещала,
Сын я мамкин, а в общем – ничей.
 
 
С другом этим, и с тем хороводил,
Крепкой дружбы не вышло у нас,
Не предал, не обманывал вроде,
Сам обманут был ими ни раз…
 
 
Даже в шутку меня хулиганом
Ни один не назвал из знакомых,
Не курил, не шатался я пьяным,
Место встречи – лавчонка у дома.
 
 
Так до службы: обычный мальчишка,
Отслужил, стал похаживать к дамам,
Переглядки, намеки, интрижки,
Но в душе огнем жалила драма…
 
 
Мои сверстники: кто-то женатый,
Кто-то горькую хлещет с чего-то,
И трояк просит в долг до зарплаты,
Так живет, и не хочет работать.
 
 
Были те, кто высоко поднялись,
А при встрече глаза отведут,
Как у них, будет всё в идеале,
Перспективу сулит институт…
 
 
Да уж, вкалывал честно, с охотой
Четверть века, потом расхотелось,
Нервный, дерганный после работы,
В душе скверно, свинцовое тело…
 
 
Мне бы мира хотелось с супругой,
Да она то ревнует, то гонит,
То на нервах, без дела отруган,
То чужой ей, совсем посторонний.
 
 
А сорвался бы, в петлю да сгинул,
Сел в вагон бы, не видеть, не знать,
Жаль себя, жаль жену, жаль и сына,
Разведусь – огорчилась бы мать…
 
 
Вышло так: ни карьеры, ни денег,
Честным хочется быть, согрешишь,
Шел в обнимку свой век с невезеньем,
За труд честный платили гроши…
 
 
Ты прости меня за откровенность,
Что по пьяни язык распустил,
Ждать хорошие бы перемены,
Где-то сбился, наверно, с пути…
 

И я любить хотел

 
Как устоять? Сильно природное влеченье,
Кто молод и неопытен, наивен и романтик,
Она, стыдливо смелая, явилась, и некстати.
Как устоять? Когда и мысли чувства страсти
Бередят душу, жгут, подхваченный теченьем,
Я несся в пропасть будто, испытывая счастье.
 
 
Чем громче, логично злей доказывал рассудок,
Что это блажь, ошибка, и пошлость, и распутство,
Тем крепче тонкой сетью страсть стягивала путы,
Не разорвать их просто, с плеча рубить не смея,
Я уповал на здравый ум и свой, её… на чудо,
Встреч избегал, молчал, но оставался с нею.
 
 
Все планы к черту!.. Как ни крути, виновен,
Хотя бы в том: завлечь себя позволил…
Протесты с гордости, смешанные с болью,
Мне разрывали душу на тысячи кусков,
Нет твердости, решительности в слове,
Чем протестую дольше, смириться я готов…
 
 
А чем она взяла? Не красотой, не лаской,
Девушка, девчонка с капризом и подколкой.
Твердил, расстаться лучше бы, что толку,
Она любить хотела: страстно, безрассудно,
Ей наши отношенья, томительные, вязкие,
В глазах любви казались чистые и чудные.
 
 
И я любить хотел, любить душой свободной,
Без принужденья, насильно мил не станешь.
Когда инстинкт влеченья, а не живое пламя,
Чад с копотью, протест возвысит голос,
Возникнет мелкой ссоры повод, как угодно,
Разрезать связь мучений появится осколок.
 
 
Но было бы банально: она хотела замуж,
Не без этого, конечно, достойный ль я супруг?
Сомнение возникло, не без причин, не вдруг,
Любила не меня – на предыдущего похож,
Быть брошенной боялась… мелодрама,
Трагикомедия… одна сплошная ложь.
 

Всеединство

 
Дальнее и близкое трогает чувствительно,
Близкое – понятно, что не удивительно;
Из глубины космоса, из времен далеких
Будто пальцы тянутся, жгутся будто токи.
 
 
От истоков предков, родовых фамилий
Ходоки-сказители будто приходили:
Помни свои корни, ствол могучий, древний,
Родовой общины реки и деревни…
 
 
Слышу будто голос звездных рокотаний,
И за мной следящие взгляды мирозданья:
Мы с галактик дальних видим тебя близко,
И фантазий смелых, мыслей твоих низких.
 
 
Звездные скопленья, как нейроны мозга,
Между ними токи, бьющей жизнью розги,
Заискрит и вспыхнет в мертвом да живое.
Дух, вселенский разум увлечен игрою…
 
 
Дальнее и близкое, слитно неразлучные,
Всё едино в мире, говоря научно…
Мысль материальна, плоть рождает поле,
Дух с душой беседуют радостью и болью,
 
 
А на стыке пламя творчества мечтаний.
Кто-то согласится, кто-то спорить станет.
Не имеет вера точных доказательств,
Верящему в Бога сказки, мифа хватит.
 
 
Выдумка любая хочет стать реальной,
Так же существует антимир зеркальный,
Что помыслил, будет, есть уже, точнее,
Верьте иль не верьте, убеждать не смею…
 

Роли

 
Всем без исключенья Бог назначил роль,
Негативным позитивную, где слуга король,
Каждый выступает в разных ипостасях,
Где как фон бесцветный, где собой украсит
Общество обычных, где нужды статисты
В драме для комедии, и завязок быстрых.
 
 
Каждый многоликий, перемена ролей
Происходит быстро, с утра и до заката,
Если кто талантлив, так ему раздолье,
Только роль от Бога бережет он свято.
 
 
Он меняет маски, сменит и наряды,
Грусть-печаль сыграет, и сыграет радость.
Хуже всех играет тот, кто постоянный,
Предан своей роли, трезвый или пьяный,
Надо бы смириться выгодно, нарочно,
Он лица не прячет, крепко держит ножны.
 
 
Скажут: это – личность; твердый, несгибаем,
Там, где понарошку, он всерьёз играет,
С ним легко и сложно, реплик ряд известен,
Он солист при хоре, петь не станет вместе.
 
 
Роли есть как эхо – телефон испорченный,
Фразы повторяет, в смыслах неразборчив,
Прячет своё мнение, будто бы в футляре,
Роль его быть зеркалом, что желают, дарит.
Лучше всех камерный театр одного актера,
Он там в главных ролях, исполняет здорово.
 
 
Богу так угодно, текст свободно писан
Серым кардиналам, актерам закулисья,
На свой лад трактуют, ложные суфлёры,
Свою роль открыто им играть не скоро.
 
 
Все без исключенья, как герои в пьесе,
Будто бы отдельно, действуют же вместе,
Разыграют драму, если так угодно,
Знают, где завязка, знают фразы вводные.
 
 
А на самом деле в чувствах какофония,
Гордость, униженье чуть заметны в тоне,
Реплики не слышат, слышат искаженно,
Если в тисках страха, если кто влюбленный.
 
 
Роли, наши роли наперед не знаем,
В добряке по виду, душа скрыта злая,
Злой на слове добрый, непамятный, отходчив…
Роль свою, от Бога разыграть ты хочешь?..