Рейчел Кейн
Чернила и кость

Глен выглядела как одна из тех, кто не забывает о подобном, просто перешагнув границу страны. Однако Джесса это особо и не беспокоило. По крайней мере, теперь есть один студент, который может быть отчислен, и это даст возможность занять должность другому, и Джесс не будет об этом жалеть.

Тем временем поезд нес его вперед, в неизведанное будущее.

* * *

Пересечение александрийской границы означало, что все, у кого нет разрешения на пребывание на территории Библиотеки, должны сойти с поезда. А значит, дядя Халилы ее покидал. Он определенно не хотел оставлять свою племянницу одну среди незнакомой и грязной толпы – они и правда были грязными в тот момент, учитывая, что находились в душном поезде, – однако дядя ушел с высоко поднятой головой.

Джесс вежливо кивнул ему на прощание, затем обернулся и подмигнул Халиле. Она его проигнорировала. Она увлеченно разговаривала о чем-то с Глен, девчонкой из Уэльса, хотя Джесс понятия не имел, какую общую тему для разговора могли найти эти две девушки. Глен выглядела настолько простой, насколько Халила – симпатичной, а ее поведение казалось грубым, в то время как арабка была грациозной и очаровательной. «Но у каждого свои вкусы», – подумал Джесс. Они с Томасом играли в карты, которые привлекли к ним еще несколько игроков за последние несколько часов. Даже один из служителей Библиотеки с серебряным браслетом присоединился к ним, и, несмотря на то что его английский звучал резковато и выдавал китайский акцент, он ни разу не упустил возможности повысить ставки, так что Джесс проиграл половину своих денег, прежде чем выйти из игры и поспать.

К моменту же, когда Джесс проснулся, Томас отыграл большую часть их денег и глядел по сторонам с невинным ангельским личиком, а поезд уже приближался к египетской Александрии.

Джесс оказался не единственным, кто уставился в окно с широко открытыми глазами. Почти все в вагоне делали это, даже взрослые с браслетами на запястьях. Потому что на этот город… невозможно было не смотреть.

Они прибыли на станцию Миср, белый мрамор и желтовато-бежевый отделочный камень которой сияли, ослепляя полуденным солнцем. Сама станция возвышалась на три великолепных этажа, поддерживаемых резными колоннами. Статуи древнеегипетских богов возвышались примерно на ту же высоту. Когда поезд наконец остановился, они уперлись взглядом в массивные ноги Гора, бога с головой сокола, и Джесс изогнул шею, чтобы рассмотреть его получше. Клюв на голове Гора загораживал солнце, а золотые лепестки и голубая эмаль отделки блестели на нем ярче, чем что-либо, что Джесс видел в своей жизни прежде.

– Восхитительно, – завороженно выдохнул Томас. – Как думаешь, он автоматизированный? Такого-то размера.

Джесс содрогнулся от этой мысли и ответил:

– Не дай бог.

Томас вскочил на ноги, поднял свою сумку (которая была в два раза больше чемодана Джесса, как и сам Томас самого Джесса) и поспешил к выходу. Томас спрыгнул на платформу быстрее, чем Джесс успел вытащить свой чемодан из-под сиденья. Однако Джесс быстро догнал немца, и тут его ноги помимо его воли остановились. Оба парня стояли, завороженные атмосферой города. Солнце, казалось, светило здесь иначе: безжалостно горячее, но в то же самое время и ласковое. Влажный воздух, дующий со стороны океана, трепал Джессу волосы, высушивая пот, которым он покрылся уже с головы до ног. А безмолвные, величественные боги, выстроившиеся в ряд, тянулись, как казалось, на километры вперед, и каждый из них был особенным. «И у каждого из них своя история, – подумал Джесс. – Мне нужно их знать». И что самое чудесное – он мог их теперь узнать. Он мог узнать и прочесть обо всем на свете, находясь здесь.

Перед ним открывалось бесконечно много возможностей.

Халила присоединилась к ним, внезапно осознал Джесс, и тоже теперь смотрела по сторонам, не скрывая своего восхищения. Даже Глен, похоже, была поражена, когда наконец спустилась по ступенькам из вагона и ступила на новые, чужие, враждебные земли.

Все здесь казалось таким чистым.

Вскоре вокруг них образовалась толпа из новоприбывших учеников. Может, просто потому, что Томас был высоким и привлекал внимание, как шест. Когда Джесс огляделся по сторонам, он понял, что их не меньше тридцати человек, и все замялись, не зная, что делать дальше… пока наконец из тени ног Гора к ним не вышел какой-то мужчина.

Он тут же привлек их внимание: черная мантия служителя Библиотеки вилась вокруг его простого черного повседневного костюма. Золотой браслет поблескивал у него на запястье, украшенный элегантными иероглифами с печатью Библиотеки. Его темные, длиной до плеч волосы были зачесаны назад и открывали жесткое и умное лицо. Карие глаза и кожа орехового оттенка. Все прибывшие студенты тут же затихли, когда он подошел к ним, и быстро собрались в группу. «Точно газели перед львом», – подумал Джесс.

Служитель окинул им безжалостным оценивающим взглядом. Тишина становилась все тяжелее, и Джессу уже казалось, этим свинцовым молчанием можно разбить каменные ноги несчастного Гора. В конце концов мужчина заговорил:

– Меня зовут профессор Кристофер Вульф, и, как я понимаю, вы наши новые студенты. Давайте начистоту: большинство из вас может прямо сейчас развернуться и отправиться обратно домой. У меня есть шесть свободных должностей, если я вообще захочу кого-то брать на них, в чем я сомневаюсь. Кто-нибудь желает забронировать обратный билет и не тратить силы и время?

Никто не двинулся с места, хотя несколько человек шелохнулись, словно раздумывали об этом. Но не Джесс. Не Томас, не Халила и не Глен. Они все стояли как вкопанные. «Пока что», – подумал Джесс.

Все только что стало еще интереснее.

Записки

Текст письма Томаса Пейна с американских земель, написанного в 1795 году. Отправлено в Черные архивы; недоступно для прочтения в кодексе. Доступ строго контролируется.

Помечено как ПРОВОКАЦИОННОЕ СОДЕРЖАНИЕ.

У обучения три стороны: информация, знания и мудрость. Накопление информации еще не знание, а хранение знаний далеко от мудрости.

Библиотека считает, что владеет и знаниями, и мудростью, однако это неправда. Нельзя держать столь многое в руках столь немногих людей, поскольку страсть к власти есть естественная и пагубная привычка, присущая людям. А знания – это подлинная форма силы.

Хранители измеряют знания и прогресс в каплях и крупинках и сравнивают свой долг перед людьми с долгом родителей перед младенцем. Как родитель будет защищать своего ребенка от опасностей, так и Библиотека стремится защитить нас от того, что она считает опасным знанием.

Однако не существует мудрости без знаний, нет прогресса без опасности, а я не дитя Библиотеки! Я должен овладеть собственной информацией, накопить собственные знания и с помощью опыта переплавить их в золото мудрости.

С этой целью я говорю, что величайшее благо, которое может быть сотворено для человечества, – разрушить двери Великой библиотеки и забрать все хранящиеся там знания, чтобы потом распространить их повсюду. Ибо, несмотря на то что история Библиотеки обширна и глубока, даже величайшее изобретение может обратиться против своих создателей. И поэтому само учреждение, которое, как мы думали, принесет миру много света, вместо этого утопает во тьме и провозглашает эту тьму истинным солнцем. И мы, бедные слепые создания, поверили в эту ложь.

Сохранять знания важно, однако ставить Великую библиотеку превыше людей, превыше народов, превыше жизни? Это не есть мудрость.

Я не поверю, что жизнь стоит меньше чернил на странице. Пусть это будет наш общий возглас, наш боевой клич. Давайте кричать, где можем. Давайте поднимемся на борьбу с ложными идолами серапеумов, где бы они ни были воздвигнуты.

Давайте сожжем произведения, которые мы писали на протяжении всей своей жизни, прежде чем они отнимут их и запрут во тьме.

Давайте сожжем это все и принесем в мир новый свет.

Примечание к тексту, написанное рукой верховного архивариуса Алессандро Вольта в тысяча семьсот девяносто пятом году.

Американские земли превратились в зловонные джунгли, в которых разрастается опасная ересь. Сделайте все, чтобы искоренить ее любыми средствами, какие сочтете необходимыми.

Философия поджигателей должна быть уничтожена ради нашего спасения.

Глава вторая

Лондон для Джесса всегда был огромным современным мегаполисом. Он не мог представить ничего более великолепного, чем здания, которые будто бы упирались в низкое серое лондонское небо. Где-то глубоко в душе Джесс всегда верил, что нет лучше места на земле, чем его родной город.

Первым знаком ошибочности его представлений для него стал рассказ Томаса о том, что студенты Берлина часто сдают экзамен куда лучше, чем его сдал Джесс, но ведь это же могла быть просто случайность, решил он… Пока не начал разговаривать с остальными студентами и не узнал, что каждый из них – каждый до единого – был так же умен, как Джесс, а то и умнее.

А теперь еще и Александрия. Ох эта Александрия.

Лондон представлял собой собрание узких, кривых улочек, крошечных переулков и тупиков. Там постоянно сновали толпы народа. Грязь, казалось, никогда не сходила с тротуаров даже в самых чистых районах города. Лондон был прекрасен, однако его красоту затмевали пот и грязь людей, которые жили на городских землях на протяжении двух с лишним тысяч лет.

Александрия же, несмотря на ее длинную и бурную историю, сияла, точно небеса на земле. Все вокруг сверкало, и не было ни единого пятнышка на дорогах, а ширина улиц позволяла паровым каретам продвигаться по ним свободно. И тротуары для пешеходов были просторными и тянулись вдоль старинных величественных монументов. Бесценные статуи вокруг, украшенные золотом, шептали о своем богатстве и значимости, и Джесса просто поразило то, что никто, похоже, не пытался пробраться сюда ночью, чтобы украсть какую-нибудь драгоценность. Даже бедняки, кажется, с благоговением относились здесь к прошлому. Каждое здание вокруг выглядело ухоженным и выкрашивалось свежей краской каждый год перед фестивалем, как узнал Джесс, а прямые улицы были украшены чудесными садиками, цветами, деревьями и фонтанами. Весь город буквально благоухал.

И люди здесь в основном соответствовали месту: экзотической внешности, опрятные, привлекательные и вежливые. Жители большого города.

Джесс почувствовал себя деревенским невежей, сравнивая себя с людьми, которых встречал по пути к своему новому дому. Профессор Вульф подозвал огромную карету, в которую уместились все разом, и, когда та плавно повезла их вдоль очаровательных улиц, Вульф встал в проходе между сиденьями и начал говорить:

– Вы будете жить в доме Птолемея, – сказал он. – К вам будут относиться здесь как ко взрослым, никаких детских правил, никто не станет с вами нежиться. Комнаты совмещенные. Дом не лопается от роскоши. Там работают люди, но они не ваши слуги, и они не станут убирать за вами. Завтра вы начнете свое обучение. Я все понятно объяснил?

Все стали выражать свое согласие, а затем громко его произнесли, когда профессор потребовал говорить яснее. Когда карета припарковалась, Вульф вышел первым и исчез еще до того, как Джесс успел придумать хотя бы один вопрос. Да и не то чтобы профессор Вульф стал бы на его вопросы отвечать, подумал Джесс.

Дом Птолемея и впрямь оказался непримечательным, это было небольшое здание рядом с Александрийским университетом. Никакой роскоши, как и сказал Вульф, однако Джесс за свою жизнь успел побывать в местах и похуже. Здесь было прохладно и чисто, и это все, что имело значение.

На стене в коридоре висел список имен с распределением по комнатам. Джесс нашел свою, открыл соответствующую дверь и затащил свой чемодан, а секундой позже рухнул от усталости на ближайшую к нему кровать.

Он даже не подумал, что это может быть не его кровать, пока дверь ванной комнаты не распахнулась и красавчик в красном халате не спросил на испанском:

– ¿Quién diablos es usted? Это еще что за черт? – Багряный оттенок его халата отлично сочетался с его бронзовой кожей, а его глаза были почти такие же темные, как его волосы.

Джессу уже хватило знакомств на сегодня, однако он заставил себя подняться и сесть, стер пот с руки, а затем протянул руку незнакомцу.

– Джесс Брайтвелл, – сказал он. – Меня заселили в эту комнату.

– Нет, – сказал парень. – У меня личная комната. Проваливай.

Это был конец. Холодных слов, прозвучавших в ответ, было достаточно. Джесс медленно опустил руку и на миг задумался, как лучше поступить, но потом просто позволил себе упасть обратно на подушку. Та была такой мягкой.

– Я слишком устал для ссор, приятель, – сказал Джесс. – Так что объявляю эту кровать английской территорией.

Тишина длилась ровно пять секунд, а потом испанец схватил Джесса за ворот рубахи, дернул обратно на ноги и бросил на пол.

– Убирайся! – сказал он, показав белые зубы. – Последнее предупреждение. Это моя комната. Я ни с кем не делюсь.

Джесс сгруппировался, да и удар был не слишком сильный. Этот юноша определенно не умел драться по-настоящему. Вероятно, он родился в богатой семье и привык к тому, что окружающие уступают ему все, чего бы он ни пожелал.

Джесс поднялся на колени, а затем встал и со всей силы толкнул парня, впечатав его в стену и приставив локоть, как дубинку, к его горлу.

– Давай начнем сначала, – сказал Джесс и теперь уже сам оскалился. – Я живу здесь, потому что так написано в чертовом списке внизу. Если эта кровать твоя, то я прошу прощения и займу другую. Договорились? – Он выделил последнее слово, придвинувшись ближе. Испанец попытался вывернуться, но ему не удалось это сделать, и их глаза встретились. Очевидно, он увидел, что Джесс не шутит.

– Забирай эту кровать, – сказал парень. Его голос звучал сдержанно и натянуто под локтем Джесса. – Твой пот теперь все равно по всему одеялу. Я к нему не прикоснусь.

– Отлично. – Джесс отступил, выпрямившись. Он снова протянул парню руку. – Начнем сначала. Джесс Брайтвелл.

Испанец таращился на Джесса, его лицо помрачнело еще больше, но затем он все-таки крепко пожал Джессу руку.

– Дарио Сантьяго, – сказал он. – Мы не подружимся.

– Скорее всего, нет, – согласился Джесс. – Но мы все же будем жить в одной комнате.

Губы Дарио внезапно изогнулись в искренней веселой улыбке, когда он ответил:

– Тебе и это может не понравиться в конечном итоге.

* * *

Джесс думал, что Библиотечные занятия будут проходить, что было бы логично, в библиотеке, однако институт оказался куда больше и массивнее, чем любое другое здание. Джесс ожидал, что ему предстоит пережить много уроков, домашних заданий и экзаменов, точно как это было в Лондоне в средней школе под управлением Библиотеки.

Однако профессор Вульф оказался не столь предсказуемым.

Следующим утром на рассвете по всему общежитию зазвенел звонок, разбудив Джесса. Он не чувствовал себя ни капли отдохнувшим, все тело до сих пор болело от усталости. Он даже не разобрал еще вещи и потратил немало времени, чтобы открыть замок на своем чемодане, пока наконец не проснулся окончательно и не вспомнил, как это делается. Вся его одежда в чемодане пахла сыростью, Лондоном, и на миг Джесса даже охватила тоска по родному дому, но он скучал не по своей семье, а по знакомым и давно привычным ему местам.

Взяв чистые брюки, рубашку, нижнее белье и жилет, Джесс поспешил в ванную.

Слишком поздно. Дарио уже был там и запер дверь. Джесс вздохнул, нетерпеливо прохаживаясь под дверью, пока Дарио наслаждался долгими минутами в ванной. И Джесс все еще ждал, когда Томас постучал во входную дверь, приоткрыл ее и произнес:

– Идешь, англичанин? А то опоздаешь!

– Я все еще жду своей очереди в душ! Он нерасторопнее моей матери.

– Лучше поторопись. Профессора Вульфа лучше не заставлять ждать.

Определенно. Это ему стало ясно при первом же взгляде на профессора на перроне. Джесс тихо выругался и разделся, а Томас вежливо отвернулся при этом. Джесс уже натягивал ботинки, когда Дарио наконец щелкнул дверной ручкой и вышел из ванной комнаты, окруженный пахнувшим хвоей облаком пара. Он выглядел бодрым, свежим и вообще идеальным, истинный джентльмен.

Джесс чувствовал себя грязным, дворовым мальчишкой, однако натянул ботинки и пошел к выходу. Томас сделал шаг в сторону, пропуская Дарио, и вопросительно вскинул свои светлые брови, посмотрев на Джесса, и спросил:

– Не поладили?

– Даже не спрашивай, – проворчал Джесс.

– В следующий раз просыпайся раньше его, – сказал Томас.

– Спасибо, что посоветовал очевидное.

Томас лишь усмехнулся и распахнул дверь. Он был таким высоким, что Джессу почти не было нужды нагибаться, чтобы пройти под его вытянутой рукой.

В общей комнате на первом этаже собралась уже целая толпа, и Джесс почувствовал себя еще хуже, осознав, что все выглядели свежими и причесанными. Он попытался уложить свои волосы пальцами, надеясь создать хоть некое подобие прически, однако покачавший рядом головой Томас дал ясно понять, что попытки Джесса провалились.

Профессор Вульф не прибыл к ним. Вместо себя он прислал высокого мужчину, одетого в строгий черный наряд с золотым браслетом сотрудника элитного библиотечного полка на запястье. Оружие, висевшее у мужчины на поясе, выглядело отполированным и, похоже, часто используемым.

Томас толкнул Джесса локтем и, наклонившись, шепнул на ухо:

– Он библиотечный солдат!

– Я знаю, – шепотом ответил Джесс. – Только что он тут делает?

Томас пожал плечами.

– Может, должен припугнуть нас? – предположил он.

Похоже, дело и впрямь было в этом, потому что мужчина посмотрел на всех равнодушным, отстраненным взглядом, который пугал больше, чем если бы был яростным. Быстро всех сосчитав, он сказал всего два слова:

– За мной.

Затем он пошел по коридору, и студентам ничего не оставалось, как поспешить следом.

Снаружи на этот раз не было никакой кареты, и солдат элитного войска повел студентов по бульвару быстрым, уверенным шагом. Солнце только всходило над горизонтом, однако воздух уже был на удивление горячим и влажным, и одежда, в которой Джесс чувствовал себя вполне уютно в Лондоне, вскоре заставила его вспотеть под александрийским солнцем. Джесс подумал, что, может, и хорошо тогда, что он не успел сходить с утра в душ, потому что, пока его одежда пропитывалась потом, так же потели и остальные, даже Дарио, и к тому моменту, как они остановились у незнакомого низенького здания, Джесс выглядел уже не хуже всех остальных.

Джесс понял, что они дошли до самого порта. Он увидел паромы позади низкой крыши и огромный пассажирский корабль, который приближался к докам, чтобы высадить прибывших в Александрию гостей. Джессу жутко хотелось на это посмотреть, он всегда любил гулять на шумной и оживленной набережной Лондона. Замах моря, наполовину свежий, наполовину зловонный, напоминал ему о родине.

Однако вместо пирса проводник повел их к тихому темному зданию с одним-единственным входом. Ни одного окна. Войдя внутрь, Джесс почувствовал себя так, словно шагнул в мавзолей… а потом еще и пол начал наклоняться, уходя вниз.

– Где мы? – спросил он у Томаса, однако его приятель-великан лишь покачал головой. Потолок здесь был таким низким, что Томасу пришлось ссутулиться. Стены были пустыми, без украшений, но с грязными разводами. Пахло какими-то химикатами. Однако Джессу некогда было думать об этом, потому что провожатый вел их дальше бодрым шагом.

Затем внезапно они очутились в просторном зале с высокими потолками. Джесс сделал три шага внутрь и замер, вскинув голову, чтобы полюбоваться сводчатым потолком. Кто-то толкнул его сзади, и он отошел в сторону. Зал был круглым и, как и коридор, без каких-либо декораций. Их маленькая группа из тридцати человек не заняла здесь много места.

Помещение казалось просто огромным, однако совершенно пустым. На стенах виднелись точно такие же, как в коридоре, грязные разводы, а в воздухе по-прежнему витал резкий запах химикатов. Джессу этот запах что-то напоминал, но он не мог вспомнить, что именно.

Все замерли в ожидании. Человек, который привел их сюда, исчез, оставив студентов одних, и все растерянно переглядывались. Джесс уже встречал большинство кандидатов на работу в Библиотеке, однако не смог припомнить имена большинства. Лучше всех он знал, разумеется, Дарио и Томаса. Потом заметил Халилу, стоящую в стороне, она была в свободной накидке с капюшоном и выглядела бодрой и спокойной, а девчонка из Уэльса, Глен, точно башня, возвышалась на десяток сантиметров над остальными девушками.

Никто не разговаривал. Некоторые переминались с ноги на ногу после длительной прогулки, однако все понимали, что болтать здесь не стоит.

Наконец профессор Вульф появился в дверях единственного входа и вышел в центр зала. Он выглядел точно так же, как и вчера на вокзале: в темной одежде, опасный и нетерпеливый. Посмотрев на каждого по очереди, он заговорил:

– Здесь пройдет ваш первый урок. Вы стоите в первой дочерней библиотеке Александрии, в самом первом серапеуме. В этом здании копии произведений Великой библиотеки стали впервые доступны для чтения каждому, кто приходил сюда… даже женщинам, хотя такая практика и не была широко распространена в те времена. Александрия стала первым местом на земле, которое позволило и, более того, поощряло просвещение простого народа. Первым местом, которое стало обучать всех, невзирая на статус, вероисповедание, пол и убеждения. Вы стоите в месте, где зародилась наша Библиотека.

Профессор Вульф сделал паузу, давая студентам возможность осознать значимость его слов, и Джесс физически ощущал тяжесть сказанного. Стены определенно отреставрировали, однако полы не тронули. Камень под ногами был древним, отполированным миллионами ног, которые здесь ходили. «Может, сюда даже ступал Архимед, – подумал Джесс. – Может, он написал здесь ту самую первую копию «О создании сферы», сидя за столом прямо в этом зале».

По спине у Джесса побежали мурашки, ему вдруг показалось, что его окружают призраки.

– Я здесь, чтобы рассказать вам, кто мы такие. Чем мы занимаемся. И начнем мы на месте, где Великая библиотека сделала свои первые шаги к тому, во что превратилась сегодня. – Профессор Вульф снова сделал паузу, оглядывая столпившихся студентов. – Вы понимаете, что подразумевает под собой работа библиотекаря?

Вопрос казался простым, и многие подняли руки. Профессор Вульф вздохнул.

– Вы не дети, – сказал он, – я не стану хвалить вас за попытку. Говорите, если знаете ответ.

Голоса отвечающих слились воедино. Профессор Вульф оглядел всех и ткнул пальцем.

– Ты, – сказал он. – Сделай шаг вперед, скажи свое имя и говори, что думаешь.

Симпатичная девушка с блестящими рыжими волосами и уверенной улыбкой грациозно вышла вперед.

– Анна Бригстром, сэр, из Дании. Библиотекари заведуют дочерними библиотеками, которые называются серапеумами.

– Кандидат Бригстром, я не спрашивал, откуда вы. Здесь это не имеет никакого значения, потому что, когда вы поступаете на службу в Библиотеку, она становится вашим домом. А мы – вашей семьей. – Профессор Вульф сделал паузу, и его глаза зловеще блеснули. – Если вы считаете, что проделали такой длинный путь сюда, чтобы научиться обыденным вещам вроде того, как составлять рабочее расписание или верно заполнять формуляры, тогда вы ошиблись местом. Хорошо натренированная мартышка могла бы управлять дочерней библиотекой, ибо эта работа есть не что иное, как отражение того, что происходит здесь, в Александрии. Шаг назад.

Анна Бригстром уже не улыбалась, и уверенность с ее лица исчезла, когда она отошла, скрывшись в толпе.

Вперед вышел следующий, и Джесс в следующую секунду узнал Халилу.

– Кандидат Халила Сеиф, сэр. Мы здесь не для того, чтобы учиться управлять библиотеками. Мы здесь, чтобы узнать, как устроена сама Великая библиотека.

Профессор Вульф смотрел на нее в течение нескольких долгих секунд, затем резко кивнул.

– Верно, – согласился он. – Шаг назад, кандидат Сеиф. В целом Библиотека существует, потому что это выгодно каждому народу в мире, потому что Библиотека не выбирает любимчиков и ни на кого не полагается. Ей потребовалось немало времени, чтобы освободиться от тирании политиков, королей и священников. Чтобы накопить достаточно средств и сил для защиты того, что мы имеем сейчас. Однако самое главное, что потребовалось, – это чудо. Что же это было за чудо?

Джесс воспользовался шансом и сделал шаг вперед.

– Джесс… Кандидат Джесс Брайтвелл, сэр. Открытие зеркал. – Он постарался ответить как можно короче. Профессору Вульфу полагалось читать лекцию, а если Джесс начнет разглагольствовать, то наверняка об этом пожалеет. Когда профессор Вульф кивнул, Джесс сделал шаг назад.

– В тысяча двадцать девятом году серапеум в городе Рей в Персии был почти полностью уничтожен, и более пятидесяти тысяч оригинальных произведений оказались потеряны. В жутком огне пропали знания, собираемые тысячелетиями. Мы благодарим четыреста второго лидера Великой библиотеки, верховного архивариуса Аккадеви, за открытие зеркал, с помощью которых содержание любой книги, любого свитка и совершенно любого документа может быть вписано в стандартный библиотечный бланк. Какова польза зеркал? Ты. – На этот раз Вульф не стал ждать желающего ответить. Он сам выбрал одного из толпы.

– Кандидат Глен Уотен, сэр. Это избавило Библиотеку от риска уничтожения книг и свитков. Даже если бланк будет поврежден или потерян, его копию снова можно будет получить в библиотеке.

– Верно. Уничтожение серапеума в Рей научило нас тому, что расчетливая политика и бездумная агрессия – не забывайте, эти два фактора очень часто идут вместе – являются величайшей угрозой просвещению. «Доктрина об отзеркаливании» стала первым огромным преимуществом библиотеки, это основа всего, что мы построили в дальнейшем. Она обеспечила защиту знаниям и в то же самое время дала доступ к ним всем, а это бесспорное благо. Однако что же случилось потом?

В первый миг никто не вышел из толпы, чтобы ответить, и сам Вульф ни на кого не указал пальцем. Он терпеливо ждал. Наконец вперед шагнул Томас, стоявший рядом с Джессом, и, прочистив горло, сказал:

– Кандидат Томас Шрайбер, сэр. Следующей изданной доктриной стала «Доктрина о владении».

– «Доктрина о владении» утверждает, что Великая библиотека, ради защиты и сохранения знаний, доверенных миру, должна сама обладать этими знаниями. Так что же это значит, кандидат Шрайбер?

– Закон запрещает кому-либо иметь в своем распоряжении оригиналы книг, сэр, – сказал Томас.

– Запрещает, – повторил профессор Вульф. – Согласны ли вы с этой доктриной, кандидат Брайтвелл?

Джесс вздрогнул. Он совсем не ожидал, что его спросят о подобном. Он снова шагнул вперед. Томас, похоже, не понимал, следует ему отойти или стоять на месте, поэтому они оказались рядом. От этого Джессу стало немного спокойнее.

– Сэр? – переспросил Джесс, все еще сомневаясь.

– Я спрашиваю, каково ваше мнение относительно данной доктрины, – пояснил профессор Вульф. – Считаете ли вы, что будет неправильным обладать оригинальной версией книги?

«Разумеется». Джесс знал, как полагается ответить на подобный вопрос. Это был простой ответ. Библиотека никогда не ошибалась. Однако все же что-то заставило его сказать:

– Я не уверен.

От этого глаза Вульфа сверкнули.

– Почему же? – поинтересовался профессор.

– Я бы хотел иметь настоящую книгу, – сказал Джесс прямо и честно. – Чувствовать тяжесть истории в своих руках. Бланк не то же самое, сэр.

– Нет, – согласился профессор Вульф. – Бланк – бледная имитация книги, однако слова в нем написаны в том же самом порядке. В этом и разница между идеей и материальным предметом. И некоторые желают заполучить материальный предмет, не важно, легальным или нелегальным способом. По этой причине и существуют темный рынок, черные продажи и лизуны чернил.

У Джесса все заледенело внутри, ему показалось (может, и зря), будто эти слова профессора Вульфа были адресованы ему. Будто Джесс не мог скрыть того, кем он являлся и откуда прибыл.

Профессор Вульф жестом приказал Джессу и Томасу вернуться в ряд остальных студентов, и Джесс испытал огромное облегчение. Затем Вульф зашагал вокруг группы, смотря каждому студенту в глаза.

– Несмотря на то что «Доктрина о владении» казалась логичным решением, – снова заговорил он, – она привела нас к тому, что сегодня мы живем в нестабильном мире. Все началось с простой сентиментальности: люди начали прятать книги в своих домах – подарки, полученные от предков, или любимые произведения. Однако затем из этого начали извлекать выгоду. Книги стали красть целыми фургонами. Каждый раз, когда совершались новые открытия и находили новые оригинальные труды, начиналась гонка между преступниками и библиотекой, жаждущими заполучить их. Если что-то попадало на черный рынок, оно могло исчезнуть навсегда – уничтожалось, терялось, выкрадывалось. Так человечество лишалось ценных знаний.

– А что насчет поджигателей? – кто-то поинтересовался тихим голосом.

– Выйдите вперед, кандидат.

Худенькая юная девушка с блестящими черными волосами и тонкими чертами лица японки отделилась от толпы и слегка поклонилась профессору Вульфу.

– Идзуми Химура, – представилась она. – Разве поджигатели не являются большей опасностью, чем контрабандисты, сэр?

– Объясните, почему вы так полагаете.

– Контрабандисты хотят сохранить оригиналы произведений, в этом заключается их работа. Для поджигателей же книги – лишь инструмент политики, потому что они желают отнять власть у Библиотеки.

– Ваше умозаключение не точно, Химура. Вам следует копнуть глубже и узнать об истоках движения поджигателей. Однако я не стану заставлять никого из вас бередить эту рану сегодня. Поздравляю, кандидаты. Вы неплохо справились с первым уроком.

Джесс слышал, как все с облегчением выдохнули. Он почувствовал, как и сам выдыхает. Стоять под взглядом профессора Вульфа, который пронзал, словно кинжалы, было все равно что быть порезанным на кусочки живьем.

Студенты стали двигаться к единственному выходу, однако вскоре все замерли, потому что человек, который привел их сюда, преградил им путь, скрестив на груди руки.

Голос профессора Вульфа прозвучал злобно и насмешливо одновременно, когда он сказал:

– Разве я разрешал вам уйти? Никогда не думайте, что вы свободны, пока я не скажу вам об этом прямо. Вы сможете уйти отсюда, когда решите задачу, которую я для вас оставил. Предупреждаю, время ограничено. Так что лучше бы вам найти опасность поскорее. Попробуйте работать сообща.

Затем Вульф двинулся сквозь толпу, пронзая ее, словно нож масло, и они с охранником скрылись в коридоре.

– И что мы должны делать? – Голос рыжеволосой Анны прозвучал раздраженно. – Он даже не сказал нам, в чем состоит задание!