Редьярд Джозеф Киплинг
Ошибка в четвертом измерении

– Это проявление хитрости очень многозначительно, – пробормотал мой коллега. – Посмотрите, как он настаивает на своем объяснении.

– Конечно, я очень рад встретиться с вами, но если бы вы прислали сюда к обеду вашего председателя, я покончил бы дело в полминуты. Я мог бы купить у него Бухонианскую, пока ваши клерки пересылали мне это.

Вильтон тяжело опустил руки на синие и белые письма. Адвокат встал.

– Говоря откровенно, – сказал он, – совершенно непонятно – даже если бы дело шло о самых важных документах, – как можно останавливать экспресс, идущий в три сорок, – «Индуну», нашу «Индуну», дорогой сэр.

– Абсолютно непонятно! – повторил мой товарищ, потом, понизив голос, сказал мне: – Замечаете, снова навязчивая идея о богатстве. Меня призвали, когда он написал это. Видите, для Компании совершенно невозможно продолжать посылать свои поезда через владения человека, который в любую минуту может вообразить, что ему дано поручение с небес останавливать всякое движение. Если бы он направил нас к своему адвокату – но понятно, что этого он не захотел. Жаль, очень жаль. Он так молод. Между прочим, любопытно, не правда ли, подмечать полную уверенность в словах людей, страдающих этим – можно сказать, раздирающую душу, – и невозможность для них следить за последовательностью своих доводов.

– Я не могу понять, чего вы желаете, – говорил Вильтон адвокату.

– Она не должна быть более четырнадцати футов в высоту – действительно, удобное сооружение, а на солнечной стороне можно будет выращивать персики. – Адвокат говорил непрофессиональным тоном. – Мало что может быть приятнее, чем наблюдать, так сказать, за своим виноградником и фиговыми деревьями в полном цвету. Подумайте о прибылях и удовольствии, которые вы получите. Если бы вы нашли способ устроить это, мы обсудили бы все детали с вашим адвокатом, и возможно, что Компания взяла бы на себя часть издержек. Я надеюсь, что достаточно выяснил это дело. Если вы, дорогой сэр, заинтересуетесь постройкой стены и будете настолько любезны, что сообщите фамилии ваших поверенных, то уверяю вас, что вы не услышите больше ничего о Большой Бухонианской.

– Но почему я должен обезобразить мою лужайку новой кирпичной стеной?

– Серый камень чрезвычайно живописен.

– Ну, серый камень так серый камень. Почему, черт возьми, я должен воздвигать вавилонские башни только потому, что я – один раз – задержал один из ваших поездов?

– В его третьем письме были очень странные выражения, – шепнул мне на ухо мой собрат. – Морские впечатления сталкивались с сухопутными. В каком удивительном мире он жил и еще будет жить, прежде чем опустится занавес. И такой молодой, такой молодой!

– Ну, если желаете, чтобы сказал вам на чистом английском языке, я готов, скорее, на все, чем согласиться на стеностроительство по вашему приказанию. Можете доводить это дело до Палаты лордов и брать обратно и получать постановления хоть величиной в целый фут, если желаете, – горячо сказал Вильтон. – Боже мой, ведь я же сделал это только раз!

– В настоящее время у нас нет никакой гарантии, что вы не сделаете этого снова, а при нашем движении мы должны в интересах пассажиров требовать гарантии в какой бы то ни было форме. Тут не должно быть прецедента. Всего этого можно было бы избежать, если бы вы направили нас к вашему официальному поверенному.

Адвокат с умоляющим видом оглядел комнату.

– Вильтон, – сказал я, – можно мне попробовать?

– Все, что хотите, – сказал Вильтон. – По-видимому, я не умею говорить по-английски. Но все же я не построю стены. – Он откинулся в кресле.

– Джентльмены, – решительно проговорил я, так как предвидел, что доктор долго не поймет, в чем дело, – мистер Серджент имеет очень большое влияние на главнейшие железные дороги своей страны.

– Своей страны? – сказал адвокат.

– В этом возрасте? – сказал доктор.

– Конечно. Он получил их в наследство от своего отца, мистера Серджента, американца.

– Чем и горжусь, – сказал Вильтон, как будто он был западный сенатор, в первый раз выпущенный на континент.

– Дорогой сэр, – сказал, приподнимаясь, адвокат, – отчего вы не ознакомили Компанию с этим фактом, с таким важным фактом, в начале нашей переписки? Мы поняли бы тогда все. Мы приняли бы во внимание…

– Черт возьми ваше уважение! Что я – краснокожий индеец или сумасшедший?

У адвоката и доктора был виноватый вид.

– Если бы друг мистера Серджента сказал нам это вначале, – очень строго проговорил доктор, – многое могло быть спасено!

Увы! Я сделал себе из этого доктора врага на всю жизнь!

– Мне не удалось вставить слово, – ответил я. – Теперь вы, конечно, понимаете, что человек, которому принадлежат тысячи миль железнодорожных линий, как мистеру Сердженту, мог обращаться с железными дорогами несколько иначе, чем другие люди.

– Конечно, конечно. Он американец. Это объясняет все. Но все же это была «Индуна». Впрочем, я вполне понимаю, что обычаи наших заморских кузенов отличаются в этом случае от наших. Итак, вы всегда таким образом останавливаете поезда в Штатах, мистер Серджент?

– Я остановил бы, если бы возникла необходимость, но пока еще ее не было. Неужели вы вызовете из-за этого дела международные затруднения?

– Вам нечего больше беспокоиться. Мы видим, что ваш поступок не явится прецедентом, а мы боялись именно этого. Теперь, когда вы понимаете, что наша Компания не может примириться с подобными внезапными остановками, мы вполне уверены, что…

– Я не останусь здесь достаточно долго для того, чтобы остановить еще один поезд, – задумчиво проговорил Вильтон.

– Так вы возвращаетесь к нашим сородичам за… «большим прудом», как выражаетесь вы, американцы?..

– Нет, сэр, океаном – Северо-Атлантическим океаном. Он шириной в три тысячи миль, а глубиной местами в три мили. Хотел бы я, чтобы он был в десять тысяч миль.

– Сам я не очень люблю морские путешествия, но я думаю, что каждый англичанин обязан хоть раз в жизни изучить великую ветвь нашей англосаксонской расы за океаном, – сказал адвокат.

– Если вы когда-нибудь приедете и захотите остановить поезд на моей линии железных дорог, я… я выручу вас, – сказал Вильтон.

– Благодарю вас, благодарю вас. Вы очень добры. Я уверен, что испытал бы громадное удовольствие…