Радомира Берсень
Языковый тупик
Данный спич произвел на присутствующих эффект разорвавшейся бомбы. Молодой врач от восхищения и непонимания открыл рот бубликом. Пожилой доктор ошеломленно пучил глаза. Переводчик хлопал губами как рыба, вытащенная из воды, словно заведенный, повторяя только «э…э…э». Максимур почувствовал прилив сил и вдохновения. Он, наблюдая за своими собеседниками, вкрадчивым голосом начал цитировать:
«Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ»1.
Молодой врач громко охнул и хлопнул себя по груди обеими ладонями, не в силах выразить восторг. Пожилой доктор хмуро глянул на него и поднял руку в останавливающем жест.
– Я так сообража, вы – не умеете спикать. Я вы не понима! Это охренуенный ту́пик! Значся так. Вы щамомент будете чилить в койка. Есть проблемсы – мне, нет проблемсы – досвидос. Не надо тут. Завтра вас намокрячат, а потом гоу в палату для валежников. Мал-мала время там, а мы пока сичим родоков вы. Понятки?
Максимур ошеломленно открыл рот. Надо сказать, он уже понимал довольно многое из этой куцой речи, к тому же, переводчик временно выпал из пространственно-временного бытия и выбыл из беседы. Взгляд его блуждал где-то в себе, губы беззвучно повторяли «быть или не быть? Быть или не быть?». Максимур кивнул пожилому врачу и тот медленно поднялся, но на пороге обернулся и погрозил пальцем:
– Не бырячить тут. Понима?
И ушел. Вслед за ним поспешно выскочил молодой помощник, его голос зазвенел в коридоре и постепенно затих. Орцимер все еще сидел неподвижно, силясь понять как можно перевести эти дивные, точные слова на новый бездарный язык? Выходило что-то вроде: «бы или не бы? Вот квестча», а дальше перевод оказывался решительно невозможным. В какой-то момент он обеспокоенно подумал, что этому человеку будет крайне трудно привыкнуть к новому языку, новой речи. Он взглянул на Максимура и издал вопль ужаса. Внезапно сорвавшись с места, переводчик выскочил в коридор, отчаянно голося:
