Татьяна Полякова
На дело со своим ментом

– Уж очень необычная реакция у родителей и Веркиной сестры. Что-то им о тете Люде известно, весть о ее появлении испугала не меньше сексуального маньяка.

– Люди не спят третьи сутки, – урезонила я подругу.

– Удивляюсь, как ты можешь детективы писать, у тебя ж творческое воображение не развито…

– Зато у тебя с избытком.

– Нет, ты вспомни, как все было: одна и та же мысль разом пришла в голову всем троим, в результате – бледный Игорь, испуганная Наташка и Верка в обмороке. Это наводит на размышления. Положительно, здесь кроется какая-то тайна.

– Мне плевать на тайны, лишь бы Лельку найти.

– Вот тут ты не права: найти ребенка можно, только разобравшись во всем. Смотри, что получается: менты решили, что ребенка похитил какой-то псих, обежали дворы, опросили народ, и все с нулевым результатом, никто ничего не видел. А мы с тобой прогулялись малость и кое-что вынюхали…

– Ну, куда до нас ментам, – усмехнулась я.

– Не вредничай, я не к тому, чтобы нас похвалить, а к тому, чтобы мысль проиллюстрировать: в этом деле нужен особый подход. И для начала было бы неплохо выяснить, что тут за семейная тайна.

– Нечестно без разрешения лезть в чужую жизнь, у людей страшное горе…

– Так мы и лезем для того, чтобы горю помочь…

Мы вошли в мою квартиру, и прения прекратились, потому что из кухни появился Роман Андреевич в фартуке и, взглянув на нас, спросил:

– Есть новости?

– О Лельке никаких. Но нам удалось кое-что узнать.

– Кому это вам? – насторожился Роман Андреевич.

Пришлось рассказать ему о проведенном расследовании. Это потребовало времени, в течение которого он успел нажарить картошки и приготовить салат, а мы с подружкой вспомнили, что весь день ничего не ели, и почувствовали страшный голод.

Рассказ произвел на мужа впечатление, он покачал головой, между прочим, уважительно, хотя всегда боролся с нашими замашками сыщиков (если честно, у него есть на то причины). Так вот, выслушав нас и одобрительно покачав головой, Роман Андреевич заявил:

– Выходит, операция была заранее спланирована: баба эта шлялась несколько дней по двору с собакой, познакомилась с Лелькой, а затем ее увезла.

– Вот-вот, – зашептала Женька, – а еще реакция родителей.

– Думаешь, они догадываются, кто это сделал?

– Ну, я не стала бы делать столь поспешные выводы, но одно несомненно: таинственную тетю Люду надо искать в прошлом семьи Дунаевых.

– Хорошо, – сказал Роман Андреевич, а я нахмурилась:

– Чего ж хорошего?

– Если все так, как я думаю, ребенок жив-здоров. А это главное. – Мы с Женькой открыли рот, но что такого он думает, Роман Андреевич объяснить не пожелал, ответив туманно: – Внутрисемейные проблемы, которые пытаются разрешить таким вот подлым способом.

Посидев, поскучав и ничего путного не придумав, мы с Женькой разошлись по домам, то есть это Женька ушла к себе, я-то как раз сидела в собственной кухне. Роман Андреевич дважды звонил по телефону и с кем-то разговаривал, упоминая фамилию Дунаевых, но, возвращаясь в комнату, пожимал плечами и прятал от меня глаза.

Утром я первым делом позвонила Вере: никаких известий о Лельке. Милиция, вняв нашим словам, начала искать даму с собакой, но пока безуспешно. Роман Андреевич отправился на работу, а я решала, сразу ли ехать к Дунаевым или попытаться приготовить мужу обед, горе горем, но питаться он чем-то должен. Роман Андреевич мужчина крупный, и аппетит у него хороший, и то, что он до поры до времени молчит и ни на что не жалуется, вовсе не означает, что я должна довести его до голодной смерти.

Вздохнув, я принялась чистить картошку, с грустью констатировав, что о работе над детективом теперь и речи нет, и как я буду объясняться в издательстве, ведомо одному господу. Потом я подумала о Лельке и заревела, так мне тошно стало, и тут раздался звонок в дверь. Разумеется, на пороге я обнаружила Женьку.

– Всю ночь кошмары снились, – заявила она, пройдя в кухню. – Надо что-то с этим делать.

– С кошмарами?

– Нет, со всем этим… Лельку надо найти, вот что…

Я вздохнула и устроилась напротив Женьки.

– Рома вчера звонил и сегодня – ничего нового. Еще раз всех опросили и даже словесный портрет составили…

– А фоторобот? Ведь мальчишки ее видели…

– Про фоторобот ничего не говорили, к тому же мальчишки такой народ, напридумывают с три короба…

– Ну, не скажи. Если б не они, ничего бы мы об этой Людмиле не узнали. – Женька насупилась, взглянула исподлобья и закончила: – Не дает мне покоя эта семейная тайна… Менты их расспрашивали?

– О чем? – не поняла я.

– Сдается мне, Дунаевы догадываются, кто мог увести ребенка.

– Ромка тоже так думает.

– Позвони ему, может, есть новости.

Я позвонила, но и у мужа новостей не было.

– Странно, – вроде бы разозлилась Женька. – Не знаю, что у них за тайна, но рассказать о ней милиции они просто обязаны, если хотят ребенка найти.

– По-моему, ты слишком увлеклась своими фантазиями, – попыталась я урезонить подружку.

– Ничем я не увлеклась, – отмахнулась она. – Ты к Дунаевым поедешь?

– Конечно.

– Я вот что подумала: надо народ в том тихом дворике поспрашивать, вдруг кто-нибудь машину видел и запомнил номер?

– Так милиция наверняка всех опрашивала.

– Ой, не волнуй меня, я знаю, как они опрашивают. Поехали.

– Поехали, – кивнула я, мысленно попросив прощения у Романа Андреевича, потому что выходило, что и сегодня не судьба ему пообедать.

– Возьми машину, – выходя из подъезда, сказала Женька. – Вдруг куда съездить понадобится.

Моя машина была в гараже. Гараж у нас один, а машины две, свою Роман Андреевич бросает возле дома и в настоящий момент отбыл на ней на работу. Красный «Фольксваген» два года назад подарила мне мама, точнее, ее муж, за что с тех самых пор я относилась к нему с дочерней любовью. Правда, машине было уже семь годков, и последнее время она начала меня тревожить, так что, если отчим хочет сохранить мою привязанность, пора ему задуматься, мужчина он преуспевающий во всех отношениях, и сокрушительного удара его бюджету такая покупка не нанесет.

Гараж располагался в соседнем дворе, туда мы и направились, причем молча. Женька была всецело поглощена своими мыслями и обо мне вроде бы вовсе забыла, чему, признаться, я не огорчилась. Мы распахнули ворота, я выехала на «Фольксвагене», а Женька торопливо заперла гараж и устроилась рядом со мной.

– Давай сначала во двор, – сказала она тоном, не терпящим возражений.

Двор был пуст, если не считать двух котов, с комфортом расположившихся на скамейке. Тут надо пояснить, что этот двор собою представлял: длинная неширокая лужайка между двумя рядами кирпичных сараев. Первый ряд относился к тому самому двору со спортивной площадкой, на которой мы вчера познакомились с мальчишками. Сюда вел узкий проход от дома, где жил Антон, но машина вполне могла заехать со стороны улицы Гоголя. К тому же вряд ли она кому-то здесь бросилась бы в глаза, особенно если поставить ее поближе к выезду со двора. Еще вчера мы решили, что это прямо-таки идеальное место. Второй ряд кирпичных сараев выходил в следующий двор, огромный и захламленный, там начиналась улица Кирова, сплошь состоявшая из новостроек. Покрутив головой минут пять, я пригорюнилась, а Женька скривилась, и было с чего. Из тех домов, что слева, пространство между сараями не увидишь, а справа высились двенадцатиэтажки, я взглянула на окна-соты и тоже скривилась. Такое количество квартир за неделю не обойдешь, а вероятность успеха почти нулевая: время идет, через несколько дней ни один человек не в состоянии будет вспомнить, какую машину и когда он видел.

– Пошли отсюда, – махнула рукой Женька, но направилась не к «Фольксвагену», а к многоэтажкам. Я последовала за ней, не понимая, чего ей там могло понадобиться, и вдруг, почувствовав пристальный взгляд, подняла голову и замерла с сильнейшим сердцебиением. На балконе второго этажа ближайшего к нам дома в инвалидной коляске сидел мальчишка лет тринадцати и внимательно наблюдал за нашими передвижениями. Я прикинула расстояние и сообразила, что с его балкона лужайка между сараями должна просматриваться полностью. Я зашагала торопливо и едва не налетела на Женьку.

– Ты чего? – проворчала она.

– Подними-ка голову, – шепнула я, не желая, чтобы парнишка меня услышал. Женька вняла совету, и в глазах ее мелькнуло озарение. За что я уважаю подружку, так это за то, что соображает она быстро (когда хочет).

Последовавшая за этим сцена чем-то напомнила известную басню «Ворона и Лисица». Задрав голову, Женька с подхалимским видом улыбнулась и начала ласково:

– Эй, как дела?

– Это вы мне? – удивился парнишка.

– Кому же еще, раз здесь ты, я да моя подружка.

– А чего вы здесь ищете? – в свою очередь спросил он.

– Машину.

– Какую еще машину? – Парень явно стал проявлять интерес к разговору.

– Ту самую, что в воскресенье стояла здесь, где-то около четырех часов дня. Ты в это время чем занимался?

– Читал.

– Жаль. Я думала, ты ее видел. Выходит, не судьба.

– Серебристый «Део»?

– Понятия не имею. Так здесь стоял серебристый «Део»?

– Ну…

– В котором часу ты ее заметил?

– Я телик посмотрел и потом стал читать на балконе. А машина вон там стояла, ближе к дороге.

– А что по телику смотрел?

– «Смехопанораму».

– А кто в машину садился, видел?

– Нет. Видел, как она отъезжала. Мотор заработал, я голову поднял.

– А номер, номер не заметил случайно?

– Я даже не обратил на него внимания, – огорченно покачал головой парнишка и тут же спросил: – Вы девочку ищете, да? Ту, что пропала?

– Да, – кивнула я. – К вам из милиции приходили?

– Да они здесь вчера полдня болтались, спрашивали про девочку и про собаку…

– Спасибо тебе, – вздохнула я.

– Если б я знал, номер записал бы обязательно…

– Конечно, – кивнули мы с Женькой и зашагали к «Фольксвагену».

– Надо звонить в милицию, – разволновалась подружка. – Серебристый «Део» – уже кое-что. Может, его еще кто видел и номер запомнил. А эти олухи сначала собаку проворонили, теперь машину… Ничего доверить нельзя… – Я никак не реагировала на Женькины слова, и она спросила обиженно: – О чем задумалась?

– О серебристом «Део», – ответила я. – Помнишь, на даче такой проезжал, Верка еще беспокоилась, вроде бы видела его раньше в городе, помнишь?

– Нет, – созналась Женька, что делало ей честь, обычно она, и зная, и не зная, обо всем осведомлена лучше всех. Я начала рассказывать, а подружка кивать, таким образом мы достигли машины и через несколько минут уже тормозили напротив дома Дунаевых. Я с опозданием вспомнила, что во двор к ним заехать нельзя, а оставлять машину здесь очень не хотелось, потому что знак «Стоянка запрещена» только что порадовал глаз.

– Зря на машине поехали, – буркнула я, а Женька недовольно нахмурилась:

– Ничего с твоей тачкой не сделается. – Хорошо ей говорить, свою-то она давно разбила.

Дверь нам открыла Наталья, должно быть, мы ее разбудили: лицо заспанное, глаза красные, точно она перед тем, как уснуть, долго плакала.

– Как дела? – спросила Женька, а она зашептала:

– Проходите, Верочка только-только прилегла. «Скорая» приезжала, давление у нее подскочило до 180, сделали уколы, теперь спит.

– О господи, – испугалась я, – только этого не хватало. А где Игорь?

Простой вопрос поверг Наталью в смущение, она вдруг покраснела и торопливо произнесла:

– По делам отлучился…

– По каким таким делам? – насторожилась я.

– Я не знаю… – Врать Наташка не умела и теперь чувствовала себя скверно, хмурилась и отводила глаза. Чудеса.

– А мы кое-что узнали, надо в милицию звонить, думаю, Лельку увезли на серебристом «Део».

В милиции наш рассказ особого впечатления не произвел. В какой-то момент я вдруг поняла, что мы здорово действуем на нервы стражам порядка своим самодеятельным расследованием. Роман Андреевич, кстати, тоже нервничает, а между тем нам без конца повторяют, что с родной милицией надо сотрудничать.

– Ничего они не сделают без нашего чуткого руководства, – покачала головой Женька. – Прошляпят все царство небесное…

– У них людей мало, а преступлений много, – решила я вступиться за блюстителей порядка.

– А-а, – отмахнулась подружка. – Давай к Ромке заедем, может, он заставит их шевелиться…

– Ромке можно позвонить.

Женька покосилась на Наталью, а потом выразительно посмотрела на меня:

– Лучше заехать…

– Чего ты темнишь? – спросила я уже на улице.

– Верка спит, чего нам здесь сидеть? Надо Лельку искать, под сидячий камень вода не течет… А куда это Игорь смотался, как думаешь?

– Понятия не имею.

– Что у него за таинственные дела, от которых Наташка краснеет и глаза прячет? – Тут я чертыхнулась и назад повернула. – Ты чего? – удивилась Женька.

– Сумку забыла.

– Ну и бог с ней, все равно сюда возвращаться.

– Да там ключи от тачки… – Я потрусила к подъезду, и Женька за мной. – Иди к машине, – посоветовала я.

– Какая разница, что с тобой идти, что рядом с ней ждать.

Через пять минут я решила, что это судьба, потому что внимание на почтовый ящик обратила глазастая Женька. Я и про свой-то ящик через день вспоминаю, потому прошла мимо, даже не взглянув в ту сторону, а вот Женька взглянула, остановилась и сказала:

– Там что-то есть.

И даже тогда я не придала ее словам особого значения. Мы поднялись в квартиру, за это время Наталья успела умыться и, судя по запаху с кухни, приготовить кофе. Дверь открыла сразу.

– Ты знаешь, где у них ключ от почтового ящика? – накинулась на нее Женька.

– Вон на гвоздике висит.

Женька схватила ключ и выскочила из квартиры, а через минуту вернулась с конвертом. Конверт был подписан печатными буквами, обратный адрес отсутствовал. Судя по штампу, письмо отправили из почтового отделения номер семнадцать, это в трех шагах от Дунаевых. Особо не церемонясь, Женька вскрыла конверт и извлекла листок бумаги. Буквы печатные, неровные, точно писал ребенок. Женька начала читать вслух:

«Вера Андреевна, пожалуйста, не беспокойтесь за ребенка, ей ничего плохого не сделают».

– Да что же это такое? – всхлипнула Наташа, а мы совершенно обалдели, не зная, то ли радоваться, то ли печалиться. Наталья пошла будить сестру, а мы покинули квартиру.

– Скажи еще, что тут нет семейной тайны. Что за дурак мог сотворить все это? – злилась подружка.

– Спроси что-нибудь попроще. Лишь бы только Лельке в самом деле ничего не грозило…

Из первого же автомата я позвонила мужу, рассказала о серебристом «Део», о том, что он, скорее всего, тот самый, который мы видели на даче за несколько дней до похищения, ну и о письме, конечно, тоже. Письмо Романа Андреевича особенно заинтересовало.

– Вера Андреевна? – переспросил он. – Так и написано?

– Да.

– Чудеса…

– Почему чудеса? – насторожилась я.

– Потому что у девочки еще отец есть, отчего бы не написать: Вера Андреевна и Игорь Васильевич или граждане родители, а если они силы экономили, то ни к кому конкретно не обращаться…

– Что ты имеешь в виду? – удивилась я.

– Ничего. Чудеса, говорю, да и только.

– А твой муж прав, – садясь в машину, заметила Женька. – В самом деле чудеса, ведь получается вот что: вы, мол, Вера Андреевна, не беспокойтесь, а об Игоре Васильевиче речи нет. Что-то тут не то…

– Надоела ты мне с этими семейными тайнами, – отмахнулась я.

– Бог с ними, семейными тайнами, скажи-ка мне лучше: ты Верку сколько лет знаешь?

– Ну, года четыре, наверное.

– Наверное… – передразнила подружка. – А поточнее?

– Поточнее тебе лучше знать: ты нас и познакомила.

– Не буду спорить… Она в «Вечерку» пришла сразу после декретного отпуска, а до этого работала в районной администрации.

– И что?

– Пока ничего. Давай ко мне заедем, надо позвонить в несколько мест.

– Давай лучше ко мне, – жалобно попросила я. – Пока ты звонишь, я обед приготовлю.

– Боишься, что наш бравый подполковник похудеет?

– Конечно, боюсь.

– Тады ладно, – кивнула Женька.

Обед я приготовила, а Женька все еще сидела возле телефона. Закончила говорить с кем-то и посмотрела на меня.

– Ну что?

– Вроде всех обзвонила, – почесав нос, сказала она. – Интересная штука получается…

– Какая еще штука?

– Никто из общих знакомых не видел нашу Верку беременной.

Честно говоря, соображать я начала не сразу. Постояла, открыв рот, и по прошествии нескольких минут охнула:

– Вот это да… Ты думаешь?..

– Думаю, – кивнула Женька.

– Похоже на правду, – вынуждена была я согласиться. – Тогда реакция родителей на появление тети Люды понятна, да и ясно становится, кто и по какой причине умыкнул ребенка. Наша Лелька – приемная дочь Дунаевых, а настоящая мамаша вдруг объявилась после шести лет отсутствия и решила вернуть ребенка.

– Ага, причем Игорь с Веркой, скорее всего, знают, кто она такая, и Игоря мы не застали дома, потому что он ищет эту самую мамашу.

– А почему не заявили в милицию?

– Ну, это совсем просто: они не хотят, чтобы кто-то узнал, что Лелька – их приемная дочь.

– Вот мы тут напридумывали черт-те чего, а может, все это ломаного гроша не стоит. То, что Верку не видели беременной…

– Лично я предпочитаю, чтобы Лелька сейчас была со своей матерью, хоть и чокнутой. Мать – это мать, и ребенок с ней в безопасности. А догадки можно проверить. Поехали к Дунаевым.

– Ты что, у Верки спросить хочешь? – вытаращила я глаза. – Ей и так здорово досталось.

– Я хочу у Наташки спросить, она должна знать. Поехали.

Однако Натальи мы у Дунаевых не застали. Из района приехала мать Веры и сейчас находилась с ней, а Наталья отправилась домой проведать своих мальчишек, которых воспитывала без отца, невесть куда испарившегося года два назад после очередного отчаянного запоя. Был слух, что при желании его можно обнаружить на колхозном рынке в компании безногого индивида и третий год подряд беременной леди неопределенного возраста, но Наталья слух этот близко к сердцу не принимала и о бывшем говорила лаконично: «Смылся». Мальчишки ее отдыхали в лагере, но вдруг заскучали и заявились домой, поэтому Наталья и вынуждена была покинуть сестру. Мать ее, женщина в возрасте, сидела на диване и тихо плакала. Вера, очумевшая от таблеток и уколов, молча пялилась в угол, а вернувшийся Игорь метался по квартире.

– Ничего нового? – спросила Женька.

Он покачал головой и вдруг рявкнул:

– Черт!..

Понять, к чему этот «черт» относится, мы не могли, да и неважно это было, важно то, что, судя по поведению Игоря, его утреннее путешествие ощутимых результатов не принесло.

– Ты письмо видел? – не без робости спросила я.

– Видел, – кивнул он.

– А в милицию сообщили?

– Сообщили.

– И что они?

– А что они вообще могут? Уже три дня прошло… О господи! – Он отшвырнул стул, я вздрогнула от неожиданности, а Женька спросила:

– Их не удивило, что в письме обращаются к Вере?

– Чему тут удивляться?

– Ну… у девочки есть отец и мать, а обращаются только к матери.

Игорь замер, хмуро глядя в лицо Женьки, потом спросил:

– Что еще за чушь?

– Я бы так не сказала…

– Чушь! – отрезал он. – И письмо это, и твои дурацкие намеки… – Он выскочил из комнаты и хлопнул дверью.

– Ты не в курсе, – повернулась ко мне Женька, – на что я намекала?

Через полчаса мы покинули квартиру Дунаевых.

– Сил моих нет здесь находиться, – созналась Женька, спускаясь по лестнице.

– Моих тоже, – вынуждена была согласиться и я.

– Вот-вот. Лучше нам попытаться сделать что-нибудь полезное, а не сидеть на чужом диване, наживая инфаркт.

– Насчет инфаркта ты права, а вот пользы от нашего копания в чужой жизни я не вижу.

Женька присвистнула и заявила:

– Мы пока и не копнули как следует. И можешь называть меня какой угодно дурой, но одно ясно: Игорь злится не зря, что-то тут есть.

– Конечно, – скривилась я. – У человека ребенка украли, даже представлять не хочется, каково это.

– Ладно, Наташка у себя, а в ее квартире разговор вести гораздо легче. Поехали.

Поднимаясь к квартире Натальи, мы услышали ее голос. Говорила она на повышенных тонах. Я позвонила, дверь открыл младший сын Натальи Вовка и нам с Женькой невыразимо обрадовался:

– Мама, Анфиса с тетей Женей пришли.

Оба Наташкиных сына зовут меня по имени, а вот Женьку почему-то тетей. Само собой, Женьку это слегка раздражает, должно быть, поэтому она нахмурилась, а Наталья, выглянув из кухни и увидев нас, схватилась за сердце.

– Плохие новости?

– Если ты о Лельке, ничего нового, – торопливо сказала я. – А мы поговорить пришли, появилась у нас одна мысль… – Я выразительно посмотрела на мальчишек, и Наталья, поняв мой взгляд, прикрикнула:

– Марш в свою комнату!

Обрадовавшись, что нагоняй отменяется, мальчишки незамедлительно скрылись, а Женька без предисловий спросила:

– Лелька у них приемная?

Наташа вздохнула, села на стул и кивнула печально:

– Вам Вера рассказала?

– Ага, – с легкостью соврала Женька, вызвав тем самым в моей душе гневный протест.

– Я думала, никто не знает… Верочка даже с прежней работы ушла, и квартиру поменяли… У нее детей быть не могло, это она еще до замужества знала, и Игорь знал, она его предупредила сразу. И первые три года они жили хорошо, а потом…

– Вере очень хотелось ребенка? – подсказала я, а Наташа вдруг поморщилась:

– Тут дело вот в чем… то есть вряд ли бы она решилась, но Игорь…

– Он хотел детей?

– Нет, не хотел. – Наташа посмотрела на нас и нахмурилась. – Тут другое…

– Что другое? – не поняла Женька, демонстрируя редкую бестолковость, хотя мне уже все стало понятно.

– У Игоря появилась женщина, точнее, женщины. Одна, другая, в общем, он увлекался. Вера винила себя и… Да что я вам рассказываю, сами все прекрасно понимаете. Она жила, как на вулкане, забеременеет одна из его красоток, и он Верочку бросит, ведь там ребенок, а здесь… Только зря она боялась: дети ему без надобности. Он, как все мужики, эгоист до мозга костей, я ей сто раз говорила… – Наталья заплакала, а мы сидели молча, боясь своими вопросами ее спугнуть. – В общем, Вера решила взять ребенка в детском доме. Игорь был против. Отношения вконец испортились, одно время я думала, что они разойдутся. И вдруг он согласился. Они взяли девочку, месячную, и, не поверите, все наладилось. Игорь к ней привязался, а про Веру и говорить нечего. А Лелька такое чудо, господи, да ее все любили…

Что да, то да, мы с Женькой тому пример, Лелька – очаровательный ребенок, ее общество никогда не было в тягость и даже совсем наоборот.

– Ты думаешь, это Лелькина мамаша вдруг объявилась? – спросила Женька.

– Не знаю, Верочка перед похищением говорила, будто ей кажется, что за ними кто-то следит. И я, и Игорь над ней подшучивали. И вдруг…

– А кто мать ребенка?

Наташа пожала плечами.

– Какая-то потаскушка, родила в девках, молодая, на что ей ребенок? Вот и оставила. У Игоря во втором роддоме тетка главврач. Она и помогла, удочерение – дело хлопотное. Мать от девочки официально отказалась и претендовать на Лельку не имеет права. Нас уверяли, что она никогда не узнает, где ее ребенок, и вот… Как-то она узнала…

– Конечно, в милиции ничего рассказывать не стали, – вздохнула я.

– Не стали. – Наташа вытерла глаза платком и закусила губу. – Хоть я и говорила, что надо рассказать, они ее найдут и Лельку отыщут. А Игорь был категорически против, мол, узнают и непременно кто-нибудь ребенку расскажет.

– Но ведь это безумие… – начала я, но Женька перебила:

– Сегодня Игорь пытался разыскать мать?

– Да.

– И что?

– Ничего, – покачала головой Наташа. – Найти ее он не смог.

– Выходит, Игорю известно, кто мать?

– Кажется.

– Что значит «кажется»? Он знает или нет? – напирала Женька.

Это в ней репортерская настырность разыгралась, при этом сострадание к собеседнику начисто отсутствовало. В доме повешенного не говорят о веревке – известная истина, но журналисты как раз наоборот, только об этой самой веревке и способны говорить. Наташа то ли растерялась, то ли по какой-то неведомой причине решила, что Женька имеет право так с ней разговаривать, и покорно отвечала. Скорее всего, она считала, что сестра с мужем не правы, держа в секрете сведения шестилетней давности, и искренне хотела помочь девочке. Мы тоже хотели помочь, поэтому я не стала одергивать Женьку, а просто сидела и слушала.

– Игорь ничего никому не объяснял. Вы же видите, в каком он состоянии. Удивляюсь, как он выдерживает такое напряжение. Ни на минуту не прилег. Он очень любил Лельку, то есть он очень ее любит, – испуганно поправила себя Наталья. – Как думаете, это мать похитила ребенка? – жалобно спросила она.

– Похоже на то, – кивнула Женька и торопливо поднялась из-за стола.

– Вы куда? К Вере поедете?

– Попробуем отыскать эту чокнутую мамашу.

– Но Игорь…

– Игорь сам по себе, а у нас свой метод, и, честно говоря, срабатывает. По крайней мере, менты от нас поотстали.

Женька направилась к входной двери, и я следом за ней.

– В роддом поедем? – спросила я, устраиваясь в «Фольксвагене».

Подружка, взглянув на часы, кивнула:

– Если не застанем тетку Игоря на работе, придется ехать к ней домой. Ты с ней знакома?

– Виделись несколько раз, Дунаевых она навещает нечасто, но в Веркин день рождения точно была.

– Я с ней по работе встречалась. О роддоме статью писала, у них там все трубы полопались, а властям это до лампады. После статьи зашевелились и ремонт сделали.

– И ты надеешься, что из-за этого тетка Игоря будет с тобой откровенничать?

– Я надеюсь, что она поймет: мы хотим найти ребенка. А как, кстати, зовут тетушку? Римма…

– Сергеевна, – подсказала я.

– Точно.

До роддома номер два было совсем недалеко, и минут через десять мы уже сворачивали к свежевыкрашенному двухэтажному зданию с широким крыльцом. Слева стоянка для машин, справа клумбы, ухоженные и по случаю жары недавно политые.

– Чувствуется хозяйская рука, – похвалила Женька и спросила с сомнением: – Как считаешь, она нас сразу пошлет или хотя бы выслушает?

– Сейчас узнаем, – пожала я плечами.

Римму Сергеевну пришлось ждать минут двадцать. Она появилась в конце коридора, издалека увидела нас и улыбнулась, потом, точно вспомнив, что для улыбок время не подходящее, нахмурилась и кивнула:

– Здравствуйте, девочки. Ко мне? Проходите в кабинет, там удобнее.

Ласковый прием рождал в душе надежду, что мы приехали сюда не зря. Мы с Женькой вопросительно переглянулись, и я начала:

– Римма Сергеевна, вы, конечно, знаете, что произошло?

– Да, я то и дело звоню… чудовищно… бедная Верочка… Игорь… не представляю, как они держатся. Я была у них в понедельник и сегодня опять собираюсь.

– Римма Сергеевна, Игорь и Вера подозревают, что ребенка могла похитить мать Лельки. – Женщина даже бровью не повела, смотрела выжидающе и вопросов задавать не собиралась. – Сегодня утром Игорь куда-то уезжал, думаю, пытался разыскать эту женщину…

– Так он знает, где она? Он же… – Римма Сергеевна нахмурилась и замолчала.

– Мы решили, что знает. Как приемным родителям им должно быть известно имя матери.

Римма Сергеевна усмехнулась, точно я сказала что-то нелепое, потом ответила:

– Разумеется…

– В удочерении помогли им вы?

– Я. Они очень хотели ребенка, а тут девочка-отказница. Чудесная здоровая малышка. А Игорь – мой племянник. – Она закрыла глаза ладонью, потом торопливо налила воды из графина, стоявшего на столе, выпила, пробормотав: – Извините…

– Сегодня им пришло письмо, которое подтверждает наши подозрения насчет похитителя. В письме Веру просили не волноваться за ребенка…

– Веру? – Могу поклясться, женщина была потрясена. – Веру? – повторила она еще раз и почти простонала: – Господи…

– Мы подумали, может быть, то, что не удалось Игорю, удастся нам? Я знаю, это против правил и вообще, но… Ведь вы понимаете? – сказала я с надеждой. – Римма Сергеевна, не могли бы вы сообщить нам имя этой женщины?

Она молчала минуты три, не меньше, сидела, разглядывая свои руки, молчали и мы, боясь нарушить тишину.

– Трусова Инга Станиславовна, – вдруг сказала она. – Отец ее был известным в городе человеком, тренером в нашей спортшколе. Несколько лет назад вместе с женой погиб в автомобильной катастрофе.

– Инга? – растерялась я.

Римма Сергеевна взглянула непонимающе и спросила:

– Значит, Игорь встречался с ней?

– Этого мы не знаем, – кашлянув, ответила Женька. – Но похоже на то…

– Бедный ребенок. – Римма Сергеевна опять тяжело задумалась, а мы с Женькой, простившись, торопливо покинули кабинет.

– Чего-то тут не так, – кусала губы Женька.

– Конечно, не так, женщину с коккером звали Людмила, а тут какая-то Инга…

– Ерунда, Инга – имя редкое, назови она его, девочка могла рассказать о тете Инге, а родители сразу бы насторожились. А вот тетушка явно озабочена…

– Разумеется, я тоже озабочена…

– Ох, что-то во всем этом есть. Как собака, чую, а высказать не могу. А куда ты едешь? – додумалась спросить Женька.

– К Ромке, конечно. Как еще мы можем узнать адрес этой самой Инги?

Завидев телефон-автомат, я позвонила мужу, но с работы он уже уехал, и мы помчались к нам.

Роман Андреевич с удовольствием поглощал приготовленный обед и, завидя меня, заулыбался, но тут приметил Женьку и поскучнел.

– Ромик, для тебя есть работа, – порадовала подружка. – Мы тут такого нарыли, целый детектив. Но без твоей помощи не справиться.

– Ну и чего такого вы нарыли? Номер машины, на которой увезли Лельку?

– Нет, с номером не повезло. А дело такое: Лелька – приемная дочь Дунаевых, и умыкнула ее, скорее всего, мамаша. Видно, через шесть лет не вынесло материнское сердце, что родное дитя в чужих людях мается, вот и…

Роман Андреевич присвистнул, а затем поморщился.

– Чего ж они дурака валяли и в ментовке об этом помалкивали?

– Они и сейчас помалкивают. Игорь пытался отыскать мамашу, но… в общем, успехов не наблюдается.

– А от меня вы чего хотите?

– Мамашу, само собой.

– Зачем? – Роман Андреевич начал злиться, скорчил премерзкую физиономию и взглянул на нас сурово.

– Как зачем? Хотим проверить…

– В милиции проверят. Если б Игорь с Веркой не темнили, ребенок был бы уже дома. – Роман Андреевич придвинул телефон и стал звонить, но нужного человека на месте не оказалось, и, недовольно косясь на нас, он вновь набрал номер. – Андрей, ты? Громов говорит… Нормально…

Я пристроилась рядом и зашептала:

– Мать – Трусова Инга Станиславовна, ее отец когда-то был тренером в спортшколе, вместе с женой погиб в автокатастрофе.

– Вот что, Андрей, тут такое дело: надо выяснить, где сейчас проживает некая Трусова Инга Станиславовна, ну и, по возможности, все, что ее касается… Есть подозрение, что она похитила ребенка… Да… отец бывший тренер… ясно… ага… – Дальше разговор пошел вовсе для нас невразумительный, сплошные «ага» да «ясно», мы томились, ерзали на стульях и вожделенно заглядывали в непроницаемую физиономию Романа Андреевича. Наконец он повесил трубку и покачал головой: – Вот что значит четыреста пятьдесят тысяч жителей. Андрей с этой самой Ингой в спортшколе учился. Она гимнастикой занималась, ее прочили в звезды, и вдруг несчастье: упала с велосипеда, да так неудачно, что сломала бедро. Со спортом пришлось проститься, ну и, как говорит Андрей, у девки слегка крыша поехала: то она ни о чем, кроме своей гимнастики, думать не думала, то ударилась в разгуляево: мальчики, винишко и все такое прочее. Вышла какая-то скверная история, то ли авария в пьяном виде, то ли еще что, у отца инфаркт, у девки неприятности, но вроде все замяли. Потом она из города уехала, был слух, что вышла замуж.