Полина Винер
Когда уходит детство
– А ты что же тут делаешь? В таком-то отделении? Или пришла к кому?
– Нет, я не пришла, просто я заболела, – шмыгнула носом Алька. – Мне теперь каждый день уколы ставят.
– А что же случилось с тобой? – старушка не без труда села на кровати, нашарила ногами в вязаных носках тапочки и так же тяжело поднялась.
– Нервит лицевого нерва, – отбарабанила Алька и неуверенно добавила: – Нервосторонний, кажется.
– Ах, вот оно что, – протянула старушка, села на стул возле тумбочки и начала методично вытаскивать из неё свои вещи. При этом работала она только одной рукой, вторую бережно прижимая к своему правому боку.
Она нашла пакет с печеньем, встала, подошла к Альке и протянула пакет:
– А ну, развяжи, а то у меня рука-то одна кривая стала, не слушается.
– Тоже нервит? – удивилась Алька и с интересом посмотрела в лицо старушки. Оно было морщинистым, немного желтоватым, но очень понравилось Альке – её новая соседка показалась ей очень доброй. И печенье из её пакета было удивительно вкусным.
К вечеру Алька и баба Маша были уже неразлучны. «Вава Маша» – так Алька называла её, так как привычный звук «Б» ей теперь не удавался.
Перед сном Алька совсем расслабилась и даже усадила на тумбочку свою любимую куклу. Она была отчего-то уверена – здесь, в отличие от детского отделения, её кукле ничего не угрожает.
На завтрак вместо манной каши, от одного вида которой Альку начинало мутить, баба Маша сделала ей вкуснейший бутерброд с маслом и сахаром, причём Алька никогда не видела такого странного масла – из банки с водой. Но всё равно это был самый вкусный бутерброд, который она ела в жизни, а потом они вместе с бабой Машей долго пили в палате чай с малиновым вареньем.
Даже на уколы – их было у Альки четыре в день – они ходили вместе. Логопед из кабинета лечебной физкультуры научила Альку специальной гимнастике для губ, которую она должна была выполнять каждый день, и вместе с бабой Машей повторение нудных звуков вовсе не казалось скучным.
Других двух соседок в палате словно бы и не было – Алька сначала проявляла к ним интерес, но баба Маша назвала их странным словом «тяжёлые», и хотя Алька вовсе не считала сухоньких и коротеньких бабушек тяжёлыми, спорить она не стала.
Когда к Альке приходили родители, она всегда подсаживала поближе к бабе Маше свою куклу – чтобы она не скучала, пока её нет, а однажды, придя обратно в палату, она обнаружила на кукле прекрасный новый жилет и маленький браслетик, которые баба Маша смастерила, пока её не было.
Неврит понемногу уходил. Впрочем, сама Алька этого не замечала, зато родители, всякий раз пристально вглядываясь в её лицо, начали удовлетворённо и многозначительно переглядываться.
Однажды под вечер одна из тихих соседок вдруг задышала громко, отрывисто и хрипло. Баба Маша немедленно велела Альке бежать к медсестре. Когда девочка вернулась с сестрой, баба Маша уже ждала её возле входа в палату, с куклой и зеркальцем для упражнений в руках.
– А что, Аленька, пойдём с тобой погуляем, пока бабушку полечат? Цветы проверим на первом этаже, да материалу на платье твоей кукле, может, наберём какого. А заодно и гимнастику твою сделаем.
