Полина Нортон
Закрывая глаза смотри внимательно
Закрывая глаза смотри внимательно
1часть ИГРА СНОВ
Операционный зал был ярко освещен большими лампами, похожими на глаза огромных стрекоз, направленных на тело Копова. Хирурги отходили от стола и снимали перчатки, сбрасывая их в тазы на высоких подставках. Разговаривали они тихо, их голоса приглушали маски на лицах. Верхний свет погас. Около операционного стола остались две женщины, движения которых, были аккуратными и точными. Говорили они вполголоса, сдержанно, попусту болтать им не хотелось, каждое сказанное слово было продиктовано необходимостью.
– Хватит вздыхать, Андреевна. Простыни убирай. Буду удалять все лишнее. Тело пациента было закрыто поверх трубок, проводов, датчиков и шлангов, прикрепленных к телу.
– Михаилу это больше не понадобится. Боже, как я ненавижу это делать. Хотя, мне грех жаловаться, за двадцать лет работы это четвертая смерть на дежурстве.
– Да, это Галина у нас похоронное бюро, а ты Ленок, борец за живучесть.
– Жутковато! Не могу отделаться от чувства, что он за нами наблюдает, – глухо проговорила Елена, поглядывая по сторонам. – Вот скажи мне, ты же верующий человек, как считаешь, что там, по ту сторону? – спросила Елена, удаляя иглу из вены.
Кровь, насыщенная антикоагулянтами потекла по предплечью и маленьким озерцом осталась в ладони Михаила. Он лежал на операционном столе, с раскинутыми в стороны руками, словно распятый.
– Ответ будет держать за все содеянное. Все мы грешные, прости нас Господи, – сказала пожилая санитарка, вытирая кровь с ладони.
– Что ж, по-твоему, человек только из плохого состоит, и ничего хорошего не сделал?
– И за хорошее ответит, – подвязывая челюсть, ответила Андреевна.
– Так, кажется, всё. Давай проверим еще раз: руки – ноги связаны, глаза закрыты, бирка на руке, бирка на ноге.
Осталось, самое неприятное. На левом бедре, медсестра сделала надпись шариковой ручкой:
«Копов Михаил Анатольевич 54 года и/б № 1112
Д.р. 12.11.1958 г. – Д.с. 11.12.2012 г. Время смерти 11:58».
Наша история начинается с того места где, по мнению многих все заканчивается. Наш герой, Михаил Копов, умер на операционном столе, т.е. перешел в категорию «был», но он об этом еще ничего не знает…
Фрагмент 1
Руки и ноги преодолевая огромное сопротивление жидкости, напоминающей гель, отчаянно гребут к поверхности, которой все нет. Сердце бьётся в каждой жилке, в каждой клеточке, как птица, зажатая в ладони, и легкие готовы взорваться от желания вдохнуть. Мысли-паникёры перестали вспыхивать как молнии и оформились в четкое убеждение: вдохну, пусть даже после умру, ведь это не может продолжаться вечно! Вдох, толчок и сопротивление исчезло как сон – мгновенно и бесповоротно.
– Какое облегчение! Никогда не чувствовал такую легкость, – оглядываясь по сторонам произнес Михаил, – Освещения как-то маловато. Не больница – отстой какой-то. Персонала ни единой души! Интересно, где эта милая женщина-анестезиолог, которая обещала мягкий вход и такой же мягкий выход из наркоза, она так подробно все мне рассказывала: уснете, боли не будет… и ни слова о бассейне с гелем, – размышлял он, продвигаясь по тоннелю, или как ему казалось, больничному коридору…
Михаил Копов пятидесяти четырех лет, владелец крупной строительной компании, просто не вышел из наркоза, оперируемое сердце отказалось работать без объективных для врачей причин. Реанимационные мероприятия, которые снимал зоркий глаз видеокамеры, установленный с недавних пор в каждой операционной, подтвердил бы любому поинтересовавшемуся причинами смерти, что врачебной ошибки не было и меры к оживлению приняты в полном объеме.
На момент смерти, Копов был одинок. Родители Михаила погибли в автокатастрофе, где мог погибнуть и он, но судьба распорядилась по-другому. О других родственниках нам ничего не известно.
Строителем Михаил был по генетическому наследию, по призванию, по зову сердца. Выбирайте, что больше нравится, хотя все это уместилось с легкостью в одном человеке. Если условно разделить людей на три категории: созидатели, разрушители и потребители (того и другого без всяких фантазий), тогда, наш герой – созидатель. Зачали его счастливые и влюбленные однокурсники факультета архитектуры и строительства, в жаркую пору написания дипломных работ, и навыки, приобретенные Коповым во внутриутробном состоянии, определили его жизненный путь. Взрослел он быстро, для увлеченных друг другом и творческой работой родителей, совершенно не заметно. Любимым его занятием стало рассматривание огромных книг, альбомов, которые окружали его всегда, и помогали в строительстве первых в его жизни дворцов. Выбор между карандашом и погремушкой всегда решался в пользу первого. Все, что интересовало маленького Мишу, было им пристально изучено, разобрано до винтика, испробовано на вкус под одобрительными взглядами родителей. В семье были обычными разговоры о живописи, обсуждение прочитанного, любовь к музыке, а из спортивных занятий предпочтение Коповых было на стороне плавания. Все это позволило сформироваться духовно и физически гармоничной личности Михаила, который рос, превращаясь из милого мальчика в образованного и привлекательного юношу.
Отец часто серьезно, говорил с Михаилом о многом, казалось, что не было такой темы, которую они не обсуждали. Все они радовали любознательного подростка, расширяли кругозор, приводили к жарким спорам, одним словом – обогащали, но жизнь не может быть только «бочкой меда». Самые сокровенные разговоры были о матери Михаила. Отец любил ее и, очень боялся потерять, не в смысле измены, а буквально, ведь она вела себя так, как будто была готова уйти из жизни в любую минуту, и когда он делился своей болью и страхом ее смерти, то жизнь останавливалась для Михаила. Он тщательно скрывал, что в нем самом живет такой же страх, и думать о смерти самого дорогого в своей жизни и просто обожествляемого им существа – невыносимо, но все эти разговоры были необходимой «жилеткой» для отца и малой ценой сохранения гармонии в их счастливой семье.
Мать Михаила, была прекрасна, как только может быть прекрасна Елена, и мудра, как только может быть мудра Василиса. Дело не только в физической красоте, хотя и это было, а во всем, что было за… За всем, что говорят, делают, есть побуждение, так вот, ее побуждения были чисты и безупречны. Все желания и устремления направлены к достижению гармони. Есть такие редкие люди, наполненные совершенством настолько что, изливаясь естественным излучением, их энергия улучшает окружающее пространство и людей в нем. Любая мимолетная беседа с ней оставляла в собеседнике светлое чувство, желание сделать что-то хорошее сию минуту. Она была преобразователем нашей несовершенной жизни, и невыносимо страдала, если не находила во встречных хоть малой искорки света, для того, чтобы поделиться своим сиянием.
Гибель обоих родителей стала потрясением. Этого он не мог представить себе, не мог принять. Для Михаила началась новая жизнь. Он утратил свою вселенную, в которой все было на своих местах, все понятно и будущее предсказуемо. Трагедия разрушила его идеальный мир, созданный ангелоподобной матерью и, лишила защищенности. Воспитание, внутренняя дисциплина и врожденное чувство собственного достоинства позволили Копову держаться внешне спокойно после пережитого потрясения. Окаменело только его сердце, оделось броней, отгораживая его от внешнего мира, которому было все равно, что он чувствует. Ведь все шло своим чередом, планета, не замедлила привычное вращение, не перестали петь птицы, солнце снова взошло…
Приходили коллеги родителей, друзья, студенты однокурсники, соседи. Все приносили цветы, выражали соболезнования и предлагали помощь. Все это проходило как во сне. Неотложность дел требовала его внимания и ясного ума. Просто по-человечески плакать в этой ситуации Михаил не мог, боялся, что, выпустив из себя боль утраты в слезах, не сможет остановить этот поток, не сможет действовать адекватно и продемонстрирует всем свою слабость. Горечь происходящего, не имея выхода, ядовитыми змейками струилась по крови и оседала в сердце, разрушая его. Подготовка к похоронам, оформление бумаг, кремация, поминки и тишина одиночества…
Друзья и сокурсники с пониманием отнеслись к изменениям в характере Михаила, изменив прозвище «Коп» на «Кай». Время шло и диктовало свои условия: сессия, преддипломная практика, защита. Институт успешно окончен, но все успехи в социуме никак не влияли на холод, поселившийся в сердце.
Копов был очень привлекательным молодым человеком и многие девушки пытались влюбить его в себя, но он только снисходительно принимал то, что ему предлагалось, может, в тайне надеясь на то, что им это удастся.
Наследством Михаил распорядился не по годам мудро. Продал большую квартиру с видом на Москву-реку, дачу на Истре, купил однокомнатную квартиру в Филях и все оставшиеся средства употребил на приобретение акций большой строительной компании, акционером которой был его отец. Знакомства, связи и, в большей мере, холодное сердце, позволили ему стать владельцем контрольного пакета акций и исполнительным директором «ЗАО Парадиз». Чем успешнее Михаил становился, тем больше становилась пропасть между ним и реальным миром. Раненое сердце не болело, просто тяжесть его временами становилась такой невыносимой, что Копов терял сознание. Жил он один, и как когда-то его матушка, был готов к внезапной смерти. Соседка, Лидия Ивановна, мудрая женщина раннего пенсионного возраста, приняла в свое сердце Михаила, как родного, и стала для него любимой бабушкой.
Когда безнадежному холостяку исполнилось 36, она познакомила его с Ольгой, и прописала брак, как лекарство. Копов подчинился. Отношение к жене мало отличалось от отношения к девушкам, которые у него появлялись время от времени, он принимал любовь, не давая ничего взамен, но при этом был вежлив, внимателен к датам, дарил цветы, подавал руку, в общем, делал все, что бы со стороны этот брак выглядел счастливым. Детей не было, может из чувства самосохранения жены, видимо, такая подчеркнутая предупредительность поведения мужа настораживала, подсказывая ей, что кроме этой белой и пушистой поверхности есть и другая, не доступная ей сторона. Трудно представить отцом робота, запрограммированного на галантность. Ольга любила Михаила но, это односторонне чувство не могло сделать ее счастливой. Она плакала, ждала чуда, но после 11 лет совместной жизни ушла от него.
Спонтанное сновидение
Михаил судорожно вдохнул так глубоко, как только мог, ожидая нового погружения и… проснулся, ему снилось, что он переходит бурную реку, поскальзываясь на камнях, погружаясь под воду, с трудом всплывая на поверхность и снова погружаясь. Ему очень хотелось удержаться на поверхности подольше и рассмотреть, кто это сидит на противоположном берегу и плачет, наполняя и без того полноводную реку, искрящимися на солнце слезами… Трель будильника.
Щурясь из-за яркого света, дотянулся до кнопки, едва не упав с кровати.
– Как погано начинается день! – Понимая, что проспал, буркнул Михаил.
– Оля! Оля!? Оля?.. Оооль, ты дома?
Копову никто не ответил. Змей солнечного сплетения резко крутнулся и сжался в комок нехорошим предчувствием.
– Оля, – охрипшим голосом, позвал Михаил, входя на кухню, где его ожидала записка.
«Прощай, извини, перевела будильник на час вперед. Решила собрать вещи без суеты и возможных вопросов. Ты сам на них можешь ответить. Не зависай, беги на работу, у тебя сегодня совещание. Ключи оставлю у Лидии Ивановны. Оля».
Истинный «Кай» не заметил бы исчезновения любящей женщины, а Копов заплакал, впервые после смерти родителей, устало опустив голову на руки. Плакал долго, не замечая сердечной боли, которую он чувствовал впервые, после перенесенной утраты. Уход жены, которую он все одиннадцать лет держал на расстоянии вытянутой руки, стал последней каплей, переполнившей сосуд его души. Боль превратилась в ледяную руку, безжалостно стиснувшую его трепещущее сердце, и он провалился в спасительную реальность сна, словно перешел в другую комнату, не выходя из дома.
Спонтанное сновидение
…быстрые воды реки влекут его вниз по течению, затягивая в водовороты и мешая рассмотреть, кто сидит на берегу и топит его в слезах. Он не хотел, как в детстве досмотреть интересный сон, это сон хотел быть досмотренным до конца…раньше ему казалось, что это женская фигура в белом платье, а теперь, он ясно видит – это он сам.
– Прямо как Алиса в Зазеркалье: «Зачем я столько плакала», – произнес Копов и очнулся от звука собственного голоса. Огляделся по сторонам, и продолжил, – чудеса, похоже я на больничной койке.
От резкого движения датчики, прикрепленные к грудной клетке Михаила, передали по проводам тревожный сигнал «подвижный пациент», и в палату вошла медсестра.
– Очнулись! Вот и замечательно! Как Вы себя чувствуете? – улыбаясь, с участием в голосе спросила она.
– Нормально. Я себя чувствую, и это главное. Пригласите доктора, пожалуйста.
– Да, конечно, – сказала молоденькая девушка, развернулась и вышла. Колкая фраза, раздраженного пациента, как волшебным переключателем изменила интонацию, выражение глаз и даже осанку юной особы, она вся как-то подобралась, словно улитка, к которой неосторожно прикоснулись. Закрывая за собой дверь, ей захотелось повесить на нее табличку: «Осторожно, злая собака!».
Михаил находился в одноместной палате, стена за изголовьем кровати состояла из мониторов и аппаратов, которые мигали цифрами и рисовали диаграммы. Множество проводов и датчиков на руках и груди, к носу пластырем приклеена трубка, руки и ноги пристегнуты к кровати ремнями. Он нестерпимо хотел справить малую нужду. Это все, что успел осознать Копов до появления доктора. Мужчина вошел, кивком поздоровался, присел на край кровати и положив пальцы на запястье Михаила, застыл.
«Александр Валерьевич, врач-реаниматолог. 7-ая Клиническая больница» Так представил доктора – бейджик. Впечатление, которое создавал высокий мужчина крупного телосложения в зеленой рубахе и штанах, с коротко стриженной, почти лысой головой, было бы вполне приятным, если бы не глаза, спрятанные за стеклами очков-хамелеонов.
– Ну, и КАК Вы себя чувствуете? – сняв очки, и совершенно обнажив близорукие и беззащитные на солнце глаза, спросил доктор.
– Отвяжите, очень хочется помочиться.
– Отвяжу, и мочитесь сколько угодно, у вас мочевой катетер стоит, и приносит Вам беспокойство. Это необходимая процедура для измерения почасового диуреза, – водружая на место очки, провозгласил Александр Валерьевич. – Вас, любезнейший Михаил Анатольевич, необходимо серьезно обследовать для уточнения диагноза. Сделаем эхокардиографию, проверим сосуды. Да… Ваша соседка очень вовремя решила зайти к вам, а то… даже не знаю, чем бы закончился Ваш приступ. Она, кстати, здесь и очень хочет повидать вас. Препятствий я не вижу, если, конечно, Вы не возражаете. Подпишите, – предложил доктор, отстегивая фиксирующие ремни, и подавая бланк.
Рука плохо слушалась и от этого подпись получилась просто закорючкой, что совершенно не беспокоило Александра Валерьевича, который забрал согласие на проведение медицинских процедур, исследований, манипуляций и вышел, легким поклоном головы прощаясь с пациентом. Дверь, даже не успела за ним закрыться, как в палату вошла соседка Михаила.
– Милый мой мальчик! – ласково, вместо приветствия сказала Лидия Ивановна.
– Рад видеть, и спасибо Вам, моя спасительница. Извините, что доставил столько беспокойства, волнений. Хотя думаю, что если бы опоздали…
Ладонь опустилась на губы Михаила, не давая возможности договорить.
– Ты же не знаешь, может я корысть, какую преследую, а ты меня доброй самаритянкой воображаешь. – Сказала соседка, убирая ладонь.
– Оля ушла. Холодно ей было около меня. Я не хотел, чтобы она страдала. Надеюсь, будет счастлива. – Глубоко вздохнув, тихо сказал Копов.
– Аминь, Миша. Какой же ты чудной! Не имела чести знать твою матушку, но она не краснеет, глядя на тебя с небес. Ты очень старался сделать Ольгу счастливой, решение уйти от тебя она выстрадала. Так будет лучше. Отпусти, и живи дальше. Теперь о главном! Приходил Николай, они не смогли принять участие в конкурсе из-за твоего внезапного приступа, совет директоров поднял вопрос о переизбрании исполнительного директора.
– Николай? – Брови Михаила взлетели вверх.
– Да, это был очень выгодный контракт, гораздо выгоднее, чем больной директор. Они это сделали, пока ты ослаб до потери сознания. Твоя ситуация, резко изменилась не только на личном фронте. Но есть один маленький плюс. – Спокойным, ровным голосом излагала соседка. – Руслана осталась на должности секретаря, пока ты не вернешься. Позвони ей, она в курсе всего происходящего. Выздоравливай, меня только на минуточку пустили. – Быстро помахав рукой, и не дождавшись его ответа, вышла из палаты. Она была в курсе всех его коммерческих и любовных дел, душеприказчик в юбке. Лучший и единственный.
Фрагмент 2
Ранним утром трель мобильного телефона, не смотря на то, что звук его был установлен на минимум, заставила вздрогнуть пространство кельи. Монах, сидевший на краю застеленной тёмно-синим одеялом кровати, в позе задремавшего возницы, тоже вздрогнул.
– Да, слушаю.
– Андрей, мне нужна твоя помощь.
– Говори, Света, что стряслось?
– Еле дождалась утра, – глубоко вздохнув, проговорила старшая сестра Андрея, – ночью Карина разбилась на мотоцикле со своим молодым человеком…
– Как…
– Подожди, все живы, выслушай меня. С места аварии их увезли в разные больницы. Парнишку с черепно-мозговой травмой, а ее с ушибом сердца в ближайшую кардиохирургию. Сейчас ее состояние стабилизировали, но нужна срочная операция. Говорят, в перикарде скопилась кровь. Это давление мешает ему работать. Карина категорически отказывается от операции, пока не пройдет обряд крещения. Говорю, и сама не верю, что это происходит на самом деле. Карина и Крещение! Хирург заставил ее письменно это изложить, снял с себя ответственность. Крестный отец, естественно, ты.
– Карина? Креститься? Она хоть раз в церкви была?
– Прости, Андрюша. Ты знаешь ее с рождения. С ней никогда не было просто, но я не настаиваю, тебе решать. Я все изложила, по ее просьбе.
– Ты уверена, что ее состояние стабильное? – После продолжительной паузы спросил Андрей.
– Нет. – Дрогнувшим голосом, ответила Светлана и заплакала.
– Ну вот! Не плачь, будем надеяться на лучшее, перезвоню.
7-ая клиническая больница находилась под опекой Церкви Пресвятой Троицы, был священник, который посещал в ней больных, соборовал, исповедовал, мог провести и обряд крещения, не было только одного – времени. Из списка контактов, Брат Андрей выбрал абонента с пометкой «У»: – Олег Леонидович, извините за ранний звонок…
В палате, где лежала Карина, все было готово к обряду крещения. Иконы, свечи, купель небольшого объема, священник с молитвенником в руках, ждали только дядю Карины. В коридоре, перед дверью палаты беседовали доктор и мать Карины. Лицо доктора было напряжено, говорил он тихо, но было понятно, что вся эта ситуация с отсрочкой операции неприятно раздражает его. Светлана со следами бессонной ночи на лице, внимательно слушала доктора, и было видно, какое страдание доставляет ей каждое его слово. Она ничего не говорила, только кивала головой, все ниже опуская ее, и длинная челка ассиметричной прически практически отгородила ее от доктора, не давая ему возможности видеть ее реакцию. Мать Карины держала на согнутых в локтях руках белую хлопчатобумажную рубаху и полотенце, пальцы с такой силой стискивали бельё, что побелели от напряжения.
– Состояние пациентки на данный момент нельзя назвать стабильным, кровь, которая скопилась в перикарде, увеличивается в объеме, и это приводит к тахикардии и одышке. Но хуже всего то, что рефлекторная остановка сердца может произойти в любой момент. Помощь вашей дочери будет оказана в любом случае, хотя для всех будет лучше, если это произойдет планово, а не в условиях реанимации. Зачем Вы так рискуете, неужели нет аргументов, убедить Карину, или можете все решить своей властью, если она не понимает грозящей ей опасности. Мы можем уколоть ей снотворное и произвести все необходимые манипуляции…
Брат Андрей тихо подошел со стороны спины доктора, слушал его монолог, видел белые пальцы сестры и решил вмешаться:
– Может тогда не стоит больше терять время!
– Андрюша! – С облегчением и надеждой произнесла Светлана, взяла Андрея под руку, и они вошли в палату.
Карина дернулась на встречу вошедшим в палату родственникам, и гримаса боли исказила ее лицо. Сильные страдания причиняли поломанные ребра, которые двигались при каждом дыхании и движении. От обезболивания она отказалась, после такой инъекции пациентка обязательно уснула бы, а при проведении обряда крещения взрослого человека, необходимо его сознательное участие в процессе таинства.
– Карина, все хорошо, милая. – Вместо приветствия произнес Андрей. Подошел к священнику, со сложенными для принятия благословения ладонями и, застыл с опущенной головой.
Пространство палаты стало плотнее, простые движения давались с трудом и выглядели как в замедленном кино. Крестный отец Карины не сводил с неё глаз, он пытался понять метаморфозу, произошедшую со своей племянницей после аварии. Взвешивал ту меру ответственности, которую принял на себя. Ему хотелось помочь, он видел страх смерти в ее глазах, и понимал, что готов стать Крестным отцом для Карины. Решимость, с которой она преодолевала сильную боль, чудо ее веры, вся обстановка палаты… все это казалось не реальным.
Обряд целиком захватил Андрея, наполняя благодатным теплом сердце, которое выходило за пределы тела и окутывало племянницу, священника, санитарку, которая вызвалась помочь. Молитвы, которые он произносил вместе со священнослужителем, превратились в музыку и погрузили его в оцепенение…
Андрей резко сел в кровати, он был в своей келье, темнота за маленьким окном лишала возможности определить время суток. Мобильный телефон продолжал звонить, подползая к протянутой руке. Внимательно посмотрев на имя контакта и, убедившись, что это Светлана, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
– Что еще за день Сурка, проговорил он вслух, прислушался к звуку собственного голоса, и видимо не удовлетворившись эти, поднес руки к лицу и стал внимательно их рассматривать, не обращая внимания на входящий вызов. Теперь это точно не сон, линии жизни четко видны на ладонях, встряхнув головой, отгоняя остатки сна, ответил на звонок.
– Да, слушаю тебя.
– Андрей! Хорошо, что ты ответил. Карина…
– Она в 7-ой клинической?
– Да, кто тебе сказал? Ничего не понимаю… ладно. Она в кардиологии ее сейчас оперируют, просила тебя приехать. Состояние тяжелое.
– Получу благословение и приеду. До встречи, – монах коротко ответил сестре и разорвал соединение.
* * *
Все медицинские обследования были быстро проведены, анализы взяты, диагноз вынесен консилиумом ведущих специалистов клинической больницы: «Стеноз аорты не ясной этиологии в стадии компенсации». Лечение и дата следующего обследования назначены, пациент выписан с рекомендацией оперативного лечения, через 7 лет. По мнению врачей, стеноз за это время «созреет». Будет время созреть и для Михаила.
День выписки был хмурым и ветреным, что вполне соответствовало концу сентября и настроению Копова. Резкие порывы ветра срывали с тополей желтые листья, а лежащие на асфальте, закручивали в причудливые спирали, нашептывая о скоротечности жизни. Одиночество, осень, болезнь. Михаилу не хотелось возвращаться в пустую квартиру. Гулять тоже не хотелось. Самое большое желание что-нибудь захотеть. Он горько ухмыльнулся своим мыслям и решил, подводя своеобразный итог последним событиям, что мысль о смерти, как о естественном завершении – не пугала его.
– Только ты, милая меня и ждёшь. – Сказал он вслух, закрывая за собой парадную дверь кардиологического отделения.
– Что, простите?
От неожиданности Михаил вздрогнул, увидев улыбающегося монаха, стоящего за его спиной. Незнакомцу было около пятидесяти лет, седые волосы с большими залысинами зачесаны назад, что визуально увеличивало и без того большой красивый лоб, широкие густые брови, тёмно-русые усы и борода с проседью, глаза зелено-молочного цвета, окруженные ореолом разбегающихся от них морщинок.
– Простите, ради Бога.
– Ну, если только ради Бога, – продолжая улыбаться, ответил незнакомец – замечательно, когда кто-то ждет.
Приступ головокружения заставил Михаила вцепиться в широкий рукав рясы.
– Вам нужно присесть, – уже без улыбки сказал монах, пытаясь завести Михаила обратно в больницу, – давайте я помогу.
– О, нет. Там я уже был.
– Тогда присядем на скамейку. Не могу уделить Вам много времени, меня ждет племянница, пригласить кого-нибудь из медперсонала?
– Нет. У меня есть одна просьба, извините за назойливость, мне хотелось бы поговорить с Вами. Давно перестал верить в случайности. – Торопливо, опасаясь, что собеседник скроется за дверью, проговорил Михаил.
Пристально глядя в глаза Михаила, монах молчал, как показалось Копову, неприлично долго.
– Брат Андрей, – произнес он, протягивая ладонь.
– Михаил Копов.
Рукопожатие, было долгим, вдумчивым. Оба как будто выбросили вперед два чувствительных щупальца для знакомства. Михаил принял в свою ладонь тонкокостную сухую прохладную руку, которая пожала его ладонь крепко и уверенно, но без демонстрации силы. Случайная встреча, мысль, спонтанно высказанная вслух… Этот человек, заставил его встать в стойку, как легавую взявшую след, он был нужен ему. Зачем, Михаил еще не знал, но собирался выяснить. Внутренняя уверенность необходимого продолжения случайного знакомства, помогла преодолеть смущение, и высказать все это вслух.
– Через два часа буду свободен для разговора, но не могу сказать, что буду в вашем распоряжении. Сегодня 20 сентября канун Рождества Пресвятой Богородицы, к 16 часам мне необходимо быть в обители Ново-Иерусалимского монастыря на праздничном богослужении. Если Вы за рулем, то можете меня подвезти, и я отвечу на ваши вопросы.
– Да, сделаю это с удовольствием. Ваша манера говорить больше подходит военному, чем монаху. Извините, наверное, болезнь изменила меня, раньше я говорил, что должно, а теперь что думаю.
Брат Андрей все это время внимательно смотрел в глаза Михаила, будто вспоминая, не встречались ли они раньше, затем перевел взгляд на часы, и задумчиво произнес:
– Сейчас около 11 часов. Встречаемся здесь в 13:30. Надеюсь, наша беседа будет полезной для нас обоих. Не прощаюсь с Вами, Михаил.
Монах скрылся за дверью, а Копов стоял, и был готов стоять до назначенного времени на больничном крыльце, такую потребность он испытывал в этом человеке. Как там сказала соседка, изменилась моя жизнь по всем фронтам.
– Он ответит на все мои вопросы, а есть ли у меня вопросы к нему? Есть непреодолимое желание крепко обнять этого монаха как старого друга, похлопать по плечу и спросить:
– Ну, как ты, старина! Где пропадал? Как мне тебя не хватало.
Закрыв за собой дверь, Брат Андрей остановился и внимательно посмотрел через стекло парадной двери на своего недавнего собеседника, который улыбался и не уходил, как будто собирался дожидаться его там. Достал мобильный и быстро набрал следующий текст: «Михаил Копов выписан из 7 клинической кардиохирургии сегодня, около 45–50 лет. Активный контакт». СМС был отправлен контакту с пометкой «У».