Питер Акройд
Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров

Но в определенный момент могло показаться, что всей защиты Альфреда недостаточно. В 896 году, через шесть лет после смерти Гутрума, на Восточный Кент напал другой датский король с войском в 4000 или 5000 человек; с собой они привезли своих женщин и детей, то есть целью их было поселиться в новых местах. Альфред привел в этот район свою армию и вынудил врагов отступить в свой лагерь. Но потом король узнал о более серьезной угрозе. Прибытие новых переселенцев разрушило хрупкий мир между англичанами и людьми из Данелага: корабли из Восточной Англии и Нортумбрии огибали побережье и нападали на северные районы Девона. Еще одно датское соединение осадило Эксетер. Все группы данов действовали в сговоре. Они планировали заставить Альфреда сконцентрировать все силы на западе, а в это время новые поселенцы возьмут Кент и Эссекс.

В следующие несколько месяцев Альфред наносил поражения датским силам на западе, одновременно посылая подкрепления, чтобы поддержать Юго-Восточную Англию. Хронология того, что позднее стало называться «последней войной» Альфреда, не совсем ясна, но в ее результатах нет сомнений. Напавшие на него даны оставили свои попытки захватить территории на юго-востоке и поселились среди своих соотечественников в Восточной Англии и Нортумбрии. Возможно, их подкупили, чтобы заставить уйти из Эссекса и других районов. Возможно, они покорились неизбежности перед мощной обороной системы боро. В любом случае Альфред отстоял свое королевство.

Он же дал название этому королевству. Себя он именовал «королем англов и саксов», но на его недавно отчеканенных пенни впервые появилась надпись: Rex Anglo (король Англии). При том что варвары селились на границах его земли, Альфред прилагал все усилия, чтобы сохранить английское самосознание. Он был христианским королем перед лицом языческих вождей. Даны попытались искоренить духовную цивилизацию англичан; Альфред сделал все, что было в его власти, чтобы поддерживать изучение английского языка и английской истории. Даже создавая систему боро и строя флот, он покровительствовал программе по переводу основных латинских текстов на родной язык западных саксов. Альфред хотел издавать книги, «которые особенно необходимо знать каждому человеку». Он был одним из очень немногих английских королей, которые сами занимались литературными трудами. Альфред перевел сочинение папы Григория I «Правило пастырское» (Regula Pastoralis), сочинение Боэция «Утешение философией» (De consolation philosophiae) и «Монологи» («Беседы наедине с собой»; Soliloquia) Блаженного Августина. Благодаря этому королю была переведена «Церковная история народа англов» (Historia ecclesiastica gentis Anglorum) Беды Достопочтенного и «История против язычников» (Historiae adversum paganos) Павла Орозия, что не может не говорить о его потрясающей учености. Англичане, по крайней мере согласно их святым историкам, были людьми Божьими.

Во время правления сына Альфреда Эдуарда Старшего англичане начали отвоевывать земли Данелага и поглощать населявшие их народы. Даны были более уязвимы, поскольку стали оседлыми и больше не являлись теми бродячими отрядами воинов, которые угрожали Альфреду; кроме того, они всегда были сильнее в нападении, чем в защите. В 917 и 918 годах солдаты Эдуарда промаршировали через Данелаг, отмечая путь своего следования крепостями. Они заняли Дерби и Ноттингем, затем люди Линкольна присягнули королю Эдуарду. К 920 году вся страна к югу от Хамбера признала его своим господином. Борьба за пост верховного владыки была жестокой, поскольку правители Уэссекса никогда ранее не господствовали над восточными землями. Эти битвы помнили много веков, и, как говорят, фиолетовые цветы прострела растут на лугах там, где на землю пролилась датская кровь.

За два или три поколения люди Данелага были обращены в христианство, и их старые традиции погребения были забыты. В любом случае они были настолько близки к англам и саксам с точки зрения традиций и характера, что без всяких усилий слились с ними. В английском языке очень много скандинавских слов, таких как sky (небо) и die (умереть), anger (гнев), skin (кожа) и wing (крыло), law (закон) и birth (рождение), bread (хлеб) и eggs (яйца). Едва ли в Англии существует такой элемент человеческой деятельности, в котором не ощущалось бы глубокого влияния датской терминологии.

Память о датской оккупации жива. Оркнейские острова и Шетланд не сдались Шотландии до второй половины XVI века, и на Шетландских островах все еще говорили по-норвежски в конце XVIII века; островное наречие до сих пор ближе к норвежскому, чем к шотландскому или английскому. В середине XIX века, согласно местному историку, люди в Нортгемптоншире сохраняли «традиционное почитание памяти о своем угнетении». В Корнуолле в конце того же века колония рыжеволосых людей, с которыми не вступали в брак местные жители, называлась «данами». Сэмюэлю Пипсу сообщили, что западная дверь кафедрального собора в Рочестере покрыта «кожей данов». Все это позволяет предположить, что жестокость первых вторжений скандинавов и битвы с ними оставили глубокий, незаживающий след.

За частичным объединением Англии Эдуардом последовал ряд сильных королей, чьи имена исчезли из коллективного сознания англичан; лишь память об одном из них – Этельстане – сохранилась на многие столетия. Его имя означает «благородный камень», напоминая о том троне в Кингстоне, на котором в 924 году он был коронован и помазан на царствие. В XIV веке его имя все еще упоминалось в присказке, говорившейся при раздаче земли:

 
Эту землю и прут я даю тебе,
Не прошу ничего, как не просил Этельстан, когда дал ее мне,
И надеюсь, что ты будешь любящим братом^[17].
 

Этельстан был сыном Эдуарда Старшего и стал наследником великой династии; тем не менее он был поглощен идеей увеличить то царство, которое получил. Он нанес поражение королю Йорка и его союзнику королю Дублина; Дублин и Йорк были двумя движущими силами торговой империи викингов, которая в то время угасала. Этельстан занял Йорк и подчинил Шотландию. Силы севера предприняли контратаку, но в 937 году были наголову разбиты в местечке под названием Брунанбург. «С тех пор, – писал хронист, – наступил мир и изобилие во всем». Многие годы спустя борьба Этельстана все еще вспоминалась как «великая война», примерно как мы сейчас вспоминаем Первую мировую войну.

Альфреда, как правило, называли королем англов и саксов, но Этельстан провозглашался королем Англии. Его семья была связана благодаря бракам с Французским королевством^[18] и с провинцией Аквитания, а также с Саксонией^[19]. При его дворе были поэты и ученые; он унифицировал чеканку монет во всем государстве; он восстановил и обновил множество городов. Этельстан созывал настоящие национальные ассамблеи, состоящие из епископов и лордов. Он установил жесткий контроль над куплей-продажей и учредил свод законов. «Я узнал, что наш мир содержится в худшем состоянии, чем мне бы хотелось, – писал он, – а мои советники говорят, что я продвинул его слишком далеко».

Существует портрет Этельстана вместе со святым Катбертом, который известен как «чудотворец земли Английской». Это первый английский королевский портрет, Этельстан на нем увенчан императорской короной. К концу своего правления он величал себя «monarchus totius Britanniae» (королем всей Британии), и «Анналы Ульстера» (Annála Uladh) объявили его «опорой благородства западного мира». Могила этого теперь забытого короля находится в аббатстве Малмсбери. При жизни локоны его волос были перевиты золотыми нитями.

К X веку государственное устройство Англосаксонского королевства приняло устойчивую форму. Если монарх должен был обеспечивать порядок и стабильность, ему необходимо было вести себя в соответствующей правилам и обдуманной манере. Он собирал совет религиозных глав и мудрецов. Он создавал структуры власти, чтобы следить за использованием королевской земли и исполнением решений королевского суда. Уже существовала бюрократия, непрерывно выпускавшая хартии и предписания. (Эти хартии и сейчас еще могут использоваться для объяснения устройства Англии.) Изначально они выходили из королевского скриптория, переписанные группкой священников, но появление централизованной монархии создало новые институты и порядки. Таким образом, на этой почве развились гражданская служба, судебная власть и парламент. Нация начинала осознавать свои отличительные черты. Вот та часть истории, которой посвящен этот том.

Как должное принималось то, что у каждого человека должен быть господин. Власть феодалов больше не зависела от племенных отношений, а строилась на владении землей. Считалось, что господство за тем, у кого больше территорий. Ни в каких других проверках светское руководство не нуждалось. Земля была всем. Она в буквальном смысле составляла основу существования. Земля давала власть и богатство; она позволяла раздавать дары и подчинять других своей воле. Неизбежно под управлением сильного короля усиливалась и иерархия внутри страны; разделение между слоями населения становилось сильнее, а доказательства статуса – более явными. Когда в 1086 году, согласно хроникам, «все люди, имеющие собственность в Англии», принесли клятву Вильгельму Завоевателю, они следовали установленному порядку.

Безземельный человек был либо рабом, либо бедняком. Доверия он не вызывал. В этом огромная разница между средневековой Англией и Англией раннего Нового времени. Впервые имена рабов перечисляются в документе 880 года: «Альмунд, Тидульф, Тидех, Лулл, Лулл и Гэдвульф» были доставлены на земли, принадлежащие епископу Винчестерскому. Рабство, собственно, было официальным наказанием, налагаемым, к примеру, на тех, кто не смог выплатить свои штрафы. Фермер, у которого не было ни пенни, мог продать в рабство детей. По предполагаемой оценке, 12 % населения Англии были рабами. Таким образом, земля создала экономику подчинения. Рабы, как и быки и овцы, считались «живыми деньгами».

Ко времени правления Этельстана страна была разделена на ширы, сотни и виллы или приходы. Это разделение было необходимо для удобства сбора налогов. Ширы в Англии были единственными в своем роде, они более тысячи лет оставались в пределах своих границ до административной реорганизации 1974 года. Самые первые из них возникли в конце VII или начале VIII века, но многие границы широв уходят далеко в прошлое – к племенным королевствам железного века. Таким образом можно убедиться в постоянной преемственности истории Англии. Хемпшир древнее, чем Франция. Другие ширы, как, например, центральные графства, возникли позднее, но все равно они очень древние.

Изначально шир был военным районом, но также служил и королевским целям, таким как сбор налогов и отправление правосудия. В каждом шире был суд и боро – главный город; у шира могла быть собственная армия, он управлялся от имени короля ривом шира (shire-reeve), который позже превратился в шерифа. Далее шир делился на сотни: теоретически предполагалось, что каждая сотня состоит из ста домохозяйств или может обеспечить сто солдат во время войны. Сотни подразделялись на десятины, состоящие из десяти домохозяйств. Управление всей страной могло быть передано маленьким группам людей, которые преследовали воров с криками «держи!», «лови!» и отвечали за поведение друг друга. Это было непременной основой местного управления в Англии, по крайней мере на следующую тысячу лет.

Люди из сотни собирались на открытом воздухе в древних местах собраний, и некоторые из сотен были названы по доисторическим могильным холмам или курганам, расположенным неподалеку. Например, в Дорсете имеются Хандредсбарроу и Лузбарроу. Название Доддингтри в Уилтшире восходит к «дереву Дудды». Название Брикстона происходит от выражения «камень Бритсиджа». Из этого можно предположить, что своими корнями сотни уходят глубоко в прошлое и что они отражают первозданную организацию страны. Поскольку деление на сотни осталось неизменным, хотя теперь и редко используется для административных целей, можно сказать, что сотни являются еще одним доказательством того, что мы все еще живем в доисторических реалиях. Совет сельского округа – на самом деле очень древнее образование.

В X веке положение вещей изменилось. Когда-то страна была разделена на очень крупные земельные владения, которые управлялись королем, аристократом или епископом; эти наделы в тысячи акров напоминали первоначальные территории племен, их границы были отмечены погребальными холмами древних вождей. Во времена правления Этельстана эти участки были раздроблены на более мелкие. Земли дарились приближенным короля или аристократам как награда за службу, размер такого дара составлял примерно 600 акров (243 гектара). На этой земле новый владелец строил себе резиденцию и организовывал сельскохозяйственные работы. В X веке такие новые землевладельцы назывались тэнами, в XIV столетии они стали владельцами поместий, в XVIII – сквайрами, а в XIX – сельскими помещиками.

Тэны были гораздо сильнее связаны со своей землей, чем большинство постоянно отсутствующих землевладельцев предыдущей эпохи. Чтобы легче было расселить и контролировать своих работников, они создавали в своих владениях деревни, которые занимали место рассредоточенных ферм и селений. Деревни существовали и в период римского господства, подобные поселения можно было найти и в железном веке. Все по-прежнему решает преемственность. Но деревни стали – по большей части – отличительной чертой английского сельского пейзажа только в IX и X веках. Все нынешние деревни (за исключением тех, которые появились во время промышленной революции) уже существовали в XII веке. Если глубже копнуть деревенскую почву, обнаружатся ее древние корни. Некоторые поселения – пусть и не большинство – существуют тысячи лет. Впрочем, на некоторых территориях таких нет. В срединных землях Англии – от Нортумберленда до Уилтшира – множество деревень, но вдали от этих огромных открытых пространств, на севере и на западе, преобладает пейзаж времен железного века: рассредоточенные фермы и маленькие селения.

Тэн строил свою резиденцию из дерева; к ней примыкали более мелкие строения; это поместье защищалось валом и рвом, а также частоколом. Он строил маленькую церковь, также деревянную, со звонницей, чтобы собирать работников на молитву и планировать их день. Наконец, он учреждал собственный суд. Выкапывался колодец, и буквально на глазах возводилась мельница, чтобы молоть зерно. Но такая деревенская жизнь вовсе не была спокойной и идиллической: для самых бедных жителей это была своего рода тюрьма на свежем воздухе. Крестьяне жили в домах, практически не отличающихся от деревянных хижин, в которых вместе с людьми обитал скот. Пахарь в тексте XI века проклинает свою мучительную жизнь: он живет в страхе перед «своим лордом» и должен вспахать акр земли или больше даже в самую холодную погоду. Мальчик, который криком понукает впряженных в плуг быков, срывает голос.

Труженики медленно понижались в статусе; два дня каждую неделю они работали на своего лорда в обмен на дом и крошечный участок земли, с которого кормилась вся их семья. В их обязанности входили сбор урожая и вспашка земли, перевозка грузов гужевым транспортом, косьба и сушка сена, стрижка овец и сооружение стойл для быков. Кому-то могли приказать полоть сорняки или копать канавы, бегать на посылках или чинить изгороди. Свободные фермеры, разумеется, по-прежнему существовали, но бо́льшая часть сельских жителей была измучена нуждой, невзгодами и неверными судебными решениями. Требовалось платить подати. Скоту все время угрожал падеж, а земле – неурожай. Жизнь мелких фермеров была очень ненадежна. Без сомнения, многие из таких ферм скупали более крупные землевладельцы. Просто невозможно описать невероятную сложность классов и подразделений среди работающего населения. Достаточно понимать, что это было общество с разветвленным делением и с некоторым варьированием в степени свободы или несвободы, и в этом обществе абсолютно на каждого человека налагались определенные требования от вышестоящих.

История деревни настолько переплетена с историей полей, что их невозможно отделить друг от друга. После того как деревни пришли на место маленьких селений, во многих ширах большие поля были разделены на полосы, занявшие место старых прямоугольных участков. Хозяин поместья, разумеется, владел большей частью земли, но оставшиеся наделы по жребию распределялись среди отдельных крестьян. Таким был самый справедливый и организованный способ разделить земли. Также для того, чтобы эффективно вспахать поля, нужно было сделать их доступными для больших команд землепашцев. Интересы общины и лорда ставились выше интересов отдельных людей. Процедура распределения наделов учитывала и севооборот, так что участок, который один год стоял под паром, на другой засеивался. Такая система общих полей, поддерживаемая силой традиций и общинными соглашениями, продержалась до принятия законов об огораживании^[20] в XVIII веке.

Другие стороны английской жизни также были определены более четко. Города, большие и малые, приобретали свои характерные особенности. Первые выросли из римских городов; вторые развились из боро, учрежденных королем Альфредом; третьи появились на местах крупных торговых поселений на побережье или вдоль рек, а четвертые просто были частью разросшихся монастырских комплексов. В последние три десятилетия X века они расцвели, пользуясь преимуществами общего роста населения и благосостояния во всей стране.

В городах теснились жилые дома и мастерские. В Кентербери дома стояли на расстоянии 0,6 метра друг от друга, то есть места хватало лишь для того, чтобы потоки дождя свободно лились с карнизов крыш. Наличие изделий из стекла и глины, из металла и кожи позволяет предположить существование настоящей городской общины. Население Норвича и Линкольна составляло примерно 6000 человек, а Лондона и Йорка – ощутимо больше. В других городах людей было скорее несколько сотен, а не тысяч. Но они жили вместе, несмотря на отсутствие сельскохозяйственных или имущественных связей; это особенно очевидно проявляется в том, что жители городов считались свободными. Над ними не было другого господина, кроме короля. Рука монарха на самом деле простиралась повсюду, поскольку многие города были созданы королем, их улицы и защитные валы строились по королевскому распоряжению. Они стали машинами для делания денег, получаемых с налогов и торговли. Там, где есть деньги, есть иерархия и власть. Города получили самоуправление, в них были собственные суды и рынки, находящиеся в руках старшин или «сеньоров», которые группировались в гильдии. Это была новая форма родства в стране, которая пересматривала свое племенное естество.

Не случайно именно в этот период появились английские приходы. Они являются частью того же стремления к ясности и контролю – к дисциплине, – которое сопровождает рост объединенного королевства, управляемого сильным королем. Нельзя отделить религию от социального расслоения. Церковь, построенная тэном, становилась приходской, и система приходов сама по себе напрямую произрастает из поместий и деревень, распространившихся по всей стране. К XII веку эта организация была полностью завершена. Приходы стали центрами деятельности общины. Они сохранялись неизменными вплоть до последних десятилетий XIX века. Крупные минстеры и монастыри пришли в упадок или изменили свои функции, и к IX веку деревенский пейзаж украсили маленькие церкви. Чаще всего они строились из бревен, не покрывались штукатуркой, и представляли собой прямоугольное пространство, разделенное на одну или две клети. В XI веке дерево заменил обработанный камень, и внутренние помещения церквей стали расписывать и украшать.

Церкви не всегда служили для религиозных целей. В современной литературе предполагается, что их могли использовать и в качестве залов собраний, крытых рынков и даже как питейные заведения. Приходские священники сами зачастую бывали неграмотны, и на них много жаловались из-за их пьянства и рукоприкладства. Они часто женились. Они могли быть рабами хозяина поместья. В любом случае, когда эти священники находились за пределами своей церкви, они едва ли значительно отличались от слуг лорда, работающих в полях. Они носили ножи. Они управляли жителями деревни во всех смыслах. Эти «служители мессы», как их называли, должны были обучать детей катехизису, совершать таинства и учить началам христианской веры. Но во многих приходах к таким святым отцам относились как к «хитроумным людям», занимающимся сельской магией. Они были не менее сведущи в варварских традициях, чем в христианских обрядах. Трудно осознать истинную приземленность жизни в те века, когда люди и скот спали под одной крышей и священник мог быть небритым прохвостом.

В IX и X веках люди носили длинные волосы. Если человек завязывал их, он получал штраф, а насильственная стрижка волос считалась таким же преступлением, как отрезание носа или уха. Одежда была простой и состояла чаще всего из плащей и туник, сделанных из шерстяных тканей, хотя богачи щедро украшали себя кольцами и брошами. Когда в VIII веке некие англичане попали в плен в Сирии, местные жители приходили на них посмотреть и восхищались красотой их одежд. На руки и лица и мужчины, и женщины наносили татуировки. Женщины побогаче носили длинные струящиеся туники, украшенные золотом, а головы покрывали шелковыми или льняными платками, которые оборачивали вокруг шеи. Люди обоих полов любили яркие цвета, такие как пурпурный, зеленый и розовый. И мужчины, и женщины увлекались духами. Тяжкое пьянство было распространено повсюду, как и в любой другой период английской истории. Половина людей умирала, не дожив до тридцати лет, а 90 % не доживали до пятидесяти. Смерть всегда была поблизости.