Петр Сосновский
1984 (коленкоровая тетрадь)
– Как это жениться? Олег ведь мужик! ― от неожиданности подпрыгнула за столом Наталья.
– Был мужик, а теперь станет бабой. Не чего ему было у нас в отделе задницей крутить. Что не мог вести себя поскромнее?
– А-а-а, вот в чем дело? А я-то смотрю, он мои туфли уже приватизировал. Теперь понятно отчего, ― Наталья сделала паузу, а затем продолжила: ―Дура я была, дура. На меня там, в Союзе парень так смотрел, так смотрел, а я ему отказала, дескать, замужем, и предложила свою сестру.
– Это кто же такой? ― тут же неожиданно подпрыгнула на пластиковом стуле Мария: ― Отчего я его не знаю?
– Да, знаешь ты, что не помнишь, однажды, увидев, тут же отвернула от него нос, правда, и он в тебе ничего хорошего не нашел. Лишь одна я его заприметила. Он у нас на заводе работал инженером, сам устроился, никто его не двигал как моего шалопая. Да вдобавок еще учился на вечернем отделении в институте. Мне после говорили, пошел в науку. Я его как-то встречала возле твоего дома с женой, дочкой и сыном, он ничуть не зазнался и даже со мной поздоровался.
– Как долго нам здесь еще вести разговоры, о ваших любовных похождениях, ― перебил Олег женщин, ― давайте я вам налью, ― и взялся за бутылку с водкой, но жена его остановила:
– Нам с сестрой, пожалуйста, сладенького Крымского массандровского винца, того, что ты спрятал по приезду.
После двух бутылок водки и большой ― вина, все этими двумя парами было обговорено и решено. Родственников устроило то, что юридические расходы на развод, на свадьбу, романтическое путешествие и освещение события в газете на себя брал ― главный редактор Клин Гейц.
Мария и Наталья договорились с бывшими мужьями, что они как жили с детьми, так и будут, а так называемая «молодая пара»: Михаил и Олег могут снять для себя в этом же доме свободную квартиру. Это позволит часто видеться и всем вместе отдыхать в выходные на природе.
«Народ» с шумом, отодвигая стулья, встал из-за стола, собираясь разойтись и сделал бы это, но раздался крик Марии:
– Да, подождите вы, не торопитесь, я тут случайно видела, в нашем подъезде один богатенький Буратино съезжает с шикарной квартиры. Вот бы неплохо вам мужикам ее как-то заполучить?
– А что, я попробую, ― тут же согласился Михаил: ― Завтра же, с самого утра отправлюсь к Клину Гейцу и попрошу, высвобождающуюся жилплощадь, «зафрахтовать» за нами. Дом-то этот ему принадлежит. Если он наше дело провернет быстро, проблему не затянет, значит, нам можно на него положиться. Да и еще, что я хочу сказать, после всех этих событий, у нас здесь в Америке начнется новая жизнь. И все, что было ― туфта и вспоминать о прошедшем нам не следует даже в черно-белых снах.
С резюме, сделанным Хазарским все тут же согласились. Оно и понятно. Их ждало неизвестное будущее: хорошее или же плохое, но назад дороги уже не было. Американцы они. Этим все сказано.
Уже, находясь дома, лежа на кровати под телевизором, у Михаила в голове мелькнула мысль: а может они зря, так спешно покинули СССР? Ладно бы уехали в Израиль ― это их прародина, их Палестины, а то в США. Отправиться в Израиль и мать бы, наверное, согласилась. Но их напугало то обстоятельство, что Ефим в Израиле, так же, как и в России, достигнув совершеннолетия, должен будет отслужить положенное время в армии и в случае войны, ― не дай Бог, ― защищать родину, ну, а Америку защищать необязательно. У нее есть доллар. Оттого, она велика и могуча, даст Бог или Черт ― не сдохнет. А еще для войны достаточно и афроамериканцев. Стяг им в руки.
Уложив сына, Мария отправилась в постель к мужу ― «под крылышко». Она не знала, что их ждало в будущем, а оттого ей не терпелось об этом будущем узнать у Михаила еще до развода.
Женщина прижималась к мужу и прижималась, при этом искала слова начать разговор. Михаил становился ей все ближе и ближе, и она вдруг всем телом ощутила его тепло, задрожала и поняла, что они друг дружке еще не чужие. Правда, и не родные, иначе бы у них не было Ефима ― их сыночка. У родных рождаются неполноценные уроды. Они просто близкие люди. Между ними близость, а не секс, секс бывает лишь только у чужих людей. За него нужно платить «зелеными», а они не платили ― были просто признательны друг дружке. Правда, здесь в США заводить ребенка им отчего-то не хотелось. Уж он бы точно родился истинным американцем.
Растворившись, друг в дружке, семейная пара, получив удовольствие, расслабилась и начала засыпать, но Мария, вспомнив о том, что хотела поговорить не удержалась и уже спросонья полушепотом спросила у Михаила:
– А что? Может мы с тобой вместе последний раз спим? Ты об этом не думал? Завтра разведемся и конец нашим отношениям?
Женщине вдруг стало интересно, чем она могла понравиться еврею из Курска в далекие восьмидесятые годы прошлого столетия, вот Семен, тот, о котором напомнила сестра Наталья, не нашел в ней ничего этакого примечательного ― не в вела она его своим видом ― формами, в дрожь. Может и Хазарский был к ней равнодушен, а женился оттого, чтобы после получения университетского диплома «откосить» от распределения и не уезжать к черту на кулички, то есть попросту из-за московской прописки ― штампа в паспорте. Или же все-таки было что-то другое, толкнувшее его к ней?
– Тебе, наверное, понравились мои глаза. Они у меня карие ― чайного цвета…. Ноги у меня, ― не на что смотреть ― слегка кривые, а еще волосатые, ― она сделал паузу и не услышав ответа, продолжила, ― или еще что-то?
Михаил то ли спросонья, то ли из нежелания продолжать эту ненужную для него беседу, ответил супруге просто: ― Не знаю я, может еще что-то, ― и положил ей руку ниже спины, затем стал гладить ягодицы. «Да-а-а, ― подумала Мария, ― у Олега задница по более моей будет, как бы муженек в будущем не переметнулся к нему, здесь в США извращения поощряются».
Глава 9
На другой день все «закрутилось», правда, со скрипом: развели Михаила с Марией и Олега с Натальей не так быстро, как им бы того хотелось. Неприятная для всех процедура тянулась не один месяц. Регистрация их браков проходила в СССР, и оттого возникли юридические трудности. Что можно сказать: женщины в итоге остались довольны. Их устроили, назначенные судом, ежемесячные выплаты на детей. А еще мужчины оговорили время встреч со своими чадами. Хазарский, все сделал необходимое, чтобы не только видится с Ефимом, но и иметь возможность, время от времени, заваливать бывшую жену на кровать. Олег свои проблемы тоже решил. А еще Михаил договорился с Олегом для своих коллег создавать видимость счастливого брака и не более того.
– Ты, не женщина, ― сказал Михаил, едва они остались наедине, ― а я не извращенец какой-то и оттого посягать на твою задницу ― не собираюсь. ― Олег в знак понимания покивал ему головой, однако он не был бы евреем и оттого в первый же день выхода на работу после свадьбы тут же посетил супруга, а затем на глазах у Джимми Билла скривившись будто от боли прошептал тому на ушко:
– Знаешь, после ночи любви со своим, а толкушка у него еще та…, я уже целый день не могу сходить в туалет, маюсь запорами. Но ты не думай ничего плохого, я ни о чем не сожалею. Любовь превыше всего!».
Джимми Билл тут же подбодрил его, подняв две руки с оттопыренными вверх большими пальцами.
Никто из мужчин ни Михаил Хазарский, ни Олег Палкин, ни их бывшие жены перед детьми и словом не обмолвились о том, что же в этой стране, под названием ― США, с плановой демократией и такой же свободой происходит на самом деле, хотя мальчики: Ефим и Женя были не так уж и малы, при желании могли как-то понять своих неадекватных будто внезапно «обкурившихся» родителей. Однако все они были немы, как те рыбы в ближайшей реке, протекающей недалеко от их города и мероприятие ― свадьбу, обставили как театральное действо необходимое для раскрутки газеты и поднятия ее тиража, а отъезд в свадебное путешествие за срочную безотлагательную командировку.
Мне, советскому человеку этих евреев эмигрантов не понять, хотя я считаю, что можно было все объяснить как-то иначе, более правдиво, указав взрослеющим детям причину такого обмана ― странное партнерство двух мужчин, нужное исключительно для того, чтобы не пропасть в чужой стране.
Клин Гейтц ― Петух номер два, обманув «молодых» раз: никакого венчания в Риме с привлечением Папы Франциска не было, ― действо происходило в муниципалитете города, правда, с широким размахом ― гей-парадом, ― хотел потянуть за собой еще и другой обман: отказывался давать деньги на свадебное путешествие. И не дал бы. Но Хазарские Михаил и Олег приложили немало сил: дверь кабинета Клин Гейтца не закрывалась, ― бегали, что те марафонцы туда и назад. Лишь после того, когда до Главного редактора дошло, что запросы молодой гей-пары ― просты и необременительны ― не Лас-Вегас, не Багамы, и даже не прекрасная Венеция, ― а ограничиваются малозатратной поездкой в какую-то Россию, где можно на сто долларов жить месяц, а то и больше, Клин Гейтц несколько успокоился и сказал:
– Я, подумаю!
Что интересно? Желаниям «молодой пары» не удалось сбыться. Им где нужно объяснили: «Россия для нетрадиционных пар из США навсегда закрыта, съездить можно, например, на Украину».
День-другой Хазарские для приличия сопротивлялись, но затем в унисон выбрали отчего-то Крым. Он тогда принадлежал не залежной. Клин Гейтц, сжалился и неожиданно «дал добро», после чего «женатики» тут же принялись торопливо с помощью бывших жен собирать чемоданы.
Хотя это была не Россия, но для удовлетворения ностальгических чувств что надо, а еще мероприятие было недорогим, а значит позволяло гей-парочке значительную часть денег из суммы, выделенных редакцией газеты, сэкономить. Они очень любили «зеленые ассигнации» и всегда, получая их в кассе, отчего-то в уме согласно текущего курса валют тут же переводили в рубли. Это у них уже сидело в генах и тут ничего невозможно было поделать ― все-равно, что запретить себе ходить в туалет.
Олег Палкин, едва вступив на должность начальника отдела, «горел на работе». Идеи, подобно вшам в детстве, буквально копошились у него в голове. Он рассчитывал, что в Крыму ему удастся связаться с языческими коллективами, театрально пропагандирующими свободные любовные связи, а еще этот «мужик в юбке» рассчитывал разбиться в лепешку и наладить контакты с тайными ЛГБТ-сообществами страны. «Они должны быть, ― ни раз говорил он с жаром Хазарскому ― Я о том слышал от Резника. Этот еврей многое знал. Жалко, что я мало с ним общался».
За счет ряда ярких, броских статей Олег был полон сил раскрутить свой отдел, одним словом, он хотел утереть нос всем сотрудникам газеты, а если удастся, то и даже своему супругу.
Ничего в жизни не поменялось. Раньше Михаил соревновался с Марией: у кого больше зарплата, теперь с ним пытался конкурировать «мужик в юбке» ― Олег Палкин. Но это в будущем. Оно Хазарскому было неизвестно. Он, однажды одолев несколько тысяч километров при переезде в США теперь боялся путешествовать по заграницам. Его все что было за пределами дома, в котором обосновался и жил Хазарский ― пугало. В Россию этот еврей рвался лишь из-за того, что хотел найти подтверждение правильности совершенного в девяностых годах поступка, а еще скучал по матери ― бабе Циле и замышлял увидеться с нею, возможно, в последний раз, пусть и на халяву. А как известно «дармовщинка» многим благостна, особенно евреям.
Этот «новоиспеченный американец» не мог простить себе того, что не уговорил мать уехать с ним и в тайне от жены он хотел помочь ей ― дать долларов. Лишние деньги старой женщине не помешали бы.
Для Хазарского, что Россия, что Украина было одно и тоже, одним словом ― СССР. Правда, для исполнения задуманного ему нужно было инкогнито выехать из Крыма и окольными путями проникнуть на территорию страны, затем добраться до Курска, а это из-за неимения паспорта было затруднено. Мой товарищ перед поездкой наверняка прокручивал в голове множество вариантов. Я не знаю, смог ли он хотя бы один из них осуществить, не мое это дело.
А еще, этот «новоиспеченный американец» понимал, что очень скоро он для всех, знавших его людей, станет неузнаваем, как бы они с Олегом в США и не сопротивлялись «демократическому катку жизни», но этот самый каток, словно Молох рано или поздно их сомнет. Пострадает не только задница Олега и его самолюбие… Но и Михаил уже будет не тем человеком. И пусть они пока все еще мужчины ― но пройдет время и их скоро невозможно будет идентифицировать. Все важное, ограничивающееся рамками их гендерного советского каркаса, подвергнется обрезанию, только на этот раз не плоти, там внизу, а бери выше ― пострадают их души.
В Крыму Хазарские: Михаил и Олег остановились в известном в СССР санатории: «Украина» ― в метрах ста от Черного моря, нужно лишь не лениться и пройти по тихой улочке вниз.
Им в нем приходилось бывать и раньше, правда, они знали этот санаторий под названием ― «Москва». Такое преобразование было вызвано неожиданным развалом огромной страны, после которого Украина совершенно случайно и незаконно приобрела полуостров Крым.
Для властей этой Украины что-либо обновлять ― делать ремонт или же возводить было затратно, а вот дать другое название учреждением, улицам и переулкам куда проще. Хоть в этом они не ленились и преуспели довольно борзо. Дав новое имя этому учреждению, администрации все-таки пришлось разориться на установку во дворе у самого входа двух гипсовых скульптур: хохла и хохлушки. А еще ладьи, с братьями Кийя, Щека, Хорива и их сестры Лыбеди. Ничего более.
«Новые американцы», оказавшись в стенах санатория, в котором не были лет пятнадцать если не больше ничего не нашли нового внутри корпусов, ни тебе пластика, ни металла все по-советски просто и обыденно. В комнатах для проживания естественные материалы. Они уже привыкли к искусственному показному лоску снаружи, радующему глаз. Это вначале по приезду в США, Хазарский заглядывал, а что там «за кулисами», теперь досконально знал ― дерьмо, и копаться в нем не следует. Нужно мыслить, не вникая в суть, довольствуясь представленным на обозрение интерьером, и тогда ты американец и жизнь у тебя ― прекрасна. Живи американцем, если не получается, будь евреем, но ни в коем случае не следует оставаться ― русским. Это они ― русские хотят во все влезть и всегда пытаются разложить по полочкам, а затем собрать и только тогда высказывать свое мнение. Америка ― это особые люди, принадлежащие к известной системе: «Виндовс». Она хороша для янки, а другой народ порой просто убивает наповал. Это их система мышления. И тут ничего не сделать. Хазарский выбрал бы «Линокс» и даже согласился бы на устаревшие программы: ― «Нортон», Эмэсдос. Но тогда ему не жить в богатой и щедрой Америке. А раз уж он в ней обосновался, то нужно не скромничать и подобно Олегу брать от жизни все, иначе тебе хана.
За несколько дней проживания «женушка» Хазарского, ну, что та проститутка со многими обитателями этого лечебно-оздоровительного заведения перезнакомилась, и стоило им выйти на набережную, только и успевала кивать головой, приветствуя то одних, то других беззаботно гуляющих граждан. Они ей отвечали тем же. Порой, некоторые, из них подходили и жали ему руку.
Однажды, Олег не удержался и сообщил Михаилу о своем намерении свести его с одним невысоким крепким мужчиной, очень представительного вида. В нем присутствовало от каждого жителя Крыма по не многу и даже проглядывалось что-то от еврея. Это для Олега было главное. Хотя он мог и ошибаться. Новый знакомый «женушки» назвался Леонидом, и сказал, что дед у него был греком, свою фамилию он произнес не открыто, а полушепотам прямо в ухо. Хазарский услышал ее и тут же благополучно позабыл, после пытался вспомнить: то ли Маргулис, то ли еще кто-то, спросил у Олега, тот пыкал-мыкал, но так ничего и не сказал. Из греческих персонажей Хазарскому был известен Одиссей, а еще Попандопуло из фильма: «Свадьба в Малиновке». Вот. Если бы этот самый грек назвался похожим именем, то тогда бы Хазарский точно запомнил.
Утром после обильного завтрака «молодая пара» выходила за территорию санатория и спускалась мимо дома-музея Шмелева и Сергеева-Мценского, затем шла на набережную и неторопливо дыша морским воздухом добиралась до бывшего ресторанчика, в котором были сняты некоторые сцены известного советского фильма: «Кавказская пленница». О том напоминала расположенная по левую руку у входа бронзовая скульптура Юрия Никулина, стоящего за столом и табличка на стене. Хазарский облокотясь на стол на время застывал рядом с актером ― словно бронзовел, а Олег торопливо заходил внутрь здания, там уже продавали крымские вина и сладости, брал бутылочку и что-нибудь для закуски, затем они в разговоре ее, тайком от гуляющих граждан, неторопливо выпивали. Здесь же за столом они договорились и о встрече с Леонидом. Правда, ввиду важности предстоящего разговора его было решено провести не на виду у людей, а в номере. Их на то, потратив не один час, уговорил импозантный грек.
«Я уже не помню, на каком этаже состоялась наша встреча, и в какой из комнат, не это главное. Обстановка помещения мне тоже не запомнилась, лишь большая кровать, шкаф, еще что-то из мебели. Леонид с улыбкой открыл нам дверь и пригласил за небольшой столик. Он был накрыт на три персоны. Из напитков стоял коньяк, водка и я рядом поставил массандровское вино десятилетней выдержки. Из закусок на тарелочках была нарезка из сырокопченой и докторской колбасы, красной рыбы, сыра Бер-бер молокоперерабатывающего крымского завода и конечно, черного и белого хлеба, а еще в вазе лежали фрукты: мандарины, апельсины, виноград» ― это выписка из тетрадки самого Михаила Хазарского ― «нового американца».
– Мне понятен наш будущий разговор, ― сразу, после пожатия рук, сказал импозантный грек: ― я подготовился и все вам покажу, чем занимаюсь, а вначале нужно немного разогреться, как говорят спортсмены, ― и тут же пригласил американскую чету расположиться за столом.
Никто никуда не спешил, да и не было на то причин, за несколько часов было выпито: бутылка коньяка, затем охлажденной высококачественной водки, ее тут же разбавили вином, закуски тоже подчистили и договорились о встрече с Леонидом в США. Правда, предложение это Палкиным было сделано не сразу, а лишь после того, когда он, запустив ноутбук умело представил свои, запечатленные на камеру работы. На экране «новые американцы» увидели много необычного.
– У меня, ― сказал знакомый Хазарских, ― две основные группы: женская и мужская. Молодежь. ― Он сделал паузу, а затем продолжил: ― Что они вытворяют ― уму непостижимо. Нас приглашают даже сниматься в фильмах для создания различных языческих сцен. Просто загляденье. ― И он назвал некоторые из них, затем продолжил: ― Представьте, как мы эффектно разыгрываем, например, известную всем русскую широкую масленицу…. ― Олег тут же прервал его: ― Леонид, все очень чудесно, но это невозможно показать в США, ну какой там может быть снег? Иногда, не спорю бывает. А так его днем с огнем не найти. Нам нужно что-то такое чтобы полностью гармонировало с природой нашего полушария ― не выбивалось за пределы наших параллелей. Я думаю, что из всего многообразия, которое вы представили больше всего нам бы подошли сцены празднования Ивана Купалы, может еще что-то подобное.
Олег был прав, снег в США не частое явление, так как северная территория этой страны проходит на уровне Крыма и оттого он выпал и тут же растаял, а для масленицы нужно, чтобы снег продержался хотя бы неделю. А еще этот праздник для обычных людей, завлечь продвинутых граждан Америки, идущих под радужными стягами ЛГБТ нереально. Да он им и не нужен.
– Леонид, вы, наверное, немного знакомы с гей парадами? ― спросил Олег: ― Там такое действо красок. Нам бы вот что-то такое красочное, шумное, очень мощное, чтобы волосы вставали дыбом.
Леонид тут же подхватился и буквально вскричал:
– Нет, нет и нет! Я настоящий мужик и эти ваши экзотические штучки не для меня. Не желаю, я крутить голым задом перед мужиками. Нам, то есть моему коллективу подавай баб, то есть женщин.
Новые американцы с трудом успокоили грека и договорились, что он однажды посетит США и убедится, что задом насильно крутить никому не нужно будет. А еще деньги он за свою работу получит немалые. О сумме следует поговорить особо, с нашим боссом. Он не жадный и для подобных дел ничего не пожалеет, отвалит «зелеными», а не деревянными, немалую сумму.
Леонид снабдил своих новых знакомых материалами и они, пробыв две недели, отправились к себе домой.
Не было у них, как такового, медового месяца, хотя кровать была одна и спали вместе, правда, под разными одеялами, при этом им приходилось постоянно отчитываться перед Петухом номер два ― Клином Гейтцем, для чего они делали фотографии, соответствующего содержания и отправляли.
Мария и Наталья бывших мужей встретили настороженно, оно и понятно, неизвестно было, что им могло взбрести в голову после длительных ночей в одной постели. Женщинами они были обычными ― советского воспитания и для них, любые новшества, практикующиеся в Европе и в США, были равноценны бесовским извращениям. Правда, обнюхивать их бывшие жены не стали.
Михаил Хазарский после этой небольшой разлуки к Марии подошел неуверенно и с дрожью в теле. Он нервничал. После долгого душа, весь красный он вдруг был неожиданно, ошарашен. Женщина, открыв рот выкрикнула:
– А ты клизму сделал, а то не пущу? ― Ну и шутки у тебя, ― крикнул он ей в ответ, но стерпел. Ему стало ясно, от нее теперь можно и не такое услышать. А что делать? Придется терпеть и на многое соглашаться.
Олегу от Натальи по приезду вообще ничего не перепало: она, когда он начал к ней подкатывать строго сказала:
– Что это еще за вольности? Иди, вначале немного поиграй с сыном, а затем к себе домой, «муженек» твой уже, наверное, заждался, не находит себе места. А тебе еще нужно как следует подготовиться, подмыть зад, сделать эту самую…, сам знаешь что? Язык не поворачивается сказать….
Жизнь у «молодой пары» стала не выносимой, как у только что стерилизованных евнухов в гареме султана, а может даже намного хуже. Хотя на людях их лица выражали довольствие и ничего более.
Клин Гейтц ― Петух номер два, обласкав молодую гей-пару у себя в кабинете, рвался во что бы то ни стало однажды заглянуть к ним на квартиру и все увидеть, как есть воочию своими глазами:
– Интересно, как молодежь живет? Я обязательно припрусь к вам в гости. Надо отметить ваше возвращение.
Хазарских спасало то обстоятельство, что они работали в разных отделах, и оттого нечасто бывали вместе. Правда, для создания требуемого имиджа Олег, а порой и Михаил бегали друг к другу, чтобы на виду у всех обняться, а затем при прощании уже по привычке один из них подставлял попу, а другой пытался не больно ущипнуть за место ниже спины. Олег, столкнувшись с Джимми Биллом всегда морщился и шептал ему на ухо слова, что любовь превыше всего.
Петух номер два, может и нагрянул бы к ним на квартиру с инспекцией, но неожиданно откликнулся Леонид ― то ли Маргулис, а может и не Маргулис, одним словом, импозантный грек.
Это на тот момент спасло «молодую парочку». Они тут же проявили инициативу и торопливо записались на прием к Клину Гейтцу. Нужно было обговорить кое-какие детали договора и сделать вызов нужного им человека в США.
Хазарские принялись интенсивно разрабатывать детали встречи и наконец, назначили греку время. Петух номер два готовился, писал доклад, затем долго его разучивал. «Новые американцы» не понимали, зачем так «париться»: кто он этот грек и кто Клин Гейтц ― это земля и ― небо. Наверняка их начальник хотел из него сделать своего последователя и распространителя идей ЛГБТ на Украине, возможно, и в самой России. Маргулис, а может и не Маргулис беспрепятственно колесил по этим двум странам, не обращая внимания на границы. Михаил даже поспорил с Олегом на бутылку водки, при этом он сказал, что этот грек крепкий орешек и не расколется, а его женушка доверяла красноречию главного редактора и до хрипоты орала: «Петух номер два предстанет во всей красе. Я выиграю, я обязательно выиграю это пари!».
