Петр Чичилов
Пик смерти
– Почему же вы с нами маршрут не согласовали? – спросил Балашов.
– Торопились сильно, не до этого было. Теперь понимаем – не правы оказались, – ответил профессор.
Лейтенант Петренко развернул на столе бумагу с картой восхождения. Маршрут показался мне весьма необычным. Он походил на классический, но вместо вершины путь уходил куда-то за северный гребень.
Погода последние дни выдалась хорошей для этого времени года. К тому же профессор уверял нас в высоком уровне подготовки всех членов его группы. Частенько бывает, что при восхождении или спуске возникают различные мелкие трудности. Мы могли встретить людей по пути к вершине, а потому от полномасштабных поисков с использованием авиации пока отказались.
Спасательную операцию решили начать на следующий день. На время ее проведения иные восхождения были приостановлены. В случае нашего отсутствия более пяти суток, руководству Безенги следовало звонить в Нальчик и начинать поиски с самолета.
Путь наш начался в полдень. Тогда мы даже и предположить не могли, что отправляемся прямиком в лапы смерти. Я бы с радостью оставила эту историю без излишних подробней того леденящего ужаса, с которым мы столкнулись. Но умалчивание деталей помешает вам представить истинную картину произошедшего. Потому дальше я опишу события, разворачивающиеся с девятого по четырнадцатое декабря, по всех подробностях.
В спасательную группу вошли Балашов, я, Ломидзе, а также профессор Антонов и лейтенант Петренко. Опыт восхождения и навыки обращения со снаряжением у москвичей имелись. Поэтому отказывать им не стали.
Снаряжение каждого из нас включало в себя горные отриконенные ботинки, штормовой костюм и варежки, очки, обвязку, кошки, ледоруб, репшнур, веревки, пару палаток и ручные фонари под плоскую батарейку. Провизии мы захватили побольше – неизвестно сколько времени займут поиски.
Зима – не лучшее время для восхождения на любую вершину, особенно такую, как Дыхтау. Путь от лагеря сперва представлял из себя тропу из мелкого гравия. Словно безводная река, миллиарды камушков тысячелетиями двигались вниз по ущелью. Кое-где лежали весьма крупные валуны, оказавшиеся в ущелье в результате камнепадов. Затем начался ледник, постепенно уходящий вверх. Мы надели на ботинки кошки.
Выпавший снег успел хорошенько припорошить маршрут, скрывая от нас смертельно опасные трещины глубиной в десяток метров. По бокам от нас возвышались величественные скалы, претворяя собой выход к неприступным стенам Дыхтау.
Спустя три часа пути поднялся сильный ветер. Штормовки неплохо защищали, но у меня стали мерзнуть ноги. Ничего не поделаешь, снаряжение в те времена комфортом не отличалось.
Вскоре мы увидели вздымающиеся подобно острым ножам скальные выступы, предваряющие собой выход на бастионы горы. В этом месте нас и застал первый камнепад. Несколько глыб размером с автомобиль с оглушительным треском пронеслись рядом с нами и покатились вниз по ущелью. По счастью, Балашов успел вовремя заметить надвигающуюся опасность и отвел нас в сторону.
Двигаясь друг за другом, мы взбирались по осыпям, которые с каждым метром становились все круче. Подъем сложно давался профессору и Петренко. Балашов даже предложил им спуститься с Ломидзе обратно в лагерь, но мужчины наотрез отказались.
К исходу дня мы вышли на небольшую плоскую площадку, именуемую Русскими Ночевками. Балашов и Ломидзе принялись ставить палатки. Место находилось в окружении наползающих друг на друга скал. Вдалеке виднелся заснеженный северный гребень, к которому следовало продолжить путь утром.
Единственными следами недавнего пребывания пропавшей группы являлась пара пустых банок консервов. Выходило, что ученые еще не начали спуск, в противном случае мы бы давно встретились с ними.
Ночью поднялась сильная пурга. Палатки принялись раскачиваться из стороны в сторону. Я страшилась, что наше укрытие и вовсе снесет, но обошлось. Холод проникал даже через спальник. Пришлось зажечь свечу и подвесить под сводом палатки. Маленький источник тепла повысил температуру внутри всего на несколько градусов. Но по крайней мере мне удалось уснуть.
Второй день восхождения оказался еще сложнее. Пурга утихла, но основательно замела наши палатки. Пришлось потратить час на их откапывание. После быстрого завтрака из бутербродов и сладкого чая мы продолжили путь.
Лучи восходящего солнца окрасили северный гребень в оранжевый цвет. Казалось, будто он пылал огнем.
Скальная тропа сменилась крутым подъемом по колено в снегу. Недалеко от нас прошел еще один камнепад. Вскоре мы уперлись в отвесную стену ледника. Дальнейший подъем проходил с использованием ледорубов. Я и Балашов натягивали страховочные веревки. Под нами простиралась многометровая пропасть, падение в которую привело бы к неминуемой гибели.
К вечеру мы поднялись к северному гребню. С узкой полуметровой тропы, проходящей по острой припорошенной снегом скале, виднелась вершина Дыхтау. Мы находились на высоте 4800 метров.
Вторая ночевка проходила на крохотной площадке, куда едва вместились две наши палатки. Ночью с десятого по одиннадцатое декабря здесь произошли первые жуткие события, из-за которых мы потеряли одного человека из группы.
«ВЦСПС 1938» во время восхождений использовался как штормовой лагерь, с которого утром следовало начать путь на вершину. Однако маршрут ученых не включал в себя покорение Дыхтау. Он пересекал северный гребень и уходил вниз на другую сторону горы. Мне тогда даже стало обидно. Вершина так близко, можно совершить свое двадцать девятое восхождение и приблизиться к званию мастера спорта. Но жизни людей важнее.
Устанавливая палатки, я наткнулась на обледеневшую зеленую штормовку. Осмотрев ее, мы обнаружили ярлычок с вышитой на нем именем «А. Царицын». По словам профессора, Царицын входил в пропавшую группу. Но зачем ему потребовалось снимать костюм в тридцатиградусный мороз?
Решив с первыми лучами солнца продолжить поиски, мы легли спать. В одной палатке со мной устроился Балашов и Ломидзе. Профессор и лейтенант Петренко разместились во второй.
Около полуночи меня разбудил инструктор Ломидзе. Он собирался выйти в уборную и попросил меня дождаться его прихода. В темноте можно запросто сорваться с крутого горного склона, поэтому подобная практика была обыденной.
Спустя некоторое время я услышала странные звуки, будто вокруг нашей палатки кто-то утаптывал снег. Затем сквозь брезент стали заметны два синих огонька. Они двигались синхронно и походили на светящиеся глаза. Я разбудила Балашова, сообщив об уходе Ломидзе. Алексей Николаевич попросил меня оставаться в палатке, а сам, прихватив ледорубы, вышел наружу.
Человек я не суеверный, но меня мигом объял страх. Странные свидетельства пребывания ученых, их необычный маршрут и долгое отсутствие Ломидзе сильно взволновали меня. В голову полезли безумные предположения, одно ужаснее другого.
