Петр Альшевский
«Ветка Бунского»
© Петр Альшевский, 2021
ISBN 978-5-0055-0901-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Фисташковый Юфюк или Танец дрожащих рук»
Первое действие.
Стамбул. На площади Султанахмет, между Голубой мечетью и Святой Софией, стоят русские европейцы супруги Струбины. За их спинами общественный туалет.
Струбина. Притихший Султанахмет…
Струбин. Муэдзины так орали – вся площадь головы в плечи засунула.
Струбина. С трех мечетей перекличка велась.
Струбин. Я могу дать комментарий, за который турки меня убьют.
Струбина. Они вроде бы не фанатики.
Струбин. Услышав мой комментарий, мигом озвереют, не сомневайся.
Слышится женский вопль: «А-ааа, вытащите меня, дверь не открывается!».
Струбин. Наша Мариночка.
Струбина. На Султанахмете… она закрылась в туалете… у нее постоянный психоз, что из кабинки она выйти не сможет. Теряет голову, дергает не за то…
Струбин. Ей бы сутками в хвойной ванне лежать, а не с нами в Стамбул напрашиваться.
Струбина. Поездка ей на пользу. Больше она не кричит, руки, наверное, моет.
Струбин. Из-за ее неудачной пластики нам от нее никогда теперь не отделаться.
Струбина. Пластического хирурга я ей насоветовала…
Струбин. Отзывы о нем ей следовало почитать.
Струбина. Дурные отзывы распространяются конкурентами.
Струбин. Только не в его случае.
Струбина. Елену Васильевну он прекрасно омолодил. Она рассказала мне, я Мариночке… в знак благодарности она мне в тот же день подарила миленький беретик.
Струбин. При Мариночке тебе бы его не носить.
Струбина. Забыла она о берете…
Струбин. Увидит – вспомнит.
Струбина. Пчелы собирают нектар. Мы душевную тяжесть. На Мариночку ты стараешься не смотреть. Тебе бы себя пересилить – смотреть и изъяны будто бы не замечать.
Струбин. Прости, я не настолько крут… я и без того героизм проявляю – хожу с ней, ее общества практически не стесняюсь… ей бы солнечные очки нацепить. Хотя бы частично лицо прикрыла.
Струбина. В февральском Стамбуле солнца немного. А носить, чтобы под ними прятать, она не хочет и правильно делает. Чего, Мариночка, справилась?
У подошедшей Марины Азариновой лицо все в буграх.
Азаринова. Чувствую себя обновленной. Ты про замок? Заедающий замок, дефект конструкции… в Святую Софию завтра пораньше пойдем. Мне в номер стучите и будите. Стука я испугаюсь… не нужно стуком из сна меня вырывать.
Струбин. Я поскребу. Скребущей пробуждающей мышкой в новый день тебя мягко втолкну.
Азаринова. Мышей я не боюсь. Они переносчики заразы, но мне их жалко. Кошки на них охотятся, а к кошкам еще и люди огромными враждебными утесами нависают. Когда мышкам жизнь не портят, рыбу идут ловить… зимой лунки бурят. И ничего не получается.
Струбин. Бурильные инструменты подводят?
Азаринова. Река промерзла до дна. Мы с дачи ездили, и он бурил, а потом кричал…
Струбина. Твой Вячеслав спокойствием нрава не отличался.
Азаринова. Он никакой не мой, мы недолго встречались… на даче у него было тепло.
Струбин. Страсть вас, наверное, согревала.
Азаринова. Газовое отопление. Билеты в Святую Софию, по-моему, чересчур дорогие.
Струбин. Пока в нее выстраиваются очереди, цены на билеты не снизят. Грамотно ее в музей переделали. За посещение храма деньги брать некрасиво, а за музей почему бы не драть. Слышал, назад в мечеть ее переделают, имидж для Эрдогана дороже денег… говорите, куда мы сегодня пойдем, надоела мне неопределенность.
Струбина. По магазинам пройдемся.
Струбин. Тогда я не с вами. Кофе вон там попью. Вы туда приходите.
Струбина. Нас не будет часа два. Осточертеет тебе в окружении турок кофе потягивать.
Струбин. Там и туристы сидят.
Струбина. С туристами ты не ладишь.
Струбин. Не напоминай мне, не я на него набросился…
Струбин. Все равно неправильно с пьяным себя ты повел.
Струбин. Я сказал, что я из Москвы. А он завелся, словно я его мать шлюхой назвал.
Струбина. Наши люди с мест Москву не любят. В своих бедах винят. Струбин. Объедает их Москва… а у самого пузо – свинья целиком поместится.
Азаринова. Он из Владимира, а во Владимире жизнь трудна…
Струбин. Цены на выпивку здесь высокие, но это не помешало ему глаза основательно залить. Они и при зарплате в миллион продолжают Москву ненавидеть. Не в деньгах дело.
Струбина. Тем более тебе бы не распространяться насчет Москвы.
Струбин. Я уяснил. Буду говорить, что я из деревни Дырявые Сумищи. Жемчужины Псковской области.
Азаринова. Делать пластику я чуть было в Псков не поехала… не в Псков, а в Пензу.
Струбин. Пенза солиднее…
Азаринова. Клинику в Интернете так расписывали – я почти повелась. Но твоя рекомендация перевесила.
Струбина. Я неоднократно перед тобой извинялась. Могу извиниться еще.
Азаринова. Извиняйся, я не против, раз ты такую привычку взяла. Я устала тебе внушать, что я на тебя зла не держу. Что с моим лицом сотворили, то сотворили!
Струбин. Оно стало немножко несимметричным. Полно лиц гораздо страшнее твоего.
Азаринова. Они попадаются.
Струбин. Именно не от природы, а после пластики.
Азаринова. Я хоть заплатила по-божески, а некоторые огромные суммы отваливают…
Струбин. Чтобы ходить с лицом, реально прохожих пугающим!
Азаринова. Мое только отчасти…
Струбина. Не зацикливайся, вполне приличное у тебя лицо. Изначальную привлекательность не полностью ты добила. Шутка.
Азаринова. В чем шутка? В привлекательности?
Струбина. Шутим мы, ходим по Стамбулу и шутим… до твоей пластики куда бы мы с тобой ни пришли, мужчины к тебе больший интерес проявляли.
Азаринова. Я им казалась доступнее. Симпатичным волком, как ты, не глядела. Домой приеду, к новому начальнику буду привыкать… у нас руководство перетряхнули. Хозяин, сидя во Франции, свою жесткую непонятную волю проявил.
Струбин. Ты же где-то в каморке ютишься.
Азаринова. Кредиты глупым гражданам выдаю. Послушаешь, ради чего в долговую кабалу люди влезают – прямо в открытую подмывает пальцем у виска покрутить.
Струбина. А они тебе рассказывают?
Азаринова. Скрытные не говорят, а болтливые выбалтывают. Еще есть категория будто бы под наркотиками. Не разберешь, правду они тебе или пургу. Картины с деревянным желтым гробом у художника Тервасяна один хотел заказать… в связи с Моцартом.
Струбина. Гроб и Моцарт…
Струбин. А у кого не гроб?
Азаринова. Моцарта похоронили в желтом гробу. Растолковал он мне, почему желтый.
Струбина. Любить Моцарта и желать иметь у себя на спине копию его гроба…
Струбин. Болезненная любовь. А что за Тервасян, в действительности он существует?
Азаринова. В Интернете о нем не сказано, я из любопытства смотрела. Но ли художников, о которых ничего не найдешь.
Струбин. Гроб и я в принципе нарисую. (Жене) А ты бы желтым покрасила.
Струбина. Под моцартовскую «Концертную симфонию» печальными движениями кисти… получился бы желтенький веселенький гроб.
Струбин. И Тервасяном быть не надо… а Тервасян во сколько ему обошелся?
Азаринова. Двадцать тысяч он у меня взял. Что на Тервасяна, а что на водку, сам разберется. Хотя у него не на водку – на препараты против буйной шизофрении расход идет…
Струбин. Тебе бы поберечься. Вновь его увидишь – кричи.
Азаринова. Не я же безумная…
Струбин. Ему раз плюнуть попереть на тебя с обвинениями, что ты ему недостаточно дала. Не хватило на Тервасяна!
Азаринова. Я не растеряюсь. Буду действовать по инструкции. Завтраки у нас в отеле до десяти?
Струбина. До половины одиннадцатого вроде.
Азаринова. Всегда полезно знать крайний срок. Знали бы мы, когда умрем, многое бы успели.
Струбин. Чего же я еще не успел… свалиться на машине с моста, в фирме до надрыва жил напахаться… второго неумолкающего ребенка ночами бессонными покачать…
Струбина. Второго мы не родим.
Струбин. Желание, я заметил, в тебе нарастает…
Струбина. Глупость ты говоришь. Мне нашего Кольки за глаза.
Струбин. У тебя проскакивает, что при определенных условиях на второй круг ты бы отправилась… меня за горло с собой потащив.
Струбина. Кольке скоро восемь…
Струбин. Потом двадцать и пусть своей жизнью живет. Ему восемь, а тебе бы кого-нибудь, кому месяца полтора? Ты меня не пугай. Ты настроилась уже что ли?
Струбина. Я представила. Не собиралась, но сейчас вот представила… при тебе, Мариночка, меня осенило. Постараемся мы, наверное.
Азаринова. Я поддерживаю.
Струбин. Тебе бы, Мариночка, не выступать. Не раздувать огонь ее бабьей дурости! На площади Султанахмет похоронить наше спокойное будущее ей вбилось…
Струбина. Маленький подрастет – привезем и покажем. Здесь мы с папочкой решили жизнь тебе подарить, люби это прекрасное место…
Азаринова. Я бублик куплю.
Струбина. Бублики у них симиты, а рулеты кэки.
Струбин. Напиши в инстаграмме, просвети русский народ… бублик в горле застрянет – по спине меня не бейте. Не уполномочиваю я вас меня спасать.
Струбина. Бублики на площади вкусные, ты, милый, скушаешь и подобреешь…
Струбин. Мораторий на секс.
Струбина. Запрещенное средство!
Струбин. В Москву приедем – к урологу я схожу, ушла у меня почему-то эрекция…
Струбина. (Азариновой) Какой лис у меня в мужьях. Вслед за Стамбулом в Англию я его повезу.
Струбин. К знаменитому лондонскому урологу сэру Клинчету?
Струбина. Охоту на лис в Англии еще, кажется, не запретили. На лошадях да с ружьями там на тебя, дорогой.
Струбин. С потоптанным копытами и напичканным дробью мужем наладить отношения тебе будет непросто.
Азаринова. Миротворцем меня пригласите. Я научу вас друг друга ценить. Родное плечо бывает жестковато, но на чужое вообще не обопрешься… дура я, конечно, что Вячеслава упустила.
Струбин. Мне не забыть, как жарко в губы он тебя целовал.
Азаринова. В прежние губы…
Струбин. После пластики он бы тебя не бросил. Права бы не имел!
Азаринова. Его активный образ для нас, средних людей, штука непосильная. Заехать в дикую тьму-таракань и с компасом по лесу шастать… с удобствами под кустом. Значки он для меня делал. Участница десяти походов, двадцати…
Струбин. Для сотого он бы особенный, с позолоченной каймой.
Азаринова. Вскоре я ему не открыла…
Струбина. И в дверь он не ломится?
Азаринова. В шесть утра?
Струбин. Соседи бы не обрадовались.
Азаринова. От перегрузок он исхудал словно в концлагере побывал. Мои мордатые соседи его бы мигом урыли.
Струбин. Колбаску ты бы ему в больницу носила. Без дополнительного питания он бы скончался.
Азаринова. Мед в основном он ел. За семьдесят километров от Москвы за ним мотался. В лавку пасечника Свиридова.
Струбин. Держать пчел – не развесными макаронами на обочине торговать…
Азаринова. В один весенний день весь в подозрениях он вернулся. Китайцев у медовой лавки засек. Жулик, похоже, Свиридов – у китайцев дешевую пустышку закупает, за собственный целебный выдает…
Струбин. Толковый малый. Начнешь напирать – скажет, что да, у меня были китайцы. Из самого Китая за моим необыкновенным медом приехали. Договор от оптовой поставке с ним подпишу, и ты, мой подозрительный друг, без меда останешься!
Струбина. Не подписывай, не губи, баночка твоего меда мне необходима…
Струбин. С пчелами я все обсудил. На китайцев они будут работать!
Струбина. Убью твоих пчел… за столь вопиющий непатриотизм сожгу к чертям ульи!
Струбин. Пчелы из загоревшихся ульев вылетели, всем скопом на обидчика полетели… плачь, Мариночка ты несчастная. Не откачали в больнице мужчину, которого ты полюбила.
Азаринова. Любовь не особая, сопровождаемая мыслями, что я с ним время теряю… погода портится.
Струбина. Говорят, что в Стамбуле нет климата, есть только ветра.
Струбин. Ветерок теплый и слабенький. Дождь этой ночью обещали? Ливанет, а мы в отеле похрапывает. Некоторые из нас.
Струбина. Не станем уточнять, кто. Завтра к Босфору пройдемся… не окунемся?
Струбин. Как задница тюленя он холодный.
Струбина. В Ялте мы купались. Едва ли здесь вода холоднее.
Струбин. В Ялту на летний отдых мы прибыли. Купаться полагалось, и мы против установок не пошли. Замечательное июньское утро, жутко ледяная вода… для обогрева гостей приличная шашлычная.
Струбина. Фееричное выступление ты в ней устроил… почему нас не вышвырнули, до сих пор не пойму.
Струбин. Я не буянил, не выражался. Без единого слова на полу я сидел.
Струбина. Ты выл!
Струбин. Тебя не позорил, специально отсел. Запахи в шашлычной – закачаешься. А шашлык и медведь на разжует. А я так хотел шашлычка, так зубами впился… ощущение великого горя на меня рухнуло. По-индейски я на него отреагировал, подвываниями у костра, правда, воображаемого. Та ялтинская шашлычная, заманившая меня и обманувшая, заслуживала она, чтобы на ее месте костер полыхал. Настоящий! Громадный!
Струбина. Я бы спички у тебя отняла.
Струбина. Поджигай, мужчина, что тебе вздумается! – истинная скво бы сказала. Полное наказание с тобой я приму! Запрещу бледнолицему прокурору вменять мне лишь пособничество! Нами, смотрите, заинтересовались…
Постояв поодаль, невысокий лысоватый Юфюк идет на сближение.
Юфюк. Про индейцев вы говорите? Я спросить, но я понял, что про индейцев.
Струбина. Рады слышать русскую речь…
Юфюк. В Турции на каждый шаг русский слышишь. В известной туристам Турции.
Струбин. Только сейчас уловил, Турция и туристы очень созвучны. Что предложить нам намерены? Обзорную экскурсию «Сексуальные секреты бухты Золотой Рог»?
Юфюк. Не для бизнес я к вам подошел. Делу время, но сегодня время на дело йок. У меня была русский жена. На русский я не обижен, русский люди не виноват, что с женой у меня без везения.
Струбина. Бросила вас жена?
Юфюк. К новому счастью на дорогой машина поехала. Она и со мной ездила не на ишак, на хендай весьма хороший… из тойота в мерседес прыгнула и голову не разбила, на мягкое сидение точно попала.
Струбин. Русский у вас улучшается.
Юфюк. Говорю, вспоминаю…
Струбина. Россию, видимо, любите.
Юфюк. Не люблю.
Струбина. А основание вашей нелюбви…
Юфюк. Я не был в Россия. Не люблю то, что мне неизвестно. Женщину любил, русский женщина…
Струбина. На ваши чувства она ответила взаимностью. Стала вашей женой.
Юфюк. Насчет чувств непонятно. Моей женой она была, а чувства непонятно. Может, чувства были. Но при виде мерседес быстро закончились.
Струбина. Перчатки у вас дорогие.
Юфюк. Купил за недорого, скидку мне Омер Калдырым. Вещи у него – настоящее качество. Хотите посмотреть?
Струбин. Про жену придумали, чтобы в лавку к знакомому торговцу нас затащить? И какой процент с приведенного покупателя вам платят?
Юфюк. Ты меня оскорбил. В Стамбуле ты гость, и поэтому тебя я не трогать. Омер Калдырым по улице вверх! Пять минут иди и обо мне у него спроси! Аллахом он поклянется, что никого я к нему не вожу. Я не мелочь зарабатываю. Большое дело у меня, поставки международные. Фисташку в России есть будешь – обо мне подумать не забудь. Орехи ты ешь?
Струбин. Арахис.
Юфюк. Арахис – чушь. Фисташка – богиня.
Азаринова. Арахисовым конкурентам ваши слова бы не понравились. Войн между вами не бывает?
Юфюк. Йок. Конфликт у нас между собой, между людьми, что поставляют фисташку. У меня страшный шрам на руке. На руке, где ладонь.
Азаринова. Довольно тепло, а вы в перчатках…
Юфюк. Летом совсем жарко.
Азаринова. Скрывать шрамы вам незачем. Я же с открытым лицом хожу.
Юфюк. Ты не жена вахабита, для чего тебе закрывать?
Азаринова. Вы не замечаете?
Юфюк. На твое лицо было действие… следы действия иногда огорчают.
Азаринова. Лицо у меня испорчено безвозвратно. Иногда я огорчаюсь до ужаса!
Струбин. Не сваливай ты на турка свои переживания, нас тебе что ли мало….
Юфюк. Переживаний я не понимаю. Хорошее лицо, чуть-чуть изъян… не смерть. Не смертельно. Моя русский жена на все всегда говорить – не смертельно. Она у меня не ныл, был сильный…
Струбина. В Стамбуле с ней познакомились?
Юфюк. Без высокий каблук она шла, не в платье, как на банкет. Не мужа искать приехала – туризм смотреть. Ебелиск Египет…
Струбина. Египетский обелиск?
Юфюк. Рядом он здесь. Высокий, каменный…
Струбина. Из розового гранита он сделан.
Юфюк. Из детства в работа я рано ушел, не на ебелиски глядеть жизнь меня повернула… что он за ебелиск, Египет сюда привез?
Струбин. Греки из Египта, вероятно, приперли. Украсили Константинополь, который затем превратился в ваш Стамбул.
Юфюк. Город у греков мы взяли. Небольшое знание нашей истории у меня есть. Институт дает шире, но я школа, а после школа ничего.
Азаринова. Отсутствие образования добиться успеха вам не помешало.
Юфюк. Не отсутствие. Я в школу ходил. Трудный урок делал и отвечал почти правильно. Школу я завершил. Горжусь, что школа у меня полный.
Струбин. Турецкие школы по общему признанию входят в число лучших школ…
Юфюк. Учитель строгий, задание сложный. Дисциплина мне в бизнесе очень помог. Темно, а я вставать. Дело делать. Ты в России зарабатывать или не работать?
Азаринова. Кредиты я выдаю.
Юфюк. В банк ты работаешь? С надежный русский банк я когда-то дело иметь. Однажды он банкрот, и куча проблем на меня большая… ваш банк помирать еще далеко?
Азаринова. Я не в банке – в карликовой организации у меня работа. Микрокредиты. Новый телефон захотелось – идете к нам.
Юфюк. На телефон я бы не брал. Взял на телефон и в телефон друзьям плачешь, что отдавать за телефон тебе нечем. В дело я вкладываю, а глупости пусть без меня. Время у вас я не отнимать?
Струбин. Мы с женой пойдем, по Стамбулу походим. Мариночку с вами оставить?
Азаринова. А чего меня оставлять, я с вами хочу…
Струбина. С ним ты немного побудь. Нашу Мариночку обижать вы не вздумаете?
Юфюк. (вытаскивая визитную карточку) Мою визитку вам я дарю. Если эта женщина плохо вам обо мне расскажет – найдете меня и зарежете.
Струбин. Про турецкие тюрьмы сведущая птичка мне ужас что начирикала… репутация у них так себе.
Юфюк. К нам в тюрьму попадешь – наслаждение от жизни йок. Ты был Яхзы, а в тюрьме ты стал Танильдиз… не спрашивайте, не скажу, ворота вопроса закрыты. Вы все живете в один отель?
Струбин. Соседи.
Юфюк. Вашу Мариночку я в одиннадцать в отель приведу. Мое обещание для вас ценность?
Струбин. Дороже и тверже алмаза оно для меня. (Азариновой) В неприятности попадешь – не на русском, на английском на помощь зови. Избавь себя от домыслов, что пьяная русская баба раскричалась. Закричала, рассмеялась, забыла…
Струбина. Случай в курортной Италии. Не вымысел, а быль.
Струбин. Он, может, не в курсе, что значит быль.
Юфюк. Быль – это что быль. Чего, выпила она много? (Азариновой). От выпивки не дурей. Не пей столько.
Азаринова. Он не обо мне говорит.
Юфюк. Прощать вас Христос обучает, но и мы, мусульмане, прощаем.
Азаринова. В Италию я с ними не ездила. (Струбину) О ком ты распространялся? Доведи до его сведения, что не обо мне.
Струбин. Тебя начинает заботить, как ты в его глазах выглядишь.
Азаринова. Напившейся и орущей мне кому бы то ни было противно казаться – турку, не турку, бизнесмену, билетеру… она на пляже кричала?
Струбин. Если бы. В часовне покричать ее повело.
Юфюк. В часовне, где часы?
Струбин. В часовне типа церкви. На ее крик пожилой католический служитель, не до конца проснувшись, примчался.
Азаринова. И что она ему сказала?
Струбин. Она уже ушла.
Азаринова. Успела, а не то бы объясняться пришлось…
Струбина. Там еще младенец разрыдался.
Азаринова. После ее крика?
Струбина. Ее крик он выдержал, а топающего, как слон, священника не смог.
Струбин. Ты мой папа, заверещал, не отказывайся от меня, папа Джакомо, не поздоровиться тебе, когда вырасту!
Струбина. Младенцу сказали неправду. Чистый душой и телом священник обет безбрачия не нарушил. Вы с вашей русской женой не венчались? Юфюк. По обычай вашего православия? Она бы захотела – я бы пошел. Любовь у меня был такой, что не до выбора! Я мусульманин.
Струбин. Строго придерживающийся веры отцов.
Юфюк. Ничего не придерживаюсь… в мечеть не бываю. Но я мусульманин.
Струбин. Подтвержденная информация является наиболее объективной.
Юфюк. Я мусульманин, который бы перешел, куда бы она ни сказала. К Христу? Я иду. В секту людей, думающих, что они со звезды Мирах под Анкару прилетели? Согласен я в секту. Любовь понесла, голова на скорости упала… через полгода голову я нашел. Бизнес стал… чинить?
Струбин. Восстанавливать.
Юфюк. Для меня не в привычке от бизнеса отвлекаться. Держу бизнес, как топор дикарь держал.
Струбин. Крепко держите.
Юфюк. Вещь несложный – мысль направляй, внимание не теряй. Если голова у тебя есть на месте, совершенно несложный вещь. А если она у тебя не на плечах…
Струбин. А где-то в сточной канаве физиономией вниз…
Юфюк. При этой ситуации за бизнес ты не следишь и в деньгах у тебя резко не то… Мариночке не волноваться. Сейчас окэй у меня с деньгами.
Азаринова. Ваши огромные доходы доказывают, что вы мужчина, каких мало.
Юфюк. Огромные?
Азаринова. Вы же миллиардер.
Юфюк. Я зарабатывать в количестве… внушающем не так. Тайны я не делать – миллиард не мое. До миллиарда я не дотягивать.
Азаринова. А в турецких лирах?
Юфюк. Миллиард – небеса, а я шагать по земле. По ней шагать уверенно. Пока фисташка растет, бедность ко мне не относится.
Струбина. Специально фисташки куплю и поем. Вас при этом представлять буду.
Юфюк. В Турции фисташка…
Струбина. Плохая?
Юфюк. Не моя. Я на вывоз работать, за границей продавать. В Россию поставлять, но не быть, а в Финляндию я летал. Возник непорядок, на выяснение мне пришлось… на такси далеко от их столица я ехал. Сказали, что нужный мне человек отдыхает в пансионат. Нашел я просто, указатель там хороший – часто стоит. Человек, что создал мне проблему, неглавный народ… в Финляндии главный финн.
Струбин. Титульная нация.
Юфюк. Кто мое доверие обманул, он не финн. Он савакот.
Струбин. Через дефис пишется? Сова-дефис-кот? Кто-то типа призрака?
Юфюк. Обычный мужчина с борода и торчащий уши. Загубил он мои продажи, строго я с ним в пансионат говорил. Внушаю и вижу – не понимает меня он ничуть.
Струбина. Переговоры на английском вели?
Юфюк. Турок и савакот на чем могут между собой. На английском мы оба неплохо. Но в пансионате он меня не понимал!
Струбин. Был не в себе. Мозги затуманил.
Юфюк. Наркотик?
Струбин. Савакот везде дурь найдет. В Турции за наркотики не казнят?
Юфюк. По Стамбулу пойдешь – наркотик тебе не предложат. Борьба у нас с ним. С партией возьмут – ты пропал. Я наркотик не пробовал. Сильно он бьет?
Струбин. Не мне – Мариночке вопрос задавайте.
Азаринова. Я, разумеется, расскажу, опыт у меня, не сомневайтесь, гигантский. Как ширнусь, непременно ребеночка украду.
Юфюк. Воровство детей – промысел шайтана. Серьезности в твоих словах нет.
Азаринова. Правильно вы меня поняли, отлегло у меня от души.
Юфюк. А свои дети? Кого-то ты родила?
Азаринова. Я не замужем. Без мужа не при моей зарплате кого-то рожать.
Юфюк. Муж у тебя появится…
Азаринова. Да? Предположив нашу встречу, с предсказательницей Зульфией вы связались?
Юфюк. Годы уходят и женщина грустит… но уход приближает приход…
Струбин. В приходе она спец! Наступление наркотического опьянения приходом у нас называют.
Юфюк. Я далеко не о том… до берега великого Босфора со мной ты пройдешься?
Азаринова. Если мои друзья меня отпускают… за завтраком меня не увидите – в полицию не звоните. Поздно будет звонить. На набережной сейчас людно?
Юфюк. Много ли ходит людей? Йок.
Азаринова. Ну ничего…
Струбин. Пробираться через толпу утомительно.
Азаринова. Это так…
Второе действие.
Азаринова и Юфюк на Босфоре. Там, за водой, сверкающие огни.
Азаринова. Мороженым у вас на набережной не торгуют?
Юфюк. Мороженый любишь? Как маленький девочка?
Азаринова. В сладком я себя ограничиваю.
Юфюк. Фигура у тебя хороша, следишь ты за ней, конечно. Время холода в Стамбуле для нас. Мороженый на набережный придет позже. Мечтаешь о мороженый – в кафе для тебя куплю. Мороженый с фисташка – пальцы откусишь.
Азаринова. Оближешь.
Юфюк. Фисташка при умении продавать прибыль всегда дает. На ту сторону смотришь?
Азаринова. Глаза именно туда у меня глядят.
Юфюк. Там район Галата, мой родной район. Мой офис отсюда не увидеть. Затерялся среди высоких домов.
Азаринова. А работников у тебя сколько?
Юфюк. Я не кока-кола… один у меня. Одна. Сидит и на телефон отвечать. Меня не ревнуй, ей пятьдесят шесть и муж у нее из полиция. Когда приезжает, забирает. Когда не на задании.
Азаринова. Будь она молоденькой, ты бы к ней приставал…
Юфюк. Муж из полиция, я же сказал, ты что!
Азаринова. Ты бы не удержался. Горячим мужчинам это не под силу.
Юфюк. В Турции мы привыкли желание к женщинам прятать.
Азаринова. К местным женщинам.
Юфюк. К русским можно откровенность побольше… но я за русский женщина не гоняться. Они идут – я стою. Если иду, иду не к ним. Кроме жену, русский женщин я не знал. Дорогой шуба жена дарил…
Азаринова. Сейчас шубы не в моде.
Юфюк. Разоряются у нас у кого шубы бизнес, даже ко мне обращаются… о фисташке со мной говорят. Детали вопросами узнать думают. Я скрываю, секреты не выдаю…
Азаринова. Ты производишь впечатление мужчины довольно болтливого.
Юфюк. С тобой говорю, а не с тобой не вытянешь! Беседе о деле веду, и ни о чем беседа. Говорим, кофе пьем, в голову никому не залезешь – у всех она на замке. В изысканный ресторан кофе с кардамоном я пил… и тут курды бомбу взорвали.
Азаринова. В ресторане?
Юфюк. В ресторане через улицу. На стекло и у нас побилось, весь стол передом мной в стекле.
Азаринова. Тебя не задело?
Юфюк. Из-за капельки крови не стану я об этом женщине говорить… я не парусный фрегат плыл и не ядро в грудь мне попал. У курдов флот совсем слабый. Говорил я как-то с человек, который говорил, что он курдский морской капитан.
Азаринова. У курдов, кажется, нет государства.
Юфюк. Немного корабль у них, может, есть. Фисташковый перевозка на корабль он мне предлагал.
Азаринова. С курдами ты, конечно, дел не имеешь.
Юфюк. Да имел бы я с ним дело, почему не иметь… бизнес вражды между народами не знает. Ты зарабатываешь, я зарабатываешь, вместе заработать возможно – зарабатываем вместе. Но когда у тебя не корабль, а только слова – ты без меня бизнес делай. Ты выглядишь так, что у меня к тебе недоверие! Меня втянешь, и я волосы на себе выхватывать буду… а родители у тебя какие?
Азаринова. Слава богу, живые.
Юфюк. Кроме тебя, детей сумели родить?
Азаринова. Я единственный ребенок в семье. В интеллигентной семье. Юфюк. В уважаемой?
Азаринова. Соседи особо не уважают… музыку врубят, и моим старикам терпи.
Юфюк. Я с соседями разберусь.
Азаринова. Ты?
Юфюк. Отношения у нас… развитие будет у отношений. У твоих родителей в Москве центральный район?
Азаринова. Алтуфьево. Очень далеко от Кремля. Я у Павелецкого вокзала живу. Самый центр, если тебе интересно.
Юфюк. У вокзала – это не около аэропорта. При сильнейший шум я не спать. Самолет садится, взлетает, до утра под самолет я верчусь! В Тегеран насчет фисташка ездил, гостиница заказал, бронь, говорят, йок. Наш гостиница занят, куда хочешь, ты, друг, шагай… возле аэропорт гостиница был свободен. Ни на минута я в сон не вошел, череп от самолет чуть не треснул! В десять деловой встреча, соображения в голове меньше, чем в заднице… грубость сказал?
Азаринова. Нормально.
Юфюк. Я приехал, о чем-то договорился кое-как… люди ушли, а я на стуле откинулся, провалился в дыру без дна… за плечо меня дернули. Я гляжу и брата Диренча вижу.
Азаринова. В Тегеране? В Тегеране тебя разбудил твой брат?
Юфюк. Мой брат – политик. В составе кабинета недавно был. Я не проснулся, во сне брата в Тегеран перенес… мой брат Диренч ничем мне не помогал. При его власти даже крошечный помощь не оказал.
Азаринова. Коррупция у вас в Турции до нашей не дотягивает.
Юфюк. Сплошная коррупция у нас, ты что, огромный! Родственник наверх выполз – выгода за выгодой тебе сверху кап-кап. Но когда я с братом о деле завел, он на меня только крикнул.
Азаринова. Подальше тебя послал?
Юфюк. Брата у нас не посылают. Занятость у него, не вовремя я о несерьезном… месяц назад его из кабинета в прежнюю жизнь. Внизу, говорят, был хорош и дальше внизу работай. Жена у него из Измир. Мне не нравится.
Азаринова. А другие турчанки?
Юфюк. Моя жена лучше…
Азаринова. Она тебя безжалостно бросила.
Юфюк. Она прекрасно со мной жила, пока любовь более крупную не нашла. Не мерседес, неправду я говорил… чувства ко мне ее чувства к новому мужчине перекрыли. Было солнце, а за тем солнцем солнце в три раза шире взошло… тоска. Это ваше, но и наше. Я ей с тоска звоню, а она телефон ему, Башкурту, передает.
Азаринова. Он спокойно с тобой разговаривает?
Юфюк. Тебе бы спросить, как я разговариваю с ним! Убить его не пугаю, про фисташка иногда говорю… немного скажу и в трубку дышу. Дыхание, ему кажется, у меня, наверное, злобное.
Азаринова. Боль у тебя не прошла.
Юфюк. Болит, конечно, болит до сих пор!
Азаринова. Ну и ни к чему тебе в таком состоянии с женщинами знакомиться. Толка не будет.
Юфюк. Если ты о знакомстве с тобой, то оно полезно, я от него воспрял…
Азаринова. Ты воспрявшим столь кисло выглядишь?
Юфюк. Я пережил уход жены… кризису быстро не конец. Я хочу, чтобы сегодня не навсегда в разные стороны мы пошли.
Азаринова. Я еще никуда не иду.
Юфюк. Ты хорошо, ты не решила, что тебе нужно!
Азаринова. Мне интересно с тобой общаться.
Юфюк. Как мужчина, я в тебе интерес?
Азаринова. Лошадей не гони, мы с тобой совсем недавно знакомы… я Стамбуле пробуду четыре дня. Успеем наговориться.
Юфюк. Разговор нас ближе не сделает.
Азаринова. Ты меня к себе что ли зовешь?
Юфюк. Я бы без разговор на тебя бы смотрел и смотрел… давал бы тебе в мои глаза глубоко заглядывать. Плохой человек ты в них видишь?
Азаринова. Ты немолод.
Юфюк. Морщин у меня есть?
Азаринова. Ты о моем лице мне солгал и мне в ответном жесте тебя обманывать?
Юфюк. Я схожу, чтобы улучшить… от процедур пять лет с моего лица сразу уйдет.
Азаринова. Я косметологии теперь не доверяю. Лицо тебе дорогущим кремом помажут, и кожа с него сойдет.
Юфюк. У нас в Турции суровый суд за такое! Разорение от моего адвоката им будет. Ты недовольна, да… изменение тебе в лицо, от изменения лицо хуже… ясак бы на них наложить. Штраф, по-вашему.
Азаринова. А с чем в суд мне идти…
Юфюк. С лицом!
Азаринова. Они бы привели эксперта, который бы заявил, что мое лицо выглядит абсолютно чудесно. Судья бы согласно закивал.
Юфюк. Честный судья?
Азаринова. Честные судьи у нас уже не судьи. Газетами, наверно, торгуют. Курьерами стали при чайхане. В газете я увидела рецепт, муку насыпала, смешала… печенье «свиные ушки».
Юфюк. Передо мной на тарелка положишь – тарелка до дна я съем.
Азаринова. «Свиные» не смущают?
Юфюк. Свинина, конечно, харам. Запретна свинина для мусульман. Моя жена любил мясо жарить. На железный палочка.
Азаринова. На шампурах.
Юфюк. Баранину делали, но раз жесткий, два каменный… грекам свинина у нас позволительна. Можно купить после поиск. Около дома запах свинина нехорошо, в место, где никого нет жарить мы на машине катались. Жена свинина ела, и я не отставал. В Турцию был Ататюрк.
