Павел Владимирович Засодимский
Азальгеш

II

Бурумир был труслив и подозрителен, хотя хоронил свою трусость в душе глубоко. Опасно показалось ему жить в долине, посреди своего смиренного народа. С тайным страхом посматривал он с террасы своего дворца на пышные кусты роз, красовавшиеся в саду, и думал темную думушку: «Не ползет ли змея под этими кустами роз? Не кроется ли за ними враг?» С досадой и злостью взглядывал он иногда на свой густой, тенистый сад, на его великолепные, роскошные деревья. Они мешали ему смотреть на долину и наблюдать за тем, что делается там… «Под тенью их, быть может, скрывается какая-нибудь опасность?»

И Бурумир, наконец, решился свить себе гнездо, наподобие орлиного. Он задумал воздвигнуть башню на скале.

– Зачем же это? – спросила Азальгеш. – Нам было здесь так хорошо…

– Соседние народы войной мне угрожают! – ответил Бурумир.

Он повелел народу строить высокую, каменную башню, – и работа закипела мигом…

Прошли века после того, как выстроена эта башня. Все удивлялись крепости ее стен и необыкновенному искусству строителей. По времени в народе сложилось предание, что башню строили какие-то великаны, ворочавшие чуть ли не горами и одним махом бросавшие снизу на самую вершину скалы целые каменные глыбы. Но это – сущая неправда… Башню строили простые смертные, люди даже не особенно сильные, с утра до ночи ползавшие, как муравьи, около скалы, и лепившиеся по скале, люди трудолюбивые, терпеливые, покорные грозному владыке. Многие из них при создании башни лишились сил и здоровья, многие были убиты, задавлены или изувечены каменными глыбами.

Ее нижнее жилье вырубили в скале и вместо окон прорубили четыре щели: одну – на север, другую – на восток, третью – на юг и четвертую – на запад. После того уже началась постройка самой башни. Надо было нагромоздить два высоких этажа, а наверху, вместо крыши, сделать платформу и обнести ее зубчатым парапетом. Ни на быках, ни на ослах, ни на лошадях невозможно было таскать камни на скалу: скала, как прямая стена, – совершенно отвесная. Груды каменьев наносили к подножью скалы: к скале приставили лестницы. На лестницах непрерывною цепью стояли рабочие и передавали камни один другому, снизу вверх. В это время иные, изнемогши под тяжестью каменной массы, обрывались с лестницы, падали и расшибались до смерти. Потом и кровью кропили рабочие эти серые камни…

Каменья своим цветом походили на скалу и оттого издали вся башня казалась вырубленною в скале. От башни – из ее главного, большого окна с разукрашенной амбразурой – был протянут к дереву на противоположном берегу реки висячий холщовый мост. Три года женщины той страны без устали ткали его из самых крепких ниток.

Готова башня, – и Бурумир в ней поселился с своей прекрасной Азальгеш.

В нижнем жилье помещались самые верные, испытанные служители Бурумировы: во втором этаже, убранном со всем великолепием восточной роскоши и неги, жил князь с княгиней; в верхнем этаже были их спальни.

Вокруг башни ютились воины в своих мазанках.

На новоселье жизнь пошла иначе, хуже… Темные демоны вновь овладели Бурумиром. Народ опять стонал от притеснений.

Каждый день с толпой вооруженных воинов уходил князь из башни «творить суд», как говорил он Азальгеш, а на самом деле для того, чтобы разбойничать. Он грабил беззащитных путников, страшным пыткам подвергал несчастных, вымогал последний грош у бедняков, казнил безжалостно людей невинных, казавшихся ему подозрительными. Воины на его глазах без милосердия и без пощады тиранили старцев, жен и детей. Бурумир словно наслаждался людскими страданьями. В траур оделся весь край…

Азальгеш ничего не знала: никаких слухов не доходило до нее из долин и ущелий гор. Под угрозой страшной казни Бурумир запретил передавать княгине об его злодействах.

Азальгеш скучала, оставаясь одна в угрюмой башне. Однообразно и уныло проходили ее дни.