Павел Владимирович Рязанцев
Конечная
– Не трать время, – шепнул Мамка, касаясь спины Михаила, – там мусор, а у нас здесь дела поважнее.
– Где он, твой бункер? – Михаил через плечо посмотрел на командира, но всё ещё держал ружьё наизготовку. У семьянинов сильные руки.
– В шахте. Вход через техническое помещение на краю платформы.
Они дошли до касс. Под ногами лежали кости не одного десятка человек. Они были не просто обглоданы, их буквально разорвали на куски, а остатки растащили в разные стороны. Сергей сплюнул и матюгнулся, досадуя, что у него сейчас не было огнемёта.
– Думаешь, эти твари где-то здесь? Жрать-то им больше нечего.
– Без понятия. Смотри под ноги!
На их шёпот гулко ответило эхо. Направленные в одну сторону фонари не могли показать, сколь обширна платформа, но уходившая далеко за пределы полосы света тьма не позволяла усомниться в её длине. Берцы по-прежнему приглушённо стучали по плитке, но хруст хитина, костей и прочего мусора под ногами как будто прекратился. Это странно: не могло же статься, что кроме бедняг в вестибюле и на лестнице больше никто не погиб.
Глеб хорошо помнил, как всё завертелось, когда по всему миру грянули взрывы. Люди в эпицентрах падали замертво от адского излучения, а потом всё ушло вниз: в канализацию, захоронения, в самые тёмные уголки тоннелей метро – и спустя несколько неимоверно коротких циклов из личинок начали вырастать настоящие монстры.
«Стою я в гараже, пока Саид ковырялся в движке моей ласточки, – Глеб вспомнил рассказ Аслана, – ем чебурек: жирный, пахучий, просто «м-ма» – причмокнул тогда водитель. – Вдруг гляжу: из сортира выползает таракан размером с… хрен его знает, с мышь! С крысу! С собаку, слушай! Ещё скрипит своим проклятым панцирем, ходулями своими! У меня глаза чуть на лоб не полезли, а Саид не слышит. Он, брат, когда работает, вообще ничего не слышит. И вот эта гадость коричневая встала как оглушённая, значит, повернулась в мою сторону, крякнула, что твой гусь… Я не шучу! Не смейся, слушай…»
– Глеб, блин, не спи! – Мамкино шипение выдернуло из воспоминаний в реальность, словно на мороз из тёплой прихожей. – Ты тут чуть себе ногу не сломал, лунатик!
Глеб посветил фонариком под ноги: он действительно стоял на краю платформы, рискуя провалиться в щель между полом и вагоном. Похоже, что так называемый Большой Трындец накрыл станцию посреди ночи перед техническим перерывом. Иначе как объяснить отсутствие трупов или их останков?
– Почему здесь так чисто? – прошептал Михаил, приближаясь вместе с Сергеем к Глебу. – Словно уборщицы полы надраили.
– Похоже, здесь никого нет, – Сергей опустил оружие. – Теперь надо найти проход к бункеру.
– Ты говорил, это техническое помещение.
– Да. Дверь должна быть где-то в стене, – Сергей указал лучом света в сторону рельс. – Надо искать, он на той или на другой стороне.
– Остальных позовём? – Глеб покосился на вагон, невольно представляя свои ощущения, если бы его не остановили, и он сломал ногу. Поморщился. – Здесь вроде чисто. Да и быстрее будет.
– Не-а, пусть сидят. Сначала проверим одну стену, потом вторую. Я с Глебом пойду внутри вагона, а ты, Миша, идёшь снаружи. Прикроешь, если что.
Так и сделали.
Глеб проследовал за Мамкой в вагон, благо двери – как минимум, ближайшие – оказались открыты. Мёртвая тишина, прерываемая шагами и короткими фразами, давила на мозг, но пронзить её выстрелом или ударом о стекло оказалось… страшно. Словно обглоданные трупы, что должны были валяться у троицы под ногами, вместе с падальщиками вернутся на шум.
Пока Сергей методично, вагон за вагоном, искал на стене нечто, что приблизит его к цели, Глеб не находил себе места. Крошечные детали, бросавшиеся ему в глаза со всех сторон и совершенно ничего не значившие для остальных, роились в мозгу. Что-то важное и зловещее складывалось из отсутствия осколков на сиденьях и полу под выбитыми стёклами; из блестящего, будто вылизанного пола; из неестественной пустоты станции метро – места, где за считанные мгновения погибли сотни, а то и тысячи людей.
За спиной Глеба раздался писк – как от смятой резиновой куклы. Стрелок дёрнулся и едва не высадил половину обоймы в темноту, а то и в спину командира. Мамка оглянулся на товарища, но тут же вернулся к поискам. Михаил снаружи поравнялся с остальными. «Что случилось?» – читалось в его глазах. Глеб отмахнулся, понурив взгляд: «Ничего. Все в порядке».
Снова писк и возня. Глеб устало навёл фонарь на источник звука. Всего лишь крыса. Нервный смешок заставил Сергея еще раз отвлечься от поисков. Он видел лишь спину Глеба и высвечиваемые фонарём куски реальности. Маленький мусорщик, похоже, не пытался убежать ни от человека, ни от света, что ослепительно отражался от поручней.
Глеб нагнулся, а затем раздался хруст. Бывший программист развернулся и, посеревший, отшатнулся в сторону Сергея.
Крыса распласталась под сиденьем. Её голова была свёрнута набок. Взгляд маленьких глаз сновал из стороны в сторону, а пасть смыкалась и размыкалась в писке. Сергей невольно представил, что у крысы его лицо, и это он, сломанный и беспомощный, с бешено вращающимися глазами кричит от боли и бессилия. Ни пошевелиться, ни быстро умереть.
«Капец… Псих отбитый!»
Сергей приблизился к изувеченному полутрупу. Теперь крыса смотрела на него; морда подёргивалась, зрачки как будто норовили обратиться внутрь черепа, но зверёк из последних сил старался глядеть на двуногого гиганта.
Взгляд, похожий на человеческий.
Сглотнув, Сергей занёс ногу.
За мгновение до того, как пол забрызгало кровью и потрохами, губы крысы сложились в подобие улыбки.
Хруст черепа смолк в ушах и моментально сменился нетвёрдой поступью Глеба. Он ушёл вперёд, но выискивать вход в бункер не продолжил. То и дело он цеплялся за поручни – случайно или намеренно. Сергей с брезгливым прищуром попытался оттереть прилипшую к подошве мерзкую кашицу о сиденье. Та отпускала с неохотой; от липкого звука, словно холодец по тарелке размазывали, пробивало на стон.
